Яркая луна и ласковый ветерок, холодный снег и замерзший иней

Сун Лань приходит сюда под вечер, рассматривает свидетельства разрушения, следы запустения, и на миг ему — мертвецу, которому нечего больше бояться, — становится жутко. Деревня пуста, пуста очень давно, и всё же что-то не так. И он чувствует, как за спиной дрожит Шунхуа. Меч запечатал себя сразу после того, как погиб Сюэ Ян. Дух Шунхуа не сумел разобраться в том, что правильно, а что нет, обманулся множество раз, как и его хозяин… И тоже не выдержал, но не смог разлететься на осколки. А сейчас… сейчас он будто пробудился и вспомнил. Или пробудился, потому что вспомнил. Сун Лань не пытается достать его из ножен. Ступая мягко, он пересекает широкую улицу. Дорога заросла травами, но всё ещё угадывается. Дома пялятся пустыми окнами. Что здесь произошло? О чём вспоминает Шунхуа? Неужели это одна из тех самых деревень?.. На миг Сун Лань леденеет внутри. Если бы навстречу ему снова вышел Сюэ Ян, он убил бы его, не раздумывая. Но никто не выходит, только ветер шуршит в травах, а те колышутся, трепещут… открывают внезапно пожелтевший человеческий череп. Сквозь глазницы проросла полынь, робкие стебли серебрятся в свете клонящегося к западу солнца. Сун Лань отшатывается, оборачивается, точно прямо сейчас кто-то должен выскочить к нему, обвинить, призвать к ответу. Никого нет. Деревня молчит — и кричит разом. Она рассказывает свою историю, но ничего не требует. Совсем ничего. Сун Лань замирает, смотрит вокруг ещё раз — так внимательно, как только умеет. Он замечает всё новые и новые кости. До самого заката он хоронит умерших. До самого рассвета он носит кости в могилы. Когда последний череп оказывается присыпанным землёй, он спускается к реке, тщательно вымывает грязь из волос, стирает одежду, умывается, и голос деревни постепенно замолкает вдали.