System.reconnect(me, you) {

Где-то по богами забытым, покрытым густыми сумерками окраинам Тартара медленно и тихо кралась ещё совсем юная, боязливая ночь. Между глухими стенами, разбитыми окнами, покосившимися бетонными заборами и горами строительного мусора вились ухабистые, пыльные переулки. Покрывать дороги в промзоне асфальтом со временем стало настолько нецелесообразно, что такая мысль не приходила в голову даже тем, кто ежедневно гробил подвеску на здешних ямах. Плескался свет фар по стенам полузаброшенных складов, ангаров, гаражей — ныряя по бесконечным ямам, шурша по асфальтовой крошке шинами, через промзону пробирался неприметно-чёрный кроссовер, заставляя хозяина угрюмо крутить в голове бесконечное «надо было брать внедорожник». Загрей, занявший пассажирское сидение, старался особо не отсвечивать, но, поняв, что ухабам конца и края в ближайшее время не видно, всё-таки схватился за ручку над дверью, дабы сохранить в более-менее рабочем состоянии мозг, то и дело грозящий превратиться в смузи. Они почти не разговаривали. Танатос уже заканчивал рабочий день, когда Заг внезапно появился в подвалах похоронного бюро, надеясь, может, не напугать, но хотя бы удивить его своей новообретённой способностью проникать в самые отдалённые уголки головного корпуса без посторонней помощи. Однако Танатос даже не перестал выгружать на стол документы из какой-то толстой картонной папки — лишь повернул голову в сторону непрошенного посетителя, кинул опустошённый усталостью взгляд из-под чёлки и холодно хмыкнул. Не желая тратить воздух на лишние слова, Загрей уже было повернулся в сторону выхода из бюро. В конце концов, это он не видел Танатоса половину жизни, это он вырос бок о бок с этим угрюмым трудоголиком, это он с детства видел в окружении Танатоса спокойствие и безопасность. Это он специально ничего не планировал на вечер в надежде, что опять случится что-нибудь необыкновенное, что взбудоражит их рутину и снова погрузит его в атмосферу тех лет, проведённых в молчаливой компании человека-загадки. И Заг имел склонность забывать, что Танатос видел жизнь совсем другими глазами, что сын начальника для него — действительно сын начальника и не более. Очередное рабочее задание, которое на него повесили двадцать лет тому назад. Очевидно, пора бы уже заняться чем-то другим. Как будто последние десять лет он провёл не в далёкой мечтательно-белоснежной Арктике, но в родном бюро ритуальных услуг, окопавшись в кабинете заведующего. Однако, стоило Загрею только шагнуть к двери, Танатос не глядя протянул ему папку — и Заг не думая, рефлекторно принял её, заметно опустошённую, но всё ещё увесистую от документов и плотных бумаг, стопками напиханных в файлы внутри. Тан не удосужился даже сказать, что с этой папкой делать, зачем она в принципе и особенно зачем она сейчас Загрею. Тот, словно боясь спугнуть, спрашивать не стал — воздуха в груди всё равно не хватило бы на столько вопросов. Потому он лишь уткнулся взглядом в твёрдую картонную обложку с мятыми, затёртыми уголками, на которую широкой полосой скотча наклеили распечатанную надпись: «Данные с моргов». Казалось бы, эпоха цифровизации. Заг только и делал последние несколько дней что носился по этажам корпуса, помогая рабам корпорации отца и познавая систему цифровой бюрократии изнутри. Огромные деньги были вложены в создание видимости: якобы теперь всё, что входит в рабочие обязанности среднестатистического сотрудника, можно сделать с казённого компьютера — система была заточена под обработку всех стандартных запросов и документов, позволяла дотянуться до любого отдела, не вставая с места, и даже вела учёт показателей продуктивности каждой рабочей группы. Однако Танатос был настолько далёк от среднестатистического сотрудника, насколько позволяла иерархия корпорации с её бессменным, бородатым во всех смыслах руководителем. Потому и обязанности у него были соответствующие — компания, конечно, могла подключить к своей корпоративной сети все больницы полиса, но куда выгоднее было посылать кого-нибудь одного забирать нужные документы. Конечно, Заг был наслышан о начальниках, периодически скидывающих такие муторные обязанности на подчинённых, но совсем не мог представить, чтобы так же поступал Танатос — сын Никты, уже много лет в одиночку волочившей на своих плечах в разы больше нагрузки, чем предусматривала занимаемая ею на бумаге должность. И Заг был абсолютно прав — именно поэтому поздним вечером, когда улицы полиса расцвели ровными рядами фонарей, а все нормальные люди — простые смертные, тени, как их пренебрежительно называли Аид и его единомышленники — уже готовились закрывать смену и идти домой коротать считаные часы до следующей, Тан в машину погрузил тяжёлую косу на заднее сидение и Загрея, прижимающего к груди папку, на переднее пассажирское. Сама поездка в морг не отняла так уж много времени; заведующий оставил заранее все необходимые бумаги на вахте. Загрей помогал укладывать их в правильные разделы папки, пока Танатос, надев очки, за блеском линз спрятавшие его глаза, наскоро проверял каждую страницу. Заг почти не озирался по сторонам. Обычно до невозможности любопытный, он жадным взглядом впитывал каждую деталь малознакомого окружения, но там, на вахте, его внимание привлекло другое — Танатос куда-то торопился. Один лист сменял другой в его руках, и, когда заново намётанный взгляд выцеплял ошибку, сухие губы его недовольно поджимались — едва заметно, но Заг тщательно высматривал эмоции на его лице, отчаянно ловил каждую деталь мимики в попытках понять, почему Тан вообще позволил ему оказаться здесь, с ним, в узком коридоре, тяжело пахнущем лекарствами и освещённом грязными лампами. И Танатос вместо того, чтобы отказаться от неправильно заполненного документа или потребовать исправлений прямо сейчас, вернул вахтёру только несколько бумаг, бросив при этом только короткое «Пускай переделает, завтра заберу». Не расщедрившись на пояснения, снял очки, спрятав во внутренний карман пальто аккуратно, и быстро направился обратно к машине. Заг лёгким шагом поспешил за ним, теперь ещё больше уверенный в том, что не стоит тратить его время на расспросы. Загрею хотелось испугаться — проблема заключалась только в том, что пугаются отклонений от нормы, а Танатос находился в полисе лишь несколько недель. Заг просто не представлял, что в его случае можно было считать нормальным. Услышать от Танатоса за весь вечер едва ли несколько слов и даже не в свой адрес — это знакомое, это родное. Таскаться за ним в непонятные места, потому что Загрея больше банально некому сплавить — тоже, только не совсем ясно, зачем продолжать так делать с уже повзрослевшим больше-не-подопечным. Но если у Танатоса в договоре прописано ВКП, он будет выполнять, пока злосчастный пункт не уберут из списка обязанностей. Можно понять. Заг только пообещал себе напомнить об этом отцу при следующей (он надеялся, нескорой) встрече. Но можно ли считать нормой то, что он сейчас трясся в прыгающей по ямам промзоны машине, когда время уже клонилось к десяти вечера? Тут Загрей был совсем не уверен — он только боязливо осматривал тёмные, глухие силуэты зданий, покрытых ночью, да сетку рабица, поблёскивающую в пёстром от дорожной пыли свете фар. Где-то всё ещё велись работы — пусть и изредка, но за заборами виднелся успокаивающе горящий в помещениях свет. Стоило Загрею подметить парочку таких зданий, как промзона из загадочно-заброшенной превратилась в такую же трудоголически-усталую, как и центр Тартара. Они остановились почти на перекрёстке. Двигатель затих, и свет фар потух. Справа скучились какие-то ржавые низенькие гаражи, слева, над заваленной строительным мусором площадкой, возвышался серый трёхэтажный недострой. Дальше тоже тянулись гаражи, но почему-то они казались хотя бы обжитыми — тут и там валялись старые покрышки, горы гравия, висели, прибитые к столбам неработающих фонарей, таблички с объявлениями. В нескольких гаражах даже заметно горел свет. Они сидели в машине вдвоём, в полной тишине и темноте — Заг даже не рисковал к лампе на потолке протянуть руку, словно боялся, что её тут же отрубит металлическим взглядом из-под обкромсанной чёлки. Танатос взгляд едва сфокусированный, но напряжённый устремил куда-то в даль гаражного кооператива. Наконец, решительно набрав воздуха в грудь, вышел из салона. Загрей положил уже руку на ручку своей двери и выжидающе, прося подтверждения своим догадкам, взглянул в сторону Танатоса. Но тот лишь взял с заднего сидения не увесистую папку — косу. Не став привычно водружать её на спину, он вместо этого свободной рукой накинул на голову капюшон от накидки, а на плечи — широкие её полы, чуть колыхавшиеся на слабом ветру. Ночной воздух наполнил салон автомобиля приятной прохладой через всё ещё открытую дверь со стороны водителя, и Танатос нагнулся, чтобы заглянуть внутрь — Заг, всё ещё сомневаясь, повернулся к нему. В тени капюшона строгие черты лица таинственно размылись. Тан кивнул на ключ, торчащий из замка зажигания, и хрипло, но вкрадчиво произнёс: — Если через десять минут меня не будет — газ в пол и прочь отсюда. «Я не умею водить», — попытался ответить Заг, но мозг был слишком занят неожиданно обрушившейся на него серьёзностью ситуации. Когда же он всё-таки нашёл в себе силы пошевелить языком, дела до этого уже никому не было: дверь давно хлопнула, и высокая фигура в чёрной плащ-накидке, теперь колыхающейся в такт широким шагам, устремилась в глубь кооператива. Коса ловила идеально заточенным лезвием скупые отблески света из гаражей, мимо которых проходил Танатос. Конечно, как можно было не догадаться. Эта торопливость ранее, нежелание ждать полного документа на вахте — и эта неуверенность только что. Эта просьба уматывать, если что-то пойдёт не так, и полное осознание риска. И Заг почувствовал, как сердце забилось и руки холодно задрожали — точно так же, как в гостях у Ареса, когда Танатос вытащил из внутреннего пальто пистолет. И Загрей, всё так же погружённый в мёртвую темноту салона, сидел в абсолютной тишине — ждал грядущего выстрела. Ждал криков. Визга шин. Полицейских сирен. Чего угодно, хоть какого-то знака. Он, несмотря на колотящееся сердце, едва дышал, словно боялся, что кто-то услышит — но не мог себя при этом заставить вжаться в сидение. Наоборот, сидел настороженно-прямо, как по струнке, всем телом устремившись вперёд. Будто вот-вот собирался встать и броситься на помощь. Мысли путались, и он кусал губы встревоженно, время от времени переминаясь на месте. В глазах, казалось, потемнело всё кроме одной точки — переулка между рядами гаражей, в который свернул Танатос. «Что, если он заблудится?» — подумал Заг. Но всё тело казалось будто бы чугунным, отлитым именно в такой позе и более не движимым — и Загрей послушно не стал открывать дверь. Хотя в любой другой ситуации он бы поступил совершенно по-другому, именно сейчас холодный и разумный голос инстинкта самосохранения парализовал его. Одно дело — броситься с головой в уличную драку по пьяни. Другое — влезть в, кажется, заказное убийство. С кем бы он сейчас ни разбирался, Танатос мог оказаться далеко не единственным вооружённым. Загрей не знал, сколько так сидел — пять минут или час. Голова совершенно опустела, и всё его существо глухо сосредоточилось на том переулке, где исчезла фигура в чёрной накидке. Ни машины, покидающей гараж или возвращающейся туда на ночь. Ни человека, вышедшего подышать свежим воздухом и размять ноги после долгой работы над своим ржавым ведром на колёсах. Как будто те гаражи, где свет всё-таки горел, сигнализируя дружелюбие, безопасность и помощь в случае чего — фикция, иллюзия помутившегося от волнения разума. Ахиллес учил его сосредоточенности во время их тренировок, но никогда ещё в жизни Загрей не был столь сфокусирован, как сейчас — и столь уязвим одновременно. Внезапное осознание того, что из гаражей может выйти не Танатос и даже не простой прохожий, пронзило его, и Заг быстрым, рваным движением надел капюшон толстовки в надежде, что это хоть сколько-нибудь его защитит. Если Танатос ввязался во что-то — значит, и Загрей в опасности. Даже если его не пристрелит участник разборок, на которые отправился Тан, его не упустят полицейские. Но что, если на это и шёл расчёт? Что, если всё это подстава по приказу отца? Смог бы Танатос так поступить? Конечно, смог бы. Больше нет ребёнка, с которым Танатос нянчился. Воспоминания о нём стёрли десять лет вдали. Есть только непонятный лохматый обормот, прицепившийся к нему. Танатос дослужился до заведующего ритуальным бюро — вот насколько он предан Аиду. Если Аид скажет, Танатос выполнит всё в наилучшем виде. Заг, снова потянувшись к ручке двери, осмотрелся. Полицейских машин на горизонте пока не было, и подозрительных фигур тоже. Бежать, пока не поздно, или продолжать не отсвечивать, боясь негативно повлиять на ход событий? Один из промзоны он вряд ли выберется — он уже бывал здесь, но днём, с друзьями и не настолько глубоко. Ещё несколько минут тому назад пустовавшее сознание теперь начало в панике штамповать ужасные сценарии, где что-либо (если не абсолютно всё) шло не так. Надо было брать с собой биту, надо теперь повсюду носить с собой биту — даже на работу. И плевать, что скажет Ахиллес, и плевать, что скажет Никта — Заг больше не останется безоружным, ему надоело. Он взвешивал варианты того, как лучше выкрутиться из ситуации, если ему всё-таки придётся бежать куда глаза глядят — и вдруг на горизонте всё же что-то пошевелилось. Загрей подскочил в кресле, уже заранее спеша разочаровать себя. Наверное, ветер поволок какой-нибудь мусор по улице. Однако фигура, медленно вырисовывающаяся между рядами гаражей фигура с каждым мгновением всё больше и больше напоминала Танатоса — ростом, сложением, походкой. Загрей подождал несколько секунд, чтобы убедиться, что ему не привиделось — но тут же вспомнил, что ситуация совсем не однозначна, и что к нему сейчас может направляться чужак. Пользуясь последней возможностью проверить, надо ли давать дёру, Заг наугад нашарил за рулём нужный рычажок. Резко включился дальний свет, и Танатос, болезненно зажмурившись, отвернул покрытую голову. Машинально поднял правую руку, но ею держал косу — пришлось закрыться от яркого света фар левой. И на куске ткани, который он левой рукой сжимал, пестрели, сразу бросаясь в глаза, ярко-багровые пятна. Загрей мало что успел сообразить — Танатос бросил косу обратно на заднее сидение, затем сам рухнул на водительское. И в полной тишине вздохнул. И Заг тут же повернул к нему голову, снова взбудораженный, но на этот раз чем-то столь родным и понятным посреди всего этого ужаса. Тан мало разговаривал с ним в детстве — Загрей плохо помнил себя в пять лет и ранее, но в его памяти невероятно чётко отпечатались попытки добиться от Танатоса хоть какой-то реакции, хоть на что-нибудь. Задача была обескураживающе непроста — в первые годы их знакомства этот исполин был скуп на слова, на жесты, на мимику. Зато он вздыхал. Всегда тяжело, всей грудью, и по-разному в зависимости от того, удалось ему что-то или нет. И осознание этой закономерности доставило маленькому Загрею невероятный восторг — настолько он был жаден до коммуникации даже в самых простейших её формах. И даже в десять лет он, лёжа поздней ночью под одеялом, с замиранием сердца вслушивался в стук клавиш и шелест бумаги на кухне. Надо было дождаться, когда захлопнется последняя книга — и если за этим следовал устало-разочарованный вздох, то надо было быстро закрыть глаза и уснуть. Но Тан вздыхал довольно, то можно было выглянуть из-за спинки дивана, сделав щенячьи глазки. Тогда Танатос поднимался, и грел молоко с мёдом, и, пока Загрей, довольно фырча, залпом выпивал всю чашку, беззлобно ворчал, что детям надо много спать, чтобы расти здоровыми. И сейчас, когда Танатос забрался обратно в салон, этот его вздох был вдруг полон такого удовлетворения проделанной работой, что Заг моментально успокоился — чуть ли не обрадовался даже. Наконец расслабившись, он откинулся на спинку сидения, всё ещё краем глаза следя за водителем, но уже почти без тревоги. Тан сидел почти недвижимо, медленно осознавая, что у него действительно всё получилось и опасность действительно миновала. Тело в багажнике, крови на одежде не осталось, улик в самом гараже — тоже. Из задумчивости его выдернула материя в левой руке — не особо приятная на ощупь, но очень хорошо впитывающая кровь. Танатос взглянул на тёмные пятна, расплывшиеся по ткани. Странно? Вспоминался тот кошмар, который приснился ему не так уж и давно. Действительно, странно. Казалось бы, за столько лет он должен был привыкнуть к крови, как резчик по камню привыкает к воде, сопровождающей и благословляющей каждое его отточенное, осторожное движение. Сейчас же почему-то это вполне привычное, невинное зрелище всколыхнуло что-то в душе Танатоса. Стоило же ему обратить взор вовнутрь в попытках найти и опознать странное чувство, всё сразу же обращалось испуганным спокойствием. И Тан вдруг поднял взгляд, обернувшись к Загрею: — У тебя есть зажигалка? Заг посмотрел на него слегка вопросительно, но кивнул и вытянул из кармана джинсов закованную в чуть громоздкий, но изящный алюминиевый корпус зажигалку. Тан забрал её, даже не обратив на красивую вещицу внимания, и вышел из машины. Загрей решил в этот раз последовать. Они встали у дороги. Танатос положил на более-менее ровный участок земли кирпич со стройки, на него — окровавленную тряпку. Открыл зажигалку, щёлкнул на пробу пару раз — всё ещё судорожно дрожащей левой рукой было труднее, но в перчатке у него бы совсем не получилось. Дрянная синтетика плохо горела, вместо этого гадко плавясь и воняя, но лёгкий ветер всё ещё дул, и огонь занялся, медленно охватывая складку за складкой. Тан задумчиво вертел в медленно успокаивающихся руках зажигалку и за пламенем почти не следил. Из-под укрытия чёлки и капюшона он лишь косо поглядывал на Загрея. Почему-то он ждал, что Заг с ним заговорит, но тот молчал. Очевидно, был напуган, но не так сильно, как кто-нибудь из простых людей — теней — на его месте. Давало о себе знать общение с Аресом и прочие недавние события. Значит, Танатос не зря сегодня взял его с собой. Загрей чувствовал, как тело сковал лёгкий ступор, и не горел особым желанием его ломать. Он смотрел в медленно поглощающий кровавые следы огонь, и пытался представить, что только что произошло где-то в гаражах. Хотелось спросить у Танатоса, как он себя чувствует после такого — не из презрения, но из чистой заботы. Хотя такой вопрос, адресованный Тану, звучал бы странно, и Заг решил промолчать. Лишь когда кусок материи почти догорел, он тихо произнёс — в пустоту, совершенно не ожидая ответа: — Сейчас бы пивас на пляже с Мег гасить, а не вот это вот всё. Танатос перестал крутить в руках зажигалку и повернул голову в его сторону. Заг тоже поднял взгляд — от удивления. — Почему ты тогда испугался? — вдруг спросил Танатос, всё ещё чуть щурясь в свете фар. — Когда на нас напали у «Девятнадцатой аллеи». Заг на мгновение чуть нахмурился, пытаясь понять, о чём он вообще говорит, но, стоило вспомнить, лицо его окрасила лёгкая тревога. В любой другой ситуации он бы отвернулся, спрятался бы, сказал бы, что это не стоит беспокойства. Но Танатос смотрел на него так прямо, без обычной требовательной строгости во взгляде, и Заг уцепился за этот шанс хоть с кем-то поговорить искренне. — Я… — Он всё же замялся на секунду, взвешивая, стоит ли рассказывать. Но ситуация располагала к честности. — Я сделал Аресу небольшое одолжение, и… Не сильно влип, но определённо раздал тумаков людям, от которых стоит держаться подальше. Тебя точно не стоило вмешивать в это. Той ночью — без оружия, не в состоянии драться — не хотел, чтобы из-за моей неосмотрительности ещё кто-то пострадал. Танатос, вздохнув снова, покачал головой — и на этот раз Заг уже не услышал никакого удовлетворения. — Я дал ему обещание — кто знал, что он этим воспользуется, чтобы залезть в осиное гнездо? — сразу принялся оправдываться он. Но, взяв себя в руки, чуть успокоился. Вздохнув тоже, произнёс устало: — Прости. Не надо было вообще с ним начинать общаться. Дальше ведь будет только хуже. — Рад, что ты это понимаешь, — сдержанно отозвался Танатос. Загрей виновато уткнулся взглядом куда-то себе под ноги. Тан, пользуясь наступившей тишиной, задумался, стоит ли говорить то, что крутилось на кончике языка — но Заг опередил его, снова вскинув голову: — Зачем ты сжигаешь улики? — спросил он вдруг с невинным любопытством в голосе и взгляде, словно надеясь начать разговор с чистого листа, забыть про неловкие темы. — Привычка, — равнодушно бросил Танатос. — Разве у тебя нет иммунитета от полиции? — Не хочу наглеть. — Тебя и так в полисе побаиваются, — продолжал Заг, и в голосе его проглядывало если не твёрдое намерение, то сильное желание докопаться до истины. — Даже спустя столько лет помнят. И огромная коса не особо-то помогает. — Всё в любой момент может поменяться — включая правительство, — отрезал Танатос. — Надо быть готовым к любому раскладу. Разумеется, увиденное в первый же день его до сих пор тревожило. Полис встретил его беспокойством, тревогой и косыми взглядами лежащих в холодильниках трупов. Но когда этого не было? Загрей задумался. Медленно угасли, расплавившись чёрным пятном на кирпиче, остатки окровавленной синтетической материи. Может, именно плавно меняющиеся вещи, которые Заг наблюдал каждый день, стали такой шокирующей переменой для Танатоса. Может, именно поэтому он избегал видеться с Никтой — чтобы не видеть разительных отличий оставшегося в памяти образа от пугающей реальности. Заг хотел дотронуться до него. Что угодно — мягко сжать предплечье, прижаться лбом к плечу или ободряюще потрепать. Это был его способ показать и собеседнику, и себе, что всё в порядке, что станет лучше. Руки чесались, и душа ныла этой поддержкой, не высказанной и не полученной одновременно. Но Загрей осознанно себя остановил, вспомнив Танатоса, когда тот только вернулся в полис, и как сильно ему не нравились прикосновения. — Интересная зажигалка, — отметил Тан, протягивая блестящий в свете фар сувенир обратно хозяину. Заг осторожно поднял всё ещё затуманенный печальными мыслями взгляд, тут же прояснившийся, стоило узнать вещицу. Он протянул руку, и в бровях залегла лёгкая нерешительная хмурость. Но Танатосу, наверное, можно было сказать. — Да, это подарок от Мег, — чуть помявшись, улыбнулся Загрей и взял из руки Тана зажигалку в алюминиевом корпусе, пересечённом несколькими прямыми линиями. Как бы ни хотелось, постарался не теряться в воспоминаниях и убрал её побыстрее в карман. Всё ещё тревожно напряжённый, Танатос направился к машине неторопливым шагом человека, выполнившего на сегодня все свои дела — и Заг последовал за ним, ища способ отвлечься, забыть про причину их визита сюда. Он знал, что не стоит ничего спрашивать напрямую. В худшем случае Танатоса это разозлит, в лучшем Заг не добьётся ничего кроме очередного иносказательно-расплывчатого ответа и тут уже разозлится он. Из кооператива выехала запоздалая машина, и Заг вместо того, чтобы провожать её взглядом, посмотрел на Танатоса — тот тоже глянул в сторону проезжающего мимо автомобиля, но только мельком, и тревоги в его взгляде не прибавилось. Загрей с радостью понял, что, что бы ни случилось сейчас в гаражах, водитель к этому совершенно не причастен. С одной стороны, хотелось мысленно разругаться на машину, мол, почему она не проехала мимо несколько минут тому назад, когда реальность застыла льдом вокруг Загрея и он сидел не в силах ни пошевелиться, ни вдохнуть. С другой, наверное, хорошо, что этого не случилось. Заг вполне мог испугаться и совершить какую-нибудь глупость. Мало верилось, что последние полчаса вообще были реальны — что теперь это его жизнь. Молодость с её отчаянным «надо наделать как можно больше ошибок, пока есть возможность на них учиться и последствия не столь критичны» прошла. Наступала взрослая жизнь с чётким осознанием своей ответственности и необходимостью обдумывать каждое действие, в чём Загрей, надо отметить, был безнадёжно плох. — Гермес обещал мне завтра выдать первую зарплату, — поделился он, стараясь отвлечь и себя, и Танатоса. Что-то так и тянуло за язык, требуя сбросить с плеч тяжкий груз тишины. — Немного, но уже хоть что-то. Я думал вместо того, чтобы всё спускать на наркоту, сходить куда-нибудь на выходных. Не хочешь составить компанию? И хотя и интонация, и причина, и идея были подобраны, как самому Загрею казалось, идеально, корабль его надежд разбился о холодное и твёрдое: — У меня в субботу операция. И, словно аргументу не хватало весомости, Тан поднял демонстративно правую руку, всё так же обтянутую крепкими слоями перчатки. — Тогда… удачи с этим, наверное? — забираясь на пассажирское сидение, постарался подобрать слова Заг, полностью обескураженный. Хлопнула дверь, зашумел двигатель. Ответа так и не последовало. Всё-таки не надо было обманываться этой знакомой деталью из детства, не надо было думать, что он знает про Танатоса хоть что-то. Тан действительно не чужой, не незнакомец. Это всё тот же человек — человек, который за десять лет просто перерос дружбу с Загреем. Теперь они не более чем знакомые с работы. Танатос невероятно ответственный. Он чётко осознаёт свой долг, чётко делит мир на «будет полезно для корпорации» и «нанесёт ущерб». Собственная безопасность, собственные желания не просто уходят на второй план — исчезают. Не надо больше насильно впихивать хаотичного себя в его жизнь.

***

У Никты не бывало перерывов. Там, где у всех работников корпорации специально был отведён час на обед, у неё была лишь пятиминутная передышка. Иногда она не могла позволить себе даже сесть в кресло — знала, что, если закроет глаза, даже чтобы моргнуть, уснёт. Сегодня было совсем не так плохо — сегодня этажи корпуса послушно простирались перед ней, как на ладони, и все запланированные дела выполнялись быстро и гладко, и бумаги подписывались легко, и ближе к обеду на губах Никты даже зацвела лёгкая довольная улыбка. Брать традиционную пятиминутную передышку не хотелось, но Никта знала, что нужно — вечером на отдых уже не останется времени, а завтра у неё снова будет только пять минут. В эти пять минут она обычно наливала себе стакан воды и медленно пила, смакуя каждую секунду, когда её голову не забивали бессмысленные цифры и формулы договоров. Аид предлагал ей завести секретаршу-кофеварку, но Никта каждый раз отказывалась. Ей не нужна была помощь — да, небольшую часть документов приходилось забирать домой, чтобы успеть обработать до конца месяца, но она же успевала. Даже если это стоило ей бессонных ночей, которых за месяц иногда набиралось с неделю и больше. Нет, ей не нужна была помощь. Никта не успела сделать даже глотка, когда в дверь кабинета постучали. Не то чтобы её это раздражало — обычные сотрудники, тенями бродящие по коридорам корпуса, к ней никогда напрямую не обращались. Значит, стучался кто-то важный. Никта, поставив едва наполненный стакан обратно, пошла открывать дверь. На пороге стояла Мегера — одна из совсем немногих людей, на кого ей не приходилось смотреть свысока. И принимая это, Никта вместо этого всегда смотрела на неё как на равную. Мег была совершенно особенной, и Никта не могла сравнить её ни с Танатосом, ни с Гипносом, ни с Хароном или Загреем — ни с кем из дорогих её сердцу воспитанников. Даже от своих родных сестёр Мегера разительно отличалась — хотя бы тем, что лишь её пропуск давал ей право прохода в Дом Аида. Для Никты же главная особенность Мегеры заключалась в том, что ей не нужно было ничего советовать, её не нужно было поучать и не нужно было наставлять. Гипнос и Танатос, находясь на совершенно разных концах спектра, всё же в совершенно равной степени нуждались в напоминаниях матери — с ними нужно было подбирать слова аккуратно и действовать осторожно, чтобы мысль, которую Никта хотела донести до каждого из близнецов, по мелким частицам оседала в их сознании, постепенно собираясь в нужную картину. Совсем другого подхода требовал Харон. В отличие от него, способного воспитать себя самого, отчаянно желающего учиться на собственных ошибках, Мегера всё-таки время от времени сама обращалась к Никте за помощью. Поначалу ей давалось это с трудом. Но то ли время придало характеру зрелости, то ли Мегера всё же нашла в Никте одного из немногих людей в этом мире, кому она могла доверять — со временем спрашивать совета ей стало легче. Причина крылась в том, что Мег понимала: не существовало никого, кто знал бы цену доверию лучше, чем Никта, чья жизнь, возможно, и измерялась годами, но чей опыт можно было мерить веками, если не тысячелетиями. И этот опыт подсказывал ей, что навязывать что-то Мег бесполезно. Когда Мегера уходила в себя, отказываясь с кем-либо, сколь ни близким, обсуждать то, что её по-настоящему тревожило, Никта не пыталась ни вытащить её из этого состояния, ни изменить положение дел за неё. Сегодня Мег пришла к ней с повседневной озабоченностью, так знакомо крывшейся в напряжённых плечах, в сложенных на груди и в складках форменного кителя, и Никта заглянула ей в глаза с готовностью и пониманием, но без рвения — ситуация явно была не критичная, но Мегеру беспокоило отсутствие полного контроля. Никта налила и гостье воды, уже ожидая рассказа, например, про поломанную систему бюрократии, из-за которой суды простаивают без работы, а следственный изолятор ломится от мелкого хулиганья. Но Мег не взяла из её рук стакана, и хмурость на её лице вдруг прояснилась — совсем немного, и у Никты на сердце тут же стало легче, ведь Мегера, похоже, пришла к ней с проблемой, которую Никта была в силах решить. — У нас опять вся сеть накрылась, — не став тратить ограниченное время Никты на церемонии, сразу перешла к делу Мегера. Она взгляд то и дело бросала на часы, тонкий браслет которых аккуратно обнимал её запястье. — Дежурное. Пришли, пожалуйста, кого-нибудь, кто всё переустановит. В субботу, в девять утра. — Разумеется. Как в прошлый раз? — понимающе уточнила Никта. — Нет, нет, всё не настолько плохо. — И в голосе Мег сладким басом почти зазвучала облегчённая улыбка. — Хватит одного человека, не надо опять такую толпу — все этажи мне в тот раз облазили. Сейчас только у меня проблемы с системой — но из-за этого многие потеряли права на редактуру, кто-то даже на просмотр определённых документов, и… Ты и так знаешь, Никта. Неудобная ситуация. И вся напряжённость резко ушла из её осанки, сменившись приятной усталостью, которую Мегера показывала только в свободное время и в кругу очень близких ей людей. Действительно, проблема оказалась совершенно повседневной и легко решаемой — и Мег повезло, что Никта работала далеко не последним человеком в корпорации и была способна эту проблему решить. Потому что Никта входила в тот самый круг невероятно близких Мегере людей, в разговоре с которыми она не так сильно боялась признать, что устала или потеряла над чем-то контроль. Наверное, если бы пост Никты занимал кто-то другой, Мег пришлось бы самой учиться переустанавливать системы, рыться в компьютерных кишках и даже что-то набирать серым текстом на бездушно-чёрном фоне ДОСа. Возможно, тогда её уверенность в собственных навыках совсем пробила бы крышу и Мег даже осмелилась бы потребовать у Аида повышения, прибавки или ещё каких-нибудь плюшек. Мечтать не вредно. К счастью, пока что у Мегеры была возможность не тратить время на что-то, что не входило в рамки её договорных обязанностей, и мечтать не приходилось. Они обменялись стандартными ремарками о работе, почти по негласному протоколу, и Мег не уставала вежливо посматривать на часы — рукав кителя удобно задирался, когда она скрещивала руки на груди. Она не отняла у Никты ни секунды сверх необходимого — ни у кого не отнимала и гордилась этим безмерно. Когда Мегера, со сдержанной благодарностью попрощавшись, удалилась под звонкий и размеренный стук каблуков, Никта взяла трубку одного из нескольких стационарных телефонов на её столе, и набрала нужный номер по памяти. Ответили почти сразу. — Добрый день, скажите, я разговариваю с отделом информационных технологий головного корпуса? — холодно осведомилась женщина. — Да, да, он самый, — торопливо закивали на том конце провода. На фоне что-то тихо гудело. Отвечал всегда один и тот же парнишка с голосом невероятно тёплым и энергичным одновременно. Никта не запомнила его имени — не факт, что она вообще знала, как его зовут. По её меркам, не настолько уж полезная это была информация. — Была бы очень благодарна, если бы вы снова оказали мне услугу и направили кого-нибудь в здание министерства защиты граждан. Одного человека хватит. Будьте добры подъехать ровно к девяти утра субботы. Когда прибудете на место, обратитесь в дежурную часть — вас сориентируют, — отстранённо перечисляла Никта. Сев за рабочий стол, она уже давно сосредоточилась на бумагах, которыми планировала заняться после перерыва. — Без проблем, госпожа, всё будет, не беспокойтесь! — множественно заверил её голос в трубке, наоборот, брызжа эмоциями. — Всегда рады вам помочь, обязательно обращайтесь ещё! Гермес, после душевных прощаний сбросив вызов, закинул стационарный телефон обратно под стол — в ящик с проводами, приводами и прочими запчастями. Может, секунду он посидел спокойно, почти задумчиво, но прежняя энергичная предприимчивость вернулась к нему моментально. — Эй, босс! — окликнул он. Гипнос тут же, встревоженно вскрикнув, попытался подняться на диване и протереть глаза одновременно, но, запутавшись в руках, рухнул обратно. Гермес, однако, смотрел не в его сторону, и Гипнос с чистой совестью снова уснул. Из-за серверных стоек, башнями тянувшихся к потолку, выглянула лохматая голова Загрея. Он сидел на холодном полу по-турецки, устроив на коленях подключённый к единственной незанятой розетке ноутбук — Гермес понятия не имел, где Заг умудрился надыбать такой старый, едва работающий экземпляр, но ржавое железо в уродливо-угловатом корпусе каким-то чудом пахало и даже запускало простенькие программы на жабе, так что Загрей не жаловался. — Босс, надо в субботу с утра подорваться. — Даже самые безрадостные новости голосом Гермеса звучали не настолько отчаянно ужасно. — Я бы сам с радостью, но меня не будет, так что придётся тебе. — Здесь тогда и останусь ночевать, — без лишних вопросов сразу решил Загрей, пожав плечами равнодушно, и уткнулся взглядом обратно в экран — словно всем видом показывал, что не понимает, из чего Гермес делает такую трагедию. — Да хоть в Элизии — подорваться-то надо в минзащиты. Вот тут Заг не просто оторвался от ноутбука и выглянул из-за стоек — он аж встал с пола, удивлённо, даже почти испуганно уставившись на ехидное тело в кресле. — И зачем мне в минзащиты, позволь спросить, дружище? — настороженно спросил он. — Флегетон переустановить, — успокаивающе отмахнулся Гермес. — Образ тебе дадут на диске, просто следуй инструкциям и всё подключи как надо. — Реку..? — совсем непонимающе поморгал Загрей. Гермес, на мгновение даже ошарашенный такой неосведомлённостью, осторожно объяснил: — Операционку. У нас Стикс, — Он кивнул на монитор включённого компьютера, мягко освещающий серверную красно-фиолетовым интерфейсом. — А у них Флегетон. Другое ведомство, просто неофициально подвластное Аиду — он распорядился, чтобы они работали в своей отдельной системе, как наш корпус. — Ещё одно доказательство тому, что твоему многоуважаемому папаше легче нанять толпу людей, которые плохо и за дёшево сделают полурабочее дерьмо, чем взять себя в руки и попытаться хотя бы две лишние секунды не контролировать каждую сферу общественной жизни полиса, — на одном разочарованно-ровном дыхании проворчал с дивана Гипнос. Заг кинул в его сторону косой взгляд — обычно Гипнос такие мнения держал при себе, да так хорошо, что казалось, будто его в сложившейся вокруг него ситуации абсолютно всё устраивает. Но сегодня утром Аид вызвал его к себе на верхние этажи — об исходе разговора Гипнос не распространялся; тем не менее, любой, кто, подобно Загрею или Гермесу, наблюдал Гипноса в рабочей среде последний месяц, мог, руководствуясь элементарными правилами логики, сделать вывод о том, что на белокурого соню банально наорали за безделие. Впрочем, к вечеру осадок обычно оседал и от таких колкостей не оставалось следа — ровно до следующего визита в кабинет начальника. — Переустановлю, куда я денусь, — согласился Заг, уже мысленно планируя свой маршрут по бетонной коробке министерства таким образом, чтобы снизить шанс пересечься с Мегерой до минимального. И добавил, пригрозив: — Появятся вопросы — буду вызванивать тебя. Гермес ответил лишь задумчивым «хех» и снова погрузился в молчаливое написание кода. Заг последовал его примеру. Мог бы и отвертеться, придумал бы что-нибудь, но совесть не позволила — Гермес только с утра выдал начинающему ученику первую зарплату, и сумма оказалась оболов на пятьсот солиднее, чем Загрей ожидал, и чувство долга теперь требовало отработать всё «незаслуженно» полученное бабло. Отработает. Сжав зубы до боли, будет вслушиваться в тишину коридоров министерства, замирая от любого намёка на звонкий и размеренный стук каблуков, и взглядом тут же искать, куда спрятаться — но всё равно отработает. Всего лишь операционку переустановить — не Генту же компилировать. За полчаса справится. /*…И одного лишь не мог понять старательный Принц: не будь вся земля, вскормившая его, во владении великого Аида, взявшего на себя контроль над полисом в годы убийственной разрухи и запустения, кто иной смог бы навести порядок в затопленных долинах пяти рек и возвести столь величественные здания, преобразившие полис на Стиксе?*/ «Никта. Или Хаос. Да кто угодно», — подумал Заг, нарушив своё главное правило, и вздрогнул всем телом от осознания. — Заткнись, заткнись, заткнись, — испуганно зашептал он, схватившись за голову и с силой впившись пальцами в торчащие волосы. — М? — Гермес, заслышав шёпот, но не разобрав слова, повернулся в кресле на звук. — Говоришь что-то, босс? — Извини, не тебе, — вздохнул Заг, взглядом указывая на компьютер: — Глючит, железяка старая. От навязчивого голоса на тот момент не осталось следа, и Загрей, довольствуясь покоем, продолжил писать сомнительного качества код, думая о том, как бы поймать сегодня вечером дельца из столовой и пополнить запасы нектара — после беседы, которую с дилером провёл Арес при участии Загрея, им не только указали на возможный источник нектара в полисе, но и сам напиток пообещали продавать со скидкой, чем грех было теперь не воспользоваться. В конце концов, если Заг переживёт субботу, он определённо захочет это весьма заслуженно отметить.

***

Робко и осторожно, нехотя давая о себе знать, начинался прохладно-сладковатый апрель. Небо над грязно-серым, сочившимся слякотью полисом воссияло ярко-голубым — таким, что Загрей, выйдя из метро, задрал голову вверх неверяще. Как будто по его знакомому, пасмурному, вечно заношенному и застиранному, как когда-то белая майка соседа-алкаша, небу кто-то вдруг расплескал огромную банку лазурной краски. Густой и блестящий акрил гладко растёкся по всему небесному куполу, и только где-то на горизонте виднелся белый пух облаков. — Небо такое красивое сегодня! — сразу, как они встретились на перекрёстке, воскликнула громко Дуза, и звенящий голос её так сильно отличался от низкого полушёпота, к которому склонялся Танатос с тех пор, как вернулся, и Заг улыбался, с радостью впитывая эту яркость, эту сияющую молодость, эту весну. Они договорились встретиться в день, когда полностью свободны будут оба. Непривычно было видеть Дузу где-либо при свете солнца — они с Загреем общались всего несколько недель, но каждый раз пересекались именно после заката. Тем не менее, они успели скоротать вместе столько вечеров, и Заг проводил Дузу домой уже столько раз, что казалось, будто они знают друг друга так невозможно давно. Этого-то Загрей и боялся. Вот так всегда. Они приходят, они узнают его, они выпивают его до дна — от незнакомцев до лучших друзей за месяц, и всё для того, чтобы так же быстро друг другу наскучить и разойтись. И каждый раз, встречая прекрасного нового человечка, хочешь думать, что он будет особенным, что у вас будет общая история, важная и чарующая, с любовью созданная вашими же руками — и каждый раз разочаровываешь ни в чём не повинного незнакомца. Наверное, так лучше. С Дузой, по крайней мере, потому что если Заг успеет наскучить ей до лета — до того, как сбежит из полиса, оставив её позади, — то ей ведь не будет так обидно, да? Пару раз Загрей ловил себя на мысли о том, чтобы каким-нибудь образом протащить её с собой, на свободу, но затея была слишком опасной. Если это солнышко умрёт под жестоким огнём пограничников или захлебнётся горькими водами Стикса, Заг себя точно никогда не простит. Да и для начала следовало спросить у Дузы, хотя бы вежливости ради, нужна ли ей вообще эта свобода. Рассказать о планах сбежать из полиса. Заранее огорчить своим грядущим исчезновением. Звучит, как ужасная манипуляция, попытка привязать к себе — даже думать о таком мерзко. Уж лучше плавно свести всё на нет. Но пока — пока ведь у них ещё есть эта весна, да? Перед тем, как свалить, надо будет сначала найти транспорт, составить не без помощи Ареса примерный план побега, да и мало ли что поменяется в полисе за это время — это точно до лета. У Загрея было ещё два-три месяца в полисе, и компания Дузы их делала даже почти выносимыми. Она смотрела в небеса, запрокинув голову и ласково щурясь, и он тоже поднял взгляд в слепяще-яркую синеву. За непривычно-холодную серую зиму глаза отвыкли от такой светлой чистоты. — Как в гатарях, — хихикала Дуза, бодро топая тяжёлыми ботинками на толстой подошве по растрескавшемуся асфальту тротуара, почти высохшему под апрельским солнцем. Заг молча покивал, с энтузиазмом соглашаясь. Но кто-то из них должен был смотреть на дорогу, и он всё-таки оторвал взгляд от неестественно-голубого неба — только мельком посмотрел на Дузу тоскливо. Торопиться было некуда, но сердце, уже смирившись с неизбежным расставанием, словно бы заранее скорбело по ещё одной утерянной, оборвавшейся слишком рано истории — одной из тех, которые пишут волшебными чернилами на пергаменте, сотканном из судеб. С одной стороны, временами Загрей корил себя за то, что друзей ставил на книжную полку. С другой, в этом и суть историй. Они обычно намного интереснее реальности. Реальность несправедлива и жестока; реальность приказывает прощаться с навязчивой идеей о том, что всё у них когда-нибудь будет хорошо. Ровные ряды книг на полке в изголовье кровати когда-то служили Загрею лучшим планом побега. Теперь их было мало — с возрастом приходит гордыня, с возрастом приходит жадность. Отец предупреждал, что так и будет, что гордость — всё, что у них есть, и чем больше Заг отрицал Аида и его слова, чем сильнее рвался прочь из полиса, тем больнее становилось от правдивости отцовских уроков. Загрей чувствовал себя Эдипом, застрявшим в петле пророчества, которое осуществится, куда бы он ни ступил. Но сейчас он, непринуждённо закинув на плечо биту со свинцовым сердечником, ступал по разбитому тротуару одной из шумных улиц Тартара, станциях в двух от окраины, где жила Дуза — сейчас было не время думать плохие мысли. Это было бы как минимум неблагодарностью с его стороны, не получить удовольствия от редкого дня, когда у Дузы получилось выкроить на него время. — Ты не слышал, что вчера было в корпусе? — Голос у Дузы одновременно радостно подскакивающий, как ноты верхних октав на пианино, и вместе с тем приглушённый почти стыдливо — она, голову задрав, Загрею в глаза заглядывала осторожно и с любопытством, готовая в любой момент, чуть что пойдёт не так, сорваться с места и убежать. — А что-то вчера случилось? — И Заг тут же наклонил голову тоже, и во взгляде его смешались интерес и тревога. Падким на сплетни он себя никогда не считал; быть предметом множества слухов — лучшая профилактика от того, чтобы их распускать. И всё равно, как он выяснил за двадцать лет обитания в беспокойном климате полиса, выживание здесь часто зависело от чуткости к колыханиям множества ниточек сарафанного радио, паутиной связавшего весь полис, и от умения среди глади белого шума различать отголоски новостей, способных волной захлестнуть его. — Начальник охранной службы и секретарь… — Тут Дуза, чуть запнувшись, благоговейно притихла, сойдя на шёпот: — …его… С-самого. Владельца корпорации. Я не знаю т-точно, но, похоже, несколько верхних этажей здания принадлежат самому Аиду. Вроде как он оттуда даже почти и не выходит! — Неужели? — попытался максимально убедительно изобразить удивление Заг. — Да! — отчаянно закивала, тряся пышной причёской, Дуза. — Я так слышала! Так странно находиться в одном з-здании с-с таким влиятельным ч-человеком… От волнения шаг её ускорился, пальцы затеребили цепочку на шортах, взгляд запрыгал тревожно, и запинаться Дуза стала намного чаще — Загрей только начинал радоваться, что, немного привыкнув к нему, перестала заикаться так часто. — Так и что с начальником охраны с секретарём? — спросил он, надеясь вернуть девушку в прежнюю колею. — Ох, да — они поссорились вчера! Громкого с-скандала вроде не было, и то хорошо, но они всех здорово напугали, с-слухи поползли моментально! Загрею даже задумываться не пришлось, чтобы выстроить цепочку событий в голове. Чувство вины словно тупое лезвие разрывало на куски сердце — разумеется, это случилось из-за письма. Может, предположение Загрея оказалось неверным, и то было не первое письмо от некой Персефоны, полученное Аидом, потому отец и заметил пропажу. Может, камеры записали процесс кражи конверта секретарём. Хотя Загрея, например, куда больше интересовал процесс появления письма на рабочем столе отца. Так или иначе, Ахиллес о произошедшем знал мало — Заг не стал ему рассказывать, каким именно образом ему досталось письмо от матери, только какой экзистенциальный кризис испытал, когда выяснил, что женщина, которую он всю жизнь называл матерью, не имела с ним ничего общего. Именно компания Ахиллеса помогла Загрею пережить эти первые несколько дней, пока мысль о существовании где-то далеко женщины, на самом деле родившей его, не перестала колоть, и тянуть, и метаться внутри. Всё улеглось, переварилось, и план действий сложился как-то сам. Опыт побега, пускай и неудачный, у него уже был, и именно Ахиллес сказал Загрею пытаться снова — несмотря на то, что ставки теперь были намного выше. Прямо как двадцать лет тому назад, воздух в Доме Аида повис, натянувшись, словно струна, как всегда бывает, когда много людей знает о чём-то, но никто не может произнести вслух ни слова. Обычно достаточно лишь крохотной капли катализатора, лишь малейшего повода одному промолвиться, чтобы запустить бурную реакцию. Весь головной корпус теперь стоял на фундаменте из пороховых бочек — разве можно было винить Танатоса, именно в этот неподходящий момент вернувшегося в полис, в панике и непонимании? — А кто-то ещё в этом был замешан? — уточнил Заг. — Или только они вдвоём? — Непохоже! Наверное… Н-не знаю, — честно призналась Дуза. — Но никого не уволили? — продолжал спрашивать Загрей обеспокоенно. Дуза помотала головой чуть более уверенно: — Насколько я слышала, нет. Всё не настолько серьёзно — просто кто-то что-то важное потерял… — И теперь все друг друга подозревают в краже? — Да, я думаю. И-извини, я не очень в таком разбираюсь, — виновато улыбнулась Дуза. — Начала сплетничать, а сама ничего не знаю! — Ничего, всё в порядке. — Заг с улыбкой свободной рукой потрепал её по напряжённому плечу, и девушка слегка расслабилась. — Я просто переживаю, как бы это никого из моих друзей не затронуло. Не люблю такие ситуации. Они свернули с шумной улицы в пыльный двор, огороженный серыми пятиэтажками. Грязные лужи талого снега в ямах, безжизненные клумбы с газонами и колюче-голые деревья с набухающими почками совсем радости пейзажу не добавляли. — Я тоже не люблю, когда кто-то ссорится, — понимающе закивала Дуза, печально опуская взгляд и рассматривая покрытый множеством бесполезных заплаток асфальт под ногами. — Всегда стараюсь уйти как можно дальше от споров. — Ты неконфликтный человек, — согласился Заг. — Когда тебя всю жизнь ни во что не ставят, вырабатываешь свои механизмы преодоления конфликта — избегаешь и молча ждёшь, когда всё кончится. — Поверить не могу, что кто-то ещё так хорошо это понимает, — восхищённо засмеялась Дуза и вытянула руку в сторону с виду неприметной двери в одном из домов. — Нам сюда. — Ничего же страшного не будет, если..? — Загрей чуть сбавил шаг и кивнул на биту на плече. Дуза вздёрнула голову, словно только заметила, что Заг от самой станции метро тащил с собой оружие — она жила в настолько неблагополучном районе, что скорее люди, не носившие при себе никакого оружия, вызывали у неё удивление, нежели наоборот. Всё это, однако, не мешало ей самой выглядеть едва ли более угрожающе, чем трёхнедельный котёнок. Даже с ядовитого цвета линзами и элементами причёски, тяжёлыми ботинками, шипами, цепями, полуотросшими дредами — она выглядела так же мило, как ядовитые тропические лягушки. — Н-надеюсь, нет? — неуверенно улыбнулась она. Заг открыл тяжёлую дверь, и Дуза проскользнула в темноту клуба первая. — Мы ведь всё равно не пойдём на этаж с компьютерами. А на игровых автоматах собирается такой контингент, что всем как-то без разницы. — Знакомое место, — заметил Загрей, поднимаясь за девушкой по узкой лестнице и рассматривая чёрные панели стен, в глянце которых отражался фиолетовый свет неоновой вывески клуба. — Уже был здесь? — мягким движением руки убирая от лица дреды и пластиковые ремни, спросила Дуза, оборачиваясь. — Нет, но мне как будто кто-то рассказывал, — задумчиво щурясь в попытке поймать ускользающее ощущение дежа-вю, объяснил Заг. Пол чуть вибрировал от басов приглушённой музыки и топота, раздававшегося где-то в глубине зала с игровыми автоматами — посреди рабочего дня публики в клубе было не так уж много. Лестница, загибаясь, продолжалась на следующий этаж. Дуза ещё когда они договаривались о встрече предупредила, множественно извиняясь, что у неё нет денег брать компьютер — Заг предлагал поделиться с зарплаты, но Дуза была непреклонна. Не то чтобы они не могли хорошо провести время и на аркадных автоматах. Стойка ресепшена, где производилась оплата, была Дузе по подбородок даже несмотря на толстые, сантиметров пять, подошвы ботинок. Загрей был её почти на голову выше — и всё равно ему пришлось подниматься на носки, чтобы протянуть через широкую стойку деньги. Дуза, обеими руками зацепившись за край глянцевой поверхности, по-детски широко улыбалась, от нетерпения пружинисто подпрыгивала на носочках и искрящимися глазами жадно наблюдала, как мужчина за стойкой отсчитывает им жетоны. — Документ, удостоверяющий личность, будьте добры, — монотонно-строгим и вместе с тем безразличным голосом попросил администратор. Загрей, не знавший, что потребуется залог, повернулся было к Дузе, но та уже доставала, пускай и неуверенно, паспорт из заднего кармана шорт — изрядно помятый, несмотря на недавно полученное гражданство. Мужчине, к счастью, нужен был лишь один документ от всей компании, но Дуза всё равно замерла на несколько секунд в тревожном ожидании, пока администратор, быстро просмотрев странички, не кивнул удовлетворённо, разрешая посетителям проходить. Дуза облегчённо вздохнула. — Ты часто тут бываешь? — спросил Заг, следуя за девушкой в тёмный, заполненный блеском автоматов зал, и осматриваясь. — П-почти каждый выходной здесь провожу, — призналась, неловко улыбаясь и сжимая во вспотевших ладошках свою горсть жетонов, Дуза. — Это немного… стыдно, но мне здесь нравится, потому что у меня дома был похожий зал в торговом центре. И Загрей так остро почувствовал эту давящую грусть, плохо прикрытую весёлым голосом. Дуза по привычке ещё называла домом родные места, как будто приехала сюда лишь на учёбу или подработку. Дуза по привычке ещё называла домом место, куда больше никогда не вернётся. В зале почти никого не было — только на липовом DDR-автомате прыгали, выламывая платформу, школьники. Брошено сияли яркими экранами, корпусами и кнопками одинокие автоматы. — Здорово, что ты нашла место, которое напоминает о хорошем, — улыбнулся Загрей. Дуза сначала ничего не ответила, только пожала плечами, словно боялась, что в голос просочится ещё больше непрошенной печали, если она заговорит. Но, подойдя к одному из любимых автоматов, она сгрузила свои жетоны на панель — россыпь пластиковых монеток удобно уместилась между экраном и толпой кнопок. Загрей последовал её примеру. — Здесь нет никаких страшных начальников, — рассмеялась она, закидывая жетон в отверстие. — И никто не ссорится, и никого не увольняют, и никто не придирается к тому, как я вчера убралась, и моих змей никто не угрожает каждый день в канализацию спустить… Никаких взрослых. — Правильно, — согласился Заг, бросая свой жетон и начиная игру. — Нахер взрослых и их идиотские правила. — Да! — с энтузиазмом поддержала Дуза, смущённо смеясь. — Ты можешь как-нибудь позвать своих друзей — в смысле, если захочешь, и в-выходные совпадут, и… — Ты будешь не против? — с лёгким удивлением спросил Заг, отвлекаясь от игры —управление было совсем непривычное, и он потерял больше половины здоровья, даже не поднявшись выше тренировочного уровня. Дуза уже карабкалась по третьему, но остановилась, чтобы подождать его. — Н-наверное? — пожала плечами Дуза. — П-почему нет? Но Загрей ответил ей лишь ласковой усмешкой. Очевидно, она ещё толком даже к его компании не привыкла. Насильно знакомить её с кем-то ещё он бы не стал — не сейчас, по крайней мере. — Как, кстати, т-твой друг, которому ты писал? — вспомнив, спросила Дуза, нервно пытаясь не дать разговору скатиться в неловкость. — Всё ещё игнорит? — Не знаю, — признался Загрей, вдавливая кнопки в попытках выбраться из ямы, в которую провалился персонаж на экране, — не пишет в любом случае. Видимо, времени нет или потерял интерес. — Это очень печально. — Дуза сразу заметно погрустнела и протянула руку к кнопкам на его стороне автомата. — Давай помогу, тебе нужно накопить сил на длинный прыжок. — Не беспокойся насчёт меня! — тут же рассмеялся Заг и одной рукой мягко потрепал Дузу по голове — он больше гладил, чтобы случайно не дёрнуть какой-нибудь из ремней и не причинить боль. Дуза совсем не противилась. — У меня полно друзей — куча людей с работы, из спортзала, по увлечениям тоже. Не умру от одиночества. — Спасибо, что находишь время погулять со мной, — робко улыбнулась девушка. — Приятно знать здесь хоть кого-то — а то тут совсем сгинуть можно. Н-не знаю, как меня в первый же день не зарезали в п-подворотнях… Полис такой огромный, постоянно боюсь потеряться. — Не волнуйся, ты обоснуешься тут скоро, — ответил, чуть обнимая её за плечи, Заг, — здесь половина людей такие же. Приехали и не знают, что им тут делать. Но я правда рад быть рядом. И на губах Дузы расцвела такая замечательная улыбка, ради которой Загрей готов был жить и за которую было не жаль умереть. У него в рюкзаке лежали аккуратные склянки нектара — он мог отдать Дузе хоть все сразу, но бедняжка растаяла бы от смущения, так что сегодня вечером, проводив Дузу до дома, он подарит ей одну. Это, наверное, неправильно с его стороны — так привязывать к себе человека, которого потом придётся оставить позади. Но пока он мог, он был готов дарить столько радости, сколько получится, любому, кто согласится.

***

Суббота наступила гораздо скорее, чем обычно. Раннее утро, ещё отдающее запахом мартовского позднего снега, нехотя освещало кварталы Тартара. Конкретно один пыльный, грязный квартал, через который Загрею приходилось срезать дорогу от станции метро до неприлично мерзкого здания министерства защиты граждан. Мимо по ухабистому переулку тащились, ныряя в ямы, машины, и шипела под шинами мокрая асфальтовая крошка, и плескались лужи. Где-то сверху — с ветвей, с карнизов, с крыш — звонко пели птицы. Может, ещё неделя — и начнётся настоящая греческая весна. Загрей, сонно зевая, размышлял угрюмо о том, как странно работает язык. Министерство — почему-то одновременно и социальный слой, и здание, и учреждение. Однако же столкновения со всеми тремя, как правило, не заканчиваются ничем хорошим. Рюкзак вместе с тяжёлым ноутбуком всё ещё оттягивали бутылочки жидкого счастья — такой вот у него экстремальный досуг, таскать наркотики в главное отделение полиции полиса. Заодно лишний стимул как можно быстрее расправиться с работой и уйти домой. Странно было после всего случившегося называть квартиру Никты домом. Но в отцовские апартаменты путь Загрею был заказан, и вообще он должен был быть благодарен Никте за её доброту и гостеприимство. Он старался. — Утро доброе, компьютерщика вызывали? На часах было две минуты десятого, когда в зарешеченное окошко дежурной части заглянула лохматая голова. Дежурный полицейский, отвернувшийся и набиравший номер на стационарном телефоне, сначала только замер, покосившись на странного мальчишку в тёмно-рыжей толстовке и с рюкзаком. Затем мужчина медленно положил трубку и повернулся к Загрею — глаза у него были впалые и смотрели исподлобья к потолку даже не угрожающе, а будто бы жалостливо. В целом смуглое и сухое лицо его, поросшее щетиной, кричало об усталости. — Мальчик, в школу вернись и прекрати взрослых от работы отвлекать, пока я тебя в колонию для несовершеннолетних не посадил, — попросил дежурный. — В школах по субботам нет уроков, — нахмурился непонимающе Загрей. — Кошмар, воспитывают поколение тунеядцев и дармоедов, — заворчал дежурный и снова поднял взгляд на посетителя: — Это повод шастать по отделениям полиции? Заг подумал, что будет, если он сейчас развернётся и пойдёт домой, а на работе скажет, что его не пустил дежурный. Конечно, здравомыслящие люди так не поступают, и он бы так не стал делать, но мысль о том, как починка одного компьютера тогда затянулась бы на неопределённый срок, вдруг показалась такой знакомой и привычной. Примерно так и делались дела в их полисе — неважно, в какой сфере. — Я пришёл систему переустанавливать — мне сказали в дежурную часть обратиться. Дежурный нахмурился и посмотрел куда-то влево — на увешанную мелкими записками стену. Он взял одну из бумажек в руки и, прищурившись, прочитал. — Компьютерщик, что ли? Так бы и сказал с самого начала, — раздражённо вздохнул мужчина, поднимаясь из-за стола, и проворчал себе под нос: — Ходят тут, работать мешают. Загрей накинул капюшон толстовки на голову — не то чтобы это делало его хоть сколько-нибудь менее узнаваемым — и направился вслед за долговязой фигурой, шаги которой эхом отражали стены пустого холла на первом этаже. Дежурный вёл его по тем же запустелым тускло освещённым коридорам, пропахшим мокрым кирпичом, вдоль тех же стен с обсыпающейся штукатуркой, покрытых отвратительно-зелёной масляной краской, по тем же узким бетонным лестницам. Заг молча отсчитывал шаги и то и дело вертел головой, ожидая, когда же они наконец свернут с уже знакомого ему пути, пока дежурный наконец не остановился. — Сюда, — процедил мужчина, указав на дверь, где помимо номера виднелось два отверстия под саморезы — на том месте, где должна была висеть табличка с именем и должностью. Загрей, похолодев, уставился на дверь. Дежурный направился обратно на рабочее место. — В… извините, вы уверены, что сюда? — очень тихо и вежливо переспросил Заг, чуть отойдя от ступора. Дежурный, уже отчеканивший шагов пять вниз по коридору, только остановился и чуть повернул голову в сторону звука — вся его фигура напряглась так угрожающе, что Загрей глубоко вдохнул и, вместе с этим воздухом проглотив все претензии и возражения, выдохнул: — Нет, нет, всё правильно, всё замечательно, хорошего рабочего дня! Мужчина отвернулся и продолжил чеканным шагом свой путь обратно к лестнице. Заг осторожно постучал в дверь. Он подождал секунд пять. Засунул руки в карманы и воровато посмотрел по сторонам. Здание министерства пустовало — только одноглазые камеры следили за ним с потолка. Теперь-то если Загрей убежит, уже никто не докажет, что это не было актом дезертирства. Вот если он убежит в окно… Нет, не получится — на всех окнах решётки. Скрепя сердце и сжав зубы, он постучал ещё раз, быстро и чуть громче: раз-два-… На третьем стуке его кулак провалился, потому что дверь, грохоча замком, резко отворилась. Заг вздрогнул всем телом — из-за двери на него смотрело абсолютно спокойное лицо с абсолютно разъярённым взглядом. «Действительно, зачем бежать в окно самому, когда меня сейчас возьмут вот этими самыми шикарными, сильными женскими руками и натрут на решётке, как сыр на тёрке», — подумал Загрей. Вслух он этого не сказал. Вслух он, протянув руку, поздоровался: — Компьютерщик. Флегетон надо переустановить? Мегера лишь поморщилась, пренебрежительно скрестила руки на груди и отошла в сторону, нехотя пропуская в кабинет Загрея. Тот, пожав плечами, убрал руку обратно в карман и по-хозяйски медленно прошёл в помещение, но, не зная толком, что дальше делать, остановился в центре — садиться за компьютер, на место Мег, казалось кощунством, за которое ему обязательно откусят голову. Ещё пару секунд он постоял так, руки в карманах, перекатываясь с носка на пятку. В оглушительной тишине только половицы под истоптанным линолеумом поскрипывали да громко тикали настенные часы. Притвориться, что всё нормально, Заг попробовал — ни ему, ни, судя по всему, Мегере это не понравилось, так что он вдруг неожиданно спокойно повернулся к девушке и улыбнулся чисто и искренне: — Неловкая ситуация. Мег не ответила ничего поначалу — она так и стояла у распахнутой двери, руки скрестив на груди, и сверлила взглядом стену напротив. Наконец, она сделала шаг вперёд, закрыла дверь. Пальцами чуть прихватив рукав кителя, аккуратнейшим, но резким движением его задрала. — У тебя сорок минут и тридцать четыре секунды. — Снова скрестив руки на груди, Мег повернулась к Загрею и кивнула на компьютер. — Примешься наконец за дело или дальше будешь сопли жевать? — Я так скучал по твоему голосу! — с облегчённой радостью выдохнул Заг, снимая с плеч рюкзак и торопливо проходя за стол. Пока он, поставив сумку на пол рядом, садился в кресло и включал системный блок, Мегера прошла к одному из металлических шкафов в углу кабинета. Заг не стал даже дожидаться загрузки системы и сразу принялся перебирать весь верхний ряд на клавиатуре в поисках заветной клавиши. Кровь в венах всё ещё волнительно подрагивала — примерно то же Заг чувствовал, когда помогал Танатосу обрабатывать труп. Вроде убивать уже некого, а всё равно страшно сделать хуже. Мегера, закончив копаться в шкафу, молча вернулась к столу. Заг, болезненно поморщившись, принял из её руки простенький, подписанный маркером диск с образом — она держала его, зажав между пальцев, как лист бумаги. Взяв диск правильно, Загрей подышал на неприкосновенную читаемую сторону и протёр толстовкой. Мегера в ответ лишь закатила глаза и, опять скрестив руки на груди, прислонилась бедром к столу, свысока наблюдая за процессом. Если при проблемах с системой присылать теперь будут этого балбеса, легче уж самой научиться. Заг скормил диск системному блоку, сменил приоритет загрузки на CD-ROM — и компьютер выключился. «Прошло сорок семь секунд, а он уже всё сломал», — подумала Мег, но решила пока ничего не говорить вслух. Устаревший ПК, кряхтя жёстким диском, снова запустился и потребовал нажать любую клавишу для загрузки с диска. Заг послушно нажал любую клавишу. Компьютер завис. — Дальше что? — спросила Мегера спустя пятнадцать секунд созерцания пустого экрана в полной тишине. Загрей зевнул, лениво нажал пробел несколько раз, затем провёл рукой по всей клавиатуре. Система не отреагировала. — Хотел бы я знать, — сдался Заг. — Ну заебись, — не выдержала Мегера и, уронив руки, со вздохом отошла от стола. — Ничего, сейчас всё выясним. — Заг попытался успокоить больше себя, чем Мег, которая принялась выжидающе мерить кабинет кругами — каждый шаг в такт стрелке настенных часов, шумно отмерявшей секунды. Ногой перезапустив системный блок, Загрей принялся вызванивать Гермеса. Когда тот наконец ответил, компьютер как раз снова запросил нажатие любой клавиши — и в этот раз даже не повис. На чёрном экране серый курсор требовательно замигал в том же мучительном ритме, что и шаги Мегеры. — Гермес, дружище… нет, к несчастью, не доброе. Нужна помощь, да. Как переустановить Флегетон? Для супер-чайников. Вот прямо с самого начала, по буквам. Мег косо посмотрела на Загрея. Тот, одной рукой держа телефон, второй протёр усталое лицо и принялся слушать инструкции, время от времени кивая с пустым взглядом. Затем, минуту спустя, зажал трубку плечом и принялся обеими руками что-то быстро набирать на клавиатуре — процесс пошёл. Мегера, удовлетворённо хмыкнув, вернулась к своей наблюдательной позиции у стола. Она мало что слышала, но то и дело выцепляла из телефонного шума слова и начинала понимать контекст. Сначала шло форматирование диска. Путём ввода множества коротких, уточняющих с виду вроде бы простую задачу команд место было расчищено. Затем надо было удалить уже существующие разделы диска и разметить его по новой. Мег сосчитала: объединив усилия, Загрей и Гермес потратили ровно девять минут и сорок три секунды на выяснение объёма оперативной памяти имеющегося на руках железа. Объём оперативной памяти им нужен был для вычисления объёма раздела подкачки. Зачем им нужен был раздел подкачки ни Загрей, ни Гермес объяснить не смогли. Дальше шла совсем какая-то древняя магия. На получившиеся разделы надо было смонтировать файловые системы. Гермес пытался убедить их, что это быстро (если выдать правильные файловые системы каждому разделу и не перепутать директории местами при введении команды). Загрей с Мегерой не особо поверили. — …Гермес, друг сердечный, не говори только, что мне потом ещё ведро надо будет компилировать, — вздохнул в трубку Заг. Шутки про несчастную Генту перестали казаться шутками. Гермес ответил ему что-то, и Загрей поднял встревоженный взгляд на Мегеру: — Сколько у меня ещё времени? — Двадцать семь минут, — округлила Мег, уже не надеясь на лучшее. Загрей сжал губы и с совсем тревожным выражением лица помотал головой. Мегера снова закатила глаза, снова вздохнула, цокнула языком раздражённо и подобрала сумку с тумбочки в углу кабинета. Все важные шкафы и ящики были заперты, но на всякий случай, просто чтобы не разжимать ежовых рукавиц, девушка пригрозила: — Тронешь что-нибудь — размажу. Заг нетерпеливо покивал, едва ли слушая её, и вернулся к набору непонятного текста на громко щёлкающей клавиатуре. Хлопнув дверью на весь этаж, Мег вышла прочь. Она вернулась спустя ровно полчаса медленного и вдумчивого перекура у чёрного входа, впитав немного апрельского солнца, согревшего бледную кожу. Загрей больше не разговаривал по телефону, что уже было хорошим знаком. Тумбочка, однако, была занята — Мег еле успела заметить, по привычке чуть не бросив сумку обратно на отведённое место, две круглобоких склянки с медовой жидкостью, светившейся неярко, но так же тепло, как и солнце на улице. Формулируя в голове вопрос так, чтобы он не звучал риторически, Мегера аккуратно подобрала с тумбочки одну из бутылок, наслаждаясь ощущением длинных ногтей по стеклу. — Это, я так понимаю, расплата? — с хищным любопытством в голосе спросила девушка, через плечо косясь на всё ещё погружённого в процесс установки Загрея. — Ага, — не отвлекаясь от набирания команд, бросил тот. — Хочешь всё вернуть? — насмешливо хмыкнула Мег. «А обращаться со мной будут так же, как и в тот раз?» — мысленно спросил Загрей и поднял на Мегеру взгляд, в котором абсолютно чётко читалось «боже упаси». — Значит, пытаешься извиниться, — заключила она, наклонив задумчиво голову. — Как тебе угодно, — безразлично вздохнул Заг. — Прекрати думать, что кто-то вроде тебя способен причинить мне боль. Загрей не выдержал — уронил лицо в руки и, продрав усталые глаза, объяснил: — За диск. За диск плата, Мег. Он демонстративно подобрал со стола диск с образом системы, блеснувший в лучах солнца, и бросил в рюкзак. — Смело с твоей стороны думать, что я беру взятки, — кисло заметила Мег. «Отец бы сказал, что это твои личные проблемы», — подумал Загрей, одной рукой пытаясь настроить подключение к серверу, а другой — переустановить заглючивший драйвер. — Диск я всё равно забираю, — с вызовом заметил он. — С целью научных исследований. — Состояние пациента? — спросила Мегера, подойдя к столу, и глянула на монитор, занятый уже привычным интерфейсом всех оттенков рыжего. Во Флегетоне работать было трудно — систему не зря назвали в честь самой проблемной реки полиса — но всё лучше, чем без каких-либо подсказок, вслепую набирать текст на пустом чёрном экране. — Скорее мёртв, чем жив, — оповестил её Загрей, заканчивая настройку сети. — Он у тебя, когда запускается, обычно много ошибок выдаёт? — Да, штук десять… Мег не успела толком договорить, а Заг не успел облегчённо заметить, что в таком случае ничего не изменилось — зазвенел стационарный телефон на столе. Девушка с интересом посмотрела на аппарат, обычно подававший признаки жизни не чаще, чем раз в полгода. Звонивший не передумал, и Мег, нагнувшись, протянулась через весь стол и взяла трубку. — Министерство защиты граждан, заместитель капитана полиции слушает, — дежурно-монотонным голосом ответила девушка. Она уже заранее незаинтересованно принялась рассматривать документацию, развешенную по стене напротив, и чуть склонила при этом голову, открыв шею — Заг поднял взгляд и увидел, как на оголившийся кусочек кожи, обычно скрытой выглаженным воротником, упал яркий луч солнца из окна. Но стоило Мегере услышать голос по ту сторону провода, как усталое выражение её лица вдруг сменилось почти приятным удивлением — таким, какое обычно испытывают люди, когда повторяется ситуация, на повторение которой совершенно никто не рассчитывал. — Ты же в курсе, что я заместитель капитана полиции? — напомнила она. — Не личный извозчик. Она отвернулась от Загрея и отошла чуть от стола, слегка натянув провод аппарата, но тут же снова бросила на балбеса в кресле косой взгляд через плечо. — Где ты находишься? — спросила она, глядя куда-то сквозь фигуру Загрея. — Я ни слова не поняла, говори нормально. Выслушав объяснения, Мег даже прощаться не стала — положила трубку. — Руки в ноги и в машину, — скомандовала девушка, нектар с тумбочки сложив в сумку. Заг посмотрел на неё озадаченно — не то чтобы с установкой системы было покончено, да и при чём тут он, он тоже не совсем понимал. Звонила, судя по неразборчивой речи, Тисифона. Может, Мег просто нужны были лишние руки. В конце концов, Загрей не мог отрицать — что-то, что сулил им этот звонок, было настолько интересным, что даже Мегера решила отбросить свой график, рассчитанный по секундам.

***

Разница в стилях вождения Танатоса и Мегеры стала очевидной Загрею только теперь, когда Мег резко тормозила на поворотах или чуть не сносила фонарные столбы на перекрёстках. Разумеется, машина её в любых условиях оставалась невредима, но было сложно представить, чтобы Тан точно так же давал по тормозам в паре сантиметров от чугунной ограды. «Уверена, что вмятину на бампере оставил кто-то другой, а не ты?» — спросил бы Заг, если бы не знал наверняка, что будет за такой вопрос жёстко изнасилован рукоятью от ручника. Не то чтобы он имел что-то против — просто смазки с собой не было. Мег начала сбрасывать скорость, когда они приблизились к выцветшему белому зданию, всей своей архитектурой напоминавшему госпиталь — но Заг помнил, что настоящий их госпиталь был шире и выше раза в два и находился немного в другой стороне Тартара. Кому как ему не знать. От парковки, растянувшейся по дороге вдоль когда-то белоснежного корпуса, тянулись дорожки, разрезая негустой газон. Сливаясь в одну, они вели к крыльцу, крыша которого держалась на двух выбеленных колоннах. Заг прищурился, пытаясь рассмотреть стоявшего на крыльце человека, сильно выделяющегося из общего пейзажа, пока Мег выискивала место на парковке. — Мы где? — спросил он наконец, первый раз за всю поездку открыв рот. Мегера хотя бы за это решила удостоить его ответа. — Ожоговый центр. Странно, что ты не помнишь, — добавила она ворчливо, косясь на пассажира, и, заглушив двигатель, вышла из машины. Загрей лишь похлопал разноцветными глазами, но, зная, что не добьётся ничего кроме тумаков за надоедливость, решил оставить эту тему. Он устремил свой взор к одинокой фигуре на крыльце — некто очень высокий и одетый в чёрное стоял, измождённо прислонившись головой к одной из колонн крыльца и всем телом опираясь на неё. Заг, не веря собственным глазам, вышел из салона вслед за Мегерой, под ясное, чистое небо. Стройная и статная фигура девушки, облачённая в строгую полицейскую форму и гордо возвышающаяся над ровными дорожками, направилась к крыльцу, и Заг смотрел ей в спину, слушая стук каблуков по тротуарной плитке, и чувствовал, как чуть колышет их волосы спокойный апрельский ветер. Вокруг никого не было — только белые стены здания и пробивающаяся ростками трава. Они подошли к крыльцу почти вместе, и Мег первая взлетела по невысоким ступенькам, протянув руки к едва ли находящемуся в сознании, грозящему вот-вот свалиться наземь Танатосу. Мужчина, однако, отшатнулся от неё так резво, что чуть не рухнул на спину, споткнувшись не то о колонну, не то о собственные ноги. — Не трогай. Я в порядке. В полном порядке. — Тан, уперевшись рукой в колонну, первым делом предпринял попытку успокоить всех окружающих, откровенно жалкую судя по тому, как закатила глаза Мегера. — Тогда зачем было звонить? — спокойно спросила она, пожав плечами, как бы предоставляя аргумент, но не опускаясь при этом до спора. — Они накачали меня чем-то… странным, — пробормотал Танатос так, словно где-то в голове его уже зрел план мести. Он свободной рукой зачесал назад чёлку — силы вроде и были, но глаза его заволокла бесконечная усталость, и Заг не думая встал к нему под бок так, чтобы подхватить под плечо и не дать снова упасть. Тан благодарно принял опору — он старался не наваливаться всем телом, пока Загрей старался не пыхтеть от тяжести. Мег скептически посмотрела на шатающийся тандем — самый ущербный, что она видела за свою жизнь. Двое начали осторожный спуск с крыльца. — Да кому ты нужен, — только и фыркнула девушка, скрестив руки на груди и медленно следуя по ступенькам за ними. — Судя по запущенному состоянию, в котором находится бюро ритуальных услуг — достаточному количеству людей, — совершенно без энтузиазма ответил Танатос. — Не рад, что вернулся? — усмехнулся Заг риторически, и Тан издал в ответ лишь какой-то непонятный звук, полный неохотного смирения. Не то чтобы ему было, куда бежать. Мегера даже не стала пытаться помогать грузить громоздкое тело в машину — Загрей сам запихнул его на заднее сидение. Танатос почувствовал было облегчение — в ушах всё ещё шумело, и конечности плохо слушались, но положение его в пространстве было куда более стабильно. Но теперь по горлу поползла мерзкая тошнота, и выступил холодный пот, и Тан, запрокинув голову, начал глубоко дышать в попытке прогнать гадкие напоминания собственной телесности. — Что с тобой там делали? — Загрей, обойдя кузов, тоже забрался в салон и примостился к Танатосу уже с другого бока. Мегера, заводя снова двигатель, излучала невероятнейшую усталость от его вопросов, но не могла не отрицать, что ей и самой хотелось знать ответ — потому она вслушалась, когда Танатос склонил голову и поднял правую руку в компрессионной перчатке поверх повязок. — Прооперировали контрактуры, — объяснил он тихо, глядя на всё ещё находящуюся под действием местного анестетика онемевшую конечность. — Теперь могу сгибать все пальцы. — Правда? — Не то чтобы в мире или даже в его жизни что-то особенно изменилось в лучшую сторону, но лицо Загрея вдруг обрело выражение столь искренней, тёплой и мягкой радости, что Танатос не смог отказать, когда он попросил: — Можно потрогать? Не больно же? — Пока нет, — покачал головой Тан, почему-то с ноткой ностальгии наблюдая, как Загрей, чьи ладони казались в два раза меньше его собственной, осторожно ощупал прооперированные пальцы, сгибая на пробу каждый. — Контрактуры — это же вроде травматология, — заметила Мег. — Почему оперировали в ожоговом центре? — Там работает хороший хирург, знакомый Никты, — объяснил Танатос. Голос его с каждой минутой становился всё более сонным. — Он специализируется на послеожоговой пластике, как раз на таких операциях. Он посмотрел на секунду в окно — там вырастали этажи зданий Тартара, расцветали вывески и по тротуару растекались толпы бесполезных людей. Машина ехала по гладким центральным улицам, и глаза его, и так усталые от яркого света утреннего солнца, сами собой слипались. Танатос только отдалённо ощущал прикосновения к руке — какой-то шерстяной белый шум. Он посмотрел вниз, где Загрей держал его одной рукой за запястье, другой удерживая в согнутом положении перевязанные пальцы — большой, указательный, безымянный и мизинец. — Заг! — У Танатоса сил хватило только на то, чтобы вяло возмутиться и попытаться локтем отпихнуть от себя шалуна, но Заг со смехом уткнулся лицом ему в плечо. Тан закрыл глаза, сосредоточившись на ощущении двери слева и Загрея под боком справа. Удобно. Было бы так хорошо в таком положении заснуть. — Поспи немного, пока едем, — словно читая его усталые мысли, попросил тихо Заг. — Нельзя. — Танатос поморщился и помотал головой, здоровой рукой протирая глаза. — Ещё работать. — Мы едем в Дом Аида? — удивлённо спросил Заг, начиная узнавать пейзажи центра Тартара за окном. — А куда ещё? — проворчала за рулём Мегера. — Люди, может, и умирают не по графику, — беспокойно нахмурившись, попытался убедить его Заг, — но ты-то ещё жив. Тан, надо уметь брать выходные. — Я уже взял выходных на десять лет, — сонно пробормотал Танатос — сознание его постоянно скатывалось в дрёму, возвращать себя из которой приходилось огромными усилиями. Надо просто взяться за работу — поспрашивать у ответственных людей в бюро, может, какие-нибудь проблемы требуют срочного решения, или разобраться с бумагами в верхнем ящике стола, или просто походить по корпусу, расшевелить тело и стряхнуть эту гадкую сонливость. Он бы выпил кофе, но никак не проходящая тошнота подсказывала, что надолго напиток в его организме не задержится. Надо просто взяться за работу и отвлечься, да. Заг, всё так же прижавшись щекой к плечу Танатоса и сжимая мягко его запястье, чувствовал, как понемногу расслабляются усталые мышцы, и смотрел тоскливо в окно. Они проехали станцию метро на углу квартала, в котором находился угрюмый обелиск Дома Аида — сейчас машина повернёт, ещё немного, и их высадят. Ведь уж кто-кто, а Мег точно всеми руками за идею сверхурочной работы в выходные, даже если и в ущерб здоровью. Не то чтобы это Загрею предстояло трудиться до ночи — он мог спокойно уйти спать, играть или кодить в серверную. Но вряд ли будет правильно бросить Танатоса в таком состоянии, потому он как-то заранее печалился за них обоих. Однако, пока Загрей представлял себе, как проведёт остаток дня в стерильно-скучных коридорах бюро ритуальных услуг, квартал с ненавистным корпусом остался позади. Заг чуть приподнялся на сидении, чтобы взглянуть в зеркало дальнего вида на Мег — та в ответ одним лишь властным взглядом, который Загрей узнал бы из тысячи, приказала ему не двигаться, и он тут же замер с радостно-заговорщицкой улыбкой на губах. Танатос сидел с закрытыми глазами, оправдываясь перед собой тем, что слишком устал от солнечного света — настолько тяжело и неприятно стало разлеплять веки при попытках проснуться. Кажется, так удерживать себя в сознании было немного легче — кажется, он уже дремал, пока формулировал эту мысль. Заг рассматривал Мег со спины, её стекающие волосы, её аккуратные руки — когда она снимала их с руля, чтобы включить поворотник или сменить передачу, а потом клала обратно. Её спокойный, уверенный в правоте своих действий, сосредоточенный на дороге взгляд в зеркале заднего вида. Он так давно её не видел — он совершенно отвык от мысли, что Мегера может быть спокойной рядом с ним, что она может быть его союзницей. Конечно, она не объединилась с ним добровольно — просто их мысли совпали, и даже если бы Загрею не пришлось в эту судьбоносную субботу заниматься починкой её компьютера, Мег всё равно бы отвезла Танатоса домой, а не на работу. Заг принялся перебирать болезненные воспоминания — может, тот период, когда Мегера нарочно делала всё, что угодно, лишь бы максимально дистанцировать себя от Загрея, был просто его выдумкой? Он ведь даже тогда думал, что это слишком не в её характере. Наверное, это действительно были лишь совпадения. Мегера не позволила бы чувствам, каким бы то ни было, одержать победу над здравым смыслом и рациональностью. Он действительно всё выдумал. Он так самодовольно и надменно решил, что она этим намёком предлагает ему всё вернуть, что она как-то не так с ним обращалась. Этот игнор, эта обидчивость — не то чтобы он ничего из этого не заслужил. У Мегеры есть другие люди в жизни, она работает над собой и, как следствие, любит и ценит себя. У него был шанс, и то, что Заг этот шанс упустил — полностью его вина. Надо было держать себя в руках и не давать волю эмоциям, как настоящие взрослые. Как Мегера. У неё высокие стандарты, и она имеет на них полное право. Так что если у него получится, если подаренный нектар, это скромное возложение на алтарь Мег, скрасит ей вечер после тяжёлой смены, будь она одна или в чьей-то компании, то Загрею этого достаточно. Если нет — это только подтверждает его точку зрения: как бы он ни старался, у него никогда не выйдет сделать что-то правильное по меркам Мегеры. Даже хуже, это подтвердило бы первоначальную точку зрения Аида, когда-то надеявшегося, что Мегера «заразит» Загрея своим профессионализмом. Она припарковалась у тротуара, настолько близко ко входу в дом, насколько получилось. Заг предусмотрительно надел Танатосу на голову капюшон — тот проснулся от странных манипуляций и осмотрелся. В голове у него, судя по взгляду, сначала слегка коротнуло, потом Тан посмотрел на Мегеру возмущённо, однако быстро сообразил, что возражения ни к чему хорошему не приведут — конь в его ситуации был не просто дарёным, но брошенным с очень занятого барского плеча. Ковыляя до квартиры словно разучившимися за время поездки ходить ногами, Танатос упорно отказывался от какой-либо поддержки со стороны Загрея. Может, вспомнил, что не любит чужие прикосновения. Может, не хотел, чтобы кто-то из случайных соседей увидел, как его, словно последнего пропойцу, тащат домой. Может, решил, что он достаточно отдохнул в машине. Так или иначе, Заг терпеливо ждал его в коридоре, засунув руки с заготовленным ключом в карманы, улыбаясь тому, как ситуация в корне поменялась — в прошлый раз это его, плохо владеющего конечностями, ждал Танатос. — Такого ведь не должно быть при местной анестезии? — спросил Загрей осторожно, проворачивая ключ в скважине и уже слыша топот щенячьих лап за дверью. — Не знаю, — сухо и нехотя ответил Танатос, кое-как стягивая пальто — непослушные пальцы отказывались расстёгивать пуговицы. Заг сел на корточки рядом и принялся гладить соскучившегося Цербера. — С ропивакаином никогда не имел дела. У нас был только новокаин. Час отлежался в санчасти — и идёшь дальше работать. — В санчасти — в армии? — уточнил, вздёрнув голову, Заг, готовый цепляться за любой шанс узнать хоть что-то о месте, на десять лет забравшем у него друга — потому что даже те крупицы информации, которые были в его расположении, неминуемо казались ложью. Но Тан лишь шумно вздохнул, стаскивая с ног ужасно затоптанные туфли. Загрей согласился принять это молчание за ответ, лишь бы не раздражать Танатоса, которому и без того было нелегко, и тоже принялся разуваться. Тан прошёл на кухню, взял с плиты чайник, набрал воды и поставил его на огонь — зависая при этом по минуте на каждом этапе. Надо было напиться сладкого чая — только сахара не было, но Танатос не считал себя сколько-либо прихотливым. Ещё бы только не тошнило от одной лишь мысли о том, чтобы что-нибудь проглотить. Щенки бегали, разрываясь между ним и Загреем. В квартире пахло свежей уборкой и покоем. Заг, как бы невзначай, просто так, абсолютно без повода, бросил на длинную сторону дивана подушку. Аккуратно подошёл к Танатосу, замершему над плитой. — Иди спать. Ты же сам этого хочешь, — попросил он. Тан проморгался, набрал в лёгкие воздуха для возражений — Заг его оборвал, уже твёрже и строже: — Иди спать. И только он подумал, что получилось прямо как у Мег, Танатос вдруг послушно вздохнул и действительно пошёл с позором занимать своё место на диване. Заг, проводив его почти удивлённым взглядом, принялся заваривать чай. Достал ноутбук. Включил, вдарил по клавиатуре. Надо будет установить какую-нибудь другую систему, полегче. Смеха ради Заг достал диск с образом Флегетона — он обязательно вернёт его Мег. Может быть. Возможно. Отправит почтой, а уж дойдёт ли — не от него зависит. Но сначала он хотел переписать содержимое на какой-нибудь более современный носитель — дисководы нынче можно было встретить только в безнадёжно устаревшей технике офисов подразделений корпорации. Ноутбук, кряхтя, жевал диск и никак не мог понять, что с ним делать. Заг выжимал то одни клавиши, то другие, то сердито барабанил по клавиатуре в поиске ответов на форумах двадцатилетней давности. Где-то за спинкой дивана ворочался, вслушиваясь в эти звуки, чтобы хоть чем-то себя занять, Танатос. Загрей поднял голову. — Не можешь уснуть? — Он отпил немного чая, который уже успел приостыть. — Наркоз — это пытка, — признал Танатос. — Тебе плохо? — уточнил Заг, вставая из-за стола, чтобы подойти к дивану. — Надо просто переспать это ужасное состояние, — покачал головой Тан. — Не получается. — Скажи честно, — Загрей присел на короткую сторону дивана и заглянул в усталые, едва открытые глаза Танатоса, — если я уйду, ты сможешь заснуть? Если проблема только в этом... — Нет, нет, — оборвал его Тан. — Вовсе нет. Я… не сплю последние несколько лет. Разучился. В лучшем случае лежу с закрытыми глазами. Тело не даёт заснуть. — Тебе кажется, что кругом опасность? — понимающе спросил Загрей. — Думаю, отчасти так и есть, но меня больше злит мысль о невыполненной работе. Если не удержать себя в состоянии между дремотой и сном, начинают видеться кошмары. Заг вздохнул, посмотрел себе под ноги и, чуть привстав на диване, аккуратно положил руку на плечо Танатоса, большим пальцем мягко гладя напряжённые мышцы сквозь ткань рубашки. Один из щенков запрыгнул на диван, устраиваясь в ногах у мужчины. — Попробуй расслабиться, — попросил Загрей. — Если что, я буду рядом, за столом. Танатос лишь отвёл взгляд. Вся эта ситуация для него была максимально неловкой и неудобной. Заг сполз с дивана и сел на полу около длинной стороны — ближе, так, чтобы можно было говорить очень тихо. Он не хотел пользоваться сложившимися вокруг него обстоятельствами. Он только рад был провести лишних несколько часов в этом доме, но совесть твердила, что он должен уйти и дать Тану отдохнуть. Заг до сих пор не привык к этой глыбе чёрного мрамора в своей жизни — в детстве с ним было куда проще. Можно ли доверять Танатосу в таком состоянии? Он не сказал Загрею оставаться — только дал понять, что дело не в этом. Если Заг попробует его о чём-нибудь расспросить сейчас, когда у него нет сил сердиться, будет ли это правильно, честно? — Можно спросить тебя? — Он замер на выдохе, ожидая реакции, но Танатос лишь согласно промолчал. — Зачем ты привёл меня к Хаосу? Ты сказал, чтобы в случае чего я обращался к ним — но что такого может произойти? Тан снова промолчал, затем вдруг набрал воздуха в грудь — казалось, даже дыхание ему давалось тяжело. — Для большинства граждан полиса существование здесь — это действительно серая рутина, — начал он, тоже стараясь говорить тихо, но голос его от природы был куда звучнее, чем у Загрея, — но есть люди вроде Ареса, которые имеют свойство попадать в невероятно неприятные ситуации. Он уже не тот шустрый мальчишка, каким я его помню. От него теперь много проблем, серьёзно угрожающих всему полису. — Ты боишься, что он может сделать, если узнает, что Аид — мой отец? — Ему не обязательно нужен повод для того, чтобы устроить погром и резню. Я стараюсь контролировать ситуацию, но я понятия не имею, что творится у него в голове. — И голос Танатоса опустился до почти растерянного шёпота, но быстро вернулся к прежней мягкости. — Если обстановка вдруг накалится так, что ты не будешь знать, что делать дальше, всегда можешь попросить совета у Хаоса. Они очень мне помогли; я им доверяю. Ты им не родственник — не по крови — но ты им понравился, я думаю. Они только, как правило, требуют плату за помощь. Им не нужны деньги, им нужно что-то очень важное для тебя в этот момент. Разговор действительно успокаивал, отвлекал — Тан закрыл глаза, снова бодрствуя лишь наполовину. Загрей ласково улыбнулся. — Я был таким глупым в детстве, — пробормотал он сквозь лёгкий смех, — мне всегда казалось, что ты не хочешь со мной говорить, потому что тебе не интересно. Я думал, когда мы заговорили — сколько мне было? Пять или шесть лет? — это от того, что отец нашёл мне учителей и я стал умнее. Я знаю, что не поэтому, — добавил он, и чуть повернул голову, и увидел, как губы Танатоса тоже мягко тронула осторожная, едва заметная улыбка, — мне просто нравится вспоминать, как я проводил здесь время. — Ты действительно не помнишь, когда я начал с тобой говорить? — тихо спросил Танатос и почувствовал, как Заг неуверенно помотал головой. Тан облегчённо вздохнул: — И хорошо. Заг улыбнулся ещё шире, почти рассмеялся снова. Наверное, с этим был связан какой-то неловкий момент, вот он и не хочет распространяться. Тан с радостью позволил Загрею так думать. Он посидел так ещё пару минут, пока не убедился, что Танатос действительно уснул. Боясь потревожить хрупкий покой, Заг медленно и бесшумно, стараясь контролировать каждую мышцу, поднялся на ноги и вернулся за стол. Ему надо было приступать за программу для Гермеса — замутить, например, какой-нибудь калькулятор, который считал бы только одну функцию и всегда неправильно. Или какую-нибудь игру, что-нибудь простенькое с незамысловатым графическим интерфейсом — в качестве осознанного дизайнерского решения, а не потому, что в замысловатые он пока не умел. Спустя полчаса тщетных попыток добиться хоть чего-нибудь дельного от дисковода Заг решил отдать странный диск на экспертизу Гермесу. То ли на нём стояла защита от копирования, то ли Флегетон требовал каких-то особых условий для запуска — старый ноутбук чуть ли не дымился при попытке считать данные. Загрей прекратил пытать машину и на пару часов завис над просмотром видео с прохождениями игр, оправдывая это поиском вдохновения для собственного проекта. Когда он наконец собрался с мыслями, открыл Eclipse и начал обрисовывать скелет, примерно одинаковый для большинства программ — для всех, с которыми он был знаком, — за окном ещё не начинало темнеть, но солнечный свет уже тускнел, предвещая скорый закат. Заг включил светильник в вытяжке. Он сообразил, что что-то может быть не так, только когда солнце действительно село — тело, спрятанное от него за спинкой дивана, не подавало признаков жизни. Загрей подошёл к дивану, наклонился и всмотрелся в мертвенно-спокойные черты лица Танатоса. Замер на несколько секунд, вслушиваясь в попытке уловить дыхание — хотя бы рассмотреть, как расширяется грудная клетка. Ничего. Слышно было только сопение и пыхтение окруживших диван щенков. Тревожно нахмурившись, он занёс руку и застыл в нерешительности, но всё же приложил дрожащие пальцы к впадине за ухом. Задержал дыхание, чтобы успокоиться, и чуть надавил — голова Танатоса упала набок, но даже веки не дрогнули. Пульс невозможно слабо, но всё-таки прощупывался, и Загрей испустил вздох облегчения. Всё ещё тихо, чтобы не разбудить, набрал в стакан воды и поставил на кофейный столик у дивана. Только через полчаса, когда студия окончательно погрузилась в сумеречную темноту, Танатос распахнул глаза. Один из щенков, виляя хвостом, лизал ему лицо. Другой едва прорезавшимися зубами грыз здоровую руку. Третий так и спал в ногах. Тан резко сел на диване, и Загрей за кухонным столом от испуга ударил пальцами по клавиатуре. Танатос повернулся к нему, и непонимающий взгляд его, всё ещё затянутый сонной пеленой, окончательно добил Загрея. — Добро пожаловать в тридцать первый век, — рассмеялся тот, — как спалось? Танатос ещё несколько секунд сидел, пытаясь провести в уме сложные математические операции, и наконец, вернув взгляду и голосу серьёзность, отозвался: — Не смешно. Он привычно зачесал рукой назад чёлку, не сильно-то и смявшуюся за время сна. Вставать было тяжело. Ходить — тоже. Голова больше не кружилась, но скорее свинцово болела, зато прошла тошнота. Заг с нарастающим беспокойством смотрел, как Танатос, положив здоровую руку на бок с другой стороны — на рёбра, — сначала медленно прошёл к книжной полке, взял прооперированной рукой папку, забитую лезущими во все стороны бумагами, и бросил на кухонный стол. Затем подошёл к вешалке для верхней одежды, вынул из кармана пальто таблетки, бросил в рот две, запил водой с кофейного столика. И, так и не отпуская больной бок, направился в ванную, заперев дверь перед носами следовавшего за ним неотступно Цербера. Загрей взял ноутбук и переместился на освободившийся диван. Код получался откровенно хреновый, и в какой-то момент Заг перестал его писать; вместо этого он начал набрасывать черновик куда более важного предназначения. Щенки устроились у него под боком — к счастью, Танатос не прогонял их с дивана. Сам он явился из ванной через несколько минут, умытый, убритый и хмурый — даже больше, чем обычно. Достал что-то с полки кухонного шкафа и сел за стол. Загрей тихо слушал его передвижения, гадая, стоит ли что-то говорить, и в конце концов выглянул из-за спинки дивана: — Как твоя рука? — спросил он осторожно. Танатос за кухонным столом сидел в окружении рабочих папок, документов, бинтов, мазей, перчаток. Он было начал стягивать компрессионную повязку с ладони, но поднял на Загрея угрюмый взгляд и остановился. — Сгнила и отвалилась, — холодно фыркнул он. Мег постоянно так делала, когда Загрей спрашивал у неё что-то по её меркам очевидное — она отвечала что-нибудь глупое, бредовое и очевидно неверное. Похоже, кто-то из них научил этому другого — осталось ещё узнать, кто. — А что у тебя с..? — Заг не знал точно, что находится в этом месте — печень? желчный? диафрагма? — поэтому он просто показал на свой бок там же, где держался ладонью Тан. Этот вопрос Танатос выбрал полностью проигнорировать — спасибо и на том. Мог бы бросить что-нибудь из серии «какое тебе должно быть до этого дело?». Заг, вздохнув, спрятался обратно за спинку дивана и услышал, как Тан сматывает с руки повязки и бинты, как мажет чем-то кожу, заматывает обратно и надевает перчатку. Похоже, он за что-то сердился на Загрея — наверное, за то, что соблазнил поспать вместо работы. Может, сон обернулся кошмаром и забрал у него остаток сил. Заг съёжился в комок на диване. Танатос с детства учил его не лезть в чужие дела; разумеется, теперь он был им недоволен. Загрей осторожно подобрал одного из щенков — у него уже немного получалось отличать их друг от друга, и он постарался взять того, который любил игры и объятия больше всех. Прижал маленькое пушистое сокровище к груди, укутав собственной рукой и толстовкой. Щенок, довольно сопя, уткнулся мокрым носом ему в плечо, и Заг с улыбкой принялся чесать ему живот. Создание от радости принялось бить хвостом по обшивке дивана. Ещё пару минут назад болезненно сжимавшееся сердце теперь заполняла нежность. Тан аккуратно и поверхностно размял руку, снова прекрасно чувствующую боль. Замотав конечность в атравматичные повязки, надел поверх подаренную Аресом перчатку. В ней было куда труднее согнуть пальцы — подойдёт на период восстановления после операции. Обезболивающее плохо действовало, и в боку всё так же мерзко кололо. Хотелось дальше спать — ещё хотя бы пару столетий, пока всю боль не смоет ночной покой. Но надо было работать. Он оторвался от бесконечных бумаг только в десять вечера и тогда лишь заметил, что возня на диване прекратилась. Он молча прошёл к шкафу и достал одеяло, укрывая спящего юношу. Положил правую руку на голову, чуть поглаживая. В такие моменты меньше всего верилось, что уже прошло десять лет — что что-то вообще изменилось. И потому именно сейчас, пропуская смоляные пряди меж ничего не ощущающих пальцев и чувствуя, как горло сжимают мёртвой хваткой сожаления, он заставил себя мысленно попрощаться с мальчиком с фотографии. С ними обоими.

***

Новое утро расцвело над полисом, и первые розовые лучи нежно тронули особенно тёмное в ранний час стекло небоскрёба. Пока полис медленно просыпался, там уже вовсю работали люди — на хрустальных этажах всё равно было звеняще-тихо, но тут и там слышался шёпот, топот и ропот сотрудников, по той или иной причине начинающих свой день раньше коллег. Они не шептали от страха, как в Доме Аида — они не повышали голоса из уважения друг к другу и к утреннему покою, которым в числе многих наслаждался, рассматривая стеклянный лабиринт погружённых в тишину кабинетов, Заг. Секретарь явился к нему довольно скоро. Заг сразу узнал аккуратного молодого человека с деловой хваткой. Молодой человек его, впрочем, не узнал, и Заг не мог быть ни удивлён, ни, тем более, обижен таким поворотом событий. Секретарь лишь скрестил длинные, сухие руки на груди и бедром прислонился к столешнице, молча ожидая. Заг нервно выдохнул, хмурясь. Он принёс Хаосу нектар — но надеялся отдать лично. Нет, стоило догадаться. Нектар не пройдёт. Танатос сказал, что отдать нужно «что-то очень важное для тебя в этот момент». Заг покосился на биту, которую держал, уперев в пол, словно трость. Он старался носить её с собой — когда это было возможно. В минзащиты с таким, например, не потащишься. Может, это было знаком? Расстаться с пешкой, чтобы получить взамен короля. Да, закинутая на плечо, заметно бывшая в употреблении много раз, дарёная Аресом бита выглядела угрожающе и, Заг был уверен, не раз спасла их с Дузой во время ночных прогулок до её дома. Но цепляться за одну вещь не стоит. И, подумав, он протянул биту секретарю Хаоса. Мужчина неуверенно приподнял бровь и, протянув за снарядом руку, скептически осмотрел его от ручки до кончика. Осмотрел, вздохнул, но прислонил биту к своему столу, последний раз посмотрев на Загрея и одним взглядом спрашивая: «Ты точно уверен?», но Заг лишь улыбнулся самодовольно. Теперь его здесь точно будут помнить. Его попросили подождать ещё несколько минут в коридоре. Несколько минут превратились в пять, пять — в полчаса. Будь Заг более нервным, уже начинал бы волноваться. Наконец всё тот же секретарь повёл его по уже знакомому маршруту до кабинета начальника. Когда двери перед ним отворились, кабинет заливал спокойный и мягкий свет пасмурного утра, льющийся на глянцевые чёрные плиты пола через панорамное окно. У окна же во всей своей красе возвышались Хаос. Они крутили в руках что-то большое, и длинное, и непонятное — Заг никак не мог разглядеть из-за света, окружавшего их фигуру. — Доброе утро, владыка Хаос, — поздоровался он осторожно, отчасти не желая нарушать вдумчивую тишину, отчасти боясь напугать хозяина кабинета. Но те развернулись к нему таким плавным и отточенным, ровным движением, словно всё происходило по сценарию, который они репетировали уже тысячи раз, запомнив пьесу до миллисекунды. — Доброе утро и тебе, сын Аида, — вздёрнув подбородок, спокойно произнесли они, и Заг рассмотрел в их руках свою биту. — Можешь не называть меня так. В том месте и времени, откуда я родом, такие титулы не имеют значения. — А мне нравится, — улыбнулся простодушно Заг. — Звучит красиво. Мой отец… убил бы за такое звание, я думаю. И он несмело ступил в кабинет, медленно, по шагу, сокращая дистанцию между ним и Хаосом. Губы их лишь тронула понимающая улыбка. — Ты любишь читать детективы, сын Аида? — спросили они, и в стерильном их голосе промелькнула заинтересованность. — Такие, где все преступления раскрывает гений, которому за его гениальность прощают все его странности? — спросил Загрей, оторвав на секунду взгляд от завораживающего пола. — Именно. — В голосе Хаоса промелькнула похвала, даже почти восхищение. Они снова опустили задумчивый взгляд на биту, чуть приподняв её в руках. — Не то чтобы большей части этой информации я не знали, но всегда полезно уточнить некоторые детали происходящего в полисе. Из этой простой вещицы мне вдруг стало ясно так много. — Вы знаете Ареса? — с надеждой спросил, подняв голову, Загрей. — У меня к тебе встречный вопрос, — спокойно ответили Хаос. — Знаешь ли ты теперь, сын Аида, какую позицию ты занимаешь во всей этой игре? Ты наблюдаешь и созерцаешь красоту кристаллизованного мгновения, — спросили они, развернувшись и указав холодным взглядом на раскинувшийся по дельте Стикса полис, — или ты контролируешь и меняешь ситуацию? Они явно спрашивали только потому, что знали — у Загрея был повод задуматься над обоими вариантами. Он прекрасно понимал, какая ответственность на него ляжет, если он выберет последнее — отец никогда не упускал возможности напомнить Загрею, что возложенные на него надежды не оправдались. Аид не смог вырастить себе достойного наследника, и Заг привык считать, что если ему что-то и вверят, то всё сразу покатится коту под хвост. Но выбора у него больше не было. Он слишком привык к существованию без серьёзных последствий, он собственными глазами наблюдал, как Танатос избавился от человека — словно росчерк на бумаге поставил, а не забрал чью-то жизнь. Но Танатос был так заразительно спокоен не потому, что хорошо маскировал несуществующий страх, и не потому, что его не настигнут последствия. Наоборот, он привык к ответственности. Иначе зачем ещё в первые дни по возвращении в полис он сразу же подвесил все ниточки, возвёл все оборонительные сооружения, которые теперь сохраняли его жизнь в балансе? Заг тоже вырос в этой среде. Он тоже должен научиться так делать. Но он пойдёт дальше — он не станет покорно занимать отведённое ему место, как Тан, потому что Загрею с малых лет твердили, что места ему здесь нет. Заг создаст себе место сам. И Хаос наблюдали, как взгляд Загрея, устремлённый в серый горизонт, медленно наполнялся готовностью, и чувствовали невероятное воодушевление. Они тоже были готовы к переменам в полисе, они так ждали их. — Ты написал ей ответ? — шёпотом спросили Хаос, и Загрей кивнул. — Да, я… — Он вздохнул и протёр глаза, словно не хотел вспоминать. — Я написал, что она, наверное, даже не знает о моём существовании — в смысле, может, меня похитили в детстве или я был тяжело болен. Никта ничего не рассказала мне сама. Я не стал бы нарочно ворошить такую боль. Я попросил Персефону, вдруг она может рассказать мне, что случилось. Хотя я уверен, она мне не поверит. И письмо обратно может даже не дойти. Но я сделал всё, что в моих силах. — И какие действия ты намереваешься предпринимать в дальнейшем? — уточнили Хаос, тоже рассматривая пейзаж центральной части полиса. — Всё в подвешенном состоянии, — признался Загрей. — Я не знаю, что мне напишет Персефона. Я надеюсь, это случится скоро. Но как только потеплеет достаточно, я бегу отсюда и отправляюсь искать её. Гермес, похоже, тоже занимается поисками Персефоны — я не уверен, зачем; я не хочу верить, что он хочет для полиса той же судьбы, которой пытается добиться Арес. Арес, получается, мой двоюродный брат. Откуда же взялся Гермес и что ему нужно, никто не знает. — То есть… — Хаос изящно перехватили биту в руках. — …Ты заручился поддержкой Ареса, чтобы сбежать. Но ты можешь заручиться поддержкой Гермеса, чтобы найти её, так? — Пока план таков, — уверенно кивнул Загрей. — Очень хорошо, — довольно согласились Хаос, и задумчиво повторили, и теперь Загрей начинал понимать, что они имели в виду: — Просто не будет — но в этом-то вся и прелесть. — Вы думаете, будет сильно плохо, если рассказать Аресу о моём истинном происхождении? — спросил он. — Олимпийцы — народ со своеобразными нравами, — определённо согласились Хаос. — Они могут сильно обидеться, когда узнают, что от них скрывали правду. Но я действительно считаю, что так будет даже интереснее. И Заг улыбнулся. Присутствие Хаоса странным образом успокаивало и упорядочивало мысли в его голове. Он пришёл, не зная, что делать дальше — он уйдёт, выстроив весь план действий практически самостоятельно. И он аккуратно снял с одного плеча рюкзак, вытаскивая из большого кармана круглобокий сосуд. Хаос, даже не опуская взгляда, хмыкнули: — Ты невероятно предсказуем, сын Аида. Я такого не люблю. Но, — добавили они спустя недолгую паузу, развернувшись к доверительно смотрящему им в лицо юноше, — несмотря на это, мне приятен этот знак внимания. Загрей чувствовал невероятную радость и благоговение перед этой невероятно влиятельной, невероятно невероятной фигурой, о которой он ещё месяц назад ничего не знал. Кто бы мог подумать — месяц назад он не знал ничего из того, что сейчас составляло саму основу его понимания мира и своего положения в нём. Хаос, приняв из его рук подарок, отошли от окна на несколько шагов, когда Загрей тоже сделал аккуратный, несмелый шаг в их сторону, и они замерли посреди кабинета. Развернувшись к гостю, Хаос сжимали биту одной рукой и божественный нектар — другой. Между ними повисла напряжённая тишина. Заг пожевал губы сосредоточенно. Сначала он хотел спросить, что было с Таном всё это время. Но тут же понял — надо копать глубже. У него был ещё один вопрос такой же значимости, важный настолько, что ответ мог бы удовлетворить его любопытство полностью, если повезёт. Загрей уже вдохнул, чтобы произнести: «Что случилось двадцать шестого апреля?», и первые звуки уже даже слетели с его губ, но Хаос его оборвали. Лицо их вдруг выразило грозную тревогу, и битой они указали в сторону Загрея: — Я не понимаю, сын Аида. Ты был там. Ты видел. Пускай не всё, но достаточно. Я не ради красного словца сказали, что ответ на все вопросы Танатоса у него перед глазами. — И в голосе их вдруг зазвучало мягкое понимание: — Я знаю, тебе сейчас нужны союзники. Сделай мне одолжение, сын Аида. Не покидай его сейчас — и он никогда не покинет тебя.