***
Тем временем Виктор и Мари стояли у кассы и ждали заказ. Мюллер что-то тихо напевала, а Вик слушал ее. — Красивый голос. — Правда? Спасибо, — ответила австрийка, слегка улыбнувшись. — Знаешь, возможно это неожиданно, но не хочешь встретиться завтра где-нибудь? — Я на завтра все равно ничего не планировала, так что не откажусь. Симпатичный парень лет двадцати, с именем «Эрлинг» на бейдже, поставил на поверхность стойки стаканчики с напитками, отвлекая двоих от их беседы своей улыбкой и просьбой оплатить заказ. Австрийка и русский подошли к столику, когда Эстель собрала вещи, взяла один из напитков, направляясь к выходу. — Ты куда, Эс? — спросила Мари. — На психотерапию. А вслед за ней с места подорвалась и Мерфи. Как-то она умудрилась забыть про подработку. 15:59 Центр психотерапии «Phönix». — В целом, ничего особенного не произошло, — завершила свой рассказ русская, затянувшись и выдохнув ароматный дым. — Вас накачали наркотиками во вторник, но ничего особенного не произошло? Эстель, Вам стоит подумать. Подумать лучше… — Друзья и брат предлагали обратиться к специалистам. Думают, что я не в себе после этого. — Эстель, я же просил Вас не употреблять наркотики. И к тому же, родители не говорили Вам не брать вещи из рук незнакомцев? «Если бы знала, что так все будет, то никогда даже не прострела бы на него…» — подумала сероглазая. Эст устало вздохнула и посмотрела в панорамное окно. Она пустила одинокую слезу, а после еще и еще… — Знаете, Герр Форд, а мне даже понравилось. Я чуть не умерла, но забылась. И было так легко, понимаете? Я, кажется, даже перепутала друга с Финном. Я видела его. И мне стало от этого легче… — Эстель, Вы вновь обращаетесь к прошлому. Так Вы ведь не выкарабкаетесь из этого состояния. — Да, я понимаю. Альфред попытался взглянуть в глаза пациентки, скрытые каштановыми волосами. Ее ответ не звучал правдоподобно. — Эстель, пожалуйста… Вы ведь не будет снова искать таких же проблем, как и во вторник? Наркотики и алкоголь — это не выход. А ведь Эстель действительно прекрасная девушка. При взгляде на таких молодых людей, как она, у которых полно возможностей и вся жизнь впереди, становится куда больнее, когда они не то что бы не пытаются выбраться из своего состояния, так еще и делают себе хуже. Альфред опустил тяжелый печальный взгляд в блокнот, где были записаны данные о душевном состоянии девушки, и задал следующий вопрос. 18:23 Университетский кампус. Элай лежал на односпальной кровати и битый час рассматривал свою шею. Следы, оставленные канадцем, вызывали глупую улыбку, желание спрятать лицо в подушку и радостно визжать, пока никто не видит. — Да я схожу с ума… — проговорил итальянец, улыбаясь до ушей. За дверью послышались шаги и в комнату кто-то зашел. — Эй, у тебя все нормально? — спросил парень, отличающийся внешним сходством с Отто, разве что волосы окрашены в сизый. Может, поэтому Элай вовсе и не был против, когда к нему подселили его? — Да нет, у меня все в порядке. А ты, Юлиан? — максимально непринужденным тоном проговорил рыжий, судорожно пряча шею под шарфом и убирая зеркало под подушку. — А шарф зачем? — Простыл немного. Все таки октябрь, ну… — соврал он, демонстративно покашляв. — А… Ясно. Выпей чаю. — Да, обязательно. Юлиан покинул комнату, а Грассо с облегчением выдохнул, снимая ненавистный колючий шарф с шеи. При следующей встрече с Отто им явно нужно будет многое обсудить… Элай собрался и вышел из кампуса, направившись в сторону местного парка. 18:47 Центральный парк. Было уже темно, но свет уличных фонарей освещал ему устланный листьями путь. Итальянец поежился от прохлады и спрятал лицо под шарфом и воротом бежевой куртки. — Эли! — раздался позади знакомый голос. Отто подбежал к Грассо и приобнял его за плечо. Канадец слегка коснулся его виска губами и весело-печально улыбнулся. — Отто? Я как раз думал, что стоит поговорить… — Ты о вчерашнем? Что ж, прости… Не знаю, что на меня нашло. Но я правда сильно извиняюсь, если ненароком задел тебя. Просто… — Отто, — Элай прервал его, серьезно глядя ему в глаза, — это ведь что-то значило. Да? Только скажи правду. — Эли, мне нужно признаться. Только отойдем в другое место… Отто взял его за руку и повел в сторону, вслед за собой. Наконец они оказались в безлюдном месте, где-то в глубине парка. — Ты мне правда нравишься. И все те годы после инцидента в Милане я провел с чувством вины перед тобой. И вел себя так с тобой с самого начала, потому что не признавал, того, что… — он прервался, чтобы сделать вдох, — того, что ты мне нравишься. Мне это казалось неправильным. Я столкнулся с внутренней гомофобией, а потом… Потом мы поссорились, и я сбежал. Оставил тебя одного. И так два раза за тот день. Ах… Я просто хочу еще раз извиниться. И сказать, что испытываю к тебе теплые чувства. Итальянец смотрел на него, широко распахнув бирюзовые глаза, хлопая в недоумении рыжими ресницами. Столько информации свалилось на него за одну минуту, а, может, даже меньше. И наконец, когда Отто ожидал, что сейчас Элай ответит ему что-то, Грассо просто наклонил его лицо к себе и с улыбкой поцеловал в алые губы. — Это значит, что мои чувства взаимны? — с надеждой спросил Вольф. — Да… — отведя глаза в сторону, ответил Элай, — но что скажут люди? Они ведь будут осуждать нас. — Все будет хорошо, — ответил ему брюнет, обхватив ладонями бледное лицо с россыпью веснушек и легким румянцем на щеках, — я впервые говорю это кому-то и мне правда неловко, но… Ты будешь со мной? Так ведь? — Да, я правда хочу. Но сохраним это пока что в тайне? Не все ведь смогут так просто это принять… 19:39 Апартаменты Виктора Романова и Нилла Нельсона. — И что тебе прислала Ария? — поинтересовался Виктор, присев напротив друга на кресло. — Не поверишь, Вик. Вино и чайник, — ответил нидерландец и слегка посмеялся. — Что ж, это было тебе необходимо. Я помню, как ты возмущался, когда понял, что забыл вино в Роттердаме. — И такое было… Нилл записал что-то в тетрадь для нот и пошел за синтезатором. Он тихо начал наигрывать мелодию. Легкое, веселое настроение сменялось грустным. В голове Виктора почему-то появился образ покойной матери. Как только в ее жизни появилась проблема, названная депрессией, она была такой же, как эта музыка. На людях — веселая, часто шутила и улыбалась. Но наедине с собой — абсолютно другая. И только самой Софии известно, сколько слез она пролила. Улыбка исчезла с лица Виктора, на смену ей пришла одинокая слеза, что скатилась по щеке. Музыка затихла, а Нилл посмотрел на друга. — Ну как тебе? — Det är ojämförligt… — глядя на клавиши печальным серым взглядом, проговорил Виктор. Он до сих пор не понимал, почему его мать выбрала настолько ужасный способ покончить с собой. Насколько больно ей было в тот момент? Хотела ли она передумать и смогла ли? Была ли еще возможность спасти ее? Хоть он и научился жить дальше, он понимал, что обречен жить с подобными мыслями все оставшиеся ему годы. И он мог только представлять насколько тяжело сейчас Эстель, раз она даже пыталась вскрыть вены. — Эй, Вик. Ты плачешь? — спросил Нельсон присев рядом с другом. — Да так, музыка трогательная. Сыграй еще раз, пожалуйста. 20:09 Апартаменты Эстель Романовой. — Давно мы не собирались вот так все вместе… — с улыбкой протянула Мари. — Угу… — кивнула Эль, — мне бы хотелось почаще видеться с вами вне стен университета. — Кстати, а можно спросить у тебя кое-что? — шатенка отставила стакан в сторону и посмотрела англичанке в глаза. — Ты как-то раз упомянула какую-то аварию… Прости, если задела. — Да нет, все в порядке. Мне даже будет легче, если я расскажу. — зеленоглазая отпила воду из бутылки и слегка прокашлялась. — Лет так в 9 я узнала о том, что мама изменяет папе. Просто увидела в ее телефоне сообщение от какого-то мужика, а там «darling, honey, sweetheart» и так далее. Она начала часто уезжать из дома. В конце концов, мы с Эйприл, старшей сестрой, ей тогда было 19, проследили на ее машине за мамой. Мама, Аврил, встретилась с каким-то парнем, намного моложе нее! Ему было где-то лет 19, как и Эйприл! Он был с ней из-за денег!.. Через неделю после этого мы всей семьей поехали в Норвегию на зимние каникулы. Ты знаешь про «Лестницу Троллей»? Так вот, мы ехали по ней. Я, сестра и мама. Мы вдруг спросили ее про того мужчину, она начала отрицать все. Мы поссорились, мама потеряла управление, и машина вылетела с дороги. Эйприл умерла сразу, а мама в течение часа или трех… Она скончалась в больнице. Папа и Аксель до сих пор не знают целиком, что тогда произошло. Даже об изменах мамы… — А что ты?.. — проронила Мари со слезами на глазах. — Перелом левой ноги, обеих ключиц со смещением, четырех ребер, внутреннее и внешнее кровотечение. Еще у меня была рана здесь, — Эль указала на правую ключицу, немного стянув с плеча футболку, — папа запрещал, но я набила на шраме солнце… — У меня тоже есть татуировка, — вспомнила Мари, щелкнув пальцами. Она закатала рукав рубашки и показала подругам левое запястье. — «Souviens-toi de la mort». Почему это? — поинтересовалась Эстель. — Что ж, тут будет еще одна sad story of my life, так что, дамы, приготовьте свои платки. Мне было 2 года когда это случилось. Родители летели на конференцию в Рейкьявик, а я осталась в Зальцбурге с тетей Алессой. Знаете, многое из детства забывается? Но только не тот день. Я помню, как тетя говорила с кем-то по телефону, а потом долго плакала. Это мое самое раннее воспоминание, кажется… А после она взяла опеку надо мной… Если честно, я не особо переживаю по этому поводу. Просто… Я была слишком маленькой и до сих пор как-то не чувствую, что привязана к родителям. Зато в дань уважения им я набила эту надпись на свое шестнадцатилетие. Но я до сих пор немного переживаю, когда кто-то из дорогих мне людей летит на самолете. На время девушки замолчали, уделив время вину. Эстель выпила его залпом, громко поставив бокал на стол. — Все в порядке? — поинтересовалась Мари. — У Эдгара отец умер. Он уедет на неделю в Брюссель. Но не будем об этом. Не думаю, что он хотел бы, чтобы личное дело его семьи сейчас обсуждали три подвыпившие девушки. Может у кого-нибудь случилось что-то хорошее? — Я опоздала на подработку, но не суть. Алан предложил мне сходить с ним завтра в кино, — сообщила Эль. — И ты ведь согласилась? — с надеждой спросила австрийка. — Да. А почему бы и нет? К тому же, он хороший человек. — А мне Виктор предложил встретиться завтра, — поделилась Мюллер. Эстель слабо приподняла уголки губ, глядя на подруг. Она налила в стеклянный бокал еще красной жидкости и, поболтав ее, сделала глоток. Ей хотелось испытать то же, что и во вторник, еще раз. Неважно, кого бы она перепутала с Финном, ей отчаянно хотелось увидеть его вновь, хоть и в виде галлюцинации. И на что только не готовы пойти люди, чтобы заглушить крик своей истерзанной души… 30.10.2021 00:28 Аэропорт Берлин-Тегель. Двое прошли пару метров по аэропорту и остановились. Фред предложил присесть на скамью, все равно рейс только через минут десять. Все необходимые процедуры уже были пройдены. Багаж сдан, документы проверены. На паспортном контроле Фреда чуть ли не полчаса разглядывал работник, пытаясь уловить сходство между ним и парнем из 2018 года, когда у него были крашенные белые волосы, да и черты лица немного изменились за эти годы. С Эдгаром же все было проще. Кто не узнает сына самого Даниэля Бахманна, владельца одной из самых больших компаний по производству бельгийского шоколада? И вот, сидя на скамье, щелкая по привычке пальцами, перебирая край кардигана, Фред все не решался задать вопрос. — Эдгар… — начал Вайс, — я хотел обговорить кое-что. — Что? — Прости, что говорю об этом, но пару дней назад ты говорил с Герром Даниэлем по телефону. И ты назвал меня своим парнем… Я не то чтобы против, нет. Вовсе нет. Просто хочу знать об этом подробнее. — Знаешь, возможно, я сказал это, чтобы просто разозлить отца. Но я правда не хотел тогда тебя обидеть. — Эдгар, мы знаем друг друга, слава богу, с детства. Ты можешь говорить мне все прямо, как и раньше, — успокоил его немец, аккуратно обняв одной рукой за плечи. — Ну… В общем, мне кажется, ты очень интересный, Фред. И я счастлив иметь такого друга, как ты. Но мне, думаю, что и тебе тоже, еще нужно немного времени, чтобы во всем разобраться. Мы летим на похороны моего отца. А там — будь что будет. — Эх… — вздохнул Вайс и положил голову на руки, — как скажешь. У нас есть еще неделя на обдумывание. Бахманн встал с места и пошел к автомату с едой. Он планировал купить воду, но его внимание привлек шоколад внизу. В фирменной глянцевой упаковке в цвет бельгийского флага и золотой надписью «Bachmann» посередине. Эд еле сдержал слезы от нахлынувших воспоминаний. — Эй… Все нормально? — поинтересовался Фред, положив руку на плечо друга. — Фред… Я поссорился с отцом в последние дни его жизни. Я вел себя, как ребенок… Я идиот, Фред. Я такой идиот… — Эдгар, все мы так или иначе совершаем ошибки. И это абсолютно нормально. Я понимаю, что ты винишь себя. Но Герр Даниэль умер бы и без этого. — Но я идиот! Я мог бы попытаться ему помочь! Хотя бы сделать вид, что мы еще семья! Но вместо этого я просто повел себя, как полный ублюдок! А ведь я мог!.. Я мог, Фред… Я мог, понимаешь?.. — Ты меня не послушаешь, но ты ни в чем не виноват. Твой отец был тем, кто причинял тебе вред в течение нескольких лет. Бахманн уткнулся лицом в его плечо, стараясь сдержать подступающие слезы. Фред крепко обнял его и погладил по светлым волосам. Приятный женский голос объявил несколько рейсов в динамиках аэропорта, прервав атмосферную «Voyage, Voyage». — Дамы и господа, просим вас пройти на посадку на рейс Берлин — Брюссель. Спасибо за внимание, — прозвучал ее голос на английском. — Так, наши билеты у меня, ручной клади у нас и так нет… — начал проверять все Вайс. Он взглянул на другая, как бы спрашивая: «а что у тебя?» — У меня только телефон. — Хорошо. Тогда идем? — улыбнулся Фред, убирая с лица Эдгара слезы. — Угу… Двое подошли к сотрудникам. Фред первым показал мужчине паспорт и посадочный талон. Немец немного вздрогнул, когда тот посмотрел на него. — Фредерик Вайс? — Да, я. — Хорошего полета. Мужчина оторвал от посадочного длинную полосу и пропустил парня дальше. Эдгар так же прошел на посадку вместе с Фредом. 1:00 Самолет оторвался от земли и уже летел над Германией. Эдгар грустно смотрел а иллюминатор, провожая взглядом страну, к которой привык. Фредерик же беспокойно смотрел куда-то прямо. Он сжал руки, стараясь думать о хорошем. Боязнь полетов в этот раз тоже дала о себе знать.Глава VI. Souviens-toi de la mort.
5 сентября 2021 г. в 00:00
29.10.2021 15:02
Кафе «Stævnemøde».
Мимо, по мокрому тротуару, мелькали понурые прохожие, не забывая обратить свой взор на светящуюся вывеску, пытаясь мысленно повторить сложное название. Говорят, что хозяин этого заведения — датчанин. В прочем, это действительно было так. Самого Артура Кронборга нередко можно было встретить в кафе, где так же работают и его сыновья, Оге и Эрлинг.
Виктор, Мари, Эль, Эдгар и Эстель сидели за столиком и разговаривали, паралельно попивая чай и кофе.
— Эсти, ты как себя чувствуешь? — спросила Мари, когда Эст уронила ложку, что привлекло к ней нежеланное внимание.
— Нормально?.. Господи, это было во вторник.
— В том-то и дело. Ты до сих пор, кажется, немного не пришла в себя, — тихо проговорил Эдгар, не поднимая на нее взгляд.
— Согласен. Эст, если нужно, мы можем найти специалиста… — поддержал бельгийца Виктор.
— Не нужно! Нет, я, конечно, ценю вашу заботу обо мне, но правда не нужно.
— Я тебя понимаю. Восстановление нередко может занять много времени. Но, думаю, к следующей неделе ты будешь в порядке. — Эль многообещающе улыбнулась.
— Черт, чай закончился. Я пойду закажу еще. Кому-нибудь что-то нужно? — уточнил Виктор, прежде чем уйти.
— Да, один тыквенный латте, — ответила Мари и посмотрела на остальных, — нет, три. Так, лучше я пойду с тобой.
Двое ушли делать уже четвертый заказ на час, оставив Эдгара, Эстель и Эль за столиком.
— О, послушай, Эль. «Британский актер и модель Аксель Николас Мерфи высказался в адрес нападок со стороны фанатов». Интересно, что случилось?..
— Без понятия… Но что бы кто ни говорил — в жизни он очень милый в отличие от всех тех мерзавцев, которых он играет.
— И ты не хотела бы стать актрисой или моделью в будущем? Кажется, у тебя есть для этого все данные, — отметил блондин.
— Было бы неплохо. Но я не хочу, чтобы меня осуждали за внешность или «отменили» за одно неверное слово. Хочу быть простым журналистом.
— Прекрасно, что у тебя есть цель, — Эст слегка наклонила голову влево, обращаясь к подруге. Она перевела взгляд на Бахманна. — Ты очень грустный сегодня, Эд. Что-то случилось?
— Случилось… Оскар написал, что отец все же умер. Сегодня утром. Инфаркт… В последний раз, когда мы общались, мы, к черту, поссорились. Опять… Надо будет как-нибудь отпроситься на его похороны в Брюссель.
— Мне очень жаль, Эд, — сказала Эль, положив руку поверх его.
— Соболезную. Я понимаю, ваши отношения были не особо хорошими, но терять родителя все равно больно, — пыталась поддержать его Эст.
— Все в порядке. Может оно и к лучшему… Я позже пойду к ректору. Надо будет объяснить ему ситуацию.