Alles kaputt

02.11.2021 18:29 Апартаменты Эстель Романовой.       Девушка устало прошла в темную квартиру, даже не включив свет. Сегодня были две пары вместо обещанных ей четырех — последние две пары по культурологии и практике перевода были отменены —, и закончились они достаточно давно. Но кто знал, что остальные часы она просто будет бесцельно кататься по Берлину на общественном транспорте, тратя и время, и деньги зря?       Русская шведка подошла к чемодану, стоящему в углу зала, и достала из него металлическую банку от чая. Эст открыла ее и аккуратно достала из темно-коричневых чаинок маленький прозрачный пакетик с мелкими сухими листьями зелено-бурого цвета.       Девушка достала с полки кисеру и засыпала в нее траву. Ее было немного, но достаточно для такой небольшой трубки. Эст повертела ее в руке, раздумывая над своими действиями. Она знала о последствиях употребления каннабиса все: тахикардия, отупение, депрессия, галлюцинации…       И все же Эст подожгла траву.       — Det här blir mitt största misstag på länge, mamma, — проговорила Эста, истерично посмеявшись при этом. Непонятно когда, но, кажется, она настолько привыкла к постоянным галлюцинациям в виде голосов Финна и Софии, что теперь, даже не слыша их, на автомате говорит с ними, порой даже не ожидая, что услышит ответ.       Она поднесла трубку к губам и затянулась. Пряный запах травы высвободился из кисеру разнесся по комнате.       Романова прокашлялась и нахмурилась, глядя на дымящийся в трубке канабис. Она сделала еще несколько затяжек, а после потушила трубку и встала с пола. Эст упала на диван и заснула, глядя на изображение ее и Софии в серебристой рамке на журнальном столике.       Эти апартаменты, в которых она живет всего лишь два месяца, постепенно стали ассоциироваться у нее с клеткой. С безопасной клеткой, в которой можно запереться по своему желанию, сбежать от всего и всех… 20:31       Девушка проснулась от шума рядом с ней. Открыв глаза, она увидела, как напротив дивана, на котором она сладко спала еще три секунды назад, стоят Нилл и Виктор и громким шепотом о чем-то говорят.       За приоткрытым окном шумел ливень, проносились автомобили, ветер проникал через пару открытых сантиметров.       — Hur fan kom du hit? Knulla… Jävla tid… — негодуя пробурчала Эст, потирая серебристые глаза и поежившись от холода.       — Не матерись. Это раз. У меня есть дубликат ключей. Это два, — пригрозив пальцем, грозно проговорил Виктор.       — А три? — проронила девушка, встав с дивана и идя в сторону кухни.       — Ты курила каннабис, так? А купила его, когда приезжала с родителями в Амстердам. Я прав? — Нилл разочарованным взглядом посмотрел на Эстель. Девушка замерла на месте и медленно повернулась к другу лицом.       — Neill. Det är inte som du tror, — виновато улыбнувшись, нервно проговорила Эст.       — Vad mer kan vi tänka på när vi såg gräset i din pipa?! — сорвался на крик, Виктор, рассекая рукой воздух перед сестрой.       — Victor, jag… — шептала Эстель, подходя к брату. Но тот остановил ее одним жестом.       — Säg ingenting! — крикнул парень.       — Ik begrijp er niets van… — сказал Нилл, напомнив тем самым близнецам о своем существовании.       — Нилл, я полагаю, что ты сказал, что не понимаешь, так что, будь добр, пока не вмешиваться. Не сочти за грубость, просто…       — Нет, все хорошо. Я понимаю.       Нилл отошел на пару шагов назад и сел на кресло, скрестив руки на груди и положив одну ногу на другую.       — Эст, я понимаю, что тебе тяжело! Но курить траву!.. Ты серьезно?!       — Знаешь что?! Твоя жизнь стала бы куда легче, если бы ты научился следить только за собой! То, что я делаю со своей жизнью — мое дело! И это не должно тебя волновать!       — Спешу напомнить, что я — твой единственный, родной, старший брат! И то, что с тобой творится, еще как меня волнует!       — А не должно!       — Ты хоть сама понимаешь, что творишь, Эст?! Таким образом, к двадцати годам ты превратишься в наркоманку!       — Таким образом, я вообще не доживу до двадцати лет! И меня это вполне устраивает!       — Не говори так! — наконец вмешался Нельсон. Нидерландец подорвался с кресла и ударил по столу кулаком.       — Знаешь, мы оба потеряли мать! Поэтому мы оба можем понять друг друга! Но ты не понимаешь каково потерять любимого человека спустя месяц после матери! Чего еще ты от меня ожидал?! Что я буду, как идиотка, сидеть на этих несчастных сеансах и с улыбкой говорить, что дни становятся лучше?! Знаешь, после того, как какой-то идиот подсыпал галлюциногены мне в вино, я хотела найти его, чтобы испытать то же самое еще раз! И если я это сделаю, то ты меня не остановишь! Если я захочу накуриться, то накурюсь настолько, что у меня легкие откажут!.. А если захочу накидаться наркотой, то накидаюсь так, что от этого же и умру!..       — Vad är det med dig?.. — прошептал Виктор, отойдя на шаг назад.       — Да, со мной что-то не так! Всегда так было! И это не изменится! А знаешь почему?! Потому что меня это устраивает!       — Эстель, я повторяю, не говори так! У тебя все получится! — вновь подал голос зеленоглазый.       — Да ничерта больше не получится!.. Уйдите оба! Вот трава! Вот вся! — Эст окончательно вышла из себя, бросив банку с чаем, в которой были пакетики с травой, в брата. — Берите и уходите! Теперь-то вы спокойны за то, что я не накурюсь?!       Шатенка схватила обоих за вороты одежды и выставила из квартиры. Она ушла на балкон, где зажгла дешевую сигарету, одолженную днем у одной из одногруппниц, и закурила ее, опустив голову на руку.       События недавних минут успели высосать из нее все ресурсы. Внутри она вновь ощутила режущую пустоту. Горькая слеза упала с черных ресниц и оставила мокрую дорожку на бледной щеке.       Как бы странно ни было это признавать, но в какой-то степени заниматься самобичеванием ей просто наскучило. Эстель закатала рукав бежевого свитшота и прижгла сигарету о внутреннюю часть руки. Девушка выбросила потушенную палочку в мусорное ведро и достала телефон из кармана белой юбки. Она выбрала из списка нужный контакт и подставила устройство к уху.       Через пару секунд знакомый сонный голос раздался в динамике.       — Доброй ночи, Эстель. Я Вас слушаю.       — Д-доброй ночи, Альфред…       — С Вами все хорошо, Эстель? Мне не нравится, что Вы плачете.       — Я… Я хотела обсудить с Вами кое-что…       — Конечно, я Вас слушаю, говорите.       — Я хотела бы завершить курс психотерапии. 20:59 Центральный парк.       — В общем, ей однозначно стало хуже. Я чувствую себя виноватым, что накричал на нее, а не помог. Обычно, когда люди начинают употреблять или курить что-то в тяжелой жизненной ситуации, им нужны не крики и осуждения, а помощь…       — Что ж… То, что между вами произошло ужасно. Не думала, что вы можете так ссориться…       — Я и сам не думал. В детстве, да и всю жизнь казалось, что мы друг друга прекрасно понимаем. Мы же близнецы, Мар. Ты сейчас удивишься, но за все 18 лет это наша первая серьезная ссора. Черт… Надеюсь, она сейчас просто спит и видит третий сон.       — В любом случае, хорошо, что ты осознаешь, что тоже в чем-то виноват. — Мари пожала плечами и грустно посмотрела под ноги. — Эсти вроде бы посещала психотерапевта, если я правильно понимаю.       — Да, но… О, господи…       — Что? Что такое, Вик?       — А если она прекратит сеансы? Ей нельзя!       — Вик, — Мари обхватила его лицо руками и посмотрела ему в глаза, — Эсти действительно тяжело. И если она решила, что прекратит посещать психотерапевта, то это ее выбор. Но тебе и всем нам следует поддерживать ее.       — Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом, — отмахнулся Виктор, попивая мятный чайный напиток с шариками из тапиоки.       — Хорошо… Я недавно закончила читать «Бесов». Мне очень понравилось. Не понимаю тех, кто говорит, что русская классическая литература переоценена. Как по мне, она по праву лучшая.       — Ты большая молодец, Мар. Эсти их со средней школы закончить не может.       Парень с улыбкой клюнул ее в лоб и погладил по золотым волосам. Мари немного покраснела и отвела взгляд, потягивая молочный коктейль из прозрачного пластикового стаканчика.       — Возможно, тебе это покажется глупым, но мне важно получать знаки внимания. Даже когда я уже вполне взрослый человек. Это… Из-за того, что в моей жизни отсутствовали родители. Только тетя, понимаешь ли, — разведя руками, сказала Мюллер.       — А факультет психологии ты выбрала, чтобы помогать людям с похожими ситуациями?       — Почти. Я еще хотела таким образом понять, что я такое. Да и психология мне нравится примерно… С 8 лет. А что насчет тебя?       — Что ж, это долгая история… — начал Виктор, прикрыв глаза с улыбкой на губах. Он допил напиток и выбросил стаканчик в ближайший мусорный бак, как и подобает порядочному гражданину. — В общем, ты сейчас, возможно, удивишься, но я очень люблю рисовать.       — А это как раз неудивительно. Ты же на факультете искусств.       — А, точно… Ну, так вот. В детстве я постоянно рисовал родителей, Эст, даже собаку, которая у нас когда-то была. Тогда, мне было лет так семь, родители отправили меня в художественную школу. Честно, нервы она мне потрепал сильно. Однажды учитель сказал, что с такими навыками, как у меня, место только на улице. Я начал думать, что я бесполезен и все искусство тоже, пока однажды Эстель не попросила нарисовать ей небо. В тот день оно было очень красивым. И было нам по четырнадцать лет… Хорошие времена были… В общем, так я и пришел к тому, что хочу именно на этот факультет.       — Так прекрасно, наверное, иметь близнеца… Вам всегда есть, что обсудить, вы всегда рядом друг с другом…       — Да, это прекрасно. Особенно, когда вы умеете уживаться вместе. Но не в тех случаях, как обычно.       — Хах, это точно…       Мари обхватила его руку и, положив голову на его плечо, пошла вместе с ним вперед. Звезды на полуночном черном полотне образовывали созвездия, луна освещала путь, но ее в этом плане заменяли фонарные столбы. В один из них Мари могла бы и врезаться, если бы Виктор не остановил ее вовремя.       — Осторожней, Мар. Ты так лоб расшибешь.       — Да, спасибо, Вик… Я просто немного рассеянная сегодня.       Мюллер улыбнулась шатену и перевела взгляд под ноги, чтобы в дальнейшем ни во что больше не врезаться. Но стук каблуков позади заставил ее отвести янтарные глаза от асфальта.       Перед ней стояла темноволосая девушка среднего роста с глазами ирландского зеленого цвета. Она скрестила руки на груди, угрожающе пялясь на австрийку.       — Hej, Vic. Du hittade snabbt en ersättare för mig… — послышался позади чей-то мягкий голос.       Двое обернулись. Мари удивленно смотрела то на Виктора, то на незнакомку. А на лице русского шведа появилось раздражение, смешанное с замешательством.       — Вик, кто это? — кивнув в сторону девушки, тихо спросила Мари.       Он с заботой посмотрел на возлюбленную и спрятал ее за свою спину, сильнее прижав к себе, словно эта девушка, стоящая в паре метров от них, представляет для нее одну большую опасность.       — Лучше бы ты и дальше оставалась в Швеции, Мона, — процедил сквозь зубы Виктор.       — Ну что же так? Ты совсем не рад меня видеть?       — Абсолютно.       — Даже ни капельки?       — После всего, что ты делала, для меня преступление даже дышать в твою сторону. Как ты вообще меня нашла?       — Не думаю, что это нуждается в объяснении, — проговорила Мона, рассматривая свой бледно-зеленый маникюр.       — А я не думаю, что нуждается в объяснении мое желание тебя больше никогда не видеть! Агрх… Ты больная… И если ты хоть одно слово еще скажешь Эстель, или хотя бы посмотришь на нее, то я убью тебя на месте. И не посмотрю, что ты девушка.       — Вот как… А что насчет этой прелестной дамы рядом с тобой?       — Мона. Не приближайся и не говори ни со мной, ни с Эстель, ни с Мари, ни с кем бы то ни было еще. Просто исчезни! 21:20 Пекарня «Seligkeit».       Эль стояла за стойкой с кассовым аппаратом и витринами, снимала с себя фартук. Бледно-персиковые волосы растрепались, черный бантик упал с них на пол. Алан подошел к ней и поднял украшение.       — Стой, я прикреплю его обратно… Где он был? — уточнил испанец.       — Вот тут, — ответила англичанка, указав на хвост. Перес аккуратно прикрепил бантик обратно.       — Muy bonito… — протянул Алан. Он стянул с себя фартук и положил его рядом со вторым.       — Спасибо, Ал. Так бы ушла без него.       Парень слегка улыбнулся. К ним подошла Агнет с двумя конвертами.       — Вы сегодня хорошо поработали. Даже больше, чем нужно было, — с гордостью проговорила женщина, отдав по конверту работникам, — за это полагается надбавка к зарплате.       — Спасибо, Фрау Аппель, — в один голос поблагодарили ее Алан и Эль.       — Ну что вы, дорогие. Вы ведь работали, а следовательно, заслужили. А теперь идите, вам, наверное, еще нужно много всего делать. Учеба в университете — задача не из простых.       — Спасибо, спокойной ночи! — радостно попрощалась Мерфи и вышла из пекарни.       — Доброй ночи, — вторил Эль Алан и вышел на улицу.       Англичанка шла в сторону кампуса. В одном ухе был наушник, в руке, спрятанной в кармане куртки — перцовый баллончик. Чему, чему, а мерам предосторожности отец научил ее в первую очередь.       Перес аккуратно подошел к ней, чтобы не испугать, и похлопал ее по плечу.       — Эль, я хотел поговорить.       — Да? Хорошо, тогда я слушаю, — сняв наушник, кивнула Эль.       — Тебе понравилось… Наше свидание в субботу?       Зеленоглазая на время опешила от вопроса друга. Она продолжила идти вперед, уставившись при этом на Алана со всем удивлением, что только могла выразить глазами.       — Д-да, думаю… Очень. Было весело.       — Тогда… Не откажешься ли ты встретиться со мной еще раз?       — Конечно! А когда?       — Может быть в вечер этой пятницы? Если тебе будет удобно…       — Да, да, мне будет удобно. А куда?       — Куда захочешь, — легко ответил Алан, сложив руки на затылке.       — Может быть в какую-нибудь галерею? Я бы хотела посмотреть на выставку картин Уильяма Тернера. Она будет проходить в галерее при университете как раз в пятницу.       — Я как-то раз был в Лондоне с сестрами. Мы ходили в одну галерею, и там была картина Тернера. «Снежная буря». Она меня очень зацепила. Надеюсь, на этой выставке мы тоже ее встретим.       — Было бы неплохо… — умиротворенно улыбнулась Мерфи, опустив взгляд.       Возможно ли одновременно любить двух человек? И испытывать к ним одинаково теплые чувства? Что ж, для Эль явно возможно. Эст по-прежнему вызывают у нее радость, ей все так же хочется проводить с ней больше времени. Но Алан… Это совсем другое.       Говорят, чтобы понять, любишь ты человека или нет, нужно представить жизнь без него и ответить себе на вопрос: «а смог бы я жить без него?». Пока Эль ответить на него не могла. Но уже не могла представить свою жизнь без встреч с ним, без работы в пекарне по вечерам вместе с ним, без разговоров обо всем с ним. Кажется, постепенно симпатия к Алану даже начала вытеснять симпатию к Эстель.       А в чем-то Алан сильно был похож на ее первую любовь — репетитора по игре на гитаре. Их лица казались Эль похожими, даже настоящий цвет глаз был одинаков. Медовый, близкий к янтарному. И натуральный цвет волос тоже — пшеничный, а на солнце переливаются, как чистое золото… 21:38 Супермаркет «Verfinsterung»       Нидерландец ходил вдоль отделов с черной корзинкой в руке. Он уже положил в нее банку арабского кофе, различные овощи и фрукты, пару бутылок с апельсиновым соком и две плитки бельгийского шоколада. Теперь же он пытался сделать выбор между красным и белом вином.       — Черт, все на французском… Ничерта не понимаю… — пробурчал Нельсон, вертя в руке стеклянную бутылку красного полусладкого.       — Тут написано, что оно изготовлено из лучшего винограда сорта Каберне Совиньон, — вдруг пояснил ему кто-то.       — Отто? — удивленно выгнул левую бровь русоволосый, положив бутылку с вином в корзину поверх пары авокадо.       — Рад встречи, Нилл, — лучезарно улыбнулся канадец и протянул руку для рукопожатия.       «Выглядит таким счастливым…» — пронеслось в голове парня.       — С моей любовью к вину пора бы и за французский взяться, — посмеялся нидерландец, отвечая на дружелюбный жест Вольфа.       — Только из-за вина? Ну же, друг мой, есть причины важнее, чтобы учить язык.       Отто взял с полки бутылку белого и положил в корзину, которую держал Элай. Рыжий тепло улыбнулся Ниллу из-за плеча возлюбленного.       — Привет, Нилл. Выглядишь грустным. У тебя кто-то умер? — поинтересовался итальянец, передавая черную корзину Отто.       «Разве что умерла вера Эстель в лучшее…» — Нилл устало вздохнул. Он знал, что людям бывает плохо, знал, что для облегчения состояния они могут прибегать к самым разным способам. Но никогда не подумал бы, что Эст именно из таких…       — Да нет, все хорошо. Наверное, просто сильно утомился из-за учебы… А вы, ребята, вместе?       — Мы? — удивился итальянец, а после перевел взгляд на канадца, обнимающего его за плечи. — Настолько заметно?       — Хах, для меня — да. Но, может, только потому что я вас неплохо знаю. Не факт, что для окружающих это так же очевидно, как для меня, если тебя вдруг волновало это, Элай.       — Что ж, мы правда вместе. Только недавно начали встречаться. Только пока что это будет секретом. Хорошо? — подмигнул Нельсону Вольф и ушел в сторону касс вместе с Грассо.       Нилл так и продолжил бы стоять в отделе с вином, смотря вслед друзьям, если бы ему не позвонил отец.       — Ну здравствуй, сынок, — раздался на другой стороне голос Сойера.       — Привет, пап. Зачем звонишь?       — Да так. Просто захотел поговорить. Ты несильно занят?       — Нет, в магазине хочу.       — Будь добр, ешь больше овощей и не покупай вино и сигареты.       — Ну, сигареты я и так не собирался покупать, а насчет вина ты опоздал.       — Черт возьми, ты безнадежен, — по-доброму констатировал факт Нельсон-старший, — у нас тут, к слову, многое успело произойти.       — Например?       — Морган выписали. И это замечательно. Но мы разводимся. И это печально…       — Что?.. А почему? — спросил он, выкладывая продукты на кассовую ленту.       — Мы не сходимся характерами…       — Пап. Я уже взрослый человек. Скажи правду, будь добр.       — Вероятно, я паду в твоих глазах, но… В общем, примерно год назад я познакомился с одной прекрасной дамой. И она по-настоящему прекрасна.       — Ты серьезно?.. А в целом, это твоя жизнь, — замялся Нилл, складывая вещи в пакеты и прикладывая карту к аппарату, — так что я не буду лезть в это. Просто хочу сказать, что ты должен быть счастлив. Но обещай мне кое-что.       — Что ж… Что именно? Сэр Нельсон-старший к Вашим услугам.       — Хах… Понимаешь, Ария очень любит Морган. Она ей и впрямь, как родная мать. Так что прошу тебя, если ты приведешь в дом…       — Лорен, Нилл. Ее зовут Лорен Филд.       — Да, спасибо. Так вот, обещай, что Лорен не навредит Арии.       — Если бы Морган навредила тебе или Арии, то я не пробыл бы с ней в браке столько лет, сынок.       — Я понимаю… Но на правах старшего брата я очень волнуюсь за Ари. Она мой самый родной человек.       — Я знаю, Нилл, я знаю… Я очень по тебе соскучился.       — Я тоже, если честно. Расстояние в нашем случае сыграло на пользу. И… Обещаю, я брошу курить.       — С чего бы вдруг такая радость? — усмехнулся Сойер.       «Потому что человек, которого я люблю, начал курить каннабис, и я не хочу, чтобы со мной однажды стало подобное».       — Просто понял, что это вредит моему организму.       — Наконец-то. Целых 4 года потребовалось, чтобы мой сын это понял!       — Да что ты… Ладно, пап, мне нужно дойти до дома.       — Понимаю. Пока, Нилл. Созвонимся завтра.       — Да, пока.       Нельсон вышел на улицу и сразу же попал под дождь.       «Сегодня явно не мой день…» 20:40 Дом семьи Бахманн, Брюссель, Бельгия.       Фредерик и Эдгар сидели за длинным столом в обеденной комнате и молча ужинали. Оскар и Барбара уехали по делам еще днем, но до сих пор не вернулись, оправдав это медлительностью работников и пробками на столичных дорогах. Бельгиец смотрел куда-то в стену, на семейный портрет, пока Фред рассматривал черты его лица.       «И все же, он красивый» — Вайс улыбнулся и опустил взгляд в тарелку с салатом.       Кто бы мог подумать, что последние события окажут на немца положительное влияние? По крайней мере, он понял, что определенные теплые чувства у него к Эдгару есть. Нет, не простая симпатия. Он правда полюбил его за все годы их дружбы.       Видеть, то как страдает Эдгар в последнее время ему было действительно больно. Будто он сам переживает боль от потери родителя. Кажется, Фредерик делал уже все, чтобы хоть чуть-чуть поднять ему настроение. Даже сводил в парк аттракционов сегодня днем. Улыбка Эдгара, хоть и слабая, вызывала в нем неуязвимую радость и желание сделать его день еще лучше. Впрочем, он осознал, что может и хочет провести с ним всю жизнь.       — Эд, можно поговорить? — не вытерпев тягость тишины, спросил Фред.       — Да. Зачем тебе спрашивать разрешения?       — Хорошо… Я хотел кое-что узнать… Как ты ко мне относишься? Только не говори, что «ты мой лучший друг» и подобное. Просто скажи, ты ко мне что-нибудь чувствуешь?       Эдгар широко распахнул глаза, уставившись на друга. Он встал со стула, чтобы взять из шкафа ликер. Бахманн-младший налил пару миллилитров в стакан и залпом выпил.       — Итак, слушай внимательно. Я… Я только один раз скажу… Не потому, что я тебя не люблю… То есть… Н-нет. Что я несу?.. Короче, Нилл, я тебя… Я… Je t'aime. И не за глаза, хотя они такие красивые, а за то, кто ты есть!       На лице Вайса появилась умиротворенная улыбка. Он подошел к Бахманну и, заправив прядь пшеничных волос ему за ухо, оставил теплый поцелуй на его горячем лбу.       — Я тебя тоже.       — И… И как давно?.. — стараясь не смотреть в глаза стоящему совсем близко к нему немца, прошептал Эд.       — Не могу сказать точно. Год?.. Полгода?.. Это неважно, не так ли? Главное, что наши чувства взаимны.       — Это все прекрасно, но я, кажется, не готов еще к тому, чтобы вступать в отношения.       — А когда говорил с Герром Даниэлем так уверенно сказал, что я твой парень…       — Прости, Фред, но я правда…       — Послушай, я все понимаю. И если ты не готов, то я подожду. Мы улетаем в Берлин послезавтра ночью. Прилетим в Германию утром пятницы. Gute Nacht, mein Schatz.       Эдгар все так же стоял над столом, держа в руке бутылку из толстого стекла, целиком заполненную алкоголем, и стакан с резьбой. Глаза бегали по комнате, лицо и уши пылали от смущения, руки чуть потряхивало. Кажется, даже температура тела поднялась.       Фредерик скрылся за аркой и было слышно, как он поднялся на второй этаж по лестнице, выдающей его скрипом.       Бельгиец решил выйти на улицу, освежиться на прохладном ветру и подумать обо всем. Парень прошел на веранду и занял место на софе. На столике рядом лежала новая пачка дорогих сигарет. Видимо, их здесь оставил Оскар.       Эдгар взял одну штуку, зажал ее меж зубов и поднес к ней огонек винтажной зажигалки.       Готов ли он к отношениям? Может ли он на самом деле доверять людям? Сможет ли он всего себя посвятить любимому человеку? И что вообще представляют из себя отношения между людьми?..       На эти вопросы Эдгару предстояло ответить самому себе в течение следующих дней. А пока он молча курил, глядя вверх, на звездное небо.