***
К дому Дона Хардинга братья подъезжают на следующий день утром. Строение даже не нужно украшать к Хэллоуину. Оно старое, плохо ухоженное, увитое виноградными лозами, и розовые кусты, в которых уже нет жизни, угрожающе шелестят на легком осеннем ветру. Сэм поневоле задумывается, не успел этот дом стать местным неофициальным домом с привидениями. Единственное, чего не хватает для полной картины — это пары разбитых окон, и Дин в считанные минуты завершает образ, взломав защелку одного из них. Хорошо, что сегодня школьный день, потому что Дин даже не попытался скрываться. Он поднимает окно и пропускает Сэма вперед. Сэм удивляется, пока не вспоминает о швах Дина. Может быть, его старший брат наконец признает, что он не неуязвим? Затем он фыркает: если Дин когда-нибудь признается в чем-то подобном, вот тогда и наступит настоящий Апокалипсис. Люцифер с Михаилом отдыхают. Дин толкает его в бок и возвращает в здесь и сейчас. Черт, он не может позволить себе вот так отключаться. Он читает беспокойство в глазах Дина. Ты в порядке? — спрашивают они. Сэм прячет дрожащие руки и отвечает брату легким кивком, который означает "не совсем, но для дела сгодится". Он вроде как ожидает, что Дин бурно отреагирует на это, но тот просто кивает и указывает подбородком на окно. Сэм кивает в ответ и пролезает внутрь. Первое, что он чувствует — затхлый воздух. Второе — старая кровь. Там также есть намек на аромат Золотой нити, а это значит, они пришли в нужное место. Сэм идет к двери и впускает брата. Пылинки парят в воздухе, сверкая на раннем осеннем солнце. — Подвал? — спрашивает Дин, и Сэм кивает, потому что именно там большинство людей прячут то, что не хотят показывать посетителям. Дин достает пистолет и осторожно спускается по лестнице. Сэм, нагруженный сумкой с вещами, еще более осторожен. Они уверены, что Дон в школе. Они не совсем уверены, где Трейси. Сэм включает свет в ту же секунду, когда Дин произносит "чисто". Подвал явно когда-то забыли доремонтировать, цемент на стенах, цемент на полу. С одной стороны, ничего необычного, здесь даже имеются стиральная машина и сушилка. И даже наполовину заполненная корзина с одеждой, ожидающей стирки. В углу стоят подписанные коробки. А на дальней стороне, за недостроенной стеной, находится алтарь. Это старый кухонный рабочий стол из простого и прочного дерева, покрытый вышитой тканью. Узоры на ткани — таинственные символы. Сэм изучает их, но не может распознать ничего, кроме очевидной неправильности. Неправильность. Как то чувство, которое он испытал в первый раз, когда Руби предложила ему свою кровь. Он переполнен воспоминаниями всего тела о запахе ее крови, ее вкусе и ощущении, которое она вызвала у него, когда смешалась с его собственной. Это было хорошо, так хорошо. — Мы можем его как-нибудь безопасно разобрать? — спрашивает Дин. Резонный вопрос, потому что каждый предмет на алтаре — колдовской ведьминский артефакт. Сэм трясет головой. Ему действительно нужно сосредоточиться на настоящем. Сосредоточься, сосредоточься, сосредоточься, повторяет он. Он снова осматривает вещи. Золотая нить, монеты, детские кости хранятся на полках по соседству с корзинами, заполненными прочими заклятыми предметами. Значит он верно разобрал заклинание. Как будто в этом были какие-то сомнения. Здесь же красуется рогатый козий череп, сушеная тыква, несколько свечей и пара ритуальный ножей, лезвия которых поблескивают в слабом свете. А еще двадцатка, которую Люк Уоллес, вероятно, дал Трейси в последний раз, когда они общались, и бутылка шипучки — похоже от кассира в супермаркете. Деньги и бутылка могли быть либо трофеями, либо фокусными точками. Учитывая, что там фальшивая визитка Дина, Сэм выбирает второй вариант. Он демонстрирует карточку Дину. — Надо будет поискать ведьмовской мешок, когда вернемся в мотель, — говорит он. Дин не спорит. Сэм смотрит на раскрытую книгу на другой стороне алтаря. Гребаный гэлльский? — Что? — говорит Дин, улавливая эмоции Сэма. Он подходит к столу, чтобы заглянуть брату через плечо. Сэм игнорирует его любопытство с легкостью старой практики. — Заклинание на гэлльском. Так, вспомнить бы... Impigh againn Tiarna leat, — бормочет он, проводя пальцем по словам, и тут же переводит: — Мы умоляем тебя, господин. Следующий текст уже читается легче, но, к сожалению, то, что удается понять, не очень хорошо. — Черт. — Что? — повторяет Дин более нетерпеливо. — Заклинание готово, — делится Сэм плохими новостями, — все, что осталось, — последняя жертва сегодня в полночь. — Что, если мы сожжем алтарь? - предлагает Дин. — Я бы предпочел, чтобы вы этого не делали. Голос доносится из-за их спин. Дин уже достает пистолет, когда поворачивается лицом к угрозе, но прежде чем он успевает выстрелить, Дон Хардинг протягивает руку. — Ghortaigh! Вот дерьмо, успевает подумать Сэм, затем на них обрушивается заклинание: боль в животе, распространяющаяся по всему телу, захватывает ребра и лишает дыхания. Все мышцы Сэма напрягаются, как будто все его тело — один огромный спазм. Он едва может дышать, почти ничего не видит, но чувствует, как его пульс грохочет, словно в венах вместо крови течет кислота. Даже сквозь пульсирующую агонию Сэм слышит, как Хардинг приближается, спускается со ступенек и идет по цементному полу туда, где они с Дином извиваются, как гусеницы, пригвожденные к земле. Он может слышать его, потому что парень говорит вкрадчивым, торжествующим голосом: — Ну да, неожиданно. Трейси сказала, что какие-то парни следили за ней. Агенты ФБР, сказала она, но вы не федералы. Кто вы? Он смотрит на них сверху вниз, раскинув руки, вгоняя в них свое заклинание и причиняя им боль. Сэм хочет убить его, но вместо этого он может только стонать. — Нет ответа? Жаль. Ну ничего, уверен, мы сможем найти вам хорошее применение. Он достает сотовый телефон, звонит Трейси и просит ее приехать к нему домой. — Так что ты собираешься с нами сделать, Дон? — Дин задыхается от вопроса. — Ну что ж, — размышляет ведьмак, — какой бы великой честью ни была последняя жертва, и я, и Трейси, готовы от нее отказаться. И раз уж вы зашли к нам на огонек, думаю один из вас в качестве жертвы очень подойдет. Сэм смотрит на него в беспомощной ярости. — Ты сукин сын, — бормочет он. — На самом деле, моя мать была доброй католичкой, по крайней мере, на публике. Быть католиком выгоднее, да и проще, но сможете ли вы увидеть католического бога, слышать его, прикоснуться к нему? Не то что наши боги, мои боги. — Не бог, — задыхается Сэм, — демон. Из ада. Дон фыркает. — Он был не из ада. Его сослали туда, заперли там приверженцы римской церкви. В конце концов, что может быть лучше для того, чтобы оставить свой след в новой религии, чем изгнать богов старой? Патрик из Далриады был одним из таких. Он ненавидел наши убеждения, потому что они не сделали для него ничего, кроме как превратили его в раба. Но новая церковь, римская церковь, обещала изменить все это для него. — Патрик, — недоверчиво произносит Сэм, — Святой Патрик, покровитель Ирландии? — Святой! — в голосе Дона слышится насмешливый гнев, — не змей изгонял злобный старый фанатик из Эира. Он настроил племена против старых обычаев, старых богов, заставил их поверить, что они злые. Но это было не так. Они были просто большими отражениями нас самих. — Кем бы ни был Сэм Айн раньше, он больше не такой, — говорит Дин, — ты ведь знаешь это, верно? Ад изменил его. В словах Дина нет особого акцента, как будто они не важны, просто способ скоротать время. Сэм пристально смотрит на брата, удивляясь, как он может быть таким спокойным. — Это не имеет значения. Он все еще наш бог, и он вернется к нам, вернется к тому, кем он был. — Ты действительно в это веришь? — удивленно спрашивает Дин. — Даже несмотря на то, что он провел в аду больше тысячи лет? Дон смотрит на него сверху вниз, усмехаясь. — Конечно. Грош цена твоей вере, если в трудные времена ты перестаешь верить. И Дин улыбается, мягко и грустно. — Так многие считают, — говорит он, и Сэм знает, что брат думает о Лейле Рурк, умершей в два года назад от опухоли мозга, от которой он мог бы позволить ей вылечиться, если бы это не означало, что вместо нее умрет кто-то другой. Дин обычно заезжал на ее могилу всякий раз, когда они были в этом районе, оставляя цветы и защиту. Эти визиты всегда оставляли его тихим и погруженным в себя.. Дон, тем временем, кажется, закончил свой монолог. Он держит руку вытянутой, удерживает заклинание, проходящее через них, заставляя их извиваться на полу. Сэм с облегчением видит, как на лице ведьмы появляются морщины от напряжения и пота. Должно быть, заклинание что-то из него вытягивает, а это значит, что, если им повезет, он обессилет до того, как Трейси доберется сюда, и тогда либо Сэм, либо Дин смогут его нейтрализовать. Сэм смотрит на брата, пытаясь молча поговорить с ним, но не ловит взгляд Дина. Вместо этого он видит его рубашку, темную от крови. Пятно большое и блестящее, а рука, которой Дин прикрывает его, красная. Очевидно, рана снова открылась, и его брат сильно истекает кровью. Сэм скользит взглядом по лицу Дина — бледному, слишком бледному — и Дин смотрит на него в ответ. Сэм в ужасе смотрит на него... и Дин подмигивает. Что за… Он хмурится, вопросительно глядя на брата, но тот закрывает глаза. Сквозь гул печи и водонагревателя, а также скрип старого дома Сэм слышит, как брат фальшиво напевает Металлику. Либо он смирился с грядущей смертью, либо у него есть план. Сэм подозревает первое, но решает, как Дон, верить, что это второе. Появляется Трейси и, спускаясь по лестнице, зовет Дона. — Они еще здесь? — спрашивает она. — Нет, я отпустил их погулять, — Дон закатывает глаза, — конечно они здесь. — Не будь задницей, — огрызается в ответ Трейси и входит в подвал. Она так похожа на обычную девочку-подростка — джинсы, красивая рубашка с изящным рисунком, — что Сэму кажется, будто у него галлюцинации. Или это может быть просто побочным эффектом длительной боли. Это хуже, намного хуже, чем когда он сломал запястье, и оно не переставало пульсировать. — Так, так, так. Агент Седжер и агент Эббот, — она улыбается им, — думаю вы избавили меня от необходимости подбрасывать вам мешочек. — Думаю, нет, — улыбается в ответ Дин. Затем его лицо становится жестким. — Кас, — громко говорит он, — время пришло. Воздух сгущается и наполняется звуком хлопающих крыльев, и внезапно появляется Кастиэль со своими торчащими в разные стороны волосами и потрепанным плащом. У него длинный серебряный нож, который поблескивает даже в тусклом свете подвала. Он вонзает нож в спину Трейси, и та слабо загорается, совсем не так, как это делают демоны — как Руби, — но достаточно, чтобы Сэм понял, что нож сверхъестественный, а душа ведьмы мертва. Она выглядит удивленной, когда умирает. — Трейси! — кричит Дон, и, наконец, уводит руку в сторону. Сэм задыхается, чувствуя, как чары рассеиваются, и поначалу конец боли опьяняет. Тогда ему просто хочется блевануть. — Ghortaigh! — бросает Дон заклинание в Кастиэля. Ангел отмахивается от него, а, возможно, даже не замечает. Дон впервые выглядит испуганным. — Кто ты такой? Кастиэль подходит ближе к ведьме. — Я ангел господень, — говорит он и вонзает нож глубоко в грудь Дона Хардинга, — мне жаль, но Сэм Айн не сможет восстать. Душа ведьмы вспыхивает, когда он умирает. — Кас? — удается сказать Сэму. Ему кажется, что он дышит битым стеклом, — как ты... Как ты узнал, что мы в беде, хочет спросить он. Как ты узнал, где мы? Он не может собрать слова воедино, но это и не нужно, ангел все равно его слышит. — Твой брат приказал мне ждать его зова. Кастиэль опускается на колени и прикладывает два пальца ко лбу. Боль Сэма и тошнота — все исчезает. — Он приказал? Ангел кивает и поворачивается, чтобы повторить свои манипуляции с Дином. — В мотеле он сказал, что позвонит. Это не совсем то, как Сэм это помнит, но, неважно. Это привело Кастиэля сюда как раз вовремя, чтобы спасти их и город. — Твой брат нездоров. Он потерял много крови. Сэм уже в курсе, он видел, как темное пятно на рубашке Дина неуклонно увеличивалось в течение последнего Бог знает сколько времени. — Ты не можешь его вылечить? — спрашивает он, потому что, эй? Здесь же ангел. Что должно означать всевозможные превосходные небесные сверхспособности. — Исцеление не входит в число моих сильных сторон, — осторожно говорит Кастиэль, — однако я сделал все, что мог. — Потрясающе, — стонет Дин, перекатываясь на спину. Он прижимает руки к ране, но теперь они поглаживают больное место, а не пытаются удержать внутренности. Кастиэль выпрямляется и направляется к алтарю, и Сэм думает, что странно, как безобидно он выглядит в своей безвкусной одежде и ослабленном галстуке. Затем ангел простирает руку над алтарем и произносит какое-то заклинание, которое заставляет алтарь вспыхнуть пламенем. Он горит синим, белым и розовым. Он горит без тепла и не повреждает ничего, кроме предметов на алтаре. — Не сжигай книгу, чувак, — кричит Дин или пытается это сделать, но его голос слабый и прерывистый, — в ней может быть информация, которая нам потом пригодится. — Это зло, — парирует Кастиэль. — Как и те, на кого мы охотимся, — отзывается Дин, и ангел замолкает. Он оглядывается на Дина, затем слегка кивает. Огонь, охвативший книгу, гаснет, и остальная часть алтаря вокруг нее превращается в пепел. Сэм, покачиваясь, встает на колени рядом с братом. — Дин, тебе нужна больница? Он думает, что Дину может понадобиться больница. Он не ждет ответа, просто отрывает влажную ткань от того места, куда воткнул нож всего несколько дней назад, и осматривает кожу. Он должен убрать лоскуты покрасневшей ткани. Она липкая и уже наполовину высохла и никак не хочет сниматься, но Сэм мягко удаляет остатки, и этого хватает, чтобы увидеть, что порез закрылся. Нить все еще на месте, хоть уже порвана и болтается, как плохо сделанный шов. Плоть под ним воспаленная и красная, но рана закрыта. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Сэм, потому что волшебное прикосновение Кастиэля заставило его чувствовать себя довольно сносно. — Охренеть как хорошо, — саркастично отвечает Дин, — дай минутку, и я пробегу марафон. — Я буду более впечатлен, если ты сможешь подняться по лестнице, не сбросив нас обоих вниз, — говорит Сэм со смешком. Он берет Дина под руку за плечи и поднимается вместе с ним с мастерством, рожденным многолетней практикой. Печально, как это просто. Также печально, что поддержка Дина истощает его. Они победили. Он должен чувствовать себя лучше, чем сейчас. — Книга, — напоминает ему Дин. Сэм не успевает даже обернуться в поисках книги, как ему в руки кладут потрепанный том, и Кастиэль забирает у него Дина. — Я понесу его. Сэм собирается сказать что-то о размерах Дина по сравнению с Кастиэлем, но ангел просто опускается на колени и поднимает охотника так же легко, как Сэм мог бы поднять шестилетнего ребенка. — Ох ты ж блядь, Кас. Отпусти меня! — приказывает Дин, даже когда Кастиэль поднимается по лестнице, осторожно поворачивая свою ношу, чтобы не ударить ее головой или ногами о стены, — я не девчонка. Я могу идти. — Твоя рана ослабила тебя. Отрицать это глупо, — возражает ангел, — я отпущу тебя, чтобы ты мог идти самостоятельно, как только мы достигнем ровной земли. — Круто выглядишь, — поддразнивает Сэм, устало поднимаясь за ними по лестнице. Дин пытается продемонстрировать фак в ответ, но его средний палец едва успевает выпрямиться наполовину, когда Дин засыпает на плече ангела. Он пробуждается, когда его укладывают на заднее сиденье, и еще пару раз — на обратном пути в мотель: один раз из-за выбоин на дороге, и один раз из-за запаха серы, но оба раза Кас касается его лба и говорит ему отдохнуть. Дин послушно выполняет, что ему сказали, потому что они выиграли, верно? Ангелы ушли. Город спасен. Жизнь хороша. Ура. За исключением того, что в его голове идет обратный отсчет, говорящий "слишком медленно, слишком медленно, слишком медленно", и страшный монстр, ожидающий в конце пути, если он потерпит неудачу. Он не подведет, уверяет он себя. Он справится.***
На следующий день они по-прежнему не готовы ехать. Хотя, если бы Дин был честен перед собой, он бы признал, что это только он не готов. Ни ехать, ни даже сидеть в машине. От одной этой мысли его внутренности сводит судорогой в знак протеста. Другая причина, почему никто из них не собирается двигаться дальше — им, собственно, некуда двигаться. Нет цели — нет направления для движения. Дина это устраивает. Он проводит время своего бездействия, заново просматривая воспоминания своих других "я", пытаясь раскопать больше информации. Чем больше он смотрит на эти воспоминания, тем больше вспоминает, а чем больше вспоминает, тем больше он думает, что они должны поехать в Уинстон, штат Миннесота, — хоть и не на сто процентов уверен, что именно туда. У него еще нет всех подробностей, но там фигурировали гули и какой-то важный ребенок… Мальчик? Да. Михаил? Вроде бы нет, не совсем так, размышляет он. Он помнит, что все это как-то связано с бейсболом, поэтому сейчас он сидит в парке напротив их мотеля, наслаждаясь солнечным светом и криками играющих детей, пытаясь соединить Миннесоту, Михаила и бейсбол, но вторгаются другие воспоминания. Вот он, Дин, смотрит, как Сэм играет в футбол, и подбадривает его особенно громко, потому что рядом нет папы, который должен это делать. А теперь Дин наблюдает, как Бен играет в бейсбол, наблюдает и уютно держит руку Лизы в своей. Ее руки всегда были холодными, кроме тех случаев, когда они были на нем… Звук шуршащих перьев возвещает о прибытии ангела. — Дин. — Привет, Кас, — он смотрит на фигуру, которая загородила солнце, — приземляйся. Кас слегка склоняет голову, и Дин понимает, что он озадачен этим термином. Он и забыл, что у этого Каса нет понимания человеческого сленга, как у его будущей версии. — Присаживайся, — объясняет он и жестом указывает на парковую скамейку, расположенную под углом к его собственной. Кастиэль садится, как было указано, и смотрит на оживленную игровую площадку. Недалеко младшая школа, и сейчас перемена, так что в парке шумно, но весело. — Звучит неплохо, правда? — Дин смотрит на ангела, — было бы грустно стереть их всех с лица земли. Кас смотрит в ответ своими бесхитростными голубыми глазами, вопрошая, оценивая. — Ты просил о помощи. Это было неожиданно. Дин не сводит глаз с качелей, на которых радостно раскачивается детвора. Он чувствует жар на своих щеках. — Да, верно. Я знал, как важно остановить Сэма Айна. Что-то вроде того… То, что он сделал бы с этими детьми, — он указывает подбородком в сторону заполненной игровой площадки, — моя гордость немного менее важна. Кастиэль молчит, но его взгляд все еще устремлен на охотника, все еще оценивающий, изучающий. — Что-то в тебе изменилось с тех пор, как я вытащил тебя из ада. Есть ... – он делает паузу, подыскивая слово, – слои, которых раньше не было. Дин открывает рот, чтобы что-то ответить, но Кас продолжает. — И не травма стала катализатором, — продолжает он, — это случилось раньше. Дин ощущает, что еще секунда лицом к лицу с Кастиэлем, и он уже не сможет сохранить свою тайну. Ангел видит слишком много, по крайней мере, так он его помнит, поэтому охотник оглядывается на игровую площадку и сосредотачивается на ощущении солнца на своем лице. Он работает над тем, чтобы не обращать внимания на глубокую боль в животе, напоминание о недавно зажившей ране. Он концентрируется на том, чтобы держать свой разум пустым, потому что этот Кастиэль — по-прежнему существо Захарии, колеблющееся, но пока еще не перешедшее на их сторону, и он не может позволить себе забыть об этом. — Я знаю, что делаю, Кас, — осторожно произносит он. — Да, — соглашается ангел, — и это тоже другое. Шуршат крылья, и Дин не удивляется, увидев пустую скамейку, когда оглядывается. Маленькая девочка смотрит на это место с открытым ртом. Она моргает, глядя на Дина, а затем убегает туда, где ее ждет мать. Дин проглатывает улыбку, глядя на исчезающие косички. Можно и не спрашивать, могут ли другие люди видеть ангелов. Это как-то успокаивает — не быть настолько особенным, чтобы быть единственным. Жанна д'Арк никогда не была его кумиром. Он откидывается на спинку скамьи, запрокидывая голову. Не Уинстон, Миннесота, думает он. Уиндом. Уиндом, штат Миннесота, и мальчика зовут Адам. Адам Маллиган, или Миллиган, и в нем что-то есть… — Как дела? — спрашивает Сэм брата вскоре после того, как тот входит в номер. Молчаливый, задумчивый призрак, который лишь мимолетно похож на Дина, которого он помнил раньше. Все началось с ада, но Сэм… То, что сделал Сэм, усугубило ситуацию, но сейчас Дин изменился еще сильнее. Может быть, все дело в видениях, думает Сэм. Дин никогда не был рад всем этим экстрасенсорным штучкам. Похоже, он неважно приспосабливается к тому, чтобы быть одним из них. Сэм поворачивается на стуле, глядя на Дина, догадываясь, что что-то случилось в парке, но Дин не смотрит на него. Он стоит у кофейника, допивает еще одну чашку и смотрит в маленькое окошко. Значит, не обойтись без более прозрачного намека. — Дин. Что произошло? — Эм, да... — Дин смотрит на брата своими зелеными глазами, яркими и проницательными, — ты когда-нибудь задумывался, а мог ли папа, ну, знаешь, заводить интрижки? — Боже, нет. Фуу, — Сэм отступает назад, отшатываясь телом и разумом. Это инстинктивная реакция, которая вскоре уступает место мысли, что это, по крайней мере, означало бы, что старик все-таки был человеком. — Подумай об этом сейчас, — приказывает Дин, дергая плечом, и Сэм понимает, что эта тема вызывает у его старшего брата крайнее неудобство. Он проглатывает улыбку: время немного повеселиться… — Хорошо, я начинаю думать о том, как папа занимается сексом. Дин вздрагивает, а Сэм открыто ухмыляется. — Я надеюсь, что есть веская причина, по которой ты навязываешь образы нашего голого, потного отца моей неокрепшей психике. Дин начинает ерзать еще сильнее. Он вновь нервно поводит плечами, на его лице на мгновение появляется несчастное выражение, потом Дин смахивает напряжение с себя и поворачивается, чтобы посмотреть на Сэма. — Что бы ты сказал, если бы узнал, что у нас есть брат? Сэм задумывается. Папа был на десять лет старше, чем он сам сейчас; Джон был одинок и постоянно в дороге, как они сейчас. — Я бы сказал, что удивлен, что только один. Дин напрягается и сгорбливается еще больше. — Я бы также сказал, что у тебя с этим больше проблем, чем у меня. — Да, — соглашается Дин. Он смотрит в свою кофейную чашку, как будто она подскажет ему нужные слова. — Я знаю, что папа не был идеальным... Сэм ничего не может с собой поделать: он фыркает. Дин игнорирует его. — ...но я не могу отделаться от ощущения, что он изменял маме. Глупо, я знаю. Мама была мертва уже лет десять. — Это еще одно из твоих видений? — спрашивает Сэм, уже зная, что это так, — у тебя было видение о нашем брате. И он в опасности? — Да, — снова говорит Дин, — если мы не спасем его, он и его мать будут съедены гулями. Сэм пинает стул напротив в приглашении и требовании. — Я думаю, тебе придется объяснить немного больше. И в деталях. Через час они уже на пути в Миннесоту.