***
Этим утром Чонгука разбудил шум не совсем понятного ему происхождения. Обычно по утрам всё спало, и только щебет птиц нарушал тишину, но в этот раз всё было по-другому. Какие-то крики и разговоры, не заканчиваясь, распространялись по всему поместью. Все ходили туда-сюда, еле-еле поспевая переставлять заплетающимися от какого-то непонятного волнения ногами. Казалось, будто что-то срочное и очень важное должно было произойти с минуты на минуту. Суетливость раздражала и вводила в лёгкую тревожность, передающуюся словно цепным механизмом с обеспокоенных слуг на ничего не понимающего Чонгука. У кого бы тот не спрашивал о происходящем, все отвечали, что времени на пустые разговоры абсолютно нет. Это сильно раздражало и заставляло волноваться всё больше и больше. Главное, Чонгук нигде не видел Тэхёна, и от этого на сердце становилось совсем тяжело. Среди всей суматохи Чонгук не мог отыскать никого, кто объяснил бы ему происходящее: снующие от места к месту горничные даже не смотрели в его сторону после того, как начали замечать постоянное присутствие молодого герцога поблизости — им безусловно не хотелось напороться на его гнев, охрана отмалчивалась, осторожничая с распространением информации без разрешения, а лакеи просто пробегали мимо с невиданной скоростью, и Чонгук даже не пытался их остановить. В конце концов одинокий садовник решил остаться на своём единственном законном месте — в саду. Он наблюдал за происходящим у особняка хаосом, сидя в беседке, и терзал своё сердце безосновательными переживаниями ни о чём. «Где же мой Тэхён?» — главный вопрос в его запутанных мыслях. От одного лишь отсутствия Тэхёна в поместье на душе у Чонгука становилось очень тоскливо, хотелось прямо сейчас увидеть своего ангельски красивого, неповторимо прекрасного, нежного господина. Хотелось, чтобы он сию же секунду появился рядом, чтобы можно было притянуть его к себе и зарыться носом в его крепкую грудь. Хотелось запустить пальцы в его мягкие вьющиеся волосы, прижать его голову к своему плечу. Но рядом с Чонгуком была лишь пустота, привычное одиночество. Боль ноющим вихрем распространялась по телу, не отпуская Чонгука из пучины страхов и тревог. Неприятные чувства одолевали душу, силками вытаскивая из сердца крупицы светлой энергии. Чонгук просидел в беседке таким образом до тех пор, пока не уснул, прислонившись к деревянному своду головой. Проснулся он из-за чьих-то прикосновений к своему лицу. Чьи-то нежные пальцы мягко пробегались по его щёкам, носу, векам, губам. Чонгук нехотя разлепил глаза и увидел рядом с собой того, из-за кого ныло его сердце, переживала душа. Тэхён сидел, наклонившись к Чонгуку, и гладил ладонью его щёку. Всё в Чонгуке встрепенулось, когда это до боли прекрасное, сияющее лицо, украшенное к тому же его невероятной, тёплой улыбкой, оказалось перед ним, будто небеса услышали его мольбы и исполнили желание. Тэхён появился рядом, совсем близко. Заполнил пустоту как и в беседке, так и в сердце. — Почему ты так сладко спишь здесь? Нечего делать? Дать тебе побольше работы? — Тепло усмехнулся Тэхён, не переставая поглаживать чонгуково лицо. — Тэхён… — С хрипотцой после не успевшей развеяться дрёмы прошептал Чонгук. — Да? Что-то случилось? — Удивлённо вздёрнул бровями юный герцог. — Это я у тебя должен спросить. Что происходит? — Чонгук кивнул головой в сторону шумного потока мельтешащих возле особняка слуг. — Почему все так суетятся? И где, чёрт возьми, ты был? — Чонгук опустил взгляд и отвернулся в сторону, чувствуя лёгкую обиду. Тэхён тяжело вздохнул в ответ и убрал руку от Чонгука, выпрямляясь на своём месте. — У моего кузена несколько дней назад случилась помолвка с одной наследницей богатой семьи… И мой отец счёл нужным это отпраздновать. Завтра здесь будет бал в честь такого «знаменательного» события. — Бал?! — Встрепенулся вдруг Чонгук. — Я ещё ни разу не видел та-а-аких торжеств. Это наверное очень здорово… Всё красиво и пышно, везде украшения, красивые костюмы… Музыка… И танцы?.. — Да, верно. Но это не так весело, как тебе кажется. Это занимает столько времени, столько различных приготовлений… Сейчас я был, кстати, у портного. Мне будут шить костюм. — Но у тебя же и так целая комната с разной одеждой! — Выпучил глаза Чонгук, поворачиваясь к Тэхёну. — В тех костюмах меня уже все видели. Нужно что-то новое. Именно поэтому мне не нравятся подобные празднества. Тем более все гости просто жалкие лицемеры. Приходят только ради своей выгоды. Состроил улыбочку, и всё, считай у тебя есть муж и вместе с этим приданное в большом количестве. Поэтому тебе не стоит так восхищаться этим. — Но всё равно, это ведь так красиво… — Хорошо-хорошо, с этим не поспоришь. Просто знай, никто из приглашённых людей не достоин видеть твоей улыбки, Чонгук. — Почему ты не предупредил меня? Я очень растерялся, проснувшись от шума… — После задумчивой паузы спросил Чонгук. — Я сам не был осведомлён. Отец объяснил мне ситуацию только тогда, когда мы уже ехали в карете к портному. Но видишь, я только вернулся, и уже рядом с тобой. Тебе не стоило волноваться, — Тэхён взял Чонгука за руку и нежно погладил по тыльной стороне его ладони. Ласковые касания и тёплые слова подействовали успокаивающе на Чонгука, и тот растянулся в блаженной, раслабленной улыбке. — Тэхён, я… Чонгук не успел договорить то, что собирался сказать, как Тэхён мигом отодвинулся от него и состроил безэмоциональную, каменную мину на своём бледнеющем лице. Чонгук сразу понял, что произошло. Привык за эти несколько дней к подобным выходкам. Это могло значить только одно — поблизости в очередной раз появился кто-то, кто ненароком, а, может, и намереннно застукал юного герцога с садовником вдвоём наедине. Чонгук решил обернуться, чтобы удостовериться в своём предположении, и в итоге настолько убедился в нём, что стал таким же белым, как рубашка, надетая на сидящем рядом господине. Обливаться потом садовника заставил никто иной как отец Тэхёна. Господин Ким шёл прямиком к беседке, в которой его сын дарил садовнику улыбки и прикосновения, совсем не свойственные отношениям господина и слуги. «Зачем? Зачем он идёт сюда? Что же делать? Он следил за нами? Что он видел? Может, он идёт сюда именно потому, что видел всё? Неужели это конец?» — мысли снова и снова атаковали сознание, как и Тэхёна, так и Чонгука, и оба еле сдерживались, чтобы не выдать свою нарастающую панику. Но юный герцог невероятными усилиями убедил самого себя в том, что необходимо немедленно исправлять ситуацию, и медленно поднял виноватый взгляд на Чонгука, за мгновение меняя его на уверенный и даже слегка дерзковатый. Вынужденно расслабившись, сидя на месте, он начал давать садовнику указания, изредка посматривая в сторону приближающегося герцога: — Почему ты не подравнял форму тех розовых кустов, про которые я говорил тебе несколько дней назад? У нас скоро будет такое важное мероприятие, что просто стыдно смотреть на эти неприбранные кусты! Вот сейчас иди и сделай так, чтобы всё было идеально. Иначе придётся… — Тэхён прервал свою показную речь, заметив остановившегося у беседки отца. — О, отец, как проходят приготовления? — Ты снова измываешься над собственными слугами? Тэхён! — Высказался господин Ким строгим голосом, увидев, в каком подавленном состоянии сжался садовник на своём месте. — Чонгук, тебе не стоит волноваться насчёт сада, мне кажется, твоя работа сделана великолепно. А на юного господина не обращай внимания, он всегда найдёт, к чему придраться. — Намджун тяжёло вздохнул, снова возвращая взгляд сыну. — А вообще, я тебя везде искал, Тэхён. Ты должен помочь с украшением зала. — Буду рад помочь, отец, — скучающе протянул Тэхён. Он встал и неспеша поплёлся за герцогом, кивнув напоследок Чонгуку с измученной улыбкой на лице. Чонгуку захотелось вдруг кинуться к Тэхёну и обнять его, прижать со всей силой к себе, ведь он так и не успел сделать этого. Но здравый рассудок ещё не покинул его. Поэтому Чонгуку оставалось только вздохнуть и проводить взглядом удаляющуюся спину своего возлюбленного.***
Утро следующего дня показалось Чонгуку ещё более шумным и суетливым, чем предыдущее. В этот раз его разбудила главная горничная Аым. Она тихонько постучалась к нему в комнату и, после того, как Чонгук подал голос, аккуратно вошла внутрь. У неё было обеспокоенное выражение лица, но она старательно пыталась скрыть свою тревожность. — Чонгук, доброе утро, — женщина ласково улыбнулась. — Ты же знаешь, что будет сегодня вечером в нашем поместье? Надеюсь, тебя хоть кто-нибудь предупредил, все были заняты, — покачала головой Аым. — Да, будет бал… — Просипел хрипло Чонгук, поднимаясь с постели. — Да-да… Приедет много знатных господ, в том числе и кузен нашего юного господина с его невестой. Будет много людей… — Женщина нахмурилась, вздыхая. — И Чонгук… Я думаю, тебе лучше не выходить сегодня из комнаты. — Почему? — Юноша застыл на месте, уставившись удивлённым взглядом на женщину. — Ты должен понимать, какие эти аристократы плохие люди. Им бы лишь бы потешить себя какими-нибудь глупостями! А ты мальчик молодой, не лакей, не охрана… — Аым ненадолго затихла, но, собравшись с духом, продолжила. — Что ты будешь делать? Не цветочки же поливать! Пока рядом господа разные ходят! Поэтому посиди в комнате… — Но я хотел увидеть бал… — Жалостливо промычал Чонгук, сев обратно на кровать. — Тётушка-а… Может, придумаем что-нибудь? Пожалуйста! Я так хотел увидеть такое торжественное мероприятие! Я никогда в жизни ничего подобного не видел. — Ох! Ты меня до могилы довести хочешь? Какую грустную мину состроил! Что же будет со мной, если господин разгневается, когда тебя на балу увидит? — Горничная замолчала, задумчиво обхватив щёки ладонями. — Ладно, чёрт с тобой. Знаю, что можно сделать. — Правда?! — Чонгук с радостным воплем подскочил с кровати, приблизившись к доброжелательной женщине. — Ой-ой, не кричи ты так! Придумала я кое-что — на таком торжестве лишние руки не помешают… Можешь прислугой побыть: гостей от ворот до крыльца провожать, яства разные уставшим господам предлагать, беспорядок прибирать. Понял? Но чтобы ничего лишнего! Как можно незаметнее будь! — О, тётушка! Это лучшее, что можно было придумать! Как замечательно! Спасибо большое! Я буду очень осторожен! — Чонгук засиял своей счастливой улыбкой, заставляя женщину довольно засмеяться. Приготовления к сегодняшнему вечеру всё никак не заканчивались, а Чонгук ещё и принимал в них участие с этого момента. Для начала принялись готовить его самого: его тщательно помыли, привели волосы и лицо в подобающий вид, одели в подходящую красивую одежду и туфли — в общем, его уже можно было спутать с каким-нибудь господином, ведь не каждый обладал такой естественной обворожительностью. Затем его распорядили подготавливать фуршет и сидения в зале особняка. Зайдя внутрь, Чонгук чуть не ахнул вслух от удивления: всё сверкало ослепительной чистотой, пол будто вымазали в масле — настолько сильно он блестел, вдоль одной из стен расположились длинные столы для фуршета, а вдоль другой стояли столики и стулья для удобства гостей, в одном углу уже появились музыкальные инструменты для небольшого живого оркестра. Всё будто кричало о том, насколько состоятельная семья здесь живёт. Время для Чонгука летело с огромной скоростью. Он то и дело ходил туда-сюда от кухни до зала, расставляя различные закуски, блюда и бутылки со спиртными напитками на столах. И при этом юноша ни разу не встретил Тэхёна. Он каждый раз с надеждой во взгляде провожал глазами лестницу, ведущую на второй этаж, желая увидеть спускающегося по ней Тэхёна в каком-нибудь невероятно красивом костюме, который подчёркивал бы его невообразимую внешность, но лестница пустовала. И Чонгуку оставалось только тяжело вздыхать, проходя мимо, надеясь хотя бы на то, чтобы вообще увидеть сегодня своего любимого господина. Но вскоре приготовления были закончены, а к воротам подкатывали первые кареты. Как только во дворе послышался топот лошадиных копыт, Чонгук с другими лакеями ринулся встречать гостей. Первым прибывшим гостем была очень красивая девушка, облачённая в ослепительно прекрасное, длинное, пышное платье. Она элегантно вылезла из кареты и чопорно протянула ладонь застывшему от шока Чонгуку. Увидев его смущение, девушка хихикнула и спокойно дождалалась, пока тот опомнится и, низко кланяясь, возьмёт осторожно её протянутую ладонь в свою. Весь путь от кареты до крыльца Чонгук не мог наглядеться на всю её красоту: в каждом движении девушки была видна грация и богатая аристократичность, платье, наверное, было настолько дорогое, что Чонгук не смог бы его купить, даже если бы продал самого себя, на лице у неё было столько пудры, что казалось, будто она сделана из фарфора, а стойкости её мудрёной причёски юноша мог только позавидовать. С каждым новым гостем Чонгук удивлялся всё больше и больше, но тем не менее вскоре более-менее привык и смог в конце концов сдерживать свои восхищённые вздохи. Но внезапно объявился тот, кто затмил своей обаятельностью всех джентельменов на этом балу и заставил Чонгука зачарованно раскрыть рот. Он был одет в совершенно потрясающий костюм, состоящий из рубашки кремового цвета, отличительной частью которой был пышный, ажурный воротник-жабо, обрамляющий изящную шею и грудь, сверху был надет роскошный пиджак тёмно-зелёного цвета, придающий образу сдержанности и некой таинственности, и завершающим компонентом костюма были брюки того же цвета. Но главным в этом аристократическом юноше был не костюм, самое потрясающее в его образе было его прелестное лицо, идеально гладкое, сияющее в свете зажённых вокруг свечей, обрамлённое тёмными вьющимися волосами, аккуратно уложенными в незамысловатой манере. А от его прямой осанки и великолепной, грациозной походки нельзя было оторвать глаз. Ким Тэхён уверенными шагами шёл собственнолично встречать гостей, в честь которых и был устроен праздник. Чонгук в какое-то мгновение подумал, что его сердце взорвётся при виде столь великолепного молодого господина. Юноша просто не мог отвести взгляд от Тэхёна, пытаясь запомнить каждую деталь его образа. Но сам Тэхён, в отличие от Чонгука, даже не заметил своего садовника, выполняющего далеко не его собственные обязанности. Он просто прошёл мимо, поспешив встретить почтенных гостей. Чонгука пронзила саднящая неприятной болью обида. Она вгрызлась в самую душу, отравляя светлые эмоции ненужной сейчас никому печалью и тоской. В разум тут же прорвались недобрые мысли, и сколько бы Чонгук не пытался их отогнать, они всё равно возвращались на место, словно надоедливые навозные мухи, жужжащие в самое ухо: «Ты не достоин его внимания». — Чон Хосок, добрый вечер! — Поприветствовал появившегося из-за дверец кареты кузена Тэхён, натягивая на лицо неестественную улыбку. — Как же давно мы не виделись, я так рад встрече! — Юный герцог обнял гостя, неловко сжимая того руками и продолжая выдавливать неудобную улыбку. — Добрый вечер! Тэхён, как ты вырос! Я не помню, чтобы ты был та-аким большим! Неужели так много времени прошло? — В отличие от Тэхёна, его кузен выглядел действительно счастливым от встречи с братом. Он выглядел радостно и непринуждённо. Но лишь до тех пор, пока из-за его спины не послышался неприятный женский голос, настолько высокий, что в ушах резало. — Хо-сок! — громко и по слогам прозвучало из кареты. — Хо-осо-о-ок! — Ещё громче и ещё писклявее. — Почему ты не отвечаешь мне? — На этот раз жалобно по-детски. — Что случилось, Розмари? — Закатил глаза Хосок и с обречённым видом повернулся к карете. — Помоги мне вылезти, милый! Юноша тяжело вздохнул, но всё же протянул руку своей избалованной даме. Та неловко вылезла из кареты, но сразу же попыталась принять подобающий аристократке вид: выпрямила спину, вздёрнула курносый нос, подобрала подол совершенно безвкусного, но определённо дорого платья. Но все её попытки выглядеть элегантной были безуспешными. В ней не было присущей дамам высшего общества элегантности или изящности, даже её одеяния выглядели нелепо. Казалось, она собрала все худшие черты аристократизма — по ней сразу было видно, насколько сильно прогнила её душа. Её надменный взгляд внимательно сканировал каждого, ухватывал все недостатки и пропускал через пучину осуждения и насмешки, ясно читавшейся в её глазах. Но когда её взгляд упал на одного из главных людей на этом торжестве, в глазах её блеснули недобрые огоньки, а на уме появилось целое множество мерзких мыслей, словно личинки расползающихся по самым мрачным уголкам её сознания, оставляя за собой след из гнили её собственной души. — Добрый вечер, господин… — Протянула ручку Тэхёну Розмари, не слишком вежливо отпихнув при этом своего жениха с пути. Но, как только она догадалась о необходимости поприветствовать хозяина торжества по имени, то запнулась, изо всех сил напрягая свой мозг, чтобы вспомнить его имя. — О-ой, любезный, от вашей ослепительной обаятельности я совсем растерялась… Не подскажете, как вас зовут? — Глупая улыбка без грамма неловкости, зато с заметным неформальным интересом. — Ким Тэхён. — Юный герцог теперь точно был не в силах делать вид, будто он гостеприимен и рад этим зазнавшимся богачам, в следствие чего натянутая улыбка покинула его лицо, и на её место вернулось абсолютное равнодушие. — Или может мне стоит повторить по слогам? — Нет-нет! — Девушка мерзко захихикала. — Можно ли просто обращаться к вам сокращённо? Тэо? Ох, как прекрасно звучит! Мне так нравится! Просто восхитительно! Зачем говорить это длинное, нудное, никому не нужное «Теодор», когда можно просто сказать «Тео»! Услышав совсем другое, чужое имя, сорвавшееся так непринуждённо с уст избалованной девушки, будто всё она сказала, как надо, Тэхён разочарованно сморщился, а Чонгук тихо зашипел из своего тёмного уголка, находясь неподалёку от гостей и юного герцога. «Теперь мне начинает казаться, что Тэхён был прав. Что эта леди себе позволяет! Она даже имя его запомнить правильно не смогла, а уже глазками в моего господина стреляет! А это жених её рядом стоит! По нему видно, что сил на терпение уже не осталось, но держится… И мой Тэхён тоже…» — Размышляя о происходящем, Чонгук пришёл к тому, что начал сочувствовать своему юному господину, и вся его злость за то, что тот не появлялся весь день и даже не заметил его, иссякла. Но между тем ненависть к появившейся откуда не возьмись богачке набирала обороты. Чонгук видел в каждом её движении что-то мерзкое, отвратительное, что до глубины души поражало юношу. Решив не оставлять Тэхёна без присмотра наедине с этой Розмари, Чонгук быстренько прошмыгнул внутрь особняка, следуя за гостями, которых так любезно сопровождал Тэхён. Чонгук разносил гостям и гостьям закуски, не отрывая взгляда от болтающей Розмари и Тэхёна, который выглядел так устало и обречённо, что у юноши на сердце тяжело становилось, и время от времени появлялось желание бросить всё и увести своего возлюбленного куда-нибудь, туда, где не было бы всех этих лживых взглядов и гадких ухмылок. Через какое-то время неожиданно появился самый главный организатор торжества — герцог Намджун, и радостно сообщил о том, что скоро начнутся танцы, бал же всё-таки. У Чонгука сердце громко ухнуло от этого известия, а в животе запорхали бабочки. Танцы для него были чем-то необыкновенным, чудесным, чем-то, существующим только лишь в рассказах. От одной только мысли о том, что сейчас десятки людей закружатся в равномерном потоке, вольются в пёстрое течение из костюмов и юбок, отдадутся какой-нибудь восхитительной мелодии и задвижутся под её контролем в неистовой буре, Чонгука бросало в жар. Он буквально пылал желанием увидеть это невероятное зрелище, нагреваясь где-то внутри души от предвкушения. Но буквально один факт заставил Чонгука опустить руки и выронить своё хрупкое сердце, распалённое от чувств, наземь. Звон разлетающихся во все стороны осколков эхом отдался в чонгуковой голове, когда в его глазах застыла одна картина: Тэхён, кружащийся в нежном танце с кем-то другим. О, как Чонгук мог упустить тот момент, что в танцах на балу принимают участие пары! И его драгоценный Тэхён отдаст свой танец какой-нибудь девушке, которая больше всех остальных будет подмигивать ему, вкладывая в это всю свою кокетливость и обворожительность. А Чонгуку не останется ничего, кроме как стоять на месте, стискивая пальцы на кромке опустевшего подноса, и просто наблюдать. — Нет… Нет-нет-нет! Я так не хочу… — Зашептал себе под нос Чонгук, все силы спуская на то, чтобы сдержать слёзы и не зарыдать посреди всех окружающих его господ. Но держаться долго он не мог. Боль слишком сильно и слишком долго терзала его, медленно разрывая с противным скрежетом его душу на кусочки. — Я не смогу… Чонгук бросил поднос на пол, прямо на осколки от разбившихся ранее стаканов, и ринулся прочь из зала с шумящими повсюду людьми. Никто не окликнул его, не попросил вернуться. Никому до него не было никакого дела. А Чонгук бежал, стискивая до боли челюсти и смаргивая с ресниц успевшие накопиться слёзы. Он сам не знал, куда сбегает, поэтому решил замедлиться и прийти немного в себя. Сквозь пелену слёз он заметил, что остановился у знакомой ему лестницы, с которой у него связано уже так много воспоминаний. Прокручивая в голове всё, что когда-либо происходило с ним на этой лестнице, и в общем на втором этаже, Чонгук задумался. А потом через мгновение будто просиял изнутри. Его зрачки расширились, а слёзы перестали бежать непрекращающимися ручьями. Он осторожно поставил ногу на первую ступень, а потом, ещё немного поразмышляв о посетившей вдруг его разум идее, кинулся вверх по лестнице в ускоренном темпе. Чонгук поднимался, едва сдерживая нервный смех, потому что понимал, насколько нелепо и отчаянно то, что он собирался сейчас сделать.***
Тэхён был готов бросить всё к чёрту и уйти с этого «конкурса на самого лицемерного человека», настолько он был раздражён. Розмари не отлипала от него на протяжении всего времени ни на секунду, беспрестанно шевеля своим неугомонным языком. Разговаривала она, судя по тому, что Тэхён ей не отвечал и вообще никак не реагировал на неё, сама с собой. Она прилипла к юному герцогу, как банный лист, и так сильно выводила Тэхёна из себя, что у того уже начался нервный тик. Он начал уже молиться, лишь бы этот «маскарад» поскорее закончился. А когда собственный отец так радостно объявил о начале бала, в глазах у юноши потемнело, ведь Розмари тут же примостилась к его боку, схватив услужливо за руку. — Миледи, разве вы не хотели бы потанцевать со своим будущим мужем? — Натянуто улыбнулся Тэхён, пытаясь выпутаться из чужой хватки. — О, Теодор, я с ним за всю жизнь так натанцуюсь, что скучно станет! С вами сейчас хочу! Тэхён в волнении начал метаться взглядом по сторонам, когда мимо как раз аккуратно проходила какая-то девушка в потрясающе красивом тёмно-синем платье, показавшимся Тэхёну почему-то знакомым. Он неожиданно для самого себя схватил её, бережно подхватив под локоть, и притянул к себе. — Очень прошу прощения, Розмари, но эта миледи уже успела договориться со мной о танце. Я очень хотел бы составить вам компанию, но, увы… Кодекс чести не позволяет, — Тэхён улыбнулся с проскальзывающим ехидством в глазах, с неумолимо сладкими чувствами наблюдая за тем, как сморщивается от недовольства лицо избалованной девицы. — Ну, ничего! Потанцуем ещё! — Розмари кинула напоследок в миледи в синем платье убийственно гневный, завистливый взгляд и ушла, неловко запнувшись о подол собственного платья. Как только девушка скрылась из виду, Тэхён поспешил извиниться перед попавшей совершенно случайным образом под руку гостьей. Он повернулся к ней и встретился глазами с тёмной сетчатой вуалью, прикреплённой заколкой к её волосам и прикрывающей лицо девушки. Он недоумённо вгляделся в лицо, скрытое за вуалью, пытаясь различить хоть какие-то черты. — Миледи, я должен попросить прощения… Вышло неловко… Но раз такое дело, станцуете со мной? Девушка ненадолго застыла, видимо, решаясь на ответ, и коротко кивнула, не проронив ни слова. — Только… Могу ли я у вас попросить ещё кое-что… Не хочу показаться грубым, но не соизволите ли вы приподнять вашу прелестную вуаль? Больно знакомым мне кажется ваше лицо… Тэхён начал тянуть пальцы к начинающей раздражать его вуали, а девушка резко замотала головой в отрицательном жесте. Но сопротивляться было поздно — изящные, длинные тэхёновы пальцы уже успели добраться до ткани. — Ч-чонгук?! Что ты, чёрт возьми, вытв?!.- Закричал вдруг во весь голос Тэхён, но притих, заметив на себе множество заинтересованных, любопытных взглядов. — Что ты, господь убереги, творишь?! Что за представление ты тут устроил? Какой чёрт тебя дёрнул одеться… В бальное платье! И явиться на бал! — Т-тэхён… Тише… — Тише?! Ты хоть представляешь, что мне от отца будет, если он узнает?! От других людей?! Какие слухи пойдут?! — Юный герцог хоть говорил и негромко, и довольно сдержанно, но всё равно очень яростно, гневно. Он весь покраснел от напряжения, а у Чонгука внутри все органы скрутились в тугой узел. От страха. — Уходи. Переодевайся. Сделай так, чтобы никто об этом не узнал. — Но Тэхён… — Глаза Чонгука покраснели, покрылись блестящим стеклом из слёз. — Все уже начали танцевать… Разве ты не слышишь музыку? Музыка, действительно, играла. И множество людей уже начали шуршать своими нарядами, двигаясь в такт мелодии, соответствуя танцу. А Тэхён с Чонгуком стояли неподвижно в этой кутерьме, не спуская глаз друг с друга. — Хорошо-хорошо… Не плачь, Чонгук… Прекрати. Это просто шалость, мне нравится. Кто тебя может узнать на этом балу? Ты отлично замаскировался! Очень очаровательно выглядишь… И тебе идут длинные волосы, — успокаивал смягчившимся, нежным голосом Тэхён Чонгука, пристраивая руку к нему на талию, а другую вкладывая ему в ладонь. У него на сердце заныло, закололо болью, словно шипами пронзающей всё его существо, от осознания, что он снова довёл своего мальчика до слёз. Хотя тот его спас от одной весьма назойливой проблемы. А Тэхён обрушил на него столько ужасных слов, будто это Чонгук и есть проблема. Совесть зашептала на ухо Тэхёну: «Подлец…» — Я похож на девушку? — Спросил Чонгук, промаргиваясь, чтобы осушить сдержанные слёзы. — Да. И тебе очень идёт это платье. Ты замечательно в нём двигаешься, будто всю жизнь в платьях ходил, — улыбнулся тепло Тэхён, притягивая Чонгука за талию плотнее к себе, чтобы лучше контролировать его движения. Тот на удивление хорошо справлялся, двигался в такт музыке, поспевал поглядывать на других, чтобы повторять нужные движения. — Чонгук!.. Ты отлично танцуешь! Ты что ли уже танцевал где-то? Никогда не поверю, что и это у тебя от природы! — Я просто поддаюсь твоим движениям, они направляют меня… Повторяю за другими… И слушаю музыку… Но мне всё равно кажется, что я двигаюсь нелепо. Это платье такое пышное! — Усмехнулся по-доброму Чонгук, окончательно справившись со слезами и страхом. — Ты, правда, восхитительно танцуешь! Я уже думал начинать считать: «раз-два-три, раз-два-три». Но, увы… У Чонгука есть хоть что-то, что ему не под силу? Удивительно… — Тэхён вдруг замолчал, не отлипая взглядом от чонгуковых больших оленьих глаз. Эти чёрные галактики вновь затянули его к себе в пучину и не позволяли отвести от них своё внимание. Танец продолжался, музыка становилась всё громче, всё интенсивнее, а движения танцующих становились более активными. Но пара, состоящая из герцогского сына и его садовника, казалось, даже не обращала внимания на происходящее вокруг. Они были поглощены друг другом и двигались по наитию, даже не концентрируясь особо на точности и красоте движений. Всё вокруг них мельтешило разноцветными мазками по воздуху, каждый момент менялось положение пар, вальсирующих, плавно и невесомо передвигаясь по плитке, но ни Чонгук, ни Тэхён не видели этого, не замечали, видя перед собой лишь друг друга и никого больше. Они бы даже не заметили конца танца, если бы не налетели в порыве на остановившихся людей. — Ч-чонгук. Танец кончился… — Подал голос Тэхён, пытаясь вернуть своё дыхание в норму. Он даже не прикладывал особо усилий, но всё равно запыхался. Из-за движения в танце ли это? Или есть другая причина быстро бьющемуся сердцу и учащённому пульсу вместе с жаркой отдышкой? — Нам надо уходить! Ей богу, если кто-нибудь заметит тебя… Тэхён продолжил говорить уже в беге. Он тянул еле-еле передвигающегося в длинном и пышном бальном платье Чонгука, держа того за руку. Они двигались по направлению к покоям Тэхёна, спешно пробираясь сначала через толпу расслабившихся после танца гостей, а после так же быстро поднимаясь по пустой лестнице. В конце концов оказавшись в комнате и закрывшись от чужих любопытных глаз, юноши смогли вздохнуть с облегчением и перевести дух. — Вот авантюру же ты устроил! Это было весьма неожиданно! — Я сам от себя не ожидал… Просто знаешь… Ты и… — Да? Я и?.. — Встрепенулся Тэхён, подходя ближе к стоящему у дверей Чонгуку. — То есть, нет, не ты… Я просто хотел тоже поучаствовать в танцах! Да-да, так и было! — Засмеялся нервно Чонгук, с опаской наблюдая за приближающимся к нему господином. — Но ты же что-то другое хотел сказать. Разве не так? — Я просто перепут… — Слова Чонгука оборвались негромким криком, ведь Тэхён резко вжал его в дверь, опёршись руками о стены по обе стороны от него. — Тэхён! Ты что делаешь?! Напугал! — Напугал? — Тэхён усмехнулся, склонив голову на бок, не прерывая при этом зрительной связи с парнем напротив. — А ты-то меня как напугал этой своей выходкой. Насколько же сильно надо было меня приревновать, чтобы переодеться в девушку и занять место партнёрши по танцам? А, Чонгук? — Ничего я не!.. — Не ври! — Тэхён хлопнул руками по стене, вызвав ещё один вскрик. — Только слепой не увидел бы, как эта мерзкая девица ко мне липла. У тебя, должно быть, внутри всё так и заполыхало, как увидел, не так ли? — Боже, Тэхён… Но юный господин не дал слуге продолжить свои оправдания, заткнув того собственными губами. Чонгук замычал в поцелуй, пытаясь вырваться, но Тэхён не позволил, прижавшись к сладким губам ещё сильнее. Тогда Чонгук прекратил сопротивляться и, видимо, отбросив все сомнения к дьяволу, решил проявить инициативу. Юноша впился в красные тэхёновы губы напористо, заставляя того ответить тем же, сжимал их мягко, нежно, но в то же время с долей резкости, свойственной тому, кто ждал этого момента уже достаточное количество времени. А Тэхён поддавался рвению младшего, отвечал с той же нежностью, вкладывал всю свою любовь и ласку в каждое движение. Но выдержки ни у того, ни у другого надолго не хватило. Ожидание слишком долго терзало обоих, принуждая выжидать момента и терпеть в одиночестве. Стоило Чонгуку самую малость приоткрыть рот, как ловкий тэхёнов язык тут же оприходовал возникшее новое, неизведанное пространство, выступил в качестве первооткрывателя и обследовал все уголки влажного чонгукова рта. А встретившись с местным обитателем, техёнов язык решил проявить вежливость и тесно познакомиться с чужим языком. Чонгук на такие махинации ответил одобрением, закинув руки на шею Тэхёна и попытавшись прижаться к нему ближе. Но злосчастная юбка не позволила юношам сократить расстояние между своими телами. — Тэхён, — протянул жалобно Чонгук, с явным недовольством отстранившись от манящих губ, успевших слегка опухнуть от жарких поцелуев. — Корсет под юбкой мешает… Не мог бы ты помочь снять его? Как только Чонгук обмолвился о неудобстве, Тэхён тут же оказался на коленях. Он резко вздёрнул многослойный подол платья так, что в комнате раздался характерный треск, и всучил его в руки Чонгуку. После он протянул пальцы к состоящему из нескольких железных колец подъюбнику, придающему юбке пышность, но внезапно застыл, приковавшись взглядом к белым кружевным чулкам, надетым на стройных чонгуковых ножках. — Чонгук… Ты, как я вижу, и про чулочки не забыл, — чуть ли не рыча, прохрипел Тэхён, гулко сглатывая и переводя взгляд чуть выше. Перед его глазами возникли короткие кружевные шортики того же цвета и кое-какая деталь, мигом приковавшая к себе всё его внимание. На шортиках, меж двух стройных бёдер, красовалась заметная выпуклость, чуть более тёмная цветом из-за просочившейся в ткань влаги. Заметив такую картину, Тэхён не смог сдержать судорожного вздоха, но тем не менее сумел немалыми усилиями отвлечь себя от разглядывания чужого тела, мысленно одарив себя смачной оплеухой. Он завершил начатое, отстегнув поясок, на котором держатся железные обручи, стащил подъюбник с чужой талии и откинул его в сторону. Затем он резко выпрямился и одним движением закинул опешившего от внезапности Чонгука к себе на плечо. Тот и пискнуть не успел из-за невообразимой быстроты происходящего, как тут же оказался любезно сброшенным с тэхёнова плеча на кровать. Да-да, ту самую кровать, лёжа на которой, Чонгук думал о Тэхёне и ласкал самого себя в одиночестве. Ситуация изменилась — теперь слуга в компании своего господина. — Тэхён, — просипел Чонгук, опрокидывая голову и подставляя шею жарким и страстным поцелуям, которыми с явным вожделением покрывал его кожу вышеназванный. — Что же это мы делаем? Можно ли это? Я так устал… — «…прятаться», — остаётся невысказанным. — Чонгук, — прохрипел в ответ Тэхён, поднимаясь выше к лицу своего слуги. — Как мог такой сильный мальчик так быстро устать? — Прошептал парень прямо в чужие покрасневшие губы, прежде чем впиться в них ненасытным поцелуем. Влажные языки страстно переплетались друг с другом, смешивая одну слюну с другой, из-за чего поцелуй становился настолько мокрым, что характерные «чмокающие» звуки оглушали своей громкостью в общей тишине. Но тишины и не было как таковой: то и дело в комнате раздавались тихие стоны, чьё-то неразборчивое мычание, шумное неконтролируемое дыхание, шелест такой не кстати пышной и объемной юбки. — Сними с меня… Платье… Пожалуйста, — попросил Чонгук, еле поспевая дышать из-за накрывающего его организм возбуждения и туго завязанного корсета, сдавливающего все его органы. Тэхён в недоумении потупил глаза на чонгукову талию, плотно перетянутую шнуровкой корсета спереди. Он хмуро покачал головой и тут же приступил к расшнуровыванию. Его ловкие пальцы быстро справились с задачей, и Чонгук смог, наконец-таки, вдохнуть с облегчением. Но Тэхён на этом решил не останавливаться и принялся стаскивать с Чонгука остальную одежду: несколько слоёв разных по назначению рубашек в качестве верха, такую же многослойную юбку, затем завис перед нижним бельём, робко поднимая глаза на красного от смущения Чонгука, спрашивая разрешения, а далее, получив одобрительный кивок, избавился даже от этих кружевных шортиков. Чонгук предстал перед внимательно и искушённо изучающим взглядом Тэхёна в полной своей красе. Он лежал перед своим господином практически полностью голым, с затвердевшим членом, почти прижатым к его подтянутому животу, единственным элементом одежды на нём были лишь эти белые кружевные чулки, аппетитно стягивающие его не менее симпатичные ноги. Один лишь вид такого распалённого, жаждущего продолжения Чонгука заставлял Тэхёна краснеть и задыхаться, терять контроль. Он склонился сверху над Чонгуком, посмотрел внимательно в эти огромные, чёрные, неумолимо трогательные, наивные глаза, провёл носом по его нежной щеке и поймал его взгляд вновь. В тэхёновых глазах отражался весь его мир — в них отражался Чонгук. — Я люблю тебя, — трепетный шёпот робко сорвался с тэхёновых уст. — Я тоже люблю тебя, Тэхён… — Ответ с сопровождением в виде слёз, застывших в уголках глаз. Минутная сентиментальность ненадолго прервала бушующую в двух влюблённых страсть. Тэхён снова вернулся к чарующим губам, прильнул к ним как к чему-то драгоценному, необходимому, чтобы жить. Он клялся про себя в готовности целовать Чонгука хоть вечность, спускаясь губами к щекам, затем к шее. Тэхён не пропускал ни единого сантиметра чонгуковой кожи, каждому даря свой благословенный поцелуй. С каждым прикосновением своих губ к чонгукову телу, он будто запечатывал в нём свою сокровенную любовь, стараясь отдать её всю, до крупицы. — Тэхён, прикоснись ко мне… — Тяжёлый стон сквозь зубы. А у Тэхёна в груди всё замерло. Он медленно опустил свою руку к чонгуковой эрекции и, тяжело сглотнув и набрав шумно воздух в лёгкие, накрыл её своей ладонью. Протяжный стон Чонгука эхом запульсировал у Тэхёна в висках, накрывая его волной неминуемого возбуждения. Он плотно стиснул челюсти и принялся водить по чужому члену рукой. Чужое мычание и неконтролируемые стоны ласкали тэхёнов слух, заставляя работать ладонью ещё быстрее. Собственное возбуждение не давало покоя, ноя беспрестанно от тесноты в штанах. Тэхён, не выдержав, приспустил свои штаны, выпустив наружу зудящий от неспадаемого напряжения член. Он стоял каменным колом, требуя каких-нибудь наконец-то действий. Чонгук с нескрываемым любопытством рассматривал впервые показавшийся ему член своего господина, прикусывая до крови губы. Он не мог наглядеться на него, он чересчур сильно привлекал, манил его своими синими венками, набухшей розовой головкой, мокрой от сочащегося предэякулята. Чонгук протянул свои руки к чужой эрекции и, к большому удивлению Тэхёна, не ожидавшего инициативы от младшего, обхватил ладонями, как и его член, так и свой собственный. Оба юноши вздохнули судорожно, когда Чонгук задвигал руками вверх-вниз по двум стволам. Тэхён склонился к чужим губам, начал целовать их, слизывать языком кровь из ранее прокушенной ранки, стонать хрипло прямо в чужой рот полюбившееся ему имя. Чонгук не переставал двигать руками по двум эрекциям, наращивая постепенно темп и закатывая глаза от наслаждения в немом крике. Спустя некоторое время оба юноши обильно кончили, окрасив чонгуков живот белёсой вязкой жидкостью, и чужой, и его собственной. Тяжёлое дыхание оглушило обоих, а в глазах заиграло яркое множество ослепляющих звёздочек, усеивших всё пространство. Но никто не планировал заканчивать. Тэхён вновь вернулся к терзанию чужих губ, к изучению чужого рта, а Чонгук ответил ему страстно, ненасытно, обвёл своим языком тэхёновы губы изнутри, запустил руку в его вьющиеся чёрные волосы, притянул ещё ближе к себе за затылок. А старший опустился ниже, впервые притронулся губами к розовым бусинкам сосков, твёрдым от вновь появившегося возбуждения. Удовлетворённо впитав ушами чонгуков протяжный стон, принялся посасывать губами один, а ловкими длинными пальцами играться с другим соском, вызывая большее количество вырывающихся из жарких уст стонов и мелкую тряску в конечностях младшего. Вдоволь насладившись чонгуковой грудью, Тэхён начал спускаться ниже, оставляя по впалому животу влажную полосу от языка. Юноша подарил нежной коже возле пупка несколько поцелуев, прежде чем неспеша подняться к набухшему члену и, следя за чонгуковой реакцией, прикоснуться губами к блестящей, подрагивающей головке. Чонгук шумно втянул воздух в лёгкие, сжимая пальцами простыни и едва сдерживаясь, чтобы не спустить лишь от одного вида склонившегося над его членом Тэхёна, пронзающего его томным, заплывшим пеленой возбуждения взглядом. Старший нежно обхватил головку чонгуковой эрекции губами, обвёл её мокро языком, уделил значительное внимание уретре, а далее заглотил член до половины, жмуря глаза от непривычной заполненности во рту. А Чонгук испустил из себя тихий вскрик, не в силах сдерживать его в себе, ощущая чувствительным органом скользкие стенки внутренней стороны щёк Тэхёна. Далее, набрав воздуха в лёгкие, старший начал скользить ртом по чужому стволу вверх-вниз, заглатывая его уже целиком. Чонгук застонал во весь голос, схватил своего господина за волосы и начал подстраивать его под нужный темп, двигаясь слабо навстречу ему бёдрами. В глазах у Тэхёна выступили слёзы, когда горячая струя чонгуковой спермы брызнула ему в горло. Он с хлюпающим звуком оторвался от чужого члена и высунул язык, с которого тут же потекла белая жидкость. Она вязкой ниточкой достигла чонгуковых бёдер, продолжая течь вниз. Тэхён собрал всю смазку на свои пальцы и, приподняв бёдра Чонгука, приставил их к его анальному отверстию. Два пальца плавно вошли внутрь под симфонию из чужого мычания сквозь плотно сжатые зубы. Горячие стенки встретили тэхёновы пальцы узостью, плотно обхватывая и сжимая их со всех сторон. Тэхён, недовольный таким положением, начал разводить пальцы наподобие ножниц, двигая ими изнутри. А Чонгук, постепенно привыкнув к ощущениям, начал осторожно подвиливать бёдрами навстречу длинным, проворным пальцам. Заметив готовность и нетерпеливое желание Чонгука, Тэхён вытащил пальцы и подхватил его ножки, поднимая их к себе на поясницу. — Чонгук, — проскрипел Тэхён, глядя на Чонгука потемневшими от безудержного возбуждения глазами, еле сдерживая самого себя, чтобы не накинуться на лежащего под ним парня без предупреждения. — Я могу сделать это? Ты точно готов? — Да, Тэхён, да. Ким аккуратно приставил головку своего каменного члена к пульсирующему проходу Чонгука и, спустя несколько секунд, медленно и плавно вошёл внутрь. Дуэт из двух протяжных стонов раздался эхом по всей комнате. Тэхён продолжил вводить свой член внутрь, пока не довёл его до упора. Чонгук рывком стянул со старшего надоевшую рубашку и обхватил руками оголившуюся крепкую спину, покрыл поцелуями осободившуюся от воротника шею. А Тэхён начал двигаться в равномерном темпе, наполняя помещение пошлыми смачными шлепками. Он постепенно увеличивал скорость, выбивая из Чонгука череду вскриков и стонов, вызывающих в Тэхёне неизмеримое наслаждение. Вскоре Ким кончил прямо в Чонгука, а последний сразу же после него. Оба свалились на постель без сил, стискивая друг друга в крепких, но нежных, таких ласковых объятиях, без слов показывающих всю их любовь.