Воронье Гнездо. Белый Ворон

Очередное отвратительное утро знаменовалось очередным звоном будильника. Петер с трудом раскрывает глаза и тянется к прикроватной тумбе, найдя на ощупь телефон, попытки так с восьмой и проведя привычные манипуляции он отключил противный звон. Плывущим взглядом он взглянул на время и страдальчески скорчил лицо. 5:00. Он отложил телефон и, широко зевнув, откинул одеяло, спустил ноги на холодный пол. Ландвисон поёжился и оглянулся. На другой постели Моро уже так же поднимается, сонно растирает лицо. Петер сползает с постели и устало оглядывается. Чёрный-красный. Он ничего не успел сделать, а уже устал, стоило лишь подумать о том, что его сегодня ждёт. Две огромные изматывающие тренировки. У Петера заранее ломило кости. Хотя, конечно, обречённость могла скрасить и сегодняшняя дата. 1 июля. Преддверье его Дня Рождения. Но что-то вот праздничного настроение не видать на горизонте от слова совсем, да и сам предстоящий день не казался ему праздничным как таковым. Всего лишь очередной отвратительный день. Ландвисон наскоро заправляет постель, вправляет одеяло, оставив в целом не взбитую подушку и комканую простынь. Сейчас у него нет никакого желания возиться с ней. Он влезает в шкаф и, найдя пару вещей, зацепился взглядом за чёрные футболки и штаны. Петер вытягивает вешалку, отложив бежевую футболку и светлые джинсы на темную постель и раздражённо оглядел вешалку с тёмными шмотками на них. Ландвисону постоянно казалось, что кто-то роется и рыскает в их комнатах пока их нет, пока они заняты тренировками или малым, но все же имевшимся, «свободным временем». И постоянно обновляющийся гардероб в виде добавления таких вот тёмных вещичек только подтвердил это, но Дже просто ничего не мог с этим поделать, кроме как… — Ты чего? — ещё сонный и только одевшийся в темный домашний облик Гнезда, Жан оглянулся на достаточно громкое шелестение. Он наблюдает как его друг снимает с вешалки черные вещи и живо закатывает их в один большой рулон. На его глазах Петер швырнул их в мусорное ведро и завязал черный мусорный пакет. Жан смотрит на мальчишку в другой части комнате недоуменно, почти ошарашено. — Перед тренировкой заскочим за ворота, надо мусор вынести, — Ландвисон беспечен откинул пакет с «мусором» в сторону выхода и принялся одеваться в свои вещи. — Ты довыпендриваешься и тебя такими темпами вообще без одежды оставят, — предостерегает Моро. Дже оглянулся на него недоуменно и вскинул брови и хмыкает, расчёсывая волосы пальцами, он движется в сторону выхода. — А чего изменится? Что в чёрном, что без одежды вовсе, ощущаю себя голым, — Ландвисон закинул на плечо мешок с вещами. Тренировка началась ровно в шесть, они с Жаном, в том числе Рико и Кевин, и ещё тот странный кудрявый мальчишка уже возились в раздевалке. Его Петер помнил, та взбучка, которую он давеча получил в душевой до сих пор напоминала о себе саднящими синяками. И этот мальчик, он точно был тем, кто курировал тех засранцев. «— Не перегибайте», — предупредил он, видя, как один из тех громил попытался вырвать Петеру из сустава пару пальцев на левой руке. Он не принимал участия как такового и тем не менее его присутствие уже говорило об его участи. И сейчас этот мальчишка (Петер не успел даже запомнить его имени) крутится вокруг Рико, как пчела вокруг цветка, постоянно отвечал ему на каждый вопрос, послушно кивал и исполнял какие-то просьбы и поручения. И стоя на построении, со знанием дела следовал указаниям будущего капитана, которого перед тем осведомил и тренер. Рико. Будущий капитан. Петер мог бы поверить во что угодно: в существование инопланетян и Лох-Несского чудовища, даже в долбаного Санту Клауса и зубную фею, но точно не в то, что Рико мог бы быть капитаном. Хотя нет, значиться капитаном мог бы кто угодно, а вот хорошим капитаном… Рико никогда не стать таким, Петер был уверен в этом. В голове мгновенно всплывало то, как Морияма предпочитал разбираться с теми, кто ему перечит. Пятна крови на стене и полу, голос рыдающего Моро и огромная, благо уже зажившая, гематома на голове, навсегда застыли в воспоминаниях ирландца. «— Собака, которая не слушает хозяина — бесполезная собака». Эта мысль просто зациклилась в его голове. Петеру, до отвращения сильно, хотелось разбить Рико его бесполезную голову. Для него все вокруг не были людьми, для него никто не был человеком, а лишь тупыми бесполезными и безмолвными субстанциями, что должны были возиться около его ног и не мешать. Петеру было отвратительно от этих мыслей и потому он не хотел им следовать. «— Учись слушать что тебе говорят. Это определит уровень твоей полезности». Это то, что сказал ему Тетцудзи в день, что отец его оставил тут. Что ж, в таком случае Петер был намерен стать самым бесполезным игроком. «— Тебя заменят». А это уже сказал Кевин и эти слова не то чтобы сильно его напугали. В начале нет, но сейчас, когда Петер нагло взвалил на себя ответственность вроде помощи Моро, то эти слова приобрели другой окрас. Нет. Он не может бросить так Жана. Он только начал, даже не уловил как тут все работает и уже собирается сдаться?.. нет. Он должен стать не бесполезным, напротив, он обязан стать незаменимым и обязан проглотить собственную ненависть к этому месту, отвращение к полю, к экси. Все это должно подпитать его, чтобы он мог взять самый сильный старт в его жизни. Дискредитировать Рико. Уничтожить Рико. Растоптать Рико. И он должен сделать это раньше, чем тот уничтожит и растопчет его и Жана. Конечно, это оказалось сложнее, чем Петеру могло показаться. На тренировке он начал выдыхаться уже на периоде разминки, несмотря что месяцы бесконечных тренировок за плечами уже поставили неплохую основу, Морияма-старший словно с каждым днём всё больше усложнял и усложнял эти проклятые тренировки, с каждым днём увеличивал количество набегаемых километров, а в том, что это именно километры Петер был убежден. После на передышку и разогрев мышц давалось около пятнадцати минут, а дальше они принимались за непосредственную тренировку. Верно перехватывали клюшку и, здесь начинался настоящий костолом. Как, блять, вообще возможно отбить мяч от борта и потом ещё догнать его и успеть поймать, прежде чем тот упадёт?! Какой маньяк это придумал?! Петер не верил своим глазам, когда Кевин, показывающий это упражнение, поймал мяч, за доли секунды. А следом за ним высший пилотаж показывал Рико и вот здесь Ландвисон начал мечтать о том, чтобы то, что он увидел было лишь миражом. Рико поймал свой мяч почти через мгновение после того, как отправил его в рикошет. Скорость Мориямы была, словно, запредельной. «А ты должен быть быстрее», — сам для себя наставлял Петер. Обрадовало Ландвисона лишь то, что они были не обязаны справиться с первого раза. Тот, кто не покажет результат хотя бы чуть выше среднего, заранее обречен на выговор тренера, а после на уборку поля и раздевалки. Они делали десять заходов, и Петер буквально был уверен, что последний мяч он пропустит, ведь он ощутил, как скосил его удар. Он поймал семь мячей, Жан девять. Всё обошлось. Не им быть казнёнными сегодня. Это было чистой случайностью в виде правильно выбранной стойки и положения клюшки. Петер понимал, что безбожно отстаёт. Его спасло верное движение буквально на несколько миллиметр. Он упал, проехав вперёд по гребаной инерции. Но… — Мяч в сетке, — констатировал Морияма своим привычно скучным и холодным тоном. «Ну же, тебя это взбесило, мудак. взбесило, что я справился», — проходя мимо Ландвисон все пытался вырвать из взгляда Мориямы, что-то… хоть что-то. Но ничего. Пусто. «— Глаза зеркало души, сынок». В глазах Мориямы было пусто. Дальнейшие упражнения были Петеру косвенно знакомы, сбить кегли, пересечь зону, отобрать мяч, ударить с фланга. Вроде всё знакомо, но к концу тренировки выдохся Дже знатно. В раздевалку он буквально почти что полз. Оставив клюшку на указанной подставке, он хотел было упасть лбом на холодный железный шкафчик. Но вместо этого Петер наблюдал то, как остатки, не меньше вымотанного состава плетутся в душ, уже сбросив форму. Он решает поступить так же. Оставив в покое свой шкафчик, Ландвисон движется в оснащённую широкую открытую душевую. Ещё один аспект, который напоминал, что это место самая настоящая грёбаная тюрьма. Когда это форменное унижение под личиной «водных процедур» прекратилось, Ландвисон поспешил забрать свое полотенце и, наконец, вернуться к шкафчику, возле которого до сих пор приходя в себя, растирая влажные кудри стоял Моро. У него до сих пор болели и кровоточили многие ссадины и царапины, а к тому же и синяки ныли. Ему сейчас было намного сложнее справиться с нагрузкой. — Как ты? — уперев ладонь в свой шкафчик Ландвисон оглядывает измотанного Моро. — Поход до кафетерия осилишь? Француз кивает и, наконец, влезает в свой шкафчик и как-то странно хмурится и наблюдает то, как друг рядом с ним раскрывает свой. Наравне с громким хлопком слышится и явное «чёрт!». Петер ощутил, как его рванули за плечо в сторону. Похлопав глазами, он замечает то, как на них уставилась вся раздевалка. Сначала на них, а через секунду перевели взгляд на второй источник звука: шкафчик новенького, а точнее лопнувший там шарик с какой-то черной жидкостью. Часть субстанции попала и на их руки. На коже альбиноса оно особенно выделялись. Петер критическим взглядом окинул пятно чёрной жидкости на своем плече и выдаёт: — Чернила, — Дже знать не хотел откуда жители Гнезда взяли себе такое количество чернил, чтобы умудриться запачкать не просто шкафчик, но и пропитать все, сложенные там вещи. Светлые вещи, с которых отстирать такое количество едких чёрных чернил просто не представлялось возможным. Петер оглянулся на улыбающегося Морияму. Рико явно давно переоделся в свои вещи и учитывая его «идеальность» он должен галопом нестись по своему расписанию на завтрак. Но нет, от чего-то он стоял здесь и словно довольный собой, наблюдал. — По-твоему это смешно, Рико? — Очень смешно, — Рико ехидно растягивает ухмылку шире и пожимает плечами, — И чего ты так смотришь на меня, Ландвисон? Я не уходил с поля ни на минуту. Это не могу быть я. Петер зло цепляет зубы и оглядывает залитый чернилами шкафчик. Парой пальцев он приподнял пропитавшуюся футболку и тут же наморщился, видя, как не засохшие чернила тут же испачкали ладонь. Он сглатывает и вытаскивает свои вещи, всё так же чувствуя взгляда каждого присутствующего здесь будущего или уже состоявшегося Ворона. Нет. Он не собирался надевать эти вещи. Петер уже покосился на свою форму. Можно дойти в ней до комнаты и там переодеться. Ландвисон вытащил остатки одежды, по локоть испачкавшись в чернилах он наблюдает ещё кое-что. Скомканный черный пакет. Тот мусорный пакет, что он выбросил сегодня. Петер знал, что там, но почему-то его это повеселило. Кто бы там эту хрень не учудил, но мысль о том, что ему пришлось порыться в мусорном контейнере, чтобы отыскать это добро, заставила его едко заулыбаться. — У~ миленько, — стоящий рядом с Рико кудрявый парнишка и сам растягивает токсичную улыбочку и оглядывает смятые чёрные шмотки, что оказались защищены от взрыва чернил, но не были защищены от вони тухлого мусора. — Хоть не голым придется идти. Стоит, наверное, сказать «спасибо» тому, кто это придумал. Петер расслышал злой рокочущий французский, но пока что на слух он смог определить только «ты» и «сволочь». — Ты что-то сказал, Моро? — голос Мориямы сделался злым и угрожающим. Петер ответил ему ещё прежде, чем Жан успел испугаться. — Четвертый раз повторяю, Рико, — Петер запихал в мусорный пакет те чёрные вещи, следом за ними и свои перепачканные светлые. Их не спасти. — Прочисть ты уже уши, наконец. Или по губам читать научись. Иди. Ты. Нахуй. Он поднял взгляд на все ещё довольного Морияму. Он чувствовал, что эта дерзость последствие прилюдного унижения. Ландвисон ощутил как за одну секунду потерял интерес к собственной проблеме, к тем смеющимися, издевательским взглядам и словно успел забыть о том, что кто-то по указке Рико испоганил ему начало дня и из-за его, Петера, наглости, он сейчас оказался в абсолютно безвыходном положении. У него не было никаких чистых вещей, кроме формы, чтобы добраться до собственной комнаты, но в виду того, что придется вернуться, растёт шанс увидеться с Тетцудзи, а это ничего хорошего не вещает. Но в виду уже ожившего студгородка, пусть и в летнюю пору здесь явно было меньше студентов, и все же они были, существовала вероятность напороться на кого-то. Замкнутый круг. Петер понимал, что он в полной заднице, но ведь от чего-то это не останавливает его от того, чтобы продолжать вцепляться в глотку Рико. И значит если он не хочет останавливаться сейчас, всё идёт как надо. — К слову, — Петер ещё договаривает, заметив какую-то надпись на дверце своего шкафчика. «Счастливого Дня Рождения». Он звонко захлопнул его. — Мой День Рождения завтра. А поздравлять заранее — плохая примета. Ландвисон последний раз пересекая взглядом с Мориямой и двинулся в сторону душа. Нужно поскорее смыть с себя чернила, пока они не въелись и в кожу. За ним чуть погодя и замявшись, принёсся Жана. — Я, принесу тебе вещи, — внезапно задаётся Моро и оглядывается на пустеющую раздевалку, где остаются лишь пара Воронов что провалились на тренировке. Они пришли пару минут назад, вместо цирка получившие выговор тренера и сейчас оглядевшие бардак, ужасаются. Жану даже стало их жаль. Но он, конечно, не сказал этого. Ему в целом некогда было отвлекаться. За рекордные минуты он успел добежать до их комнаты и назад с комплектом светлой одежды. Это в целом было не странно. Через стадион до комнат было недалеко, так что, вернувшись, Моро ещё успел застал Петера таким же злым, крутящимся в душевой. Жан повесил вещи на крючки и проследовал к другу. Тот лишь кивнул ему и, наконец, двинулся под душ. Попадись ему в руки тот, кто это сделал… Ландвисон был настроен на то, чтобы заставить его сожрать те дрянные шмотки из мусорки, а затем запить их теми же грёбаными чернилами. Петер бы не поскупился, поехал бы и купил эти чернила. Проблема состояла лишь в том, чтобы узнать кто это вытворил. Вытрясти из Рико или того пацана, что носится вокруг него? Насколько это будет проблемно? — Это точно дело рук Артура, — Петер отвлекся на глубокий акцент и вскинулся. — Чего? — Артур Юманес, — повторил Жан и кивнул головой на выход, как бы имея в виду того, о ком говорит, он отходит от стен и игнорируя как от влаги намокает и его одежда. — Тот, что носится за Рико. Кевин говорил о нем. Ты не слушал? — Я перестал слушать Кевина, ещё когда он сказал мне «прекрати действовать Рико на нервы», — отмахивается Дже и снова заходит под струи воды, нужно поторопиться. Уборкой раздевалки, благо займутся не они, но попадаться на глаза Тетцудзи это последнее чего он хотел после всего этого шоу. — Очень зря. Я, знаешь, не против держаться вместе, но я против, чтобы ты… — Что? — внезапно перебил Ландвисон, спуская в водосток чёрную от краски воду и принявшись оттирать их с помощью геля и мочалки. — Ты против борьбы? Тогда ты не с тем связался, уж прости. Я не позволю вытирать об себя ноги. И ты не позволяй, ясно? Иначе я окончательно возьму всё в свои руки. — То, что ты будешь слать Рико нахуй никак не поможет нам выжить тут, — спорит Жан и Дже только закатил глаза. — А что, по-твоему, поможет? Молчать и терпеть. Нахуй такое выживание, — Петер оглядел сжавшегося Моро. — Поэтому я не слушаю Кевина. Эта тряпка и тебе мозги промыл. — Петер, твои провокация это просто бред. Против мафии они ничто, ты хоть понимаешь это?! — А мы не с мафией имеем дело, Жан. Мафия — это мафия, а Рико — это Рико, понимаешь? И Рико не больше, чем избалованная паскуда, — Петер стряхнул с себя пену. — И таких надо ставить на место, а не закрывать глаза, ясно? И я молчать не буду. Ландвисон снова обтирается чёрным полотенцем и договаривает. — Верь мне или не верь, твоё право, но я не собираюсь сдаваться без боя, — он делает паузу. — Если ты не хочешь с ним бороться. Отойди в сторону и я буду делать это за двоих, идёт? — И зачем тебе это? — Жан оглядывает то, как Петер принимается надевать белую майку и оборачивается. — Ну мы же вроде как друзья, да? — уточняет ирландец и усмехается. — Или ты передумал? — Да нет же, — Моро вздыхает. — Просто, что тебе даёт всё это, кроме… боли? — Ничего особенного, всего лишь остаться при собственных принципах, — пожал плечами Дже и надев брюки, следом обул кеды, обернулся к Моро. — Ну и сделать так, чтобы Рико не лез к нам, и всего-то. — Говоришь так, как будто это возможно, — обречённо вздыхает Моро. — Вполне. Почему нет? — Петер усмехается и наставляет на друга палец. — Если ты захочешь, всё возможно, Жан. — И ты думаешь все будет хорошо? — Я уверен в этом. Тишина повисла ещё ненадолго. Они двинулись к выходу с поля и направились к кафетерию. — Он писал тебе? — Жан всё же решается задать вопрос, Петер казался очень молчаливым, сосредоточенным и это пугало. Дже тут же вскинулся и недоуменно уставился. — Кто? — он действительно не понял о ком идёт речь. — Ну, твой отец, — робко напомнил Моро. Петер качнул головой. — А. Не знаю, вроде нет, — Петер пожал плечами. — Я не проверял. Обещало ли всё это продолжение? Вряд ли. Жан замолчал, решив больше не поднимать больную тему. Этот день продолжился относительно спокойно, некоторые продолжали смеяться и шушукаться, продолжая поздравлять с наступающим Днём Рождения. Жан раздражённо оглядывал любого, кто шептался, Петер же только отмахивался. Они сели за свой столик в кафетерии у ближайшей стены. В один момент Петеру пришлось отвлечься, чтобы сходить за парой ложек. Жан отвлёкся на какой-то грохот в середине кафетерия, не успел и рассмотреть, что произошло. Кто-то пронёсся рядом, вывернув на порцию каши Петера целую кучу чёрного молотого перца. Жан попытался вырвать тарелку, но не успел. Когда Петер вернулся, Моро лишь виновато оглядел его. Петер отмахнулся, мол «Не переживай!», а дальше… порция испорченного завтрака врезалась прямо в лицо засранца, что посмел так понасмехаться над ним. Парень был выше Петера на голову, но кажется тот не нашёл ничего лучше, чем с двух широких шагов плечом выбить весь воздух из лёгких обидчика, что явно не ожидал такой резвости от Воронёнка. Придя в себя за пару секунд, он потянулся рукой к Петеру, что, наконец, осознал, что натворил. На них обернулся весь кафетерий. Старший схватил Петера за воротник белой майки и с размаха заехал ему по лицу. Перед глазами всё закружилось. Петер вцепился в чужую руку ногтями и с ноги заехал засранцу по коленной чашечке, тот покачнулся, и Петер ударил снова, в то же место. Парень зарычал. Петер рванулся назад, заметив, что хватка значительно ослабла. За спиной его кто-то перехватил за плечо. Петер оттолкнул миротворца, не сообразив, что это был Жан и снова рванулся вперёд. Он ударил оправившегося засранца тем же плечом, но уже с большего расстояния, разбег вышел сильнее. Громила упал на пол, а когда попытался встать, Петер ногой заехал по его грязному от каши лицу. Ворон перехватил его, сравнительно тонкую, лодыжку и потянул за собой. Упав на пол, Петер ощутил, как от удара затылком об пол всё вокруг закружилось. В следующее мгновение он ощутил острую боль что шла от носа, кровь ударила в рот металлическим привкусом. Петера затопила паника. Он закрыл голову локтями. Удар отскочил от этого барьера. Петер сцепил зубы, зарычал пытаясь скинуть с себя обидчика, но тот плотно уселся на него и явно был тяжелее. Альбинос бил беспорядочно, куда только мог дотянуться. Крепкий удар упал на живот обидчика, под дых, пока он, злясь, упирал руку в подбородок Петера. Удар обрушился куда-то то ли в глаз, то ли в скулу. Петер рванулся в сторону, перед следующим. Кулак проехался мимо щеки и со всей дури врезался в пол. Засранец взвыл и Петер, наконец, смог скинуть его с себя и только поднявшись ногой саданул ему по лицу с такой силой, что тот повалился на пол и из носа и рта полилась кровь. Обидчик закашлялся, выплюнул кровь и кажется, даже пару зубов. В кафетерии было ошеломительно тихо. Вокруг них собралась внушительная толпа. В ней Ландвисон различил Моро, рядом с ним перепуганного Дэя. Жан оттащил Петера в сторону, Кевин помог подняться обидчику. Где-то со стороны послышались благодарные хлопки. — И хлеб и зрелища, — обернувшись на Рико, Петер увидел, как тот продолжает весело хлопать. Игрок, которому досталось от альбиноса, и от коего досталось самому Петеру, явно был не из ведущих. Петер наморщился и тут же понял, что сделал это очень зря. Лицо снова заболело, в голове бешено пульсировало. По губам текла кровь и из разбитого носа так же, под левым глазом уже наливался яркий синяк. Петер поднял руку, стерев с ноющего лица кровь. Он оглядел как яркая алая жидкость запачкала руку от большого пальца, до запястья. Дышать было не то, что бы больно, но очень даже неприятно. Несмотря на это, он снова поднял взгляд на Морияму. — Повторишь? — язвит тот, и Петер ощущает, как Жан крепко сжал его за руку в немой мольбе не поддаваться на провокации Рико. Петер попытался вырваться вперёд, но Моро стиснул его руку сильнее. Ландвисон понял, что чтобы вырваться он должен оттолкнуть Жана. Петера осадила одна эта мысль, он чувствовал, как злоба ещё клокочет в груди, но благодаря присутствию Моро, она понемногу утихала. Сейчас он пришёл в сознание. Петер вскинул свободную руку, ту, что испачкал в крови. — Вперёд! Да вот только что изменится, а?! — Петер выставил руку, показав Королю средний палец. — Ты всё так же сосёшь, Рико, блядский, Морияма. Петер и не думал, что здесь может стать ещё тише. Все вокруг словно затаили дыхание. Петер отмахнулся. Отшагнул и сделал назад один шаг, он ожидал, что Рико сам бросится на него. Но похоже, это всё было ниже достоинства Короля. Ну и прекрасно. Значит Петер может скармливать ему сколько угодно этих оскорблений и в ус не дуть. Петеру пришлось уйти не позавтракав. Жан пошёл за ним бросив порцию. — Лучше бы поел, — буркает Петер, шагая в сторону Лазарета. — Лучше нам не разделяться, тем более сейчас, — беспокойно подметил Жан, потирая правое плечо и оглядываясь. Петер беспомощно вздохнул и заметил, как белую кофту пропитали яркие красные пятна. После того как медсёстры обработали ему побои, он выслушал под сотню нотаций после чего его отпустили. Они с Моро дошли до комнаты, где альбинос переоделся, снова. Точнее, надел он только другую кофту. Потом они добрались до прачечной, где Петер застирал кофту. — Закончим тут, и, мне надо будет съездить кое-куда, — Петер оглянулся на Моро неподалёку и принялся отстирывать пока не въевшееся пятно крови. — Куда это ты собрался? — заволновался француз. — Съезжу в город, в аптеку, хочу докупить кое-что, думаю нам оно пригодится чтобы постоянно не бегать до Лазарета. Жан округлил глаза. — Ты!.. — Хэй! Я сказал, что при случае повторю это! А я держу своё слово, — упрямо заявил Ландвисон и оглядел раздражение друга. — Это плохо кончится. — Не хуже, чем уже есть, знаешь, — Петер упорно трёт пятно, а Жан только беспомощно всплёскивает руками. — Я постараюсь вернуться поскорее, хорошо? — Петер обернулся. Жан выругался на французском, Петер различил лишь отдельные слова. — Что это значит? — уточнил Петер, собираясь явно пополнить свой словарный запас. Жан оглядел его недоуменно и раздражённо мол «это всё что тебя волнует?!». — Я сказал «катись ты нахер», — Моро удивительно честен и точно не боится, что Ландвисон ударит его. Петер отворачивается и хмурится. — Ещё раз, как это произнести. Жан ударяет себя по лицу, но поняв, что Петер так же ждёт продолжения, сдаётся и вздыхает. Он принимается проговаривать выражение заново уже медленнее. Петер оставил в покое кофту, дав ей отмокнуть ещё. — Ага. Вертись ты… — Нет-нет! — в порыве забыв говорить на английском, Жан принимается одёргивать друга и повторяет почти по слогам. — Ка-тись… Петер нахмурился и повторил так же по слогам. Хотя Жан знал, что эти слова нельзя перепутать случайно. Вероятно, Петер просто выучил то слово раньше и запомнить это было сложнее. — Ка-тись… катись ты нахер! — наконец произнёс альбинос и заулыбался шире, и вернулся к замоченному пятну. — Правильно? — Да, — Жан облегчённо вздохнул. — Но твоё произношение это… Жан жалобно захныкал и растёр лицо, прижав руки к ушам. — Уши плачут. Петер рассмеялся. Как итог, закончив со стиркой, Петер отжал кофту, разумно рассудив, забрал её в комнату, наплевав на общественную сушку. Петер оставил футболку на спинке своего стула и пропал из комнаты. Он достал из тайника под кроватью портмоне и достал оттуда несколько купюр, что-то примерил, затолкал пару лишних обратно, потом всё же достал одну из них и двинулся прочь из комнаты. — Я постараюсь поскорее. — Катись ты нахер, — раздражённо повторил Моро и достав книгу, принимается за чтение. Маленький принц. Петер улыбнулся. Волнение Жана ясно. 10:45. Если Петер не придёт к назначенному времени обоим влетит. Сегодня тренировки в зале не будет, всё по расписанию. Тетцудзи согласился отпустить его буквально меньше чем на час в город, на остатки свободного времени, но приставил к нему в сопровождение кого-то из действующих игроков Воронов. Петер не знал кто он, как его зовут, на какой позиции он играет, хотя, честно, его это и не волновало. — Жерар, — отозвался Ворон, когда Петер сел на заднее сиденье его машины. — Петер, — Петер оглянулся в тонированное стекло. Аура этого парня была тяжёлой, но не злой или раздражающей, она скорее была похожа на ауру человека, который пережил слишком много чтобы улыбаться просто так. — Куда тебе надо? — Жерар спокойно едет по общей дороге до центра. — Ты знаешь какие-нибудь аптеки? Жерар молча кивнул и переключив скорость, ускорился. Он молчал, не насмехался, не считал нужным издавать лишних звуков. — Сколько тебе лет? — интересуется Петер и оглядывает холодный пустой взгляд Ворона, что давно усвоил обычаи Гнезда. — Двадцать один, — он выворачивает руль. — Выходит этот год твой последний? — Нет, — Жерар вскинул руку, показав растопыренную руку. — Пять лет. Этот год четвёртый. Я заключил контракт в свой День Рождения. Он ещё не наступил. А впереди ещё год. — И когда у тебя День Рождения? — Петер оглядел опущенную руку. — Седьмое января, — Жерар молчит и смотрит на разбитое лицо мальчишки через зеркало. — Шон не пожалел тебя. — А должен был? — Нет. — Тогда о чём говорить? — Петер пожал плечами и откинулся на спинку сиденья. — Сколько тебе лет? И твоему другу? Петер удивился внезапной разговорчивости Ворона. — Мне завтра исполнится пятнадцать. Ему четырнадцать. Жерар кивнул. Он остановил авто напротив фармацевтики и вылез, Петер следом за ним. Петер принялся перебирать бинты и антисептики на полках. — Это лучше, — Жерар указал на бинты что лежали рядом и затем на антисептик в руках Дже. — Антисептик — дерьмовый. Там стоит прозрачный с белой этикеткой. Бери его. Петер оглядел Ворона, что внезапно вызвался ему помочь. Ландвисон не стал спорить, вряд ли кто-то бы ещё соизволил ему подсказать. Петер расплатился на кассе быстро и оглянулся на время. У него ещё есть немного времени. — Заедем в супермаркет, — просит Петер, оглядев свои остатки со взятых денег и прикидывая хватит ли ему на одну вещицу. — Никаких лишних жиров и углеводов, — предупредил Жерар, заводя машину. — Да оно мне нахер не надо, — Петер отмахнулся. Жерар кивнул и довёз его до супермаркета неподалёку, закрыл дверь и снова проследовал за ним. Петер остановился возле полки с приправами. Жерар не стал задавать вопросов, хотя, когда Петер толкнул его в локоть указав на высокую полку с перцами, он оглядел его недоуменно. — Третий справа, достань мне пару пакетиков. Жерар достал, не задавая лишних вопросов. Петер благодарно кивнул и направился на кассу, где ему пробили эти несчастные пакетики. Они с Жераром выглядели странно и комично. Малец, ростом где-то метра шестидесяти, весь побитый залепленный пластырями и парень рядом с ним выше на полторы головы. Кассирша оглядела их странно, но была абсолютно проигнорирована. Петер расплатился и забрал перец, оглядывая описание на пакетике с другой стороны. — Поехали назад, — Петер оглянулся на влезшего Жерара. Тот кивнул и завёл автомобиль. — Жерар, со скольких лет ты в Гнезде? — С семнадцати, — Петер просчитал что-то, прикинул и выпал в осадок без шанса на возвращение. — Пять лет?! — он громыхнулся вперёд и оглядел безынтересное лицо Ворона. — Пять лет и два месяца. Я смогу уйти отсюда через год и семь месяцев. Петер округлил глаза. Он хотел пошутить про то, помнит ли Жерар про точный час попадания в это место, но понял, что шутка может задеть его или, возможно, Жерар и правда помнит, а Дже не хотел поражаться лишни раз. Петер попытался вспомнить сам, отложилось в голове когда он пришёл сюда. И к своему удивлению да, он вспомнил. Семнадцатое ноября. Восемь утра. Петер оглядел собственные руки, ошарашенно, испуганно. Принялся загибать пальцы. Ноябрь. Декабрь. Январь. Февраль. Март. Апрель, Май, Июнь… Восемь месяцев, почти девять. Семнадцатого ноября стукнет год. Петер отказывался в это верить.