Воронье Гнездо. Белый Ворон

Двадцатое мая. Очередной день рождения Жана. Уже пятый в Гнезде. У Петера появилась странная традиция отмечать Новый год не в принятый в обществе период, не в момент, когда Земля наконец делает полный оборот вокруг Солнца, а именно в этот день. Конец весны каждый раз обозначал для Ландвисона нечто. Нечто, что будет подстерегать их за любым углом Эвермора. Но этот год отличался от предыдущих. Этот год стал предсказуемым, словно Гнездо начало терять хватку. Сегодня Жану исполнилось восемнадцать. Этот год станет их официальным первым курсом в университете Эдгара Алана. И станет первым официальным в сборной Воронов. Конечно, всем наплевать, что вот уже пять лет Жан и Петер тренируются как проклятые, наравне с первым составом. Первый год. Они словно бы заново станут новичками. Петер усмехается. Конечно, новички. Они всегда будут новичками. Петер не хотел становится тем, кто знает абсолютно всё об этом месте. Он не хочет знать. Он не хочет, чтобы Гнездо стало его жизнью, чтобы пропитало его душу, просочилось в каждую клеточку его тела. Сажа, грязь и кровь — это то, что являет из себя Гнездо и они никогда не станут столпами его жизни, как и чёрный цвет никогда не станет его любимым. Никогда. Он навсегда возненавидел этот цвет, это место, и эту жизнь. И не меньше он возненавидел то мгновение, когда его рука, сжав ручку поставила подпись. Подпись напротив груды других подписей. Он всего на мгновение задержал ручку над листом, словно бы у него был выбор, и слыша, как гул сердца отдается эхом в ушах, Петер встряхнул головой и вернулся в реальность. Жан ждал снаружи. «Нужно поторопиться», — Ландвисон коснулся бумаги, оставляя чернильный синий след в виде своей подписи. Он почувствовал, как защелкнулся замок на ошейнике. У него нет пути назад. Хотя, в сути, его никогда и не было Петер отложил ручку, пряча ладони в карманы белых брюк. Он медленно поднимает взгляд на Тетцудзи с другой стороны стола. Даже в полумраке его кабинета довольство на лице тренера было легко различить: черные узкие глаза поддались улыбке, что изогнула тонкие губы, лёгкие морщинки сложили в уголках рта и глаз. — Добро пожаловать к Воронам, — отозвался старый Ворон и аккуратным движением подтянул контракт к себе, пряча в ту же папку, где виднелось досье Петера. — Позови Моро. — Мне полагается копия контракта, — с какой-то издёвкой подметил Дже и поднимаясь с места, отодвигает стул. — Проваливай, — скучно ответил Тетцудзи, готовя следующую кипу документов на «нового» игрока. От его довольства не осталось и следа. Петер пожал плечами и вышел. Он кивает Жану в знак того, что всё прошло хорошо и он может заходить. После того как дверь за ним прикрылась, ирландец почувствовал, как от волнения у него участилось сердцебиение и руки похолодели. Но переведя взгляд на источник всего этого беспричинного волнения, он рискнул и вовсе потерять равновесие от бешенства. Лицо Мориямы заставило его собрать мысли в кучу и присутствие Кевина за спиной капитана, теперь уже капитана его команды, не могло не удручать. Его вечно спокойный и отстранённый вид просто выводил из себя. — Чего тебе? — Петер сцепил зубы в раздражении всяко пытаясь не сорваться. Да. Они с Жаном уже пять лет как узники этого места. И Петер не мог поверить, что за все эти пять лет ни разу не разбил Рико лицо. Оно явно напрашивается на хороший кулак. Петер знал это и каждый день, лишь больше убеждался в подобном. Но он помнил, чем это в итоге может закончится. Он ведь обещал Жану, что больше никогда не позволит подобному повториться. — Контролирую процесс, — «передачи рабов», мысленно подметил Петер и оглянулся на Кевина, что опёрся на стену неподалеку. Постоянно вместе. Эти двое, парочка неразлучников, куда один — туда и второй. И для Петера это не стало чем-то необычным, ведь они с Жаном так же носятся друг с другом. У Петера сердце падало в пятки и замедлялся пульс, если он с первого раза не мог взглядом найти своего напарника, и у Жана точно так же. Всё холодело в груди, когда он понимал, что Петера нет рядом. Дже оглянулся на стену возле двери, скрестив руки на груди, от чего рубашка на ней пошла рябью. — Не собираешься уходить? — с презрением интересуется Рико. — Нет. А ты? Он говорит это без должного интереса в голосе и продолжает упорно игнорировать взгляд японца, потирая скулу, на ней виднелось синеватое пятно, а поверх неё яркая красная ссадина. Небольшая стычка с каким-то идиотом, который всё не верил в россказни про «Зверя». Что ж, после первых же двух ударов он сдулся и поспешил смыться куда подальше. Этот синяк был мелочью. А вот тот идиот остаток недели будет мучаться с больной челюстью. — С кем сцепился? Он жив? — Рико продолжает наблюдать за процессом собственного игнорирования. Он видит, как плотно сжимаются челюсти ирландца. Тот старался не вестись на провокации. Рико ведь только это и нужно. Устроить сцену. Вывести из равновесия «новичка». Морияма отводит взгляд. Держа руки так же в карманах, он упёр взгляд в дверь. — Не поделили сучку? — Заткни пасть, — предостерегающе одёрнул Петер. «Молчи, Петер. Не попадайся», — так бы сказал ему Жан. И пускай того не было рядом, Петер буквально заставлял себя следовать этим словам. Пусть он дал небольшую слабину. Петер решил, что сегодня у него есть такое право. Хоть немного. Рико правда следовало заткнуть. Сцена немой ненависти закончилась, когда дверь кабинета Тетцудзи тихо скрипнула и наружу показался француз. Он выглядел мрачнее тучи, и Петер мог его понять. В глазах друга он прочитал: «на что мы с тобой подписались?». Петер промолчал. Жан пронесся рядом буквально в нескольких сантиметрах от него самого, даже не взглянув на спокойного Морияму. Что ж, ни Петер, ни Жан не удивятся, когда увидят убитого в фарш Артура. Кевин за спиной брата был тише воды и надеялся быть ниже травы. Петера забавляли эти жалкие попытки, но он понимал их природу, и тем не менее он не любил замечать этого. Это не то, что должно его действительно волновать. Но ведь это значило, что от чего-то Рико был недоволен. И это может вылиться, как и когда угодно. На кого угодно. Петер морально готовится, что сегодняшний день станет ещё большим кошмаром, чем был до этого. Конец мая, несмотря на настолько радостную дату, как день рождения Моро, точно будет сдобрен ежегодным, лично их с Жаном, трауром. Сегодняшняя тренировка в спортивном зале, судя по обещаниям основного утвержденного состава, что играет под началом Рико, должна была стать кромешным Адом, для «новичков». Те не учли, что общение, жизнь и уж тем более вражда с этим Монстром в человечьем обличии, уже сам по себе тот ещё Адский круг. Петер был более чем готов к ещё одному. В общем и целом, расписание Петера и Жана ни чем не изменилось, пусть они и стали игроками основного состава, они не успели застать ни одной игры в этом сезоне, что несказанно радовало Петера. Но это совсем не значит, что альбинос не столкнулся с другими проблемами. Обучение в университете, например, ощутимо сократилось. У них были даже не пары, а два-три урока, для группы из пяти человек, что часто менялись. С них не было никакого спросу. «Все Вороны приходят в Университет Эдгара Алана за одной целью — поднять свой рейтинг и в будущем пробиться в национальную лигу». Проще говоря, даже эти несчастные уроки были им ни к чему. Существовали те лишь из приличия и уважения к директору университета, и для того, чтобы Вороны не сошли с ума от отсутствия хоть какой-то нормальной социализации. Их занятия начались ещё с сентября, и Петер не нашёл более гениального выхода: — Заполняй, — Петер протянул Моро свой пустой предметный бланк. — Заполняй сюда то же самое, что и заполнил себе. Нет, не смей спрашивать «зачем», ты и без меня прекрасно знаешь «зачем». Вот именно, кто знает когда Рико приспичит устроить расправу, расставаться даже на пару лишних часов было совсем не кстати. Было отвратительно. Недопустимо. Француз не стал упрямится и заполнил оба бланка, ровно одинаково. На самом деле, это было иногда похоже на то как они вместе посещали вечерние занятия. Те проходили перед самой вечерней тренировкой и им не нужно было заполнять никакие бланки. Они, и ещё несколько студентов, проходили в определенный кабинет, где их ждали профессора, те что-то объясняли и рассказывали. На одном из таких занятий, Петер даже заинтересовался размеренной болтовнёй профессора и внезапно, она стала понятной и даже интересной. Он отвлекся от разглядывания ровных конспектов Жана в его скучной черной тетради. Петер оглянулся на электронную доску, где показывались художественные произведение несколько художников и скульпторов Эпохи Возрождения. История. Ландвисон словно только что понял, на каком они уроке. Чего ради Жан выбрал этот предмет? Может Кевин предложил? Дэй тащился от двух вещей, по наблюдению ирландца, это экси и история. Что о первом, что о втором он готов был трепаться бесконечно. Жан мало говорил о своих увлечениях, так как их скорее всего просто не было и поэтому, Ландвисон не удивлён что его друг впитал хоть от кого-то, какое-никакое, увлечение. Пусть это был Кевин Дэй. И тем не менее, Петер не мог не порадоваться, ведь сам, он ровным счётом, не имел никаких своих интересов и не мог поделиться ими с Жаном. Хотя, может он просто забыл о них. За эти пять лет Дже совсем позабыл, кем он был когда-то. Была семья. Были отец. Мать. Он сам не заметил, как внезапно что-то запечатлел в своей тетради. Нет. Ни буквы, не конспект. Круг построения, а там линия глаз, носа, губ. Петер дернулся, стерев лишние линии, вместо того чтобы совсем убрать набросок. Он не претендовал на Бога реализма, но смог сделать лицо узнаваемым. Тройка вывелась сама собой. Петер одернул себя и поморщившись, стёр её. Нет, на его рисунке этого не будет. Руки ирландца принялись за объемные кудри, что завивались на голове Моро, перенести их на рисунок из-за подпаленных краев было тяжело, поэтому Петер просто убрал их. Он нарисовал обычные чёрные кудри, такие какие он помнил. Мягкие и приятные, без этих острых огарков. Дже оглядел каждую линию и всё же не смог не посмеяться сам над собой. На клетчатом листе тетради, что он завел для лёгких конспектов, которые их просили вести хотя бы ради приличия, он внезапно вспомнил что такое «рисовать». Как итог, Петер злостно пропустил весь этот урок. Он продолжал вырисовывать что-то, сделал набросок чужих плеч, не став вдаваться в крупные детали, наметив лишь складки на хрустящей ткани рубашки Моро. Каждый раз как та шелестела от его движений, Ландвисон дёргался и пытался восстановить дыхание, он был слишком увлечен процессом детализации простого фона, вырисовывается текстуры на окрашенной стене. Петер помнил, как они с отцом занимались чем-то подобным, вечером он показывал ему как обрисовать текстуру деревянной коры, как сделать набросок их собственного дома, иногда даже сам Петер выступал как модель для рисования. Ему приходилось долго стоять в одном положении, пока Десмонд намечал его фигуру, складки домашней одежды, и позже, он сам становился моделью. Приличия ради, его отцу приходилось стоять гораздо дольше. Петер отказывался от чужой помощи, усердно стирая заметные ошибки пропорций, прорисовывая ветки рук и связки сухожилий, сгибы локтей, шею, колени. С каждый разом Десмонд правил его всё меньше, но всегда напоминал, что Петер не должен зацикливаться только на ошибках, иначе он просто не увидит цельной картины. Совет оказался чертовски полезен, жаль, что Петер редко ему следовал. И дело было не только в рисовании. Университет вообще должен стать странной и многообещающей вещью. Возможность не пересекаться с Рико глазами хотя бы несколько часов, была очень кстати. Но до неё ещё нужно дожить, а именно следующая неделя, пока что, как новичков Воронов, их освобождала даже от тех коротких уроков, хотя Ландвисон не скрывал, что они ему нравились. В Эдгаре Алане умеют преподавать и это несказанно радует. Он надеется, что хотя бы это компенсирует их убитые нервы. Спокойные пары. Жан на соседнем стуле, увлеченный темой занятия. Но были сегодня и другие странности. На обеде к ним бесцеремонно и без кого-либо на то предупреждения присел Артур. Юманес не говорил ни с Жаном, ни с самим Петером. Он сел почти напротив них, с таким видом, словно здесь никто не сидел кроме него. Ландвисон оглядел британца с ног до головы, таким взглядом, словно надеялся оттолкнуть его. Моро рядом заметно напрягся, когда Петер отодвинул свой обед. Тарелка была почти пустой.Что-что, а быстро есть ирландец научился. Конечно. Когда вся твоя жизнь расписана по минутам и даже не тобой самим, немудрено, что ты научишься делать всё за доли секунды, лишь бы урвать побольше свободного времени. И тем не менее, сейчас его спокойствию мешал Юманес. — Уходи, — раздражённо выплюнул альбинос и уставился прямо на Артура, тот поднял на него взгляд исподлобья. Взгляд, молящий и заискивающий. Щенячий. Петер сцепил зубы. Он вбирает воздух, различив несколько наклеек пластырей и повязок на чужом теле. — Ты наживёшь себе проблем. Уходи к напарнику. — Робин в Лазарете, — тихо произнёс Артур. Петер чертыхается. Он был не в настроении спорить. — Петер, простой дай мне несколько минут. Расслышав мольбу в чужом голосе, Петер окончательно сдался. Он косится на центральный стол. Рико был явно не в духе и вряд ли это мог почувствовать тот, кто сидел в другой части комнаты. Чего не скажешь о Кевине. Дэй сейчас находился, что называется, под горячей рукой. Один шаг в сторону и терпение Мориямы лопнет как мыльный пузырь. Если подумать, можно вспомнить как Рико раздражала вся окружающая действительность. Причин такой злобы Петер никак не мог выявить. Но, похоже, по итогу досталось даже неконфликтному Робину. Уже второй день с подписания контрактов он ходит с таким недовольством. — Никак не припомню, чтобы ты отказывался быть избитым Рико, — язвительно подметил Петер, чувствуя, как Жан посмотрел на него неодобрительно. Артур промолчал и только более упёрто уставился в свою тарелку с супом. Он сидел спиной к центровому столу, но то и дело вздрагивал, Петер заметил, что каждый такой дёрг сопровождался косым взглядом Рико на Юманеса. Петера всё же не покидал вопрос, почему Артур решил сесть на обед вместе с ними. Не лучший вариант. Но с другой стороны. Их отношения были единственными, которые не граничили с ненавистью. Артура ненавидит большая часть Гнезда. Если бы они только знали, чего на самом деле стоит место за плечом у Короля, вряд ли бы они завидовали — Сейчас только обед, — Жан не мог скрыть своего волнения. Артур выглядел особенно измотанным. — Что он сделал с тобой? Мы с Петером подписали контракт, он должен до потолка прыгать. — Вы бы так и так его подписали, — справедливо заметил Юманес. — Скорее всего, он просто переживает за окончание сезона, вот и всё. — Конечно, или он просто ебанутый садист, подумай над этим вариантом, — Петер только и успел это ляпнуть, как Артур перегнулся через стол, упёршись взглядом в ледяные глаза. Британец качает головой. — Следи за языком, Петер, — он не спустил взгляда ни на мгновение.– Именно из-за таких твоих словечек ты еле сводишь концы с концами, — Ландвисон даже вздрогнул, и Жан уже готов был разнимать их, но Артур тут же вернулся на своё место. Под рубашкой Петер успел разглядеть ещё больше повязок. — В любом случае, я просто даю ему личное пространство. Петер устало качает головой. Эта вспышка была, конечно, пугающей, но ожидаемой. Артур будет рвать и метать, если дело касается Рико и будь его, Петера, воля он бы давно поставил мозги Юманеса на место. Но кто знает, что было бы с ними без Артура. Тот давно научился брать злобу Мориямы на себя, давать ему «передышки» и приводить в чувства. На следующей тренировке Артур так же постарался держаться ощутимо подальше от Рико. И правда, даёт личное пространство. Если подумать, то даже Кевин держится на расстоянии. Тот самый Кевин, который подобно тени Рико, следует за ним. Наверное, Петеру стоило бы у него поучиться этому. Быть тенью не так просто, как он себе представлял. Тень молчит и никогда не оставляет носителя. Петер всегда пролетал. Хотя бы по одному пункту, но он пролетал. На тренировке всё шло ещё хуже. На разминке мозг просто распухал от мыслей. Голова становилась ватной, если Дже пытался сосредоточиться хоть на чём-то. Его не покидало ощущение надвигающейся опасности и ко всему прочему мысль о том, что могло так вывести из себя Рико. Он избил Юманеса и явно не один раз, но Гнездо до сих пор молчит. Петера затапливала ощутимая паника. Он просто не понимал, что происходит. Голова раздувалась от мыслей. А под конец тренировки Артур снова начал крутиться вокруг Рико. Или он остыл, или Юманес сменил тактику и решил, что лучше снова быть избитым, чем предоставить Рико самому себе. — Всё хорошо? — Жан положил руку на плечо друга, приводя его в чувства. — Да, просто… — «предчувствие?». Моро оглядел его с сомнением. Но Петер только отмахнулся. — Всё хорошо. Дже местами косился на то, как Артур опасливо сокращал дистанцию с Мориямой, подносил ему воды или исчезал из поля зрения по первому же раздражённому жесту. Артур умел читать Короля, как это не смог бы никто, никогда. Даже Кевин, слепой от своего страха перед Мориямой, он не мог разглядеть и доли того, что видел Юманес. Рико был для него открытой книгой, пускай несколько страниц были вырваны, а чернила смазаны, британец всё равно терпеливо разбирал каждое слово. Как это делал и сам Петер, разве что разобрать он пытался Моро. — Эй! Ландвисон! Чего спим?! — вместе с голосом, Петер рефлекторно словил стремительный пас. Петер оглянулся по сторонам, сквозь сетку шлема различив смутно знакомый силуэт того парня, что в последнее время так часто пытался испортить ему жизнь. Ландвисон зло отправил пас в другую часть поля. Он отвернулся, возвращаясь к собственной тренировке. — Игнорщик, — прыснул со смеху этот парень, чем поднял гогот своих товарищей. Не выдержав, Ландвисон выпускает воздух и оборачивается. — Тебе чего надо, Джонни? — смерив Ворона недовольным взглядом, Петер понимает, что узнал тех двоих подпевал, что всё бегают за своим другом. Адам и Кэррол. — Я Джонатан, — усмехнувшись и приложив руку к груди, напомнил он. — Ничего страшного, когда-нибудь запомнишь. — Надеюсь нет, — Петер оглядел подпевал и взглядом напомнил «подойдите хоть на шаг». — Ой, а чего так? Память кончилась? Вороний хохот поднялся прямо за спиной. На взволновано-недоумённый взгляд Моро Петер только отмахнулся. Ландвисон явно собирался уже окончательно забыть про этих странных парней и делает шаг прочь о них. — Эй, Моро, чего твоя Зверюга такая не дружелюбная? Петер почти зарычал от раздражения и хотел обернуться назад, когда Жан схватил его за плечо и потянул на себя. — Исчезни, Харвис, — отмахнулся француз. — Или что? — смеётся Джонатан, хотя его друзьями уже явно было не до смеха, они подступили на шаг. — Что во фразе «исчезни, Харвис», тебе не ясно, мудак? Петер аккуратно убрал с плеч руки Жана и подкинув клюшку, опасно раскачал её. Он размеренным угрожающим шагом подошёл к Джонатану. Тот отступил немного назад, когда клюшка с громким цокотом упала у его ног. Некоторые Вороны даже приостановили разминку, переведя взгляд на разворачивающуюся картину. Джонатан стоит так же напротив Ландвисона и тянет улыбку. — Эй, Моро, — Харвис же, нащупав слабую точку принялся тыкать в неё. — Ты чего, не научил его командам? Петер вскинул клюшку и плотно врезал её в грудь Джона, заставив покачнуться. Тот вскинул клюшку в ответ. Петер не шевельнулся. — Последнее предупреждение, отвали от него. Не смей, к нему, обращаться. Петер отчеканил каждое слово, рванул Харвиса на себя с такой силой, что тот еле устоял на ногах. Джон улыбается и хохотнув, продолжил издевательства с ещё большей охотой. — Вас там ещё СПИД не ебанул? Петер на мгновение растерялся. Он не понял к чему клонит это парень, а вот Жан понял. Он побледнел и попытался снова оттянуть друга от задиры. — Петер, прошу тебя… — он перехватил Ландвисона за запястье и потянул на себя, желая уберечь остатки поломанной психики от этих мерзких насмешек. — «Петер, прошу тебя», — спародировав картавость Жана, произнеся всё это на манер стона, Джон обратил на себя ещё больше внимания и этим поднял ещё более громкий каркающий хохот среди команды. Петер чувствовал, что закипает. — Что, Моро, люди не дают — промышляем зоофилией? Протянув довольное «ооо» кто-то из Воронов даже захлопал в поддержку этому смельчаку. Джонатан перевёл взгляд на ошарашенного Моро. Он покачал головой. Нет смысла что-то им всем доказывать, но просто не хотелось оставлять всё так. То, как они смотрят на них, как смотрят на Петера. Просто омерзительно. Ведь всё совсем не так… — Эй, ты думаешь Моро ему засаживает? — подключился кто-то из толпы. Петер не перевёл взгляда так же прямо глядя в его лицо. Ландвисон пытался прочитать там хоть что-то помимо жестокости и насмешек. — Да не! У него же член уже давно атрофировался, — поддержал некто. Петер резко перевёл взгляд, нашёл пару ребят смеющихся громче остальных, почти задыхавшихся от хохота. Ландвисон скинул с себя черный шлем, отшвырнул свою клюшку и кинулся в толпу, растолкав мешавших ему Воронов, он выволок того, кто сказал последнюю дрянь. Петер с силой заехал ему ногой по животу, не дав противнику и шанса, впечатал затылок об пол. В следующее мгновение Ворон уже стоял на подогнувшихся коленях. Петер рванул его за шкирку, коленом заехал куда-то по лицу, предварительно сдёрнув шлем, и пока тот не пришёл в себя, швырнул вперёд, лбом прямо к ногам Моро. — Извиняйся, — со сталью в голосе приказал он. Оглушительная тишина поля становилась ещё более странной. Так тихо. Дже пнул ноющего от боли Ворона. Как минимум Петер отбил ему внутренности, как максимум сломал нос или смог выбить зуб. — Извиняйся, мразь, — он пнул Ворона ещё раз, вырвав из него столько же болезненных стонов. — Пр-ости, — выдавливает из себя Ворон. Петер смотрит на него с сомнением, но поднимает взгляд на Жана. Тот смотрит прямо ему в глаза, так и говоря, что он вообще зря всё это затеял. — Свободен, — но несмотря на свой осторожный и ласковый взгляд к Моро, в голосе Зверя всё так же гремел металлический холод. Ворону же не нужно повторять дважды. Подорвавшись с места, он спрятался в остатках толпы, что потихоньку начала расходиться. А вот ошарашенный Харвис так и остался стоять на своём месте. Петер смерил его предостерегающим взглядом и заговорил, хотя обращался он явно ко всем Воронам: — Ещё тупые выражения будут? Вороны быстро разбрелись кто куда, а друзья Джонатана утянули его за собой. Такие сцены, конечно, были не впервой. Да вот только от чего-то Гнездо не отличалось особой понятливостью и за пять лет таких сцен показательного избиения никто так и не понял, что могут быть наказаны за любое неосторожное слово. — Ландвисон, — но конечно, есть те кого избить можно только мечтать. Петер обернулся к пред-игровой зоне и двинулся к Тетцудзи, что поманил его двумя пальцами. Жан наблюдал за происходящим взволнованно. За спиной Мориямы стоял Артур. — Что ты там устроил? — первый же вопрос, что обрушился на него. — Они первые пристали к нам. Петер оглядел не впечатлённого Морияму. — В Лазарет. Живо. Петер округлил глаза. Он уставился на тренера ошарашенно и вскинулся. — Но я не пострадал! — Без выписки о том, что тебе вкололи успокоительное не смей сюда приходить, ты понял? Холод и незаинтересованность Тетцудзи просто выводили из себя. Он отмахнулся, дав Артура знак проводить Дже. Петер оглянулся на поле. Жан один. Идеальное наказание. Никаких побоев, никакой боли. Факт того, что Моро будет один против толпы Воронов. И Артур как на зло шёл не очень-то быстро. Им обоим пришлось переодеться. Ожидание просто выводили из себя. Пока Артур переодевался, Петер успел несколько раз оглядеть его тело и сосчитать количество побоев. — Я думал, Рико более снисходителен к своим любимцам. Артур натянул на себя чёрную кофту и двинулся к выходу, Петер пошёл рядом. — Я не его любимец, — высказал Юманес. Дже ехидно усмехнулся. — Тогда я Дева Мария. На этом спор закончится. Артур во многом был мудрее большего населения Гнезда и иногда это правда начинало раздражать, как сейчас, например. Петер прямо-таки вскипал, хотя он отдавал должное, Юманес правда старался идти быстрее. Может понимал и сочувствовал его переживаниям, а может не хотел оставлять Рико наедине с собой. Когда они оказались в лазарете Артур сказал что-то женщине на ресепшене, она поговорила со стоящей рядом медсестрой и та, кивнув, подняла трубку и сказав пару быстрых фраз указала Петеру идти за ней. Он обернулся, ожидая что Артур пойдёт следом, но того уже и след простыл. Петера довели до одной из кушеток, усадили и сказали ждать. Самое омерзительное, что просто можно было додуматься сказать в этот момент. Но что ему оставалось. Ландвисон продолжает оглядывать белые стены лазарета, чувствуя, как сливается с ними. Через пару минут он услышал быстрый цокот плоских подошв по полу. К его кушетке подошла женщина: высокая, с прямыми черными волосами, собраны в какую-то сложную причёску из нескольких кос, её лицо было спокойным и… холодным. Вероника Вийрс. Петер помнил её. Женщина отдала ему какую-то таблетку. Петер взял её, но принимать не спешил. — Где Нэнси? — Петер оглядел лаборантку и поморщился. От одного взгляда на эту женщину ему становилось кисло. — Уволилась месяц назад, — от холодного голоса ещё хуже. — Пей таблетку, иначе я не смогу поставить укол. — Что вы мне вколите? — уточняет Петер. — Я смогу играть? — Сможешь, — констатирует девушка. — Ваш тренер сказал, что чем сильнее успокоительное — тем лучше. Петер сцепил зубы и поморщился. Ландвисон оглядел капсулу в своих руках. — А таблетка зачем? — Это, комплексное успокоительное, — не очень-то убедительно. — Молодой человек, хватит задерживать меня и себя. Ландвисон наморщился и всё же выпил капсуле. Ничего необычного. Таблетка в липкой защитной оболочке. Петер сделал глоток прохладной воды на столе. Наморщился. — Через сколько оно начнет действовать? — Скоро, — заверила женщина и обеззаразив область укола, вводит иглу, затем вталкивает в вену желтоватую жидкость. Было больно. Неясного рода жижа отвратительно-обжигающей волной прошлась по телу от места укола. Петер зарычал, зажав руку. Оглядел ампулу в руках Вероники, что поскорее отскочила от Зверя. — Подождём минуту, — на губах заиграла улыбка. Вийрс исчезла где-то в размытой периферии сознания. Бешенство и боль неясной природы распространялись по телу так быстро, что Петер не успевал понять, почему это происходит. Вместе с бешенством его накрывала волна неописуемой слабости. Он попытался встать с кушетки, подорваться и разбить этой мрази голову, но ноги его просто не держали. Он рухнул на пол с протяжным грохотом металлических подносов и других медикаментов, ощущая как все внутренности просто-напросто сворачиваются. Мысли совсем спутались и потерялись. Где он? Кто он?