Воронье Гнездо. Белый Ворон

Кенго умер. Это единственное, что Петеру было нужно, чтобы понять, что им стоит сейчас же исчезнуть. Им обоим. Ему и Жану. Сейчас же. Немедленно. Жан прекрасно понимал всё и потому облегчал ему работу. Он крепко сжимал ладонь друга и так же ловко маневрировал среди жителей Гнезда. Несколько раз они напоролись на Воронов, но те, видя в каком состоянии пребывает их Зверь, явно, не решались устраивать сцен и поскорее уходили с пути. Петеру всё время казалось, что чем быстрее они шли тем дальше от них становилась комната. По итогу они успели только добраться до Красного крыла, когда ужасная участь в виде взбешённого Мориямы настигла их. Тетцудзи покидает Гнездо и предоставляет Воронов самим себе, и, конечно, Рико. Ровно на время своей поездки в Нью-Йорк. На время похорон. Похороны Кенго Мориямы, главы клана Морияма, Лорда Кенго, отца, на которые Рико Морияму не посчитали нужным даже пригласить. Рико был даже не вторым сортом, он был самым настоящем отбросом для собственной семьи. И да, это было всё чертовски грустно, да вот Петеру не было до этого никакого дела. Единственное, что действительно могло напугать Петера, так это то, что они не успеют скрыться. Когда Рико схватил Жана за локоть потянув на себя, Петер успевает уловить только то, как в ужасном оцепенении, Моро хватило сил и смелость лишь на то, что бы отшатнуться и попытаться отцепить от себя руку Мориямы. Ландвисон не собирался терять ни секунды. Ощетинившись, Дже рванул руку Рико так сильно, что точно рисковал вырвать его запястье из сустава. Петер оттолкнул Морияму подальше от них, улавливая то, как пространство их коридора расширяется. Вороны попрятались кто куда. Единственный кто не сходил со своего места был Артур. Он смотрел на Петера с такой надеждой, словно хотел, чтобы тот образумил Рико, словно Петер мог это сделать. Рико был в высшей степени не в себе: уезд Натаниэля, сломанная нога Итана, визит самих Вулфов, судя по всему, разрыв всех связей с самим Итаном, так и по итогу всё это утрамбовано смертью Лорда Кенго. Номинально, отца Рико, который так и не увидел, на что его сын действительно был способен. Но опять же… — В сторону, Рико, — рокочет Петер. Его это никак не волнует. Ландвисон сжимает кулаки так крепко, что совсем скоро продавит себе тонкую кожу. Он смотрит точно в глаза Рико. Морияма понимал, что пройти сможет только через труп Ландвисона, как и всегда. Петер даст навредить Моро, только если сам будет в настолько бессознательном состоянии, что начнёт бесконтрольно рушить весь оставшийся мир, или если просто не сможет пошевелиться. — Ты забыл своё место? — прорычал в ответ Рико, понимая, что у него нет ни времени, ни сил возиться с буйством их Зверя. Петер не даёт ему подступиться к Моро и внимательно следит за отступающим Артуром, что уходит куда-то по одному молчаливому указанию Мориямы. Это не предвещает ничего хорошего. — Нет, Рико, я его прекрасно помню. Оно здесь — между тобой и Жаном. Петер отталкивает Морияму на несколько шагов и сам отступается, Жан идёт следом, сам не решаясь оставить друга наедине с растравленным Рико. — Найди себе другую игрушку. Если нужно — я пойду, — Петер смерил Морияму холодно-презрительным взглядом. — Но тебе ведь нужен кто-то беззащитный и кто-то, кто не сможет вытерпеть всего, да? Жан просто не понимал, чего Петер хочет добиться этими словами. Но что бы там ни было, единственное что он получил, так это удар по челюсти, такой сильный, что Петер сам удивился тому, как Морияма действительно мог бить. Но это замешательство не длилось долго, просто потому что оно было не важно. Петер тряхнул головой, убедившись, что ощутимого дискомфорта он не чувствует, как тут же снова преградил Морияме дорогу и за грудки швырнул его к стене. Петер ощутил, как его схватили за руку. Моро поволок его в сторону комнаты. До относительной безопасности оставалось несколько метров, и Жан давно мог убежать туда и спрятаться, Петер бы догнал его позже. Жан просто не хотел оставлять его одного. Да и всё же, справедливости ради, комната не будет такой безопасной, если в ней не будет Ландвисона. Ни одно место не будет безопасным, если рядом не будет его. — Всё будет хорошо, — надеясь снизить градус ужаса и паники Петер произносит это и, не то, чтобы у него совсем не получается, просто Жан не мог поверить в это. Как иронично, он успел лишь договорить эти слова, когда его схватили за плечи и потянули назад. — Петер! — Жан обернулся, но Дже не позволил ему подойти. Ландвисон с силой рванулся вперёд и качнувшись упал назад, прямо на Воронов, он тут же подорвался на ноги и сжав кулаки приготовился к новому нападению, и как ни странно, оно последовало. Петер успел только понять с какой стороны. Слева. Его толкнули и он влетел в другого Ворона, что с силой перехватил его за шею прижав к себе спиной. Ирландец с силой рванулся назад, попытавшись опрокинуть и этого Ворона посильнее, как понял, что его пытаются перехватить за ноги. Последнее что он различил в этот момент, так это то, как схватив Моро за волосы, пиная его, как пинают беспризорники бездомных животных, Рико потащил француза в сторону Чёрного крыла. Петер не был уверен, но кажется он видел то, как Моро пытался оттолкнуть от себя Морияму. Рико прикрикнул на него, зло и с очевидной угрозой. Жан принялся переговариваться с капитаном, быстро, проглатывая окончания слов, но явно грубо и не так как полагалась беззащитному щенку. Он всяко пытался отшатнуться и добраться хоть до кого-то из Воронов, что держали Ландвисона за ноги и за руки. Морияма приложил француза по ногам с такой силой, что колени подогнулись. Жан тут же пытается подняться, но Рико пнул его по хребту, заехав ногой прямо меж лопаток и взбешённо прорычал прямо над его головой, рванув француза за волосы: «— Ещё раз рыпнешься и лично увидишь, как твоей Зверюге выпустят кишки!» Жан замер, успевший лишь в полной мере осознать угрозу Рико, как тот уже снова врезал ему: пнул в грудь и снова рванул за волосы, заставив встать на негнущиеся ноги, сгорбиться и поволок за собой словно куклу. Ландвисон пинался как мог. Он услышал хруст, кажется своим последним пинком он сломал кому-то нос, ударом локтя скрутил внутренности. Когда хватка немного ослабла, он вырывается и кидается вперёд. Он помнил: до того, чтобы дотянуться до Жана ему оставались считанные шаги. Он бежал как мог, но его всё равно догнали. Догнали, схватили за ворот и саданули головой о стену с такой силой что весь коридор заиграл новыми оттенками. Петер мог вспомнить лишь то, как он всё ещё пытался сделать несколько шагов вперед.Он помнил, как его принялись пинать, толкая из стороны в сторону, как какую-то куклу. Мир двоился, кружился, терялся в мириаде звуков и болезненных ощущений. Удары обрушались с завидной частотой и сколько Петер не пытался встать, то ли слабость после ударов, то ли количество Воронов, что избивали, но его тут же опрокидывало назад. Сколько это длилось Ландвисон так и не успел понять. Как и не понял, каким образом он умудрился не отрубиться после десятков остервенелых ударов. Словно всё Гнездо только что решило отыграться на нём за ту боль, в которой он был не виноват.За ту жестокость, которую не он им привил.За тот страх, который не он им внушил. В какой-то момент Дже смог различить одну знакомую фигуру, что голосом Артура приказала «бросайте тут». От части Петера привёл в чувства грохот и короткое осознание того, что его уже не бьют. До этого его волокли как мешок по полу, а сейчас просто швырнули в тёмное сырое помещение и с грохотом закрыли металлическую дверь. Минута. Другая. Несколько жалких минут Петер просто пытался осознать, что с ним и где он. Всё тело ломило, ужасно ныло от боли и наливающихся гематом. Он помнил, что ничего не хрустело, значит переломов у него быть не может, по крайней мере по-настоящему серьёзных. — Жан… Мысль не совсем осознанная, скорее машинальная. Но эта мысль заставила его подняться на ноги. Качаясь, ощущая боль в каждом миллиметре тела, в каждом нервном окончании, но он всё же поднялся на ноги. Приложил руку к голове, нащупал уже запёкшуюся кровь и зло тряхнул головой, осознавая, что его мозг не в силах был обрабатывать реальность достаточно быстро. Хотя приглушённый полумрак в, до боли знакомой, тюремной комнатке неплохо помогал сориентироваться. — Жан! Воспоминания последних событий накрыли одной широкой и непомерно огромной волной. Петеру казалось, что он захлёбывается в собственном ужасе. Ещё немного и он начнёт задыхаться. Петер старается предотвратить это и принимается максимально контролировать собственное дыхание. На удивление, вышло это достаточно легко. Второй мыслью было то, что он просто не может сидеть на месте. Рванув вперёд, Петер со всей силы ударил обеими руками по толстенной металлической двери. Ноль шансов что его услышит хоть кто-то, ещё меньше шансов выбить эту дверь. От этого осознания невыносимо жгло. Петер мог почувствовать, как болезненно отзывается каждая секунда пребывания здесь. Как каждая секунда позволяет ему всё чётче осознать то, что Жан сейчас наедине с Мориямой. Что Рико не пожалеет его. Что никто не спасёт Моро. Мысль о том, что он просто не сможет выбить дверь ушла на второй план. Мысль о криках боли Жана, о безжалостности Рико, о наплевательстве Воронов только подгоняли Ландвисона. То с какой силой он обрушивал удары на металлическую дверь давно бы позволило выбить любую другую. Не просто «выбить», разнести в щепки. Грохот за грохотом. Удар за ударом. Кровь. Петер зашипел от боли, сначала даже не понял в чём именно дело, пока не оглядел собственные руке. Те полностью от костяшек до запястий и пальцев залитые кровью. Петер понимал, что не сможет пока что бить ими. Тогда он начинает врезаться в дверь плечами и ногами. С разбега и неплохой раскачки он ударялся в дверь в слепой надежде, что его всё же услышат, что его вытащат. Он надеялся, что всё, действительно, будет хорошо. Всё будет хорошо. Петер желал вырвать себе язык. Пока они здесь, ничего никогда не будет хорошо. Петер готов поклясться всем чем угодно, собственной жизнью, что он сделает всё, чтобы Жан больше никогда не увидел Рико. Он убьёт Рико. Он точно убьёт его. Он больше не может допустить подобного. Когда и боль в плечах его остановила, Петер смог заметить, что кровь на руках уже запеклась. Он снова начал высаживать дверь кулаками. На оглушительно гудящей металлической двери уже осталось несколько маленьких вмятин, наравне с крупными пятнами запёкшейся крови и её разводами. В какой-то момент ему начало казаться, что он услышал какие-то шаги. Он притих на мгновение. Когда прошёл остаточный грохот после последнего удара, Дже приложил ухо к двери, и поняв, что всё это не более чем его разыгравшееся воображение, в очередной раз саданул по двери обеими ладонями, вложив в этот жест весь ужас и разочарование. Петли не поддались. Петер взвыл как раненый зверь. Но ему было не больно. Уже давно не больно. Зверь отходит. Он принимается бродить по комнате в каком-то беспамятстве. Он нарезает сначала квадраты, затем круги, позже и вовсе какие-то неизвестные ему фигуры. Его нервная система была на пределе. Петер мог физически ощутить, что его тело просто не выдерживает подобного издевательства. Он не обращал внимания на сбитые руки, игнорировал ноющие отбитые плечи, и он плевал на то, как болит каждый сантиметр его избитого тела. Будет ли он искать этих Воронов когда выйдет? Нет. Он будет искать Рико. И он найдёт его. И он убьёт его. Петер приваливается спиной на холодную сырую стену и затылком слегка ударился о неё. Это никак не приводило мысли в порядок. Оно делало только хуже. Единственная мысль всегда была на месте. «Жан в опасности». И одна эта мысль была сравни Аду. Жан был один против Рико, и Петер не был тупицей, и он прекрасно знал, что, если сейчас Рико не убьёт его — это будет чудом. Петер начал метаться и теряться в собственных идеях. Он хотел высадить дверь, но понимал, что это невозможно; он хотел, чтобы его услышали, но знал, что, если даже услышат — это не поможет. Его никто не выпустит. Ему никто не поможет. И Петер не питал слепых детских надежд относительно Гнезда. Но единственное на что он надеялся, так это на то, что все эти годы не улетят в трубу, что Жан по итогу будет спасён. — Меня зовут Петер. Будем друзьями? — тогда он протягивал ладонь с такой наивной и невинной улыбкой, без какой-либо задней мысли. Жан уже тогда смотрел на него как на полоумного. Уже тогда Жан понимал, чего им будет стоить эта «дружба». — Жан, — он протянул ладонь в ответ. Но он на это согласился. Петер ощущал, как сердце учащает свой и без того бешеный бой. Оно разрывает на части его грудную клетку. Оно разрывает на части его всего. Всё это было так давно. Всё это прошло. Петер начал мечтать о том, чтобы вернуться в то время. Вернуться и сделать всё как надо, ещё тогда. Если бы он убил Рико ещё тогда, ничего бы этого не произошло. Он ведь мог. Мог убить. Почему не убил? Трус. – Я никогда не брошу тебя, Жан Моро. Он говорил это так серьёзно, так прямо, словно бы и не готовился к этому целых два года. Словно бы не думал об этом каждый божий день и словно не боялся, что Жан может оттолкнуть его. Словно не боялся, что Жану станет просто… неприятно от подобного. Но простое «я люблю тебя», никак бы не выразило и сотой доли от того, что он действительно чувствовал. Петер понимал, что он не просто «любил» Жана. Он был одержим им. Он обожал всё в нём. Каждый миллиметр его тела, каждый звук что он издавал, каждое его микродвижение. Обожал. Обожает. И он будет обожать Жана Моро остаток своей несчастной жизни. Жизни, ничего не стоящей, если он не способен положить её на то, чтобы сохранить его жизнь. — Ты бесценен, Жан, — это чистая правда. Да вот только, Петер никак не мог вспомнить, когда он сказал это. Это точно не стало сном? *** Петер всё больше убеждался в том, что сходит с ума. Если уже не сошёл. А ведь всё указывало на это. Он поднял голову, спустя, наверное… часы? Дни? Петеру казалось, что он окончательно потерялся в этой реальности. Он не мог точно различить как идёт время. Иногда ему думалось, что он оказался в этом месте минут десять назад, а через мгновение он был уверен, что как минимуму сутки возится здесь.Туманным озлобленным взглядом уставившись на дверь, что была встроена в противоположную стену, он мысленно пытается снести её с петель. Зверь смотрел на неё так, как смотрят на заклятого врага. Смотрел так, как смотрят на добычу, что через мгновение разорвут на части. Петер поднялся на ноги снова. Подошёл к двери, попытался рассмотреть внимательнее. В полумраке он разглядел лишь то, что с этой стороны отсутствовал любой замок, отсутствовала ручка, но открывалась дверь явно внутрь. Петер прошёлся белыми, залитыми собственной кровью, пальцами по холодной металлической поверхности, испещрённой вмятинами и царапинами. Он добрался до края двери и попытался зацепиться за её край. Нашёл. Зацепился. Он потянул, что было сил, качнулся вперёд, в истеричной попытке расшатать петли и снести блядскую дверь. На эту скрипучую и мучительную манипуляцию Петер потратил достаточно времени, достаточно, чтобы понять, что это всё было бесполезно. Мысль о том, что он никак не сможет выбраться. О том, что он не успеет. О том, что Рико… Петер с звериным остервенением подошёл к рабочему месту и рванул на себя металлический стул, что как оказалось был привинчен к полу. Но тот поддался. Под жёстким натиском Белого Ворона стул протяжно заскрипел и накренился, несколько шурупов с треском повыскакивали и крепление погнулось. Он рванул ещё раз, крепление натужно заскрежетало и, не выдержав напора, слетело к чёртовой матери. Ландвисон рванул стул на себя с такой силой, что его самого чуть не опрокинуло назад. Металлическое твёрдое кресло оказалось тяжелее, чем Петер предполагал. От этого замах получился лишь немного слабее, но, в целом, в толстую дверь карцера стул врезался настолько же сильно. От грохота, что поднялся, казалось бы, на всё Гнездо, у Петера лишь ненадолго заложило уши, спустя мгновение — тишина. Оглушительная, почти пугающая. Петер стоял ровно на месте, до мгновения пока не услышал собственное дыхание: тяжёлое, рычащее. Он вбирает воздух как можно глубже и зарывается руками в волосы, осознавая, что просто не может понять, сколько он здесь находится. Сколько Жан находится рядом с Мориямой. Что с ним? Голова бешено пульсирует и это было похоже на размеренное тиканье таймера. Обратный отсчёт до взрыва. До абсолютного сумасшествия. «Ещё немного». Это единственное, что Петер знал и что чёткого ощущал. Он сходит с ума. *** Карцер разнесён почти в щепки. Металлический стул погнут и разворочен, измазан в крови альбиноса, что и разнёс его, метая в стены и в дверь. Стол, из такого же плотного материала покрылся вмятинами и даже трещинами. Одному Дьяволу известно сколько раз Зверь обрушил на него свои остервенелые бешеные удары. Его ножки погнуты, крепления так же разбиты и само рабочее место сильно накренилось. Про деревянную кушетку напротив можно не говорить ни слова. Это просто оббитый и треснувший кусок дерева, с такими же расшатанными креплениями.Поломанная, треснутая, уничтоженная. Даже стенам досталось. Суровый и непоколебимый камень испещряли десятки и десятки трещин, маленькие и тонкие, словно нити, складывающиеся в узор ветвистой молнии. Углы оббиты и везде были отметины того, как целые куски камня отлетали в разные стороны. Как они поддавались и разрушались под натиском взбесившегося Зверя. Его пребывание здесь в целом имело завидно-постоянную и чёткую цикличность: каждый раз состояние Ландвисона мгновенно сменялось, от бешенства до апатии и наоборот. Несколько мгновений назад Петер перетерпел очередной приступ бешенства и ненависти, непокорности, желания выбраться любой ценой. Сейчас, забившись в один из углов, прислонив ладони к своему лбу и опустив голову, он старается лишь не сойти с ума. Вечность. Ему кажется, что он находится тут, в этом проклятом персональном Аду, целую вечность. Его внутренний таймер был на исходе. Тик. Кажется, где-то в углу из-за сырости и нескольких трещин начала собираться и капать вода. Так. Каждый звук напоминал тиканье его внутренних часов. Грубое и просто до отвращения чёткое и размеренное. Тик. Петер вжал окровавленные ладони плотнее в собственное лицо, абсолютно забыв о том, как испачкаются его белоснежные кожа и волосы. Абсолютно забыв, что его ладони целиком и полностью покрыты отвратительными ранами. Абсолютно забыл, потому что это было столько же абсолютно неважно. Всё неважно. В этой вечности всё уже не важно. Так. Это тиканье было просто ужасным. Этот отсчёт сводит его с ума. Или он просто отсчитывает секунды до его очередного сумасшествия? Петер понимал, что просто не выдержит этого. Он ощущал, что его мир постепенно трескается. Вместе с этим отсчётом, с каждой секундой и с каждым этим «тик», звонко отлетает маленький осколок его уничтоженного самообладания. Что-то болезненно отозвалось в груди. Словно небольшой разряд тока. Сильный импульс прошёлся истерической дрожью по всему телу. Петер вздыбился. Сотня игл больно врезались в его сердце и лёгкие. Попытавшись вдохнуть, Петер абсолютно внезапно ощутил настолько сильную боль, что от её волны почти задохнулся. Он почувствовал, что начинает задыхаться. Его бешено колотило. Колотило отвратительно больно. Постепенно иглы из внутренностей переместились на кожу. Петер ненадолго задержал дыхание, понимая, что голова начинает просто-напросто кружиться. Он отнимает от лица залитые кровью руки, сосредотачивает на них туманный взгляд, снова увидел привычный и знакомый алый цвет и смог увидеть, как сильно трясутся его ладони. Дрожат, словно он только что вышел с мороза. «Ломка». Это единственная мысль за всё это время, что отпечаталась настолько ясно и настолько чётко. Как давно он уже не принимал викодин? Болезненность накрывала его такой плавной волной, что Петер не мог не удивиться её ласковости. И он не мог не радоваться ей. Эта ломка прямо сейчас дала ему небольшую передышку. Паузу от сумасшествия. Его колотит. У него ломит всё тело и слабость накатывает такими волнами, что впору прямо сейчас уснуть и не проснуться. А сколько он уже не спал? Долго. Петер боялся предполагать. Если узнает число, то снова выпадет из реальности. Петер попытался подняться на ноги, но ничего не вышло. Ноги тряслись так же сильно, как и остальное тело, те просто не держали его. Он предпринял ещё одну упрямую попытку. Не вышло. Петер замер, когда услышал скрежет. Тонкий луч мигающего света от лампочки коридора заставил альбиноса зажмуриться и наморщиться. — Петер? — голос Нормана звучал взволнованно. Он медленно отварил скрипучую дверь карцера и молча попытался разглядеть разруху и одновременно пройти вперёд, когда почти запнулся об обломки металлического стула. Петер смотрел прямо на его силуэт. Норман оглядел погнутую и треснувшую конструкцию и, явно, опустил вопрос из разряда «как ты?». Он обступил все возможные обломки, в то время как зашедший за ним следом Закари просто раскидал их в стороны. Петер же даже не пошевелился. На мгновение у него пронеслась вполне осознанная мысль. «Галлюцинации». Его сознание отказывалось признаваться в том, что ему, наконец, открыли путь на свободу. Но реальность, как и всегда, не идёт у него на поводу. Норман присаживается напротив него на корточки, перед тем порывшись в карманах, он принялся откручивать какую-то баночку. Петер услышал знакомый цокот. Глаза невольно округлились, он ударился взглядом о крепкие руки вратаря и почти рванулся вперёд, когда тот уже отдал ему необходимое количество. Петер проглотил белую капсулу. Одной вполне достаточно чтобы заглушить остатки ломки. Дышать стало легче уже спустя несколько секунд. Он вдыхает, глубоко, словно бы воздух вокруг не был сырым, не был пропитан запахом его крови и не принадлежал Гнезду. Всё остальное осознание свалилось на него одной огромной гирей. — Жан, — это было первым что он сказал за всё это время. Голос ощутимо охрип. Петер уставился на Нормана. — Где он? Что с ним? Он подрывается с места, вцепившись в плечи вратаря. Тот сглатывает, понимая, что должен сейчас же ответить, но от бешеного остервенения в глазах альбиноса просто немеет. — Его увезли, — за него ответил Закари. Джонсон держался спокойно. Невозмутимо. Он смотрел прямо на Ландвисона, через пару секунд он слегка пнул друга, возвращая того в реальность. — Куда? — севшим голосом произносит Дже. Сознание тут же нарисовало самый ужасный из исходов. Много людей. Много крови. Носилки. Белая ткань. Петер чувствует каким ужасом и болью отзывается каждый вдох. Он смотрит на напарников с такой надеждой с какой не смотрел ещё ни на кого. «Скажите, что я не прав. Умоляю». Они молчат. Норман протягивает ему какую-то бумажку. Сложенный стикер. Набор цифр — чей-то номер телефона, — и аккуратным почерком выведено: «Позвони сюда, как только сможешь. Он будет в порядке, обещаю». Петер взял стикер двумя руками, настолько бережно, словно тот мог рассыпаться от любого неосторожного вздоха. Он поднимается на ноги, пусть не без помощи напарников. — Кто это оставил? — остервенело-быстрым шагом Петер несётся к выходу, видит, что в замке торчит внушительный комплект ключей старшего Мориямы. Петер оглянулся на парней. Норман на его недоумение лишь закрывает карцер и вытаскивает ключ. Тетцудзи не в Гнезде. Норман не мог попросить у него ключи. Факт того, что эти двое выкрали этот комплект из кабинета Хозяина, просто не хотел укладываться в голове альбиноса. Это безумно. Это просто-напросто опасно. Будет чудом, если Тетцудзи не уничтожит их. — Лиса из Пальметто, — ответил Норман, убрав ключи в карман, явно планируя поскорее вернуть те на положенное место. — У неё были такие короткие волосы с радужными кончиками. Натали. Петер кивает. Он будет в порядке. Так она написала. Она действительно сможет позаботиться о Жане. Петер надеялся на это. У Лисов было намного безопаснее, по крайней мере пока. Жан не в Гнезде. Эта мысль словно подпитала его и заставила сбросить остатки паники. Жан в безопасности. Петер сложил бумагу в карман. Тетцудзи ещё не вернулся, но точно уже знает о случившемся. — Норман, верни ключи как можно скорее, — советует Ландвисон и развернувшись ловит баночку своих таблеток и оглядывает улыбку на лице вратаря. — Не за что, Ландвисон, — Петер успел только рот раскрыть, когда Норман выпалил это. — Это меньшее, что я мог сделать. Петер кивает. Норман до сих пор винил себя за события трёхлетней давности. Не скрыть, Петер тоже винил себя. И, конечно, Нормана. Но это чувство вины было ничем в сравнении с той всепоглощающей ненавистью что накрыла ирландца прямо сейчас. Уничтожить. Одна единственная мысль что отчётливо отпечаталась в его сознании прямо сейчас. Холодная ненависть словно оставила свою метку в форме этого слова. Петер не ощущал ни жажды крови, ни садистского предвкушения, ничего. Он чувствовал это как потребность. Уничтожить Рико. *** Петер стоял как вкопанный. Простая деревянная дверь показалась ему такой же лёгкой как картон, несмотря на своё измотанное состояние, несмотря на факт того, что он уже не спал и не ел около двух суток, что на ногах он стоял лишь на чистой энергии бешенства. Простой замок знакомо соскочил после первого же удара. Характерный щелчок огласил его пребывание в комнате. Он успел сделать два целенаправленных шага, когда перед ним препятствием выросла раздражённая фигура британца. Бешенство, что минуту назад пожирало его изнутри — поумерилось. Общая подавленность атмосферы казалась просто невыносимой. Петер уставился на Юманеса и произнёс почти в приказной интонации, предостерегающе покачав головой: — С дороги, Артур, — неподалёку Петер разглядел крупное пятно, запёкшееся крови, такое же на ближайшей стене. Юманес стоял напротив него, не давая сделать ни шагу в сторону Мориямы, что словно не замечая развернувшейся драмы, что-то склеивал на огромном макете здания, неподалёку лежал клеевой пистолет и Рико выглядел на удивление отстранённым от реальности и сосредоточенным. Петер всё же делает шаг вперёд. Артур делает резкий выпад, словно пёс на цепи, кидающийся на чужака. Петер ожидал что прямо сейчас Юманес залает, но его лицо остаётся таким же невозмутимым. Петер невольно делает шаг назад. Аура, что исходила от Юманеса просто… подавляла. Артур не кричал на него, не рычал и не собирался начинать драку. Петер подсознанием понимал, Юманес пытается защитить Рико и это смотрелось до отвращения безумно. До ужаса мерзко. Неправильно. Петер понимает, что просто не может сделать ни шагу сквозь эту стену, что Юманес выстроил между ними. — До сих пор прячешься за своим псом, — раздражённо произносит Петер, глядя в спину Мориямы. — За единственным, кто остаётся с тобой. Что будешь делать, когда и он бросит тебя? Петер наблюдает за тем, как дрогнула в нервном припадке ладонь Мориямы. — Тебя бросили все, Рико, — говорил так, словно пытался достучаться до крупиц его сознания. Петер ощущает, с какой силой Артур оттолкнул его в сторону двери. Петер сделал упрямый шаг вперёд, чувствуя, как ладони Юманеса врезались в его плечи. — Этого ты добивался, а? Быть «королём»? Да вот только ты никогда не был королём! Петер вперился ещё более ледяным и жёстким взглядом в фигуру Рико. Ничего особенного. Сбитые в дребезги руки от бесконечных ударов о чужое тело, на лице Петер различил плотный пластырь, налепленный как-то очень быстро и небрежно. В последнюю их встречу, он его не видел. — Ты был кем угодно, Рико, но не королём, и никогда им не станешь, блядский ты кусок дерьма! — Довольно. Голос Юманеса громыхнул неожиданно громко и сильно. Петер уставился на Артура раздражённым взглядом, но столкнувшись с токсичным холодным ядом, понял, что сейчас тот попытается его укусить. — Закрой, свою, пасть, — приказывает Юманес, чеканя каждое слово, и кивает на дверь. — Проваливай. Петер смотрит прямо на Артура, так и вопрошая, «действительно ли оно тебе нужно?». — Твой ненаглядный Моро сбежал?! Так последуй его примеру. Беги за своим хозяином, — злой голос Артура снова казался Петеру фальшивым, ненастоящим, но самому Артуру не было до этого никакого дела. Ландвисон качает головой. — Ты не спасёшь его, — Петер уставился прямо на Юманеса и пытается достучаться хотя бы до него. — Ты — другой человек, Артур! Уйди с дороги, я не… — Что? — голос Артура такой холодный и жестокий, коего Петер никогда у него не слышал. Юманес оттолкнул его в плечо. — Учти, что сейчас ты пройдёшь только через мой труп. Артур не шутил. Он собирался стоять до конца и точно достанет из кармана раскладной нож если понадобится, в то временем как его собственный кастет валяется где-то в комнате. Петер уставился в глаза Артура с каким-то неверием. Тот лишь толкает его в грудь ладонью, и Петер сам поражается тому, насколько его тело сейчас было лёгким и податливым. — Попробуй, — растравливает британец, — и получишь на руках два трупа. Тебя тут же посадят и кому ты будешь нужен, а? Голову опухла от всех этих угроз. Он отказывался верить, что это был Артур. Что это Юманес сейчас грозит ему смертями, тюрьмой. Стоит насмерть, защищая Рико. Бред. — Он не стоит того, Артур, — Петер говорит это почти шёпотом, словно в последней надежде мечтая достучаться до Юманеса. До него настоящего: справедливого и доброго, того который действительно переживал за каждую живую душу. — Про-валивай, — сквозь зубы повторил Юманес. Петер ещё раз взглянул на Рико, коего Артур так старательно ограждал от последних шагов к безумию, так упорно не понимая, что Морияма давно погружён в собственное сумасшествие с головой, давно утонул там и никто не сможет ему помочь. Петер наблюдает за тем, как Рико отложил клеевой пистолет примерившись к очередной мелкой детальке и продолжил сборку огромного пазла. Он смотрит на то, как Артур упрямо взирает на него в ожидании. Отвратительное чувство. «С него хватит», — это Петер прочитал во взгляде Артура. Ему до смерти остался один шаг и Ландвисон понимал, что потеряет слишком много если упадёт в пропасть вместе с Мориямой. Петер пятится и исчезает в коридоре. Сейчас его место не здесь. Тик-так. Тик-так. Время Гнезда на исходе.