Obsession

      Это был мой конец. Я задохнулась у него на руках и, наверное, уже умерла. Стало легче.       Темнота окружала меня, но изредка перед глазами проносился яркий свет. Всего на мгновение, после чего я вновь слепла. Что-то гудело, и мне казалось, что это гудит моя голова, внезапно выросшая на несколько размеров. Но мне было гораздо легче, чем тогда, когда на меня смотрел он. Тело все еще потрясывало, но не от приступа, так, словно оно претерпевало внешнее воздействие. А значит, я все еще была жива. Наверное.       Я неторопливо приоткрыла веки, встречая свое белое бархатное небо. В этот же миг яркая вспышка света ослепила глаза и пронзила мозг, стремительно проносясь мимо. Я едва удержалась от болезненного мычания, придерживая голову своими холодными пальцами.       Таким образом прошли еще несколько минут, прежде чем я снова осмелилась осмотреться. На этот раз сознание было уже более ясным. В белом небе я узнала обивку все того же злосчастного автомобиля, на заднем сидении которого лежало мое обессиленное тело. Повернув голову в сторону, я увидела молодого человека, каким-то образом не допустившего моей кончины. Но благодарить его мне совсем не хотелось.       — Куда ты опять меня везешь? — подала я свой хриплый голос.       Парень обернулся всего на мгновение, не желая отвлекаться от дороги, и я не заметила на его лице ни тревоги, ни страха. Либо он действительно оказал мне помощь, в эффективности которой был уверен, либо ему и вовсе было плевать, умру я или нет.       — Домой, — сухо, даже изнеможенно ответил он.       Признаться честно, мне тоже было плевать. Я устала бояться и строить догадки, и в какой-то степени даже сожалела о том, что приступ меня не добил. В колледж в этом году я не собиралась, а у отца теперь была новая жизнь с Кристиной. И теперь, оставшись в живых, что я должна была делать?       Очередной вспышкой оказались фары, проезжающей мимо машины. Зажмурившись снова, я вдруг тихо заплакала. Не было ни рыданий, ни истерик, ни всхлипов. Я просто лила слезы, ощущая, как они скатываются по вискам, а затем утопают в мягком покрытии сидений.       — Почему я, мм? — более или менее ровным голосом произнесла я, допрашивая его спину. — Что я тебе такого сделала?       Зная, чем это может обернуться, я все же подтянулась на локтях и попыталась сесть. Мне нужно было видеть его лицо. Я не презирала его и не желала его смерти. Но я хотела видеть его лицо, когда он ответит. Если он ответит… Его усталое лицо время от времени озарялось светом фар встречных машин. Молодой человек оставался безмолвным, то ли проигнорировав мой вопрос, то ли обдумывая его, пока его глаза ни встретились с моими через зеркало заднего вида.       — Звучишь так, словно пострадала от рук тирана, — наконец, произнес он невесело.       — А я и пострадала.       Не физически. Хотя теперь это спорный вопрос: возможно, мне и не пришлось бы задыхаться сегодня, если бы он прекратил меня мучить. Неужели я такая замечательная игрушка, которую можно таскать с собой куда угодно и делать с ней, что захочется? Он даже умереть мне не позволил, наверное, только ради того, чтобы продолжать измываться надо мной. Самое смешное, что на моем теле нет ни единого синяка, разве что нога все еще немного саднила после падения. Зато внутри меня бушевало самое настоящее торнадо.       — За что ты меня так ненавидишь?       — Ненавижу? Как громко, — с угрюмой полуулыбкой произнес он. — Ненависть слишком сильное чувство. Недолюбливаю — возможно. Бесишь меня — тоже не исключаю. Но ненавидеть тебя мне не за что.       Не слишком весело, но уголки моих губ отчего-то поползли вверх. Наверное, потому что он, наконец, не был устрашающим впервые за все это время. Не угрожал, не усмехался, не допрашивал. Ничего от меня не требовал. Кто знает, застала бы ли я его еще хоть раз в таком расположении духа.       — Там, — мне пришлось прочистить горло, так как голос снова начинал хрипеть из-за слез, которые, казалось, уже все вытекли. — В Фениксе. Ты меня ненавидел.       Я ожидала, что он снова погрузится в раздумья, и наблюдала за ним через зеркало, когда он снова взглянул на меня так внезапно и абсолютно обезоруживающе. — Точно, бесишь меня, — то ли действительно сердито, то ли нарочито строго выдал он, прежде чем снова смягчиться. — Вчера я знал о тебе совсем немногое. Главным фактором было то, с кем ты пришла, — он затих на мгновение. — Скажи мне, кто твой друг, Скай Уокер, и я скажу, кто ты.       Я пришла с Томасом, которого он, кажется, на дух не переносил. А значит, в его глазах я была ничуть не лучше. Знать бы только, чем именно он так плох.       — Твой брат один из самых гнилых людей, которых я только знаю. А знаю я достаточно, — минорно поведал молодой человек. — Мы не ладим. То, чем он занимается, неправильно. Аморально. Это не значит, что я золотце, но кроме меня этого никто не изменит.       — И как ты хотел это изменить? — повержено хохотнула я. — Думаешь, Томас расстроился бы, если бы меня убили?       — Ему плевать, — согласился парень.       Слезам места не оставалось. Разум окончательно прояснился и уже выстраивал целую схему сложившейся ситуации. Пока я поняла только то, что вчера оказалась не в то время, не в том месте и не с тем человеком. Видимо, я должна была стать ключевой фигурой, будучи украдена или убита: не знаю, на что способен этот парень. Но так как Томасу действительно было на меня плевать, толку от меня немного. Так что же я до сих пор здесь делала?       — Ты могла бы мне помочь, — решил прояснить парень. — Я собирался поговорить с тобой об этом. До того, как тебя понесло на встречу приключениям.       Я смерила его колючим взглядом.       — Сегодня Кристина Брук перевезла в твой дом свои вещи, — невозмутимо продолжал он. — Совсем скоро она перевезет и себя. И как бы сильно Том ее ни презирал, он тоже будет у тебя появляться. Довольно часто.       — Блестяще, — я разочарованно выдохнула, прислоняясь к переднему сидению, разумеется, не к водительскому.       Мысль о том, что сводный брат теперь будет ошиваться в моем доме, крайне не радовала. После всего того, что мне пришлось пережить по его вине, лицо кареглазого брюнета больше не казалось таким прекрасным. Отчасти, я сама виновата, но и Томаса никто не просил тащить меня от воркований отца и Кристины прошлым вечером. Как же я была на него зла!       — Мне нужна информация, — разрывая мои отношения с яростью к Тому, парень вновь обратился ко мне. — Все, что сможешь узнать из его телефонных разговоров и перепалок с матерью. Больше от тебя ничего не требуется.       Это и было его предложением? Я всего лишь должна подслушивать и все? Никакой крови, интриг и риска? Даже не верилось, что моя обязанность сведется к такому минимуму. Нет, я ни в коем разе не сожалела об этом. Просто не верила, что все может быть так просто. Но с другой стороны, почему я вообще должна заниматься этим?       — Что, если я не соглашусь?       — Либо ты со мной, либо ты против меня, — беззаботно ответил молодой человек, подъезжая к моему дому.       На раздумья оставалось не так много времени, хотя никто не торопил меня с ответом. Мне не хотелось быть хоть как-то замешанной в данной ситуации. Но иметь врага в лице Гарри Стайлса мне не хотелось еще больше.       — Телефон, — он не глядя протянул руку, услышав мое тихое «хорошо».       Парень что-то быстро набрал на дисплее, а затем я услышала сигнал о завершении операции. Только после этого телефон снова оказался в моих руках с новым номером в списке контактов на имя Харвина Майлза.       — Харвин? — переспросила я, блокируя и убирая телефон в карман. — Мне казалось, в пабе ты назвал другое имя. А на самом деле зовут тебя, наверное, Джоном?       — Гарри, — парень безобидно усмехнулся, и на его щеке появилась глубокая ямочка. — Но будет лучше, если ты не станешь произносить мое имя по телефону.       Конечно, он ведь такой опасный и все дела. Я закатила глаза, но на самом деле, меня не так уж и раздражало его общество и подобные просьбы. К моему огорчению, я даже поймала себя на мысли, что могла бы сделать намного больше, если бы он с самого начала вел себя со мной по-человечески.       Мне нужно было возвращаться домой. Хотелось, наконец, выспаться и оставить все плохое далеко позади. Плевать было и на переезд Кристины (по крайней мере до тех пор, пока она ни появится у нас дома), и на брошенный черт знает где «Форд», и на Томаса. Я выбралась из джипа так стремительно, что парень даже не успел открыть мне дверь, как это происходило обычно. Хотя, думаю, ему и не особо хотелось меня провожать.       — Используй ингалятор на всякий случай, — небрежно бросил он, перед тем, как я практически захлопнула дверь. — С астмой шутки плохи.       В ответ я лишь мрачно улыбнулась. Совсем так же, как это делал он. А затем неторопливо побрела к парадной двери родного дома, выжатая, словно лимон.       Кристины внутри и правда не оказалось, что не могло не радовать. Отец работал в кабинете, и весь мой дом был пропитан тишиной и покоем. Кажется, все очень медленно, но верно вставало на свои места. Конечно, назвать правильным все то, что происходило в моей жизни, было сложно. Более того, она стремительно шла под откос, но теперь это был мой выбор.       Я никогда ни была вольна делать выбор самостоятельно. Отец всегда выбирал для меня то, что по его мнению было лучшим. Томас решил, что бродить по улице лучше, чем слушать нудные реплики наших родителей. А затем Гарри Стайлс решил, что мне будет лучше стать его вещью и постоянно бояться его гнева. Но только я знала, как именно будет лучше. И после такого фееричного приступа астмы, последний из выше указанных людей, наконец, понял это. Он по-прежнему не оставлял мне выбора, но создавал эту иллюзию свободы, что было для меня вполне достаточно. Так было гораздо лучше.       Вяло перебирая ногами, я поднялась к себе, щелкнула выключателем, озаряя мертвую до этого комнату, и направилась в ванную. Только там мне пришла мысль о том, что Гарри, вероятно, за мной следит, раз ему известно и о Кристине, и местоположении моего дома. Ведь он не в первый раз привозил меня домой, но я никогда не называла адреса. Да и по фамилии я не представлялась, но он слишком часто ее произносил. Это вызывало смешанные чувства.       На часах было всего восемь (долго же я приходила в себя), но это не являлось веской причиной, по которой я не могла бы лечь спать. Я уже собиралась упасть на кровать и забыться крепким сном, как вдруг остановилась: шторы на моем окне все еще не были задернуты, и я поспешила это исправить. Но прежде сняла с себя этот ужасный свитер, оставаясь в одном бюстгальтере.       Наблюдал ли Гарри за мной или нет, неважно. Он еще убедится в том, что я достойна гораздо большего, нежели быть просто вещью.