Из дневников Скай.
21 августа 2013 г. в 22:28
25 июля. Четверг.
23:20. Он был прав. Так не может продолжаться. И если его муки, вызванные моим присутствием, окончены, мои дни превратились в страдания. Все было нормально даже тогда, когда я умирала на его руках. И совершенно ненормально сейчас, когда я дышу полной грудью. Я просто хочу поспать. Просто хочу поспать без снов, без кошмаров. Без него.
Мне страшно смотреть на свое отражение. Кто она? Куда девалась жизнь в этих карих глазах? Почему эти волосы больше не блестят? Мое лицо серое и измученное, но ведь я не была рабом. Я не сбивала в кровь ноги, не рыла землю под хруст собственных ногтей. Почему я выгляжу так, словно жертва неудачных опытов, и смогу ли после них оправиться? Я не помню, когда последний раз ела.
Кристину мой вид, кажется, тоже пугает. Она смотрит на меня не то с сожалением, не то так, словно в следующий миг брезгливо наморщит нос. И дома появляется все реже. Может быть, дело не в работе? Может быть, она просто не хочет смотреть, как я медленно превращаюсь в пыль?
Сегодня утром она не успела убежать до того, как я вышла из своего заключения. Ей пришлось завтракать вместе со мной. Но ни мне, ни ей кусок в горло не лез. Мы давились крепким чаем, и я едва могла подавить подступающую рвоту. Я не допускала мысли, что больна чем-то другим — не им. А она, кажется, понимала все эти симптомы. Она сама завела разговор о нем. Завела, конечно, громко звучит: она всего лишь поинтересовалась, как продвигаются наши отношения. Но тут же прикусила язык, стоило мне взглянуть на нее своими пустыми глазами.
Я могла предположить, что она скажет что-то отвратительное, как говорил ее сын. И ее лицо становилось все белее и белее с каждым разом, когда она произносила это имя. Гарри Стайлс. Своим взглядом я вытягивала из нее все силы, и ей приходилось говорить, ей приходилось отвечать на мои вопросы. Она съежилась, когда я в очередной раз спросила, почему она избегала Гарри в наш семейный вечер. Но несмотря на все свои предположения, на все свои догадки, я потерпела абсолютный крах. Кристина не сказала о том, какое он чудовище. Она больно закусила губу и подняла голову, встречаясь со мной взглядом. Кольцо на ее безымянном пальце отбивало нервный ритм по кружке, находящейся в руках.
— Я виновата. Это ошибка моей молодости. Быть может он еще не знает, но догадывается. И сердце этого мальчика слишком великодушно, но я не могу не стыдиться. Мы — женщины слишком глупые, Скайлар. Мы созданы для уюта, для семьи, и не должны лезть в чужие дела. В мужские дела. Если ты видишь, что Гарри занят, не гонись за ним. Позволь ему заниматься тем, чем он должен. И тогда через много лет тебе не будет так стыдно, как мне. Тебе не придется замаливать его грехи.
Ее слова крутились в моей голове снова и снова даже после того, как она ушла, сославшись на то, что опаздывает. Вместо ответов я получила вновь совсем не то, благодаря чему могла успокоиться. Я знала, что отныне Кристина предпочтет не попадаться мне на глаза. И исчезнет без объяснений, без какой-либо возможности оставить эту историю в покое.
Я изнывала весь день, весь вечер и уверена, что и ночью снова не смогу заснуть. Отец не отвечает на звонки. Моя жизнь рушится на глазах. Я не могу сидеть на месте. Я должна что-то делать. Я должна это изменить.