Obsession

      Горизонт давно подернулся утренней дымкой, притягательно сияя в лучах пробуждающегося солнца. Манящая тишина объяла пределы заброшенной фабрики и прилегающие к ней территории. Лишь звуки моторов сбегающих машин то и дело нарушали ее безукоризненное правление. Все снова разбежались словно муравьи, исключая Чарли и Аткинса, что так и остались на верхнем этаже базы, вероятно, обсуждая дальнейшие действия.       Я взглянула на молодого человека, изнеможенного, но решительного. И пустота, разъедающая изнутри еще несколько часов назад, вдруг растворилась.       – Позволишь мне? – я протянула руку с раскрытой ладонью, надеясь получить ключи от его автомобиля. – Мне удалось немного поспать.       Но Гарри отрицательно покачал головой, то ли не желая сдавать позиции, то ли поймав меня на вранье. Но совсем скоро стаяло ясно, что причина кроется в другом. Он попросил меня двигаться к выходу, не забыв забрать со стола оставленный Лиамом шлем.       – Мы только что сунулись в осиное гнездо, – с присущим ему спокойствием молвил Гарри, пока мы спускались вниз по лестнице. – Машину на время придется оставить. В доме тоже лучше не появляться.       Утренняя свежесть заполонила собой лесную чащу, но я все равно чувствовала запах дыма, что пропитал мои волосы. Распахнув дверь тренировочной базы и встретившись с природой, мирной и безмятежной, лицом к лицу, я отчего-то застыла на месте. Будто отвыкла от тишины. От безопасности.       – Поживем пока у Лиама, – донеслось из-за спины, прежде чем и Гарри вышел наружу, глазами отыскивая спортивный мотоцикл. – Его сервис теперь закрыт.       Я молча кивнула в знак согласия, ведь полностью доверяла ему. Кто, кроме Гарри, мог знать, что нам делать дальше? Принимая из его рук шлем, я немного помедлила, прежде чем надеть на голову, но все вопросы, которые хотела задать, так и остались при мне. У нас еще будет время, чтобы все обсудить. Я надеялась. Сейчас же нам было просто необходимо взять тайм-аут, чтобы хоть немного перевести дыхание.       Он тоже надел шлем и, убедившись в том, что мои руки крепко сцеплены на его животе, а сама я уверено сижу позади, завел мотор. И окинув напоследок фабрику тяжелым взглядом, нажал на газ, срывая нас с места с завидной скоростью.       Даже в его куртке стало невыносимо холодно. Ветер хлестал по незащищенной одеждой коже, заставляя ее покрыться невидимой ледяной коркой. Я хотела бы прижаться к его плечу, но в этом крайне мешал мой новый головной убор, однако я не спешила винить его, прекрасно понимая, что без шлема мое лицо превратилось бы в заледенелый бюст, а волосы в один безнадежно спутанный клок. В конце концов, было достаточно того, что он рядом. Я держалась за него будто за последний островок надежды как в прямом, так и в переносном значении. И как бы сложно ни было это признать, безумно скучала, несмотря на то, что с нашего последнего свидания прошло менее суток.       Город встретил нас радушно – без гомона, угроз и какого-либо внимания, словно эта ночь была обычной и по утру никто не обнаружил потерь. Его улицы были пусты и безмолвны, совсем еще сонные и не стремящиеся к пробуждению. Только Гарри и я нарушали вселенский напускной покой.       Мастерская Лиама находилась практически на окраине. Ключ от входной двери угодил в мои руки, стоило только подъехать ближе, а уже после того, как я оказалась внутри и подняла рольворота, ко мне присоединился и Гарри. Его темные волосы вьющимися прядями торчали в разные стороны, когда он снял шлем, прежде чем слезть с мотоцикла. Но ни этот беспорядок, ни бледность кожи и даже ни болезненная тень, залегшая под глазами, не делали его для меня менее привлекательным. Он был здесь – живой и целый.       – Зажги свет, – попросил он, двигаясь к воротам, чтобы опустить железный рулон. – Там, слева.       Я отыскала рубильник и тут же опустила его рычаг вниз, наблюдая как по всему периметру зажигается сразу несколько ламп. Вопрос о том, как Лиаму удается жить в гараже, отпал незамедлительно: стоянка для транспорта занимала меньшую часть, включая подъемник и бесконечные полки с инструментами и топливом, в то время как все остальное пространство было адаптировано под вполне сносную холостяцкую квартиру. У дальней стены была размещена удивительно чистая для подобного места мойка, рядом стол, накрытый едва заметной тонкой пленкой, а чуть выше – навесной шкаф. Справа холодильник, к сожалению, забитый лишь жестяными банками с пивом, и широкий удобный диван в углу. И совсем уж чудом для меня стал санузел, расположенный прямо за дальней стеной.       – Ты голодна? – спросил Гарри, поднимая сидения дивана, под которыми хранились постельные принадлежности.       Я лишь отрицательно покачала головой, наблюдая за тем, как он вынимает обе подушки, одеяла и теплый плед. На самом деле голод уже давал знать о себе, но все оставшиеся потребности меркли перед пережитым стрессом и смертельной усталостью. Молодой человек бросил одну из подушек на диван, переводя на меня усталый, но такой родной взгляд:       – Тогда разберемся с едой чуть позже, – предложил он, призывая меня расположиться на диване, прежде чем заботливо укрыть одеялом.       Я хотела ответить, хотела просто наблюдать за тем, как он готовит себе место для сна прямо на полу, но мои глаза закрылись тут же, стоило голове коснуться подушки. Я просто отключилась.

***

      Сколько прошло часов, прежде чем я проснулась, неизвестно, но Гарри уже не было. И я была бы готова позволить переживаниям захлестнуть меня с головой, как позволила сну одолеть на ладан дышащее сознание, если бы не нашла на столе его послание, в котором он обещал вернуться как можно скорее. Вода в электрическом чайнике была еще горячей: наверняка, он ушел не более четверти часа назад. Приближающаяся паника отступила.       К счастью ли, к сожалению, зеркал в гараже Лиама не было, а потому я не могла оценить масштаб катастрофы. Приходилось действовать интуитивно. Я распустила волосы и, прочесав их пальцами, собрала в более аккуратный высокий хвост. После не пренебрегла мойкой и пару раз ополоснула лицо ледяной водой, ощущая мгновенный прилив бодрости. Жаль, с принятием ванны теперь было туго.       Я слегка поморщилась, позволяя холодным каплям омыть шею и руки до самого плеча, как раз в тот момент, когда снаружи раздался глухой, но достаточно громкий раскат грома, и волнение вновь вернулось в мою такую крайне нестабильную жизнь. Гроз я не боялась, да и в целом за последнее время рассталась с большинством своих страхов. Лишь один из них оставался настоящей проблемой, ослеплял и лишал рассудка – страх потери. Но я старалась задушить его и прикончить, не позволяя растечься по венам, пока он не прикончил меня. Пусть это и не всегда получалось.       И все затихло. Тишина была абсолютной, лишь слабый характерный звук исходил от работающего холодильника. Именно так выглядело затишье перед бурей. Второй отклик разрывающегося неба не заставил себя ждать слишком уж долго и прогремел с новой силой да так, что лампы, установленные в гараже Лиама опасно замерцали, грозясь оставить меня в кромешной тьме. А после третьего грохота они осуществили свои угрозы, поступив так некрасиво. И сколько бы раз я ни включала рубильник, отысканный наощупь, ситуация не менялась. Сейчас задача заключалась не столько в добыче источника света, сколько в том, чтобы не свалить все инструменты Лиама с его многочисленных полок. Тратить последние капли зарядки телефона не хотелось, но выбора у меня не было. Включив фонарик и попутно обратив внимание на то, что вечер разменял восьмой час, я принялась искать то, что могло исправить ситуацию. Конечно, имело смысл дождаться Гарри и попытаться наладить подачу энергии, но с недавних пор я предпочитала рассчитывать в первую очередь на себя, и иногда это действительно помогало. Мои пальцы быстро скользили вдоль полок, периодически стягивая с них тот или иной предмет, но скорее из любопытства, нежели из необходимости. И то, что в одном из навесных шкафов нашлись несколько слабых, но все же светильников, иначе как благим стечением обстоятельств не назовешь. Они излучали совсем немного теплого света, но этого было достаточно, чтобы осветить хотя бы небольшой участок. Я как раз проверяла один из них, когда в замочную скважину скользнул ключ, проворачиваемый чьей-то твердой рукой. Я успела выключить светильник ровно за мгновение до того, как дверь распахнулась, и знакомый силуэт успокоил мое дрожащее сердце.       – Скай?       Рычажок на нехитром устройстве, что я все еще держала в руках, был снова сдвинут моими пальцами, позволяя светильнику осветить мое лицо. Со стороны выхода незамедлительно послышался вздох и шуршание целлофана, а после дверь громко захлопнулась, и Гарри запер ее изнутри. Я же поспешила подняться с колен, чтобы помочь ему с пакетами.       – Я бы спросил, как ты относишься к ресторанной еде, но у нас не слишком богатый выбор, так что… – в сравнение с утром сейчас его голос звучал гораздо бодрее, не без намека на улыбку.       В протягиваемом им пакете нашлось пару коробок с известной эмблемой, источающих слишком аппетитные ароматы, что я невольно сглотнула: желудок давно неприятно крутило. Вскоре на столе появились фрукты и бутылка красного вина, в которых я как не разбиралась, так и не разбираюсь до сих пор.       – Выглядит так, будто мы собираемся праздновать, – с улыбкой заключила я, поднимая глаза на Гарри.       – Разве у нас для того недостаточно поводов? – притягательно улыбнувшись, он забрал пустой пакет из моих рук, аккуратно складывая его пополам несколько раз.       Я проследила за его действиями, отмечая возникающую внутри легкость, и настроившись совсем уж на игривый лад, закусила нижнюю губу:       – Тогда…       И не соизволив договорить, поспешила за пледом, прежде чем расстелить и переместиться на пол, старательно расставляя на нем светильники так, чтобы исходящий свет озарил его пределы, где я собиралась создать романтичную атмосферу. Гарри быстро уловил суть задуманного, и, кажется, не был против, помогая с сервировкой. Похоже, Лиам питался чем-то еще помимо пива, раз нам удалось найти в его шкафах и тарелки, и столовые приборы. Вскоре наш ужин, состоящий из стейка с тушеными овощами, апельсинов, манго и темного винограда, был готов.       – Приятного аппетита, Скай Уокер, – все так же игриво произнес Гарри, заставляя улыбку зажечься на моих губах.       – Приятного аппетита, Харвин Майлз.       Его смех не заставил долго ждать, приятно лаская мой слух. Казалось, прошло не меньше вечности с тех пор, как он забил свой номер в моем телефоне под именем Харвина Майлза. Как много мы смогли преодолеть за это время, и сколько еще нам преодолеть придется. Этим вечером под песнь настигающей грозы так и тянуло философствовать и подводить промежуточные итоги наших совместных встреч. Но еще больше меня тянуло к нему. К тому, кого могла в любой момент потерять и в кого так безнадежно влюбилась. Должно быть, сейчас я впервые за все время позволила своему взгляду так прочно обосноваться на его лице.       – Что? – без тени смущения, но с нескрываемым любопытством спросил он, когда наши тарелки практически опустели.       Я не торопилась с ответом, положив в рот побольше овощей, чтобы растянуть время. Но ответить все же пришлось:       – Сегодня мне на мгновение показалось, что я больше никогда не смогу тебя увидеть, – Гарри внимательно смотрел в мои глаза, изменившись в лице незначительно, но для меня слишком явно. Отныне мы оба прекрасно понимали, что каждая минута может стать последней. – И знаешь, что-то надломилось внутри. Я почувствовала себя такой… одинокой.       Говорить далее я бы не смогла, поэтому молча опустив взгляд в тарелку, сделала вид, что собираюсь отрезать кусочек стейка. Но на деле вся еда встала поперек горла, хотя еще совсем недавно я умирала с голоду.       – Ты не должна думать об этом, – мягко произнес молодой человек, продолжая всматриваться в мое лицо.       А я послушно закивала ему в ответ, лишь бы не встречаться взглядом, ведь в моих глазах так стремительно помутнело. Я больно закусила губу, пытаясь остановить слезы, собирающиеся в уголках глаз, и надеясь, что не пророню ни одной из них. Но все-таки не сдержалась, когда его ладонь коснулась моей щеки. Одинокая соленая капля молниеносно скатилась вниз.       – Не надо, – я прикрыла глаза, вслушиваясь в его мелодичный бархатный голос. – Не сейчас.       У нас был целый день, в котором мы могли быть самими собой или кем-то другим. Просто быть, не задумываясь о блоках и борьбе с ними. Уже завтра мы снова обяжем друг друга двигаться дальше. Но пока, в этот удивительный миг свободы, прежде всего от себя, мне следовало забыть обо всем. Об опасности, о мести и страхе. Обо всем, что не касалось его. Ведь во всей вселенной остались только мы вдвоем.       Его губы нежно стирали единственный след проявления моей слабости, и я клялась себе, что слез больше не будет. Затаиться, не дышать – лишь бы эти ласки никогда не заканчивались. Казалось, весь мир замер вместе со мной. Только дождь рыдал над крышей.       Я подняла глаза на Гарри, встречаясь с его многозначительным взглядом. Этим взглядом. Словно великий спокойный океан, он всегда напоминал мне могущественную силу стихий. Завораживал. Подчинял. В сравнении с ним я была лишь маленькой каплей, не имевшей ни малейшего шанса и растворившейся в нем без остатка. Мой взгляд переместился на алые губы молодого человека, прежде чем эти губы накрыли мои. Легко, совсем невесомо, но с узнаваемым привкусом самых желанных губ. Ресницы затрепетали, и мысли попрятались по углам, оставляя место ощущениям. Всепоглощающе. Не удивительно, что стало так пусто и холодно, стоило ему отстраниться. Но ровно до тех пор, пока наши губы не столкнулись снова, жадно и отчаянно, будто этот поцелуй мог стать последним. Я осознавала, что Гарри аккуратно сдвигает посуду за пределы пледа. Что бережно придерживает за талию, плавно опуская мое тело на пол, пока время окончательно загустело до медовой консистенции.       – Холодно? – совсем тихо спросил он, внимательно рассматривая мое лицо в перерыве между ласками.       Но даже мои отрицательные покачивания головой не убедили его. Он пообещал, что вернется через мгновение, а я, не зная, чем еще занять свое ставшее таким непослушным тело, поспешила убрать пустые тарелки. Я поставила на стол последнюю из них, когда нежные руки обхватили меня в районе живота, увлекая обратно. Его пальцы осторожно стягивали резинку для волос, освобождая спутанные пряди, а губы задевали мочку уха, пока он шептал мое имя снова и снова, будто упиваясь его звучанием. До тех пор, пока мы снова не оказались на полу, где вместо пледа теперь было уготовано уютное ложе. Он упал на спину, позволяя мне смотреть на него сверху вниз, любоваться им, изучать. Я хотела коснуться его щеки, но он легко перехватил мою ладонь, оставляя на ней покорный поцелуй. А после притянул к себе, меняя нас ролями. Смотреть на него с этого положения мне всегда нравилось больше. Всегда нравилось быть для него нежной и хрупкой, послушной, неопытной. И столь искренне восторженной. Упиваться нежностью его умелых губ. Мне нравилось абсолютно каждое мгновение близости с ним.       Подушки теперь казались в разы мягче, а одеяло – теплее и воздушней. Но ничто не могло сравниться с кончиками его пальцев, скользящих по моей коже. Сначала на шее, затем под темным свитером прямо над солнечным сплетением. Их касания оставляли после себя голод последующих прикосновений. Я едва успевала переводить дыхание, наблюдая за ним, ощущая его.       Гарри медленно склонялся ко мне, а затем в одно мгновение обрушил весь свой пыл, когда земля содрогнулась от мощного удара молнии. Он вновь припал к моим губам и сделал это так, словно дышал мной. Все слова давно кончились. Лишь рваное дыхание было нашим средством общения.       Сначала он поцеловал меня в висок прямо у линии роста волос. Затем, по щекам оставляя цепочку кротких поцелуев, вернулся к губам и ниже – к шее. Пальцы невольно задержались на подоле свитера, но так и не приподняли его ни на сантиметр.       – Будь со мной этим вечером, – сорвалось с моих губ, заставляя его отвлечься и встретиться со мной взглядом. – Будь моим…       Еще один момент, разделяющий нас отсутствием абсолютной дозволенности, и он едва заметно кивнул, вбирая в легкие побольше воздуха. Я погладила его руку, расположившуюся на моем животе, доказывая свое согласие на все последующие действия. Просить второй раз не пришлось. Его пальцы стремительно поползли вверх, увлекая за собой шерстяную ткань, ранее согревающую мое тело. Теперь согреть меня мог только он. Я приподнялась, поравнявшись с ним лицом, чтобы помочь ему полностью освободить меня от свитера, и прильнула к нему как можно ближе, когда ему это удалось. Это не было стеснением. Я словно пряталась в его объятиях от всего мира, содрогаясь от каждого прикосновения горячих ладоней на моей спине. Они несколько раз задели застежку бюстгальтера, не то поддразнивая, не то оттягивая нужный момент, позволяя мне передумать и остановиться. Но я не собиралась ничего менять, и он, посчитав, что мое мнение останется неизменным, наконец расстегнул неприятный для кожи механизм. Легкое покалывание разлилось вдоль позвоночника, когда с этим было покончено, и моя грудь открылась для его взора. Я не встречалась с ним взглядом, ощущая жаркую температуру собственных губ и щек. Лишь молча ожидала оглашения вердикта. Только Гарри оставался безмолвным. От неожиданности я негромко ахнула, почувствовав, как нежно скользит его язык вдоль моей артерии, как его губы всасывают небольшой участок кожи, вероятно, оставляя на ней лиловое пятно. Он вновь опустил меня на спину, продолжая свои ласки и медленно спускаясь к обнаженной груди. Поцелуями были покрыты и мои ключицы. Глаза непроизвольно закрылись, когда его губы нашли чувствительное место, никогда не знавшее чужих прикосновений. Они обхватили левый сосок, позволяя привыкнуть к новым ощущениям, прежде чем он лизнул его и принялся осторожно посасывать. Потребность в кислороде вдруг резко возросла, но не от астмы. Пока он открывал во мне новые грани, его ладонь плотно обосновалась на второй груди, слабо сжимая, поглаживая, пальцами цепляясь за набухшую горошину. Сердце так и норовило выскочить из груди, впервые подвергавшейся такой сладкой пытке.       Его руки плавно очертили мою талию, спускаясь к бедрам, поглаживая их и останавливаясь на ремне. И тут наши взгляды встретились – его вопросительный и мой, полный решимости. Я остановила его, отрицательно покачивая головой, но не для того, чтобы прекратить начатое. Я просто хотела видеть его обнаженным, касаться, целовать. Ведь я имела на это право. На его губах даже заиграла снисходительная улыбка, когда он осознал мои попытки стянуть с него футболку. И без лишних слов все сделал за меня, снимая ее через голову и приковывая мое внимание абсолютно. К его тату, крепким четко очерченным мышцам, загорелой коже. От одного его вида перехватывало дыхание. Что говорить о том, как опасно оно участилось, стоило с его губ сорваться:       – Я твой… Скай Уокер.       И не дожидаясь моих действий, он ловко справился с ремнем, спуская мои джинсы вниз по ногам, целуя каждый открывающийся его взору участок. Мои колени дрожали, но я не могла сконцентрироваться на своих недостатках или достоинствах; я не думала. Я знала, что принадлежу ему всецело, и что бы я ни делала, как бы ни боролась, от него не убежать. Я только его. Для него.       Я собиралась подняться и помочь ему освободиться от собственных джинсов, но он посоветовал мне не предпринимать никаких попыток и просто позволить ему все сделать самому. Темные боксеры плотно прилегали к его телу, подчеркивая рельеф. Я взволновано вздохнула, неловко обронив свой взгляд на его промежность. И кажется, он это заметил, однако не спешил усмехаться над моей реакцией. Напротив, был нежен и осторожен, бережно опустив ладони на мои бедра, прислушиваясь ко мне, моим эмоциям, желаниям. А я желала его, несмотря на всю свою нервозность и страх первой близости.       Его поцелуи были лучше алкоголя, антидепрессантов или психотропных веществ. Возбуждали и успокаивали одновременно. Даже его руки, сместившиеся чуть выше к резинке нижнего белья, не смущали меня. Ладони скользнули под ткань, поглаживая кожу, легко надавливая пальцами на мои ягодицы и беспрепятственно освобождая от белья. Мягкие губы коснулись лодыжки, после того как с нее соскользнул последней предмет одежды, оставляя меня перед ним в абсолютном неглиже. Его глаза не отпускали меня ни на мгновение, наблюдая за каждым проявлением моих эмоций. Под этим взглядом я плавилась подобно шоколаду. В этом взгляде читала, что для него я любого шоколада слаще.       Преодолевая смущение, я еще раз взглянула на то, что скрывали его боксеры, и вновь подняла глаза, встречаясь взглядом с Гарри. Этого для него было достаточно. Отыскав в заднем кармане сброшенных на пол джинсов узнаваемую упаковку защиты, он, наверняка, даже не догадываясь, насколько соблазнительно, зубами разорвал пакетик, прежде чем разрешить мне приспустить его белье. И не позволяя мне наблюдать за своими дальнейшими действиями, увлек в недолгий, но жаркий поцелуй.       Его тело нависало над моим. Глаза в глаза и одно дыхание на двоих. Губами он скользил вдоль моего подбородка, ладонью призывая меня раскрыться для него, пусть мои ступни и без того находились уже слишком далеко друг от друга. Моя грудь касалась его груди, когда я ощущала его пах слишком близко, невольно начиная ерзать с непривычки ли, или от нетерпения. Мне пришлось еще раз утвердительно кивнуть в ответ на его пристальный взгляд за секунду до того, как ощутить незнакомое и все же неповторимое чувство. Бережно, неторопливо он проникал в меня, осваивая никем ранее не открытые территории. Сначала я задыхалась от внезапно объявшего желания, а после от неприятного острого ощущения, стремительно возникающего внутри живота. Оно захватило меня полностью, когда он, добившись полной моей готовности, совершил решающий толчок. Хотелось сжаться, прекратить все это хотя бы на мгновение, но я терпеливо сжала губы, прежде чем оставить на его плече ласковый поцелуй в знак того, что я ни в чем его не виню. Он же в свою очередь ждал разрешения продолжить, осыпая поцелуями мое лицо и не совершая никаких движений более. Отчего-то казалось, что у меня нет слишком много времени, чтобы смириться с болью окончательно, потому я попросила его продолжать, все еще испытывая колючее ощущение.       Он всегда прислушивался ко мне, к моим эмоциям больше, нежели к моим словам. Повременив еще немного, успокоив и одарив нежностью, на которую только был способен, Гарри совершил еще одно поступательное движение бедрами, заставляя меня задыхаться. Чувство заполненности, граничащее с чувством, будто я совершаю что-то неправильное, накрыло с головой. Быть может, я не должна была. Но вот он отдаляется, а затем входит чуть глубже, и я покорно принимаю его, хватаясь за крепкое плечо. Живот нещадно крутило, а я все больше и больше отдавалась чувствам, не осознавая, что вместо воздуха выдыхаю стоны. Движения Гарри были такими плавными, даже отточенными. Я бы осознала, чего ему это стоило, если бы видела напряженное выражение его лица и капельку пота, стекающую у виска. Но я не видела, с трудом осмысливая происходящее.       Довольно скоро, хотя возможно прошла ни одна минута, когда все то, что казалось неприятным сошло на нет, я почувствовала, что напряжение внутри растет. Оно уже было мне знакомо, однако не в той поглощающей степени, в какой я испытывала его сейчас. Выгибала спину и подавалась ему навстречу, кусала губы, ощущая его каждой клеточкой тела. Он был повсюду: целовал шею, обжигая тяжелым дыханием, произносил кроткие бессвязные, но приятные фразы, изловчился положить свою ладонь на мою грудь и мять ее чуть более вольно, чем ранее. И был во мне. Снова и снова. Его ритм ускорился, стал менее равномерным, пока я извивалась под ним, заскулив тонким голосом. Он и сам не сдерживал хриплых стонов, изредка вырывающихся прямо из крепкой груди. Его низкий голос надорвался, пропуская через меня ничто иное как электрические разряды, пробегающие по всему телу и уходящие вниз живота. Там они скапливались в стремительно растущий клубок, от которого дрожали ноги. Он становился все больше и больше и в один сладостный, такой волшебный момент вдруг взорвался, рассыпаясь на бесчисленные частицы, лишая меня тела и превращая его лишь в бесчисленные атомы. Я не чувствовала Гарри, времени. И себя не чувствовала. Теплая волна, захлестнувшая мгновение назад, все еще плескалась во мне или подо мной, пока я нежилась на ее поверхности. Низкие рваные стоны доносились откуда-то издалека, пусть и с каждой секундой становились все громче и отчетливее. И вскоре я была готова получить еще один оргазм от одного лишь голоса Гарри, что сам только что достиг своего предела. Его обессиленное тело накрыло мое, позволяя мне целую минуту упиваться этой приятной тяжестью.       Он все еще был во мне, пытаясь отдышаться и облизывая пересохшие губы. Я ощутила их божественный вкус, когда он вдоволь насладился моей шеей, подбородком, скулами. И пусть все было позади, мое сердце продолжало истошно биться в грудной клетке. Я любовалась тем, как Гарри любуется мной. Целовала и позволяла целовать себя. Всю ночь.       А гроза за стенами гаража Лиама так и не утихала, продолжая воспевать свои серенады для двух сумасшедших.