А московские встречи случайны

Рогозина совсем не уверена, что может в деталях вспомнить, как смято попрощалась с майором, с трудом отбрехавшись от предложенного зонтика, как добрела, порядком вымокшая, до машины и как, наконец, очутилась дома, но точно знает, что еще немного — и она обнаружит себя засыпающей прямо на пуфике в прихожей. Полковнику хочется отключиться до звона в ушах, но так не годится: следует если не забраться в пышущую паром душевую кабинку, то хотя бы стянуть с себя сырое. Снится странное и урывками.

***

Утром полковник зевает, щелкает кнопкой кофеварки и, покуда та делает свое дело, в предкофеиновом голоде скачет взглядом по известным окрестностям, в конце концов впериваясь в соломенную подставку для чашки. Машинально подтягивая кружок пальцами, полковник на мгновение вздрагивает, когда касается кожей грубоватой поверхности. Она откуда-то явственно помнит, как жадно запускала пальцы в вполне очевидно чьи светлые волосы и как жестко они щекотали ей нос, хотя может поклясться, что — во всяком случае, вчера — точно этого не делала. Запоздало, конечно, доходит, что граничащие с реальностью обрывки просто приснились ей этим огрызком беспокойной ночи. — Интересные дела… — сама себе бормочет полковник, управляясь с кофейником, и через пару мгновений уже удовлетворенно обжигает горло горячими глотками. Рогозина силится припомнить, когда успела так запасть на перепуганную допросом и вечно появляющуюся невпопад — неизменно в компании неболтливого охранника с миной Тарантино — блондинку, но получается откровенно плохо. Так что оставалось, наверное, только констатировать факт. Сама по себе слабость к светловолосым созданиям разной степени нелепости новостью не была: первородный шок и осознание Рогозина пережила в достаточно нежном с точки зрения сравнений с нынешним возрасте, будучи на третьем курсе медицинского. С тех пор полковник не так уж редко провожала взглядом симпатичных коллег и даже случайных прохожих, чаще, правда, просто стискивая зубы, чем что-то предпринимая — погоны не располагали. Издерганная свидетельница со склонностью к финансовым махинациям в любом случае была чем-то новеньким и в привычный анамнез не вписывалась. Поэтому Рогозина хмыкает, делает ещё один глоток и совершает единственно возможное и правильное — пишет вездесущему Тихонову. Обычно, если что-нибудь было нужно, она не церемонилась и просто звонила, но пронырливому мальчишке в какой-то момент все же удалось убедить ее хотя бы для личных треб использовать интернет. Обелившийся хакер откликается почти мгновенно, радостно дакает на запросы начальницы, которые нормальный человек посчитал бы нагловатыми (для шести утра, по крайней мере), а полный отчет присылает где-то через двадцать минут — вместе с кучей конкретно тех смайликов, которые, как он знает, сильнее всего раздражают полковника. Рогозина, кажется, отправляет какой-то невнятный злой стикер — из когда-то скачанных Тихоновым же — а потом окончательно вныривает в документ, по которому до этого успела лишь пробежаться глазами, похватать куски в приступе грубого любопытства. Иван любит сложные случаи, но Елена Белова, ему на беду, оказывается задачкой без и намека на звездочку.