* * *
– Купи четыре чебурека – собери кошку, – торжественно сказал Андрей, возвращаясь от ларька к своей банде с четырьмя свёртками, ещё горячими и очень аппетитно пахнущими. – Это получается котёнок, – с сомнением ответил Ваня, прикинув. – И вам приятного аппетита, – невозмутимости Попова можно было позавидовать, он просто сразу забрал свёрток с чебуреком, приступая к обеду. – Придурки, – вздохнул Пётр, но скорее с нежностью, чем с осуждением. Тряпсоюз встретил своего пропавшего на четыре дня члена с радостью. Андрюша был особенно счастлив вернуться к лучшим друзьям, тем более что ему было, что рассказать о своей жизни и приключениях в спецприёмнике. Хотя бы о том, что в двести восемнадцатой камере теперь надолго останется наскальная живопись, изображающая тернистый путь Тряпичного союза. Тем более, после изматывающей утренней тренировки, полной физических упражнений, паркура и нагрузок, хотелось только пожрать, поболтать и самовыразиться. Хоть как-нибудь, хоть чем-нибудь, а у Андрюши на такие вещи голова всегда хорошо работала. Не всегда – далеко не всегда! – тряпсоюз принимал его идеи, но иногда случались прямо-таки озарения. – И где в итоге ты теперь живёшь? Четыре дня на казённом пайке перекантовался, а дальше? – спросил Попов. – Оккупирую ментовские хоромы дальше, – усмехнулся Костецкий и вытер руки салфетками. – Это в каком смысле? – У майора жить будешь снова, что ли? – догадался Ваня. – Ну да. Уже живу, – пожал плечами Андрей и поспешил сменить тему, потому что обсуждать Игоря даже с друзьями ему не слишком-то хотелось. – Как насчёт очередной художественной акции? В этот раз без взрывов, погромов и уголовщины! – Да ну? – бросив скептичный взгляд, спросил Петя. – Исправительное учреждение тебя исправило, что ли? – Обижаешь, Пётр Виссарионыч. Но не всё же идти по кривой дорожке, – развёл руками Андрей. – Ну что, кто готов стать Пугалом на огороде Абсурда?* * *
Найти доски, гвозди, молоток, краски и обрывки ткани оказалось не так уж сложно – если знать, где искать и как следует запариться на эту тему. Тряпичный союз прекрасно умел вдохновляться и творить на запале вдохновения самую лютую дичь, в основном воплощая Андрюшины художественные акции. Что, в общем-то, чаще всего было синонимами. – Вы не понимаете, это будет уже перформанс, – объяснял Андрей, стоя с раскинутыми в стороны руками, пока Ваня и Попов примеривались, как бы сколотить крест из досок именно по размеру Андрея. – А в чём отличие от инсталляции? – лениво спросил Петя, жуя яблоко и глядя со стороны. – Чуть выше руки подними… – Ну, смотри, – менторским тоном начал Костецкий. – Если ты, Петя, насрёшь в пакет, положишь под дверь соседа, подожжёшь, позвонишь в дверь и убежишь – это инсталляция. А если ты сначала позвонишь соседу в дверь, а потом сядешь и начнёшь срать – это уже перформанс. – Понятно. Короче, в инсталляции мы имеем только объект искусства, а в перформансе – ещё и субъект? – уточнил Пётр и кивнул Попову. – Вот так. Забивай. Пока готовился крест для Пугала, Андрей сел на груду кирпичей, примостил напротив осколок зеркала и принялся намазывать лицо масляными красками: синей, красной, желтой, оранжевой… Упор делал на красную, конечно, и сам пока не мог толком объяснить задумку, но, главное, что ребята тоже вдохновились и включились в работу. – А ты уверен, что не хочешь всё-таки инсталляцию? Сфотографировали бы тебя, выложили всюду, может, развирусились бы фотографии, – предложил Ваня и напялил на голову Андрюши широкополую соломенную шляпу, поломанную и кое-где дырявую. – Это не то, – вздохнул Андрей и вытер руки от краски прямо об рубашку, оставляя характерные красные следы ещё и на ней. – Нужен живой зритель. Нет, Ваня, ты меня сфоткай, конечно, но зритель нужен точно! Ваня только пожал плечами. К тому, какой Андрюша творец, он давно привык, но занимали его сейчас всё-таки совсем другие вопросы. Поэтому, глянув в зеркало на отражение Костецкого, совершенно неузнаваемое из-за количества краски – но, надо признать, выглядело это красиво и эффектно, – Ваня подсел рядом, обведя взглядом здание заброшенного трамвайного депо. Тихое и спокойное место, вокруг небольшой лесопарк, вот и выбрали это старое депо новым, возможно, временным убежищем Тряпичного союза. В сами руины не углублялись, и снаружи было неплохо. – Значит, ты снова живёшь с Игорем Константиновичем, да? – наконец спросил Ваня. – Ну, живу, – ответил Андрей. – Если ты сейчас начнёшь капать мне на мозг… – А вот и начну, – нахмурился Ваня. – Это ты сейчас счастливый, бодрый и фонтанируешь идеями. Ну, пробудем мы тут до начала учебного года. А потом ты – с нами в Москву, а он… а он тут останется. И нам, получается, снова тебя вытаскивать из этой ямы? – Да не будет никакой ямы! – раздражённо фыркнул Андрей. – Вань, ну чего ты пристал? Не люблю я его. Не нужен он мне. Просто удобно, окей? Мне жить негде было – я выкрутился, нашёл. Всё нормально! – Мы же о тебе волнуемся, Андрюш. Я, и Петя, и Попов. Ваня даже не пытался делать вид, что поверил в это откровенное враньё, только покачал головой и, похлопав Костецкого по плечу, поднялся с кирпичей, возвращаясь к работе над крестом. Выдержать вес Андрея ему не нужно было, понятное дело, но выглядеть он должен был именно настолько двусмысленно. Приготовления были почти закончены уже к вечеру. Андрей контрольный раз стоял с раскинутыми руками, на пробу прибитый рукавами рубашки к доскам креста, пока Петя, Ваня и Попов смотрели на него, пытаясь понять, то это или не то. Ваня ещё и фотографировал, чтобы Костецкий посмотрел на себя со стороны. Выглядел он, конечно, тем ещё пугалом или чучелом. Весь разукрашенный, пыльный, грязный, в дурацкой соломенной шляпе и обносках, да ещё и крест этот… Ребята только спорили, нужно ли набить в рубашку сухой травы вместо соломы, чтобы было совсем уж аутентично. Под рубашкой у Андрея, понятное дело, ничего не было, но он с жаром согласился, готовый сносить такую пытку колючей сухой травой – лишь бы всё получилось именно так, как он задумывал. К чему Тряпичный союз был совсем не готов, так это к гостям. Тем более – к футбольным фанатам. Из тех, на пути которым лучше не попадаться вовсе. На свист одного из фанатов сначала не отреагировал никто, но после того, как их весьма нелестно окликнули, обернулся уже Пётр, а за ним и Попов. Оба выглядели достаточно угрожающе сами по себе, но перевес в численности был на стороне фанатов. – Эт вы чё тут устроили? – спросил явно главарь, выйдя чуть вперёд и всё пытаясь заглянуть за широкую спину Пети, за которой тот пытался спрятать Андрея, который был до сих пор приколочен к кресту. – Искусством занимаемся. Андерстенд, слово такое знаете? – усмехнулся Попов. – Нам разборки не нужны, встретились и разошлись. Шайка фанатов на это только гадко рассмеялась, явно давая понять, что просто «встретились и разошлись» тут не будет ну никак. – Так вы наше место заняли. Хотите тут своей гомоэротикой заниматься, – главарь красноречиво сплюнул в сторону. – Так платите. Мобилкой тоже можно. Ну как, сойдёт за «встретились и разошлись»? Петя даже не стал отвечать. Только повторил жест «главаря», сплюнув, только уже ему под ноги. Драка завязалась почти сразу. На стороне фанатов было преимущество численности, а на стороне тряпсоюза были Петя и Попов, которые одни могли махаться за двоих. Андрей бы тоже рванулся в бой, и почти кинулся в самую гущу, едва не свалившись с кирпичной насыпи, но его остановил крест. Гвозди, хоть и были вбиты совсем неглубоко, чисто посмотреть, как оно будет выглядеть, держали крепко, и раскинутыми в сторону руками просто не получалось освободиться. – Ваня-я-я! – заорал, что было сил, Андрей. – Подрубай камеру, Ваня, снимай!!! В пылу кровавой и яростной драки никто даже не заметил, как Ваня вывалился в сторону, упав на спину, а потом достал телефон, включая камеру на запись. Ракурс, конечно, получился просто супер: Андрей в образе Пугала возвышался прямо над дерущимися людьми. Андрей, снова набрав в легкие побольше воздуха, начал декламировать строчки, которые уже часа полтора крутились в голове. Он сперва вовсе не знал, куда их деть, ведь в изначальный план перформанса они не вписывались, но действовать приходилось уже с учётом новых, так сказать, обстоятельств. – Меня поставили Пугалом в огороде абсурда, Поставили пугалом в огороде абсурда, Меня узнай: узел серых тряпок вместо лица Плакать или веселиться?! Ваня, держа телефон, осторожно поднялся на ноги, сходу ударив кулаком в лицо какого-то шустрого парня, который мешал съёмке. Сейчас нужно было успеть снять, пока «перформанс» продолжался, пока Андрей не охрип, и пока им окончательно не раздали пиздюлей. – Я умираю, мне скучно Но Поле сказало, стоять нужно Но Поле решило, что так важно Чтоб было кому-то всегда страшно!..* * *
Побили их, конечно, красиво. От души. Андрей, как сторона, пусть и пострадавшая – ему в итоге досталось тоже, когда он всё-таки смог отодраться от досок, – потащил весь тряпсоюз к себе. Точнее, к Грому, потому что Ваню, грязного и побитого, всего в крови, никак нельзя было отпускать на квартиру к его тётке. Та бы сразу забила тревогу, позвонила бы в Москву, его матери… Короче, сперва всем просто требовалось привести себя в порядок и оказать друг другу первую медицинскую помощь. – Красиво ты живёшь, – усмехнулся Пётр, сидящий на целом подлокотнике дивана и прижимающий к рассечённой брови пакет со льдом – таких пакетов просто с кубиками льда в морозилке у Игоря было штук пятнадцать, не меньше. – И что, спите тоже в обнимку? Петя, в подтверждение своих слов, кивнул на матрас, так и не убранный с самого утра. С двумя подушками. Под одной из подушек можно было заметить пачку презервативов. – На провокационные вопросы не отвечаю, – фыркнул Андрей, заматывающий бинтом костяшки Попову. – Стыдно ему просто, вот и молчит, как партизан, – с усмешкой сказал Попов и тут же зашипел, когда Андрюша его стукнул по отбитым рёбрам. – Ты бы отмылся, партизан, – предложил Ваня, сам мокрый, только что умывшийся и смывший с себя пыль, землю и кровь. Андрюша меньше всех пострадал, но выглядел страшнее всех. Краска вся потекла, и не поймёшь, где там кровь, а где красная краска, Костецкий будто весь в кровище искупался. Торчащая тут и там трава и съехавшая на затылок окончательно поломанная соломенная шляпа адекватности его виду не добавляли. В повисшей тишине звук проворачивающегося во входной двери ключа звучал особенно громко. Повязав Попову из бинта игривый бантик, Андрей помчался в прихожую, встречать Игоря. Нужно было его как-то подготовить и объяснить, что Тряпичный союз тут совсем не навсегда, а максимум ещё на полчаса, и скоро все отсюда уйдут. – Игорёк, ты только не паникуй! – первым делом выпалил Костецкий, выставив вперёд ладони. Игорёк, судя по каменному лицу, совершенно не паниковал. Медленно закрыв дверь, майор, не сводя взгляда с Андрея, сунул руку под висящие на вешалке куртки, достав оттуда пистолет… – Не-не-не, отбой, Игорь, отбой! – подскочив к Грому, Андрюша повис на его руке. – Все живы, мы просто подрались, это краска, ну! Смотри! Мазнув пальцами по своей щеке, Андрей сунул ладонь Игорю под нос. Гром сперва отшатнулся, но, почувствовав едкий запах масляных красок, заметно расслабился. – Тьфу, блять, Андрей, напугал меня… Ну что ты как чучело опять? Я уходил из дома – был человек человеком!.. Костецкий нервно хихикнул. Да уж, чучелом он сегодня весь день был и продолжает им быть. – Тут ребята, но они скоро уйдут, – понизив голос, сказал Андрей. – Прибью я тебя однажды, – вздохнул Игорь и отстранил от себя Андрюшу, чтобы не перепачкаться в краске и нормально раздеться. Тряпичный союз встретил представителя полиции весьма сдержанно – в конце концов, уже были хорошо знакомы. Андрей, суетясь, носился между друзьями и Игорем, на ходу пересказывая события их встречи с футбольными фанатами. Ребята молчали, Игорь тоже. Первым было просто нечего добавить к рассказу, и без того очень красочному, а Гром лишь ждал момент, чтобы схватить Андрюшу за шкирку и потащить к ванне – отмываться. Глядя на то, как Игорь держит Костецкого под душем, а тот только матерится, отфыркивается от воды и пытается вырваться, Попов только вздохнул и молча достал из кармана пятьсот рублей, отдавая их Пете. – А я говорил, – тихо хмыкнул Пётр, убирая деньги в карман джинсов. – Десять тысяч, – подал голос Ваня, глядя в телефон. – Чего – десять тысяч? – спросил Попов и поднялся, поправляя на себе футболку, но той точно пришёл конец, и её, порванную и грязную, проще было снять. – Просмотров, – ответил Ваня и, дождавшись, когда уже почти чистого Андрюшу выпустят из-под душа, продолжил: – мы пока в метро ехали, я на видос пару фильтров наложил, чтобы красиво выглядело, и выложил на ютуб. Вот, на «Пугале» уже десять тысяч просмотров, и они постоянно растут. – Да ладно?! Мы теперь знаменитости? – восхищённо воскликнул Андрей и, вырвавшись из рук Игоря, подошёл к Ване, заглядывая в телефон. – Скорее ты, – фыркнул Петя. – Пока ты творил искусство, мы за твоё искусство отхватывали пизды. – Ещё скажи, что тебе не понравилось, – скорчил Костецкий рожу. – Давайте-ка выметайтесь отсюда, ребята, – сказал майор, возникнув за спиной Андрея и накинув на его мокрые волосы полотенце. Больше никаких намёков от майора было не нужно, чтобы Тряпичный союз бодро засобирался на выход. Закрыв за Ваней, Петей и Поповым дверь, Игорь повернулся к Андрею. – Тебя хотя бы на один день можно оставить и знать, что всё будет в порядке? – Думаю, нет, – вздохнул Костецкий, решив быть честным. – То есть год назад ты был таким примерным и тихим только потому, что твоей шпаны рядом не было? – Думаю, да. – Кошмар, – резюмировал Гром. – Просто ужас. Вали-ка ты, Андрей… на кухню. Жрать хочу ужасно. Андрюша только облегчённо выдохнул. На секунду ему показалось, что придётся собирать вещи и догонять ребят, а потом думать, где ночевать: в заброшенном депо или на вокзале. – Ты не злишься? – на всякий случай спросил Костецкий, хвостом следуя за Игорем на кухню. – А смысл мне на тебя злиться? Я с самого начала понял, к чему мне готовиться. И, вроде, приготовился. Только постарайся меня больше в таком виде не встречать, ладно? – попросил Гром и остановился, разворачиваясь к Андрею и заключая его в объятия. – Я за тебя переживаю, чучело ты моё. Тихо рассмеявшись, Андрюша прижался крепче, утыкаясь лицом в грудь Игоря. – Ты реально готов был застрелить кого-нибудь? – Да нет, вряд ли… это скорее так. Мышечная память. – Ничего себе у тебя память, – улыбнулся Андрей и приподнялся на носочки, целуя Грома в губы. – Давай я тебе сначала лучше ролик покажу, которым скоро прославлюсь? – Там есть твоя голая задница? – Нет, – фыркнул Костецкий и легко толкнул Игоря в плечо. – Там намного лучше! Почти арт-хаусное кино! Майор только наморщил нос и наигранно вздохнул. – Тогда сначала еда, а потом твоё кино.