Странно это все...

             Мокрые тротуары и дороги. Местами лужи, что отражают желтоватый свет уличных фонарей. Молчание ночи и прохлада осени бродят по пустым переулкам между домами. После дождя воздух особенный — очень свежий, прохладный. Все чувствуется не как обычно. Но дождь ли это?       И вот они сидят пьют уже почти остывший чай. В комнату через открытый балкон пробирается запах после дождя — тот самый петрикор. Те самые разговоры ни о чём. Снова чувство, словно знакомы вечность. Он не скрывает своей очаровательной улыбки, она посмеивается с его шуток и забавных историй. Оба скрываются за смехом, делают вид, что не замечают надетой маски.       А может стоит стать вечно знакомыми без «словно»?       Стены, выросшие скорее из страха, чем из бетона и кирпича, исказят слова, станут ограждением от объятий. Всё сказанное пройдёт в королевство кривых зеркал прежде, чем ляжет в уши того, кому предназначалось. Но это не помешает снова и снова искать новый язык. Создавать его из молчанья и тишины, отпечатков нежности, следов бережного присутствия. Проследить, чтобы в этот раз в саму суть не закладывалась возможность навредить.       И вот уже не чай, а та самая дежурная бутылка вина. Разговоры перетекают в откровения. Пока не особо важные, но ключ повернут и дверь приоткрыта.       Она — филолог французкого и испанского, что забила на диплом и ушла в искусство и кофе. Можно сказать, убежала из родного дома, от родителей так далеко, как смогла. Чем дальше семья, тем крепче любовь. Это именно её случай.       Как оказалось он — испанец. Точнее его мама из Испании, но он её не помнит, как и отца. Ничего не знает о семье, о том, как оказался в Корее в детском приюте и откуда по достижению совершеннолетия ему прилетело наследство в виде небольшого печатного издательства в Ульсане. Фамилия Ким слишком распространенная, поэтому ничего толком не удалось узнать. Спустя пять лет, закончив международное право, решил продать издательство и переехать. В итоге полгода назад забрел в этот забытый и потерянный в мире городок на окраине Рио.       Вторая бутылка усадила Тэ за музыкальный инструмент. Длинные пальцы коснулись клавиш и неспешно играли легкую мелодию из памяти. Небо светлело. От дождевых тяжелых туч остались лишь серые облака. Солнце начнет подниматься только минут через сорок. Всю ночь мрак разрушался свечами, что расставлены по всей комнате. И сейчас они подсвечивали невероятной красоты лицо. Каждый подумал о другом. Эми взглядом очертила профиль, стараясь запомнить, чтобы по-возможности воспроизвести в блокноте. Музыка не переставала звучать, они будто в другом мире — все слишком нереально. Разговоры вновь стали тишиной. Той самой, такой нужной. Всё больше становились частью жизни друг друга. По кусочкам захватывали душу и мысли.       — Ты пустила домой едва знакомого человека, — констатировал Тэ, не переставая играть.       — Если бы ты чего-то хотел, то не ждал бы несколько месяцев.       — А вдруг я — Жан-Батист?       Вопрос остался без ответа. И хоть лица и коснулась улыбка из-за сравнения, по спине пробежали холодные мурашки от воспоминаний этого романа. Одно из самых жутких, но столь же гениальных творений двадцатого века. И всплывают в памяти фрагменты, и подкидывает воображение кровавые картинки, распаляя огонь не обоснованного страха.       Нота за нотой сливаются во что-то невероятно нежное и совершенно противоположное, охлаждая пыл фантазии.       — Обними меня, — еле слышно сквозь переливы мелодии, что резко закончилась, а руки так и замерли над черно-белой клавиатурой. Эми не моргала и, кажется, не дышала. Просто ждала. Тэ молча подошел забрал из рук пустой бокал и, опустошив свой, ушел на кухню. Звон посуды в раковине, а за окном еле слышный шепот волн. Тонкий тюль шевелится от заглядывающего ветра. Она прижала ноги к себе, поудобнее утроилась в углу дивана, прикрыв глаза.       Ноябрь мягко ведет за собой в темноту, крепко держит за руку. В самый мрак, а потом отпускает. Оставляет наедине с этим темным бархатом воздуха, шероховатым небом, пульсирующим лунным сердцем, наполненным до краев. Он не вручит ни карты, ни компаса, ни подсказки. Скажет идти домой. Но сможешь ли ты найти дорогу?       А тропа сама появляется под ногами идущего. И фонари зажигаются вовремя, и искры света разбивают стеклянный холодный воздух.       Ноябрь — это всегда последний шанс на честность. Всё, за чем можно было спрятаться, чем укрыться, теперь само беззащитное, уязвимое.       Необходимые руки обвили мягкую талию, подбородок защекотали непослушные кудри. Холодный нос где-то в шее, и она снова теряет голову от запаха его парфюма, но аромат тела куда приятнее. Остаётся надеется, что Эми не повторит судьбу жертв гениального парфюмера.