Надежда - из пернатых, Она в душе живет И песенку свою Без устали поет... Э. Дикинсон (Перевод А.Г. Гаврилова)
Глава I Действие первое Лондон, 1609
Правила игры были известны обоим: многажды оговоренные предосторожности неукоснительно соблюдались, но, несмотря ни на что, раз в несколько десятилетий обязательно наступал день, когда Кроули отваживался тайком пересечь город, чтобы, легко и бесшумно взлетев по лестнице на второй этаж скромного домика в Ист-Сайде, трижды постучать в дверь, за которой в крохотной, полной книг квартирке жил его ангел. Три легких удара - их тайный шифр: достаточно костяшками пальцев коснуться истертого дерева, и острый слух его ангела различит стук. Конечно, если быть до конца откровенным, Азирафель, то есть ангел, не был по-настоящему его... Зато он был единственным бессмертным созданием, с которым Кроули хотелось проводить время. Все остальные - будь то легионы ада или ангелы небесные - были ему в тягость; демоны - по очевидным причинам, что же до небожителей... Они казались ему приторно, тошнотворно скучны, и это, вероятно, стало одной из причин его давнего бунта. Однако Азирафель... Он вовсе не походил на своих собратьев. Однажды на заре времен Кроули убедился в этом, когда белое крыло заботливо простерлось над ним, укрывая от непогоды. Друзьями им было не стать, но и врагами они тоже не были изначально, хотя последнего от них, несомненно, ожидали. Вообще говоря, от них много чего ожидали, но на все вопросы давно были придуманы и даны исчерпывающие ответы. Полная ясность. Века, проведенные на Земле, научили обоих искусству молчаливого пренебрежения авторитетами и со временем обратились в эту опасную связь - по крайней мере, так представлялось Кроули. По всей вероятности, его видение происходящего было весьма далеко от объективности: чем дольше продолжалось их знакомство, тем крепче становилась его привязанность к Азирафелю, пока не переросла в то, что существа низшего порядка (читай: смертные) называют... любовью. Демоны не любят - ни вещи, ни людей. Азирафель, правда, занимая пограничную позицию в иерархии демонских воззрений, ни тем, ни другим, строго говоря, считаться не мог... А Кроули, буде нужно, в поиске обходных путей себе не отказывал. В день, когда Кроули отважился постучать в дверь Азирафеля, облака - серые и плотные, как пыльное ватное одеяло, - затянули небо Лондона. Так даже лучше, приятнее: старая добрая Англия, где ни крупицы лишней, ни грана солнечного света. То ли дело Рим! Кроули вспомнилось, как омрачали пребывание в Вечном городе палящие лучи, от которых не спасали даже тёмные стекла очков. Он так сроднился с дымчатыми линзами, так привык прятаться за ними от любопытных и любопытствующих, что и в присутствии Азирафеля не смел обнажить взгляда. Кроули напрасно гнал от себя мысль, что на самом деле стыдился, скрывал нечто важное, - знаки, определяющие его естество. Пусть сам он был проклят, запятнан, замаран, но он никогда бы не позволил даже тени своего крыла пасть на ангела. Итак, три тихих удара по дереву - его услышали. Судя по звукам, доносящимся из-за двери, Азирафель спешно приводил себя в порядок; он всегда соблюдал приличия, но интересная книга неизменно заставляла его позабыть обо всём. Вдруг щелкнул замок, и на пороге появился ангел, ожидаемо растрепанный, в домашней льняной рубахе. Кроули узнал его особенный взгляд - блуждающий, немного мечтательный, потерянный, нездешний - взгляд увлеченного читателя, которого беззастенчиво вырвали из плена увлекательного манускрипта. - Ой, Кроули! - проговорил он, часто моргая, точно спросонья. - Тебя увидеть я не ожидал. Прости, неужели я забыл о какой-то нашей договоренности? Мы разве что-то планировали? - Нет, ангел, ничего, просто визит вежливости. Давно не виделись... - ответил Кроули, демонстрируя искусно запечатанную бутылку вина, которая нынче утром чудесным образом материализовалась у него на столе прямиком из Италии. - Я подумал, как насчет выпить?.. Азирафель посмотрел на бутылку, затем перевел взгляд на Кроули: - А который, собственно, час? Не рановато ли для выпить? Боже, боже... я совсем забыл о времени. Зачитался... Казалось, вот только что заварил себе чаю... Позавтракал хлебом, медом... - он легонько похлопал себя по животу, очертания которого едва заметно проступали под тонкой тканью. - Ну на самом деле, я, кажется, слегка проголодался. Можно выпить чего-нибудь, почему нет... Проходи, мой дорогой. Азирафель отступил в сторону, приглашая Кроули внутрь. За порогом обнаружилась небольшая комната, служившая одновременно гостиной и рабочим кабинетом. Спальни у Азирафеля не было: в отличие от Кроули, сон его совершенно не интересовал. Убранство ангельского жилища выглядело более чем скромно: приземистый деревянный стол между двумя окнами, да бесконечные книжные полки, опасно просевшие под весом беспорядочно расставленных томов и фолиантов, с притулившимися между ними рукописями и свитками. - Посуда на прежнем месте, - махнув рукой в сторону шкафа у стены, противоположной двери, Азирафель направился к столу и принялся раскладывать там какие-то бумаги, силясь собраться с мыслями. Кроули отыскал, наконец, две глиняные чаши и, вскрыв печать извлеченным из-за голенища сапога клинком, разлил вино. Выразительный аромат незаметно поплыл по комнате, и демон удовлетворенно вдохнул его: зная предпочтения и вкусы Азирафеля, Кроули ни за что не предложил бы ангелу напиток, который нельзя было бы назвать изысканным. Когда-то давно, у излучины времен, Азирафель легко нырнул в море гастрономических достижений человечества и с тех пор чувствовал себя в этом разнообразии как рыба в воде. Кроули еда мало интересовала, но он полагал, что ничего особенного в том не было и Азирафель имел право есть в свое удовольствие, тогда как сам он мог, например, спать. Поставив обе чаши на маленький круглый столик, который кошмаром перфекциониста притаился почти в самом - но не совсем! - центре комнаты, Кроули развалился на колченогом стуле с узкой высокой спинкой и вытянул вперед длинные худые ноги. - Ну как твое ничего, ангел, много начудесил в последнее время? - Достаточно, - кротко ответил Азирафель, устраиваясь за столом. Несмотря на то, как он был одет, хотя, по нынешним меркам, - скорее раздет, его прямая осанка выражала спокойствие и некоторую даже церемонность. Сам Кроули был облачен в приличествующую эпохе куртку-дублет и штаны с буффами (всё угольно-черного цвета, естественно) - не самый удобный его наряд за долгие века на земле, но чего не сделаешь ради конспирации... - Ну а ты, - внезапно спросил Азирафель, - какие-нибудь выдающиеся искушения?.. Кроули пожал плечами. - Ничего нового: прелюбодеяние, жадность и прочие гнусности в исполнении как мужчин, так и женщин. Поверь мне, это были унылые двадцать лет. Да и вообще... весь этот век какой-то безвкусный, безыскусный, что ли... И это уже не говоря о привычке местных выливать содержимое ночных горшков прямиком на улицу. Гребаные римляне придумали гребаную канализацию, если что! И ты подумай, века-а назад! Века, чтоб их!.. - он покачал головой. - Если бы не их театр... я б давно убрался куда подальше. Говорят, в Испании неплохо... - Ой, не будь таким, - ангел посмотрел на Кроули с долей осуждения. - Ты ведь любишь Лондон. И вовсе не в театре дело! Конечно, гигиена оставляет желать... но вспомни, мы видали и хуже, правда же?.. - светлые брови чуть приподнялись, как бы взывая к невысказанным аргументам. Кроули сдался. - Ну да, конечно. Чего мы только не повидали. Слышал вот давеча, Шекспир ставит что-то новенькое... Надеюсь, комедию. - Вообще-то, это трагедия, - сказал Азирафель. - "Неладно что-то в Датском королевстве..." или вроде того. Мы виделись с ним недели три назад, он рассказывал... Не вспомню уже сейчас, - он махнул рукой. - Но уверен, мне понравится, что бы это ни было. Не терпится увидеть. - В Датском королевстве... - пробормотал Кроули, - викинги хотя бы мылись. Регулярно. Кстати, давно там не были... Стоило бы нанести визит, - он отсалютовал ангелу чашей. - Может, лет через десять... - Азирафель легонько стукнул по дну чаши Кроули в ответ, но выпил не сразу, замешкался и как-то спал с лица. - Ты же знаешь... как бы это выглядело, заметь они нас с тобой. Азирафель явно желал проводить больше времени вместе, пусть это и служило слабым утешением Кроули, давно и однозначно ответившему себе на вопрос, кто из них двоих сильнее жаждал общества другого... Что же, не ангелом единым, как говорится. Кроули научился убивать время: находить себе работу - обманывать, искушать и ввергать в пучину соблазна смертных. Надо же было как-то дотянуть до следующей встречи... Да и дело свое он любил. Правда, лгать себе (даром что демон!) тоже занятие неблагодарное: не было у него ничего дороже этих тайных часов, украдкой проведенных подле Азирафеля. Кроули помнил их все до единого, и каждое воспоминание освещало его серые будни подобно маяку в непогоду. Его влекло к мягкому, ласковому свету, который ангел излучал будто всем своим существом; в отличие от солнечного, его тихое сияние не ранило глаз - лишь успокаивало и согревало. Если бы только они - там, внизу - узнали, не сносить Кроули головы: негоже демону, исчадию тьмы, тянуться к осиянным небесным далям. Всякий знает: коли ты пал, то удел твой - отрицать свет и всеми фибрами своей черной, истерзанной души ненавидеть его. А тосковать по нему - не сметь! И Кроули не тосковал, не жаждал и не искал ничего - лишь присутствия ангела, что равно успокаивало его мятущуюся душу и невыразимо волновало. Азирафель всегда лучился такой ясной радостью - Кроули просто не мог устоять... Опасное это дело - раздумывать над природой своих чувств именно сейчас, когда сама мысль о том, что скоро, слишком скоро! придется встать и уйти, невыносима. Сколько до следующей встречи? Десять лет? Двадцать? Вслух же Кроули сказал: - Да, конечно... Лет через десять можно бы съездить туда. Азирафель пригубил вина и вздохнул: "Оно чудесное, дорогой мой, спасибо... Не стоило, право слово, так утруждаться..." Вдруг что-то счастливо затрепетало в груди, но Кроули нашел в себе силы небрежно бросить: "Ах, оставь... Ничего особенного". - Так что ты там читал, ангел? - перевел он тему. - Так, ничего особенного, просто немецкий трактат, - Азирафель заметно оживился, но тут же взял себя в руки. - Не буду надоедать тебе подробностями. - Да не надоедаешь ты. Рассказывай давай, я знаю, тебе не терпится. Азирафель отвёл глаза - слегка взволнованно и чуточку робко - но, бесспорно, был рад вопросу. Этот несмелый взгляд из-под ресниц не переставал очаровывать Кроули; в подобные мгновения он был готов исполнить любое желание Азирафеля. На свете не было почти ничего, в чем Кроули посмел бы ему отказать... Но ангел об этом либо не подозревал, либо не нуждался в услугах - и никогда ни о чем не просил. Какое, однако, разочарование! Итак, Кроули приходилось довольствоваться лишь возможностью угощать его хорошим вином... Что ж, лучше синица в руках... Азирафель прочистил горло и заговорил о религиозных изысканиях какого-то ученого-тевтонца. Кроули слушал вполуха, сраженный. Погруженный в рассуждения ангел был очарователен: его щеки заалели, а взгляд, утратив фокус, заблестел, устремлённый вовне. Они уже почти допили вино, но Азирафель всё говорил и говорил, выражения его лица и тон менялись от возбужденного к боговдохновенному, а Кроули все никак не мог наглядеться. И как же не вовремя прозвонил церковный колокол, созывая к вечерне! - Господь всемогущий, - пробормотал Азирафель, резко обрывая рассказ, - вот это я заболтался... Кроули, прости великодушно. Ты же не слушать мои разглагольствования сюда пришел, - между его светлыми бровями залегла беспокойная морщинка. - Или всё-таки за этим? - Нет, ангел, но это ничего. - Кроули разлил остатки вина по глиняным чашам; Азирафель смотрел на него с сомнением. - Я, конечно же, тебе совсем не верю, но ты был так терпелив... и я безмерно признателен тебе за это. Мне редко выпадает возможность обсудить прочитанное. Спасибо тебе. Кроули уж было задумался, что бы такого язвительно-снисходительного ответить, как внезапно, к своему удивлению, произнес: "Всегда пожалуйста". Несколько мучительно долгих мгновений они смотрели друг на друга, разделенные поверхностью стола, и Кроули искренне пожалел, что не может прочитать мысли ангела. Азирафель явно размышлял над чем-то. Да-да, не задумался, не созерцал, как водится, а был погружен в раздумья; под столом его обутая в поношенный ботинок нога легонько коснулась черного сапога Кроули. Отстраниться не хватило воли. - Скажи, а ты когда-нибудь вёл переписку? - спросил Азирафель. - И кому, скажи на милость, мне писать? - Кроули чуть склонил голову, разглядывая ангела из-под очков. - Ну... Не знаю. Знакомым, например, часто пишут, близким ещё. Семье. Не то чтоб у нашего брата в избытке водились друзья или родные... - ангел задумчиво потёр подбородок. - Но вот знаешь, я наблюдал за людьми... И это так мило, мне кажется, что они придумали писать друг другу. По-моему, когда переписываешься с кем-то, это говорит об особенно близкой, даже интимной связи... - Ангел, я надеюсь, ты сейчас никаких пошлостей в виду не имел? Ты же не об известного рода письмах?.. - Нет, конечно, нет! - лицо Азирафеля залил яркий румянец. - Я говорю о глубоких дружеских отношениях, когда ты можешь поделиться своими самыми сокровенными мыслями, наблюдениями, рассказать о своих интересах... - он печально опустил взгляд. - Ладно, неважно. Дурацкая была идея. - Я пока не услышал никаких внятных идей, ангел, - ответил Кроули, готовой к броску змеей нависая над столом и не сводя глаз с Азирафеля. - Что за козни ты пытаешься тут строить? - Ничего я не пытаюсь! - возразил Азирафель обиженно. - Ангелы так не поступают! Просто подумалось... Мы так редко видимся, нам запрещено - ты сам знаешь... И вот мне показалось, что мы могли бы писать друг другу... в перерывах между... - он неопределённо обвел рукой пространство, разделяющее их с Кроули. Подобная мысль никогда не приходила Кроули на ум, хотя он был прекрасно осведомлен о том, что людям свойственно поддерживать связь посредством переписки. Почерк его скорее напоминал каракули, но, наверное, если достаточно долго смотреть на чернильные строчки с выверенной долей ненависти, они должны выровняться... Можно ещё попробовать наорать на перо, чтобы слушалось лучше... В общем, варианты были. И неожиданно Кроули понял: он не над предложением ангела раздумывал, а искал, как лучше воплотить в жизнь эту идею... Сам того не подозревая, он уже согласился. - А почему бы, собственно, и нет... Свободного времени у нас предостаточно, - проговорил он вслух (лишь бы голос не дрогнул!) и, помолчав, добавил: - Ангел, но только избавь меня от религиозной философии в своих письмах, прошу тебя! - Обещаю! Честное ангельское! - рассмеялся Азирафель, прижав ладонь к груди. Кроули только кивнул в ответ. - Тогда ладно. И когда бы ты хотел начать... переписку? - Не сразу, естественно, - ответил ангел, - иначе мне не о чем будет тебе рассказать. Может, через пару недель? - Недель? - Кроули был изумлен. - Так скоро? Так часто? - Необязательно писать часто, если тебе не хочется. Может, раз в несколько месяцев тогда? На самом деле, в вопросе Кроули не было и намека на протест или недовольство. Несколько недель... Пусть даже несколько месяцев между письмами... Да от одной мысли о подобном можно впасть в эйфорический ступор, ведь они никогда раньше не имели возможности общаться так много. Спустя несколько тысячелетий ангел вновь застал Кроули врасплох. И как не восхищаться этим чудесным созданием?.. - Как по мне, звучит неплохо. Придется раздобыть перо и бумагу, - сказал Кроули, задумчиво изучая рабочий стол Азирафеля, на котором старая оббитая кружка приняла в свое лоно целый пучок писчих перьев. - Дорогой мой, у меня есть все, что тебе нужно! - Азирафель уже открыл ящик, извлекая из него стопку перевязанных бечёвкой листов. Кроули предполагал, что и перо он выберет из связки на столе... Но нет. Вместо этого ангел расправил крылья и из края правого выдернул белоснежное маховое перо; в сероватом свете уходящего дня оно едва заметно замерцало. Он снова спрятал крылья и положил перо и бумагу перед Кроули. - Вот, дорогой мой, держи. Ангельские перья отнюдь не так хрупки, как перья земных птиц, но Кроули все равно с осторожностью взял его. Тысячи лет они были знакомы, но за все это время он ни разу не касался крыльев Азирафеля. Если бы ему только позволили... Это было бы куда интимней всех писем мира, ибо подобные прикосновения доступны лишь избранным, самым близким друзьям. О своих крыльях Кроули заботился сам и не знал, помогал ли кто-нибудь Азирафелю: о таком не спрашивают - слишком личное. Поэтому то, как запросто ангел отдал свое перо, потрясло Кроули до глубины проклятой души... Это было неслыханно! - Хочешь, чтобы я писал им? - вопрос прозвучал глупо, но Кроули не находил других слов. Неотрывно глядя на перо, он кончиком пальца очертил его контур. - Естественно, - ответил Азирафель с улыбкой. - Оно прослужит намного дольше гусиных перьев. Очинить его сможешь сам, нож у тебя имеется. Кроули рискнул посмотреть на ангела лишь только потому, что был уверен: матовые линзы очков надёжно скрывают его глаза. Никто. Никогда. Не делал. Ему. Подобного. Подарка. - Ты думаешь, я мог бы... Мне можно было бы?.. Ну, ты знаешь... Твоё?.. - проговорил, наконец, Азирафель, всем корпусом подаваясь вперед. Кроули потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, чего от него хотят. - Да!! - воскликнул он поспешно и затем спокойнее уже добавил: "Да, ну конечно, ладно". Поднявшись со стула, он расправил черные крылья; выбрав перо слева, чуть поближе к центру, потянул - а это, оказывается, больно. Лицу вдруг стало горячо, и Кроули поморщился, походя отругав себя за ребячество и несдержанность. Азирафель ничего не заметил: все его внимание было приковано к черному перу. Он несмело протянул руку: "Можно?" Кроули осторожно вложил перо в ладони ангела, словно вверяя ему часть себя. - Спасибо, мой дорогой, - Азирафель с нежностью смотрел на перо. Кроули ничего не сказал; борясь с глупым сердцем, которое рвалось из груди куда-то вверх, в горло, он с усилием сглотнул. Трепещущий комок ухнул обратно вниз. - Итак, напишу тебе через пару месяцев? - продолжил Азирафель. Кроули кивнул: слова не шли. Ангел смущённо оглянулся на опустевшую бутылку на столе: "Вот и замечательно! Я обязательно напишу! Прости, не хочется прогонять тебя... Я совсем не..." - он вдруг умолк. - Мне, пожалуй, пора, - согласился демон. - Никогда не угадаешь, когда начальству взбредёт в голову проверить меня... Да и искушения сами собой не совершатся, правда же? - он сделал несколько шагов прочь от Азирафеля, к двери. - Буду ждать письма. - Подожди! У меня же нет твоего адреса! - воскликнул ангел и бросился к столу. Он протянул Кроули обрывок бумаги. Азирафель не носил оружия, поэтому чёрное перо он очинил чудом: "Вот, запиши". Дрожащими пальцами Кроули взял собственное перо, обмакнул его в стоящую на столе чернильницу и нацарапал несколько строк: "Держи. Куда писать тебе, я знаю". Ангел подул на бумагу, высушивая чернила: - Спасибо, что зашёл, дорогой. Повидаться с тобой мне всегда в радость. - А мне - с тобой, - сказал Кроули. Ему некуда было спрятать перо, поэтому он аккуратно завернул его в платок, чтобы защитить от лондонской (не)погоды. - Ну, ещё увидимся. - Конечно, мой дорогой. До следующего раза! - ангел поднял руку в знаке прощания. Кроули вышел на улицу и, чудом увернувшись от летящего в него содержимого ночного горшка, извилистыми, узкими переулками поспешил на другой берег Темзы. Оказавшись за плотно закрытой дверью своей квартиры, он сорвал с лица очки и обессиленно сполз по стене. - Ты превращаешь меня в гребаного безумца, ангел, - прошептал Кроули, прижимаясь щекой к шелковистой нежности пера. - Я безнадёжен...