Добей здравый смысл

      Франко кидает очередную банку содовой в руки Альберто, пока тот возмущенно что-то рассказывает. Честно, Белуччи бы каждый день наблюдал за Скорфано, а, хотя стоп, он это уже делает. Стоило раньше их разлучить с Пагуро. Раньше все эти тусовки с Пьетро и Пио были такие… обычные? Ну, Франко придумывает какую-нибудь авантюру, а те двое, словно слуги своего короля, бегут и кивают каждому сказанному слову. Он не запрещал им высказываться, нет, наоборот, выслушивал даже с радостью, особенно идеи, но их мысли всегда были ограничены одним и тем же. Это надоедало, поэтому было решено просто зависать вместе на пирсе по вечерам, так сказать, сделали свое тайное логово. Но Альберто же настолько отличается от них. Он говорит, как есть, он смело защищает себя, свои интересы, и не соглашается со всем подряд. Да и идеи у него всегда забавные, как вот недавно: прокатиться на крыше автобуса. Кто бы додумался? Только Скорфано!       Альберто ловит содовую и открывает ее уже машинально, отпивает, но сразу морщится от вкуса.       — Эй! У этой штуки явно срок годности поджимает, — выпаливает Скорфано, отставляя банку в сторону.       — Че? — обращает внимание Франко, подходя. — Ты идиот? — по-дружески улыбаясь, он заливается смехом и ударяет себя ладонью по лбу. Альберто явно не понимает, что тут не так. — Это пиво. У отца стырил, — открыто заявляет Белуччи.       Альберто все так же вопросительно смотрит на друга и вновь берет банку, принюхиваясь. Лучше не уточнять, чтобы не вызвать подозрения, но ведь Франко пьет такую же? Значит плевать, почему нет? Скорфано просто отпивает еще раз, привыкает к вкусу и постепенно начинает понимать всю прелесть данного напитка. Горчит, не такой сладкий, но все еще неплох. Только, никто же не сказал пареньку, что происходит после алкоголя?       Входя в дом уже в довольно-таки позднее время, Альберто случайно влетает лбом прямо в дверной косяк, потирая ушиб и проходя дальше. Вторая банка была точно лишняя, по крайней мере для Скорфано. Ну, немного не держат ноги, бывает. Хочется просто уже лечь спать, да только…       Посреди коридора встала Джулия, скрещивая руки на груди и осматривая друга. Даже излюбленные выражения о сырах или макаронах тут не помогут, чтобы описать ее эмоции. Цензурных слов не найдется просто. Даже итальянских. На дворе почти полночь, все переживали, а этот шлялся где-то опять с Франко Белуччи! Ну конечно!       — Что-то не так? — подкидывая одну бровь, вопрошает юноша и опирается на стену плечом.       — Qualcosa è sbagliato?! Sei serio?!¹ — неожиданно тараторит Марковальдо, взмахнув руками. — Ты видел время?! Мы волновались!       — Под «волнением», — выделяет пальцами в воздухе кавычки Альберто и закатывает глаза, — ты имеешь в виду то, что вы сделали домашку, а после обсуждали планеты?       — Что? No! Chi pratica lo zoppo impara a zoppicare…² — потирая переносицу, рассуждает вслух девочка. — Послушай, Франко просто водит тебя за нос. Он не из тех, кто будет дружить с новенькими в классе.       — Ты просто завидуешь. Признай, я нашел к нему подход, — обрывает подругу Скорфано, пожав плечами.       — Нет! Альберто, он побил тебя в столовой, — начинает перечислять, — толкнул Луку в фонтан, угрожал мне, и-       — Мне напомнить, как вы с Лукой кричали, что я морское чудовище? Когда Эрколе бросал в меня гарпуны? Вы лучше, да? — уже с нотками презрения интересуется Альберто, фыркая.       — Sì! Più precisamente…³ прости, я тогда была напугана. Я не знала, как поступить, как и не знала, что Эрколе рядом будет. Но я не толкала тебя и Луку в фонтаны, я не била вас! И я не угрожала Луке, — ставя руки в бока, гордо произносит Джулия.       — А кто ему угрожал когда-нибудь? Не считая этого Эклера, — устало уже потирая глаза, Альберто надеется, что разговор скоро закончится и он пойдет спать.       — Дай-ка подумать, — Джульетта прикладывает палец к подбородку, делая задумчивый вид. — Ах, да! Франко Белуччи! Дважды. Если не больше.       — Что? — словно прозрев, Скорфано уже выпрямляется, встает ровнее и смотрит в карие глаза девочки.       — Что слышал. Лука и мне не особо рассказывал, но я видела и слышала, как Франко отталкивает его, грубит, насмехается.       — Да ему не сдался Лука вообще, я с ним говорил и… — Скорфано замечает взгляд подруги, который буквально спрашивает: «Серьезно?».       — Lasagne sante,⁴ ты веришь больше какому-то придурку, но никак не друзьям, — Джулия не может в это поверить. То, что Ал еще не знал, это ладно, но чтобы защищать Белуччи, а не Пагуро… — Альденто, мне нет смысла врать. Поверь мне. Я не желала никогда ничего плохого тебе или Луке, ты это знаешь.       — Что он сделал? — взгляд Скорфано холодный, а в голосе явное недовольство. То ли из-за разочарования в Белуччи, то ли из-за недоверия Луки. Пагуро решил не только отстраниться в школе, так еще и затеял скрывать от друга вообще всю свою жизнь? Ах, может, он еще чего-то не знает о друзьях?       — Это тебе лучше узнать у Луки, он мне… не рассказал толком, я не хотела его допрашивать, чтобы не сделать хуже. Хотя стоило бы.       Парень проходит мимо подруги, буквально врывается в их с Пагуро комнату и перед носом Джульетты захлопывает дверь. Дальше разговор пойдет лишь между ними двумя, — Марковальдо будет отвлекать.       Лука крупно вздрагивает от грохота, чуть не роняя книгу, и поднимает на Альберто свой испуганный, тревожный взгляд. Зеленые глаза в ответ смотрят безжалостно и упорно, выжигая и горя. Лука никогда не видел такого Альберто. Хмурое лицо кажется напряженным и застывшим, будто он вот-вот сорвется и зарычит; челюсти его плотно сжаты, глаза чуть прищурены, но смотрит он так, словно готов разрыдаться. Однако решительные громкие шаги развеивают такой образ, — чистые ярость и обида движут им, и Скорфано подчиняется полностью, не желая чувствовать ничего больше. И надвигается он так стремительно, что Лука все же роняет учебник, вскакивает и отходит к стене рефлекторно, чувствуя от Альберто опасность, и страх где-то внутри.       — Альберто! — Марковальдо стучит по двери и дергает ручкой, но бесполезно — старую дверь заклинило намертво. — Альберто Скорфано! Клянусь, если ты не откроешь, я за себя не ручаюсь, — Джулия уже готова выбивать дверь плечом, пусть и понимает, что в разборках друзей она совсем не к месту. Но оставлять Луку с Альберто, который не в себе — опасно. Однако парень никак на ее возгласы не реагирует, приковывая свое внимание к Луке.       — Какого черта?! — Скорфано сжимает кулаки до белых костяшек, кричит, порыкивая, и шумно выдыхает. Он чувствует, как внутри закипает злость вперемешку с обидой, и держать это в себе у него намерений нет. — Какого, мать твою, черта?! Я тебя спрашиваю!       Лука жмурится и вздрагивает, когда чужая рука с силой ударяет возле головы. От Альберто пахнет странно и неприятно, и от этого Пагуро жмется к стене плотнее, будто так сможет избежать его разъяренного взгляда. Страх сковывает по рукам и ногам. Он знает, он понимает, что Альберто никогда в жизни не делал ему больно, и не сделает. Но сейчас? Сейчас в это верить сложно.       — Ты меня избегаешь, окей, я понимаю. Я понимаю, что ты гребаный лицемер и предатель, хорошо, — схватив Пагуро за воротник, он смотрит ему в глаза назойливее, будто ища в нем что-то: раскаяние, сожаление, вину. Но он видит лишь страх и отчаяние, видит стыд и чувствует, как Луку парализовало, как он вцепился в его запястья своими тонкими пальцами, и как дрожат его ресницы. — Ты… Cazzo,⁵ — Альберто выдыхает, отпуская мальчишку и качает головой, понуро и бесцветно усмехаясь. Он скрывает лицо руками и проводит их к затылку, пропуская через пальцы кудри. — Но я… — его речь невнятная местами и путанная, он слабо качается, опуская руки и смотря на свои ладони, а после — на Луку. — Но я никогда не думал, что ты перестанешь мне доверять.       Альберто внезапно молчит, и слова, сказанные так тихо и серьезно, все еще стоят в воздухе; они оба их слышат в голове, оба прокручивают снова и снова; что-то внутри них разрушается с каждым разом, и отчего-то делается невыносимо больно. Альберто отводит свой взгляд вниз.       Лука порывисто дышит, будто что-то сжимает ему горло и разрывает грудь, что хочется схватиться за сердце рукой.       — Я что-то, — слова режут тишину, словно лезвия. Скорфано поднимает голову на Пагуро и всматривается взглядом уже обессиленным и отчаявшимся. Он изгибает брови и кривит губы в подобии улыбки, сглатывая ком обиды, — не так сделал?.. — и смотрит виновато.       Внутри все сворачивается в тугой узел, сжимает и не дает вдохнуть. Лука хотел разозлиться мгновенье назад, когда Альберто еще не смотрел на него так подавленно; хотел возмутиться в ответ, подавляя чувство страха и неуверенности, но расстраивать Альберто сейчас еще больше позволить он себе просто не может. Но ведь стоит говорить открыто, стоит хоть раз перешагнуть через страх правды, хоть раз разобраться в своих чувствах наконец, хоть раз понять друг друга.       — Я не хотел приносить тебе столько проблем, — взгляд Луки бесцельно смотрит сквозь глаза напротив. Чувство вины накрывает с головой, что он просто задыхается и не видит ничего, кроме своих ошибок. Пагуро обхватывает себя за плечи дрожащими руками, его голос тихий и подавленный. Он делает не то вздох, не то всхлип, и отворачивает голову, не вынося внимательных глаз на себе. — Ты тоже скрывал от меня кое-что важное. Ты мне тоже не доверяешь?       Альберто вопросительно щурится, склоняя голову.       — Почему ты не сказал, что у тебя проблемы с Бруно? — поясняет мальчишка. Его голос вовсе не звучит осуждающе, — я бы попытался помочь! И Джулия… Мы же, — и тут он внезапно срывается, прикрывает ладонью рот и жмурится так сильно, что в глазах мелькают вспышки. Лука опускает плечи обессиленно, теснее жмется к стене, будто Альберто снова в ярости, будто Лука снова чувствует себя уязвимым. — Мы же друзьями были.       И Альберто будто током дергает. Он сразу хмурится удивленно, хватая паренька за плечи и не замечает, как тот вздрагивает от этого и ежится, стараясь сделаться еще меньше.       — Что значит «были»? — он наклоняется к мальчишке, заглядывая тому в глаза и трясет его, требуя ответа. — Лука?       — Я боялся, что ты будешь ненавидеть меня еще больше, я-… — слова срываются с дрожащих губ, и ком слез не получается проглотить. Лука чувствует, как влага неприятно обжигает щеки. Он опускает лицо, скрывает его руками и старается как можно быстрее избавиться от слез, чтобы не выглядеть в глазах Альберто так жалко. Но эмоции уничтожают все тормоза, и слезы льются, не переставая, и щеки и пальцы уже покрылись чешуей. — Я понимаю, что тебе нравится общаться с Франко, что он намного лучше меня, и что он не делал всех тех ужасных вещей, которые делал я, и мне, — он уже не сопротивляется, — и мне так жаль, Ал, я не хотел, я, — речь обрывистая. Он снова обнимает себя и сползает по стене вниз, поджимая колени к груди и старается спрятаться, пока всепоглощающее чувство вины пожирает его, начиная с самого сердца. — Я такой ужасный друг.       Альберто опускается вместе на пол вместе с ним, обнимая за плечи. Злость и обида мгновенно гаснут, оставляя странное давящее чувство.       — Это тебе так Франко сказал? — догадывается Скорфано и мягко приглаживает кудрявые волосы Луки. Тот неуверенно мотает головой. Врет, — понимает Альберто. Уж что-что, а лгать открыто мальчишка никогда не умел. Скорфано выдыхает, но тяжелый груз с плеч так и не спадает с них, он чувствует себя растерянным и виноватым. Это же Лука, его наивный и доверчивый Лука, который себе же сделает хуже ради других, не понимая, чего сам хочет. Было глупо сваливать всю вину на него, когда заноза всех проблем вертелась прямо под носом. — Я не ненавижу тебя, — Альберто прикрывает глаза и ерошит мальчишке волосы. Тот слабо кивает, глотая слезы и судорожно вдыхая воздух, поднимая грудь. — Почему ты не сказал мне? Я бы разобрался с этим.       — Как в столовой? — Лука фыркает, убирая чужую руку. Скорфано непонимающе хмурится. — Выше головы не прыгнешь, Альберто, сколько не старайся, — он вытирает слезы, и лицо его становится серьезным и хмурым. Он мрачно смотрит перед собой, сложив руки на коленях.       — А ты предлагаешь бездействовать?! — Скорфано повышает голос вновь, и взгляд серьезных карих глаз вдруг поднимается на него. — Ты же обычно это делаешь, верно? Предпочитаешь терпеть и стоять в стороне. Думаешь, мне от этого лучше?       — Я старался для нас обоих! — Пагуро вскидывает руками. Злость постепенно закипает, не оставляя от прежнего чувства вины ни капли. Он действительно долго терпел, но больше такого не повторится. — И вообще, ты первый начал! Это ты скрыл от нас Бруно, ты говорил, что все в порядке, а потом вдруг начал зависать с Франко. И это я терпила? Да ты хоть раз вообще говорил правду вовремя, может, я тоже устал узнавать ее не от тебя?       Альберто встает, скрещивая руки на груди, и Лука поднимается следом, не разрывая зрительный контакт. Напряжение висит в воздухе. Занавеска парусом развивается от ночного ветра у настежь открытого окна, и Скорфано чувствует прохладу. Все должно было быть не так. Он раздраженно цокает и сжимает ладонь.       — А какого черта вы рылись в моих вещах? Или откуда узнали? Это тоже Франко рассказал, а?       Лука в ответ лишь зло прожигает взглядом.       Альберто это все бесит. Раздражает просто невыносимо, и сейчас он эмоции ощущает острее и больнее, и они не дают спокойно рассуждать и адекватно мыслить. Он уже не понимает, кто из них троих виноват, и злится на всех. Франко общался с ним, как ни в чем не бывало, выставляя себя другом и товарищем, и Альберто ему верил. Верил Луке, который молчал о проблемах. Альберто ненавидит ложь, так почему же он сам врал всем своим друзьям и себе самому о том, что все в порядке? Почему он позволял себе закрывать глаза на издевательства Белуччи? Он просто ненавидит себя за это. — Я утоплю этого подонка… — бормочет Альберто угрожающе и уже не замечает, как челюсти сами по себе сжимаются, и как брови хмуро сводятся к переносице.       Дверь с грохотом отворяется, и в комнату вбегает Марковальдо с полной готовностью на все повороты событий.       — Альберто, не лезь к нему! — подрывается Пагуро к окну, выкрикивая слова на улицу и готовый выпрыгнуть вслед.       — Где Ал?       — Он выпрыгнул в окно! — Лука хватает себя за голову и поднимает на подругу глаза, полные ужаса и паники.       — Что?       — Он выпрыгнул в окно!!! — повторяет парень истерично. Джулия успокаивающе держит его за плечо.       — Лука, тебе надо успокоиться, — в комнату следом за Джульеттой проходит ее мать, успокаивающе поглаживая паренька по голове, и проводит того в кухню. Лука понимает, что женщина права, но разве может он успокоиться сейчас?

***

      Альберто уверенными и грозными шагами направляется в сторону того самого пирса. Он знает, что Франко там еще пару часов точно будет зависать — избегает родителей и просто любит побыть наедине с морем, уж это Скорфано заметил и выяснил.       — О, Берто, sono contento di vederti. Ancora,⁶ — поднимает вверх руку с выпивкой Франко, улыбаясь другу. Но тот все так же грозно направляется к Белуччи. — Что, отпросился у I vecchi?⁷       Но только парень расслабляется и делает еще один глоток, с облегчением выдыхая, так его хватают за воротник кофты, буквально швыряя в сторону. Альберто не особо силен, но когда он в ярости, то плевать, сделает все, чтобы победить. Белуччи даже слегка поперхнулся от неожиданности, откашлялся и подскочил на ноги.       — Скорфано, figlio di putana!⁸ Ты че творишь?! — поправляя прическу, Франко отряхивает рукава кофты и уже настороженно оглядывает друга. На лице растягивается привычная улыбка, словно фирменная, такая, противная, лицемерная. — Эй, остынь. Че случилось?       — Ты издеваешься? Сделал вид, что мы друзья, и за моей спиной унижал моего Луку, — Альберто смотрит прямо в глаза оппонента, испытывающе, злобно, можно сказать, с ненавистью.       — А-а, — протягивает Белуччи, понимая, к чему ведет одноклассник. — так рыбка тебе тут набулькала, что ее покусал крабик.       — Прекращай, — зеленые глаза блестят в темноте от гнева, кажется, что вот-вот и вырвется то самое чудовище.       Франко разводит руками, обходит Альберто, сохраняя какое-то расстояние между ними. Ситуация явно накаляется. Но он не будет ждать, когда Скорфано нанесет еще один удар, о, нет. Парень будет шустрее. У него-то побольше навыков в драках.       Пока Белуччи ходит вокруг да около, Скорфано все же срывается с места, в два шага оказывается около хулигана и замахивается уже правым кулаком, целясь прямо в лицо противника.       Франко не успевает что-то разглядеть, но машинально начинает отбиваться, пусть и перед этим все же получил по щеке неплохой такой удар. Сначала перехватывает последующий удар, — все действия Альберто предсказуемы, ведь он даже не умеет нормально драться. Затем, не в полную силу, ударяет в живот, где-то в районе солнечного сплетения, заставляя друга согнуться. Но Франко не убирает кулак, он наклоняется к уху одноклассника, чтобы тот четко слышал.       — Завязывай с этим, — речь спокойная, нет насмешек и каких-то показушных ухмылок. Франко серьезен.       Только он убирает руку, когда чувствует, что тело Альберто расслабилось, как ему в ответ ударяет по челюсти головой Скорфано, резко выпрямляясь. Франко шипит, отходит, но не сдается.       — Я только начал, — сплевывая, хрипит Ал.       — Альберто, правда. Остынь. Я не собираюсь драться с тобой, ты же проиграешь. Снова, — Белуччи пытается как-то достучаться до товарища, ведь он правда не собирается избивать Альберто. Драки ему не нужны, тем более с этим парнем. Он уже знает, что сильнее, быстрее, да и тот же опыт! У Скорфано его тупо нет! Он не отразит удары, не защитится. Просто придет домой избитый и, может с переломами.       — Не собираешься? Но ничто тебя не останавливало грубить Луке, не так ли?! — вновь бросаясь на Франко, Альберто хватает его за волосы, они вместе падают на песок, причем Скорфано сверху. Франко не оставляет это просто так, поэтому вмиг перехватывает за плечи парня и поваливает под себя, буквально вбивая в землю.       — Так он тебе пожаловался, ха? Или Марковальдо опять заступалась? — Белуччи не крепко сжимает под собой Скорфано, он лишь удерживает, пока тот не совершил какую-нибудь глупость.       Альберто сжимает руки в кулаки, загребая в одну из них песок и резко кидая его в лицо одноклассника. Франко подрывается, шипит, отряхивается и трет глаза, пытаясь удержать равновесие. Скорфано прерывисто дышит, отползает и постепенно встает на ноги. Спина и плечи болят, но это ничто, по сравнению с той болью, что все это время испытывал Лука.       — Silencio Bruno… — усмехаясь самому себе, Альберто закатывает рукава. Голос призывает остановиться, уйти, остаться проигравшим. Слушает ли его Ал? Нет.       Франко слышит снова эту фразу. Снова и снова. Ее говорил Лука, ее говорил и сам Альберто ранее. Он даже на секунду замер, обдумывая все. Казалось бы, сейчас разгар драки, некогда тут задумываться о жизни, ведь перед лицом летают кулаки противника, нужно успевать блокировать удары, чтобы не навредить этому дураку. Со стороны все проходит быстро, не заметить, кто тут и кого колотит, но вот для Белуччи это долгие минуты. И он понимает. До него дошло. Нет, он знал это раньше, просто пытался не обращать внимания. Два странных новеньких паренька, защищающие друг друга, оба мечтают о странных вещах, не умеют даже ровно писать, да и итальянский с горем пополам знают. А появились они сразу, после новостей в Порто Россо о морских чудовищах. И оба из этого странного городка. А дальше? Пагуро оказывается тем самым монстром, но его друзья в лицах Скорфано и Марковальдо ничуть не удивляются, не пугаются. Ал все время отходит от воды.       Но в этот раз ему не удастся.       Белуччи отражает очередной неумелый удар Альберто, перехватывает его руку и заводит за спину, выталкивая на пирс мальчишку. Тот даже не замечает, что происходит, только разворачивается и рычит, готовится продолжать битву. Но вот на лице Франко не тревога, не злоба. Он скорее смотрит с неким сочувствием. Искренним сожалением. Шагает вперед.       Шаг. Альберто готовит кулаки. Шаг. Альберто прищуривается и напрягает каждую мышцу, чтобы со всей силы ударить. Шаг. Франко приседает, уклоняясь вновь и выбивает Скорфано с самого края, сталкивая его в море.       — Вот я и вывел тебя на чистую воду, — вздыхая, Франко убирает руки в карманы и смотрит в зеленые, наполненные гневом, глаза чудовища.       Альберто пыхтит. Из носа бежит тонкая струйка крови, пересекая губы и оставляя неприятный металлический привкус на языке. Щека явно опухла от удара, плечи и спина в ушибах, где-то содрана кожа от камней, которые валялись на песчаном берегу и о которые ударялись парни во время драки.       — Ты такой… омерзительный, — шикает Скорфано, выползая из моря на пляж. Он выпустил пар, дал волю кулакам и заткнул Бруно. Он теперь спокоен, относительно. — Ты знал. С самого начала. И думал, что унижать моего друга — отличная идея, тыкать ему, что он ненормальный. Но ты общался со мной. Говорил что-то про гениев, вел себя… дружелюбно. Ты лицемерный падонок, Белуччи, — утирая кулаком под носом, Альберто проходит мимо одноклассника. — Не смей больше приближаться ко мне или к Луке. Знаешь, я прекрасно умею плавать под водой. Проверим, насколько это умеешь ты? Боюсь, первый и последний раз. Для тебя.       Франко ничего не отвечает, только провожает взглядом уходящую вдаль фигуру. Ему нечего возразить. Нет, не из страха, что тебя утопит чудовище. Просто Альберто прав. У него не было причины так издеваться над Лукой.

***

      Тишину перебивает щелчок двери и тихий топот в прихожей. Слышатся неуверенные шаги, а потом останавливаются, будто боятся пройти внутрь. Ночь тихая, несмотря на недавние происшествия, несмотря на громкие, оглушающие мысли и топот возле двери. И кажется, что в ночи есть что-то большее, чем безмолвие и темнота, скрывающая за собой неизвестное.       Лука подрывается сразу, вылетая из кухни и шокировано останавливаясь напротив друга, и прикрывая в ужасе рот.       Альберто стоит посреди коридора растерянно, поджимает губы и тянет ладонь к оборванному рукаву школьной формы. Из открытого окна дует холодный ветер, заставляет выдохнуть и потерять несколько узелков мыслей и слов, что Скорфано так старательно подбирал, глядя в пол. Воротник рубашки мокрый и мятый, от него шея покрывается чешуй, что слабо блестит в мягком освещении. Из разбитой губы теплая кровь уже не течет, застывая на одежде и лице. Альберто шмыгает носом отстраненно и слишком громко, будто отвлекая остальных от молчаливого рассмотра его побитого лица.       Он медленно поднимает взгляд на друга и боязливо опускает его вновь. В таком ужасе и оцепенении Луку он никогда не видел. Уж слишком много сюрпризов они обнаружили за эту осень друг у друга.       Старательно отходя от шока, Пагуро срывается с места. Взгляд прикован к изодранной мокрой одежде, испачканной не то кровью, не то грязью. Альберто будто ежится от сквозняка, сжимаясь, но холод — точно последнее, что его волнует. Лука заглядывает в зеленые беспокойные глаза, надеясь увидеть в них что-то успокаивающее, но сталкивается лишь с бесконечным чувством вины и страхом. Мальчишка подходит ближе, невесомо дотрагиваясь до чужого лица, рассматривая ранку на щеке и синяк у нижней челюсти, боясь сделать больнее. Альберто в ответ неуверенно хмурится, и Лука убирает теплую руку, рассматривая тревожным взглядом рассеченную бровь, глубокую рану на переносице; останется шрам, — подмечает в мыслях он, рассматривая запекшуюся кровь в кудрявых прядях волос.       Альберто не решается выдохнуть. Его глаза неспокойно мечутся, и все же натыкаются на теплые карие глаза напротив, такие же напуганные и взволнованные, серьезные, и Альберто надеется, что разочарование в них ему только кажется. «Мне жаль», — шепчет он взглядом и еле шевелит губами, слабо отшатываясь в сторону.       — Надо срочно принести аптечку! — схватившись за грудь, мама Джулии суматошными шагами убегает в кухню, шепча что-то на итальянском севшим голосом себе под нос. Много же нервов эти двое ей потрепали.       Лука, придерживая Скорфано за плечо, чтобы тот мог на него опираться, наблюдает, как друг часто моргает, приходя в себя.       — Сильно больно? — взволнованно бормочет Пагуро, аккуратно ведя друга к кухне. Альберто выдавливает смешок.       — Не, я даже… даже не чувствую, — и он действительно не чувствует своей левой руки и какую-то часть лица, что даже языком шевелить становится нелегко. Альберто не хочет признавать, но такое у него впервые. Впервые чувство стыда и вины перед друзьями ощущается так сильно, пусть он и был убежден в здравомыслии своих действий, сейчас он не уверен.       — Oh mio Dio,⁹ — бормочет под нос Джулия, помогая усадить друга на стул и наливает ему стакан воды, обводя его взглядом обеспокоено взглядом и хмурясь. — Если честно, Альберто, у меня даже слов уже нет, — она прикладывает ладонь ко лбу и смотрит широко раскрытыми глазам перед собой. Скорфано бы обязательно отшутился, если бы был в состоянии, но ситуация, к счастью или к сожалению, не позволяет. — Это же просто додуматься надо было: устроить взбучку Франко Белуччи, капитану баскетбольной команды. Альберто, ты даже драться не умеешь, откуда в тебе столько безрассудства?!       Парень в ответ фыркает что-то и отворачивает голову, чувствуя, как теплые руки Луки отпускают его плечи, и почему-то от этого становится неприятно. Парень залпом опустошает стакан с водой и бесцельно крутит его в руках.       — La parola è d’argento, il silenzio è d’oro,¹⁰ — женщина ставит на стол коробочку с медикаментами и открывает ее, — Джулия, тебя опять уносит, моя дорогая. Я уверена, этот молодой человек понял свои ошибки, верно? — она обращает свой суровый, но справедливый взгляд на Альберто, и тот, поджимая губы, хмурится.       — Да! — резко выкрикивает вместо товарища Лука, и Джулия вздыхает, качая головой. Альберто неуверенно поднимает на друга голову, и тот, почему-то, выглядит намного обеспокоеннее самого Скорфано. Пагуро встречается с неуверенными зелеными глазами и решительно кивает. И пусть Альберто не совсем понимает, к чему, он все же кивает в ответ.       — Ох, mamma, — девочка упирается бедром в стол и скрещивает руки на груди. Ее взгляд хмурый и серьезный, и смотрит она куда-то в сторону, щурясь и кусая губу, обдумывая что-то. Иногда Джулии кажется, что ошибаться в людях — ее конек, и потому она обязательно сделает все возможное, чтобы правосудие восторжествовало!       Материнская рука плавно опускается на плечо.       — Послушай, mio caro,¹¹ — женщина наклоняется и заботливо убирает кудрявый локон Джулии за ухо, — твои энтузиазм и отвага вдохновляют, но смотри, чтобы справедливость внутри тебя не оказалась местью, — она заглядывает дочке в глаза, и та неуверенно кивает. — Везде найдется свой Эрколе, но будь уверена, что твои старания не будут напрасны.       — Все было бы намного проще, если бы Франко не вел себя как… как… mezza morta mortadella!¹² — девочка сжимает кулаки и взмахивает руками. Ее мама тихо посмеивается, треплет дочку по голове и ставит чайник на плиту.       — Думаю, вам троим стоит обсудить это наедине, — она бросает на Скорфано неопределенный взгляд и направляется к выходу, — не перестарайся, Джульетта.       — Думаю, тебе все же стоит воспользоваться аптечкой, — замечает Марковальдо, хмыкая.       Скорфано осторожно стягивает школьный пиджак и порванную грязную рубаху. Он выдыхает и иронично усмехается себе под нос. Ага, жить без забот, без всяких школ и проблем. Кажется, где-то в этой жизни он свернул не туда, но почему-то Скорфано об этом совсем не жалеет.       Лука открывает металлический ящичек с медикаментами, изучает бутылочки с жидкостью и мази, и чем-то смачивает ватку. Пахнет спиртом.       — Я помогу, — Пагуро осторожно обрабатывает глубокую рану на плече, рядом со старым шрамом. От неожиданность Альберто сжимает зубы. Щиплет. — Прости, я, — мальчишка сразу убирает ватку, замечая, как друг напрягается, и осторожно дует на плечо, — Я постараюсь аккуратней.       — Мне не больно, — сухо отвечает парень, опуская взгляд в пол и незаметно для себя краснея. Лука, бывает, слишком осторожничает. И вроде бы это даже разумно, а вроде смущает до красных щек. Мальчишка невесомыми, почти нежными движениями прикасается ваткой к коже, а после мажет какой-то прохладный крем теплыми пальцами и просит Джулию помочь наложить бинт. В какой-то момент Альберто чувствует себя беспомощно, — перед Лукой и перед ситуацией в целом, но он не понимает, почему не встретил во взгляде друга ни капли осуждения. После всего, что Скорфано ему наговорил и после всего, что сделал. Лука лишь невесомо касается пальцами его кожи, а хотелось бы чего-то большего.       — Сильно он тебя, — хмыкает себе под нос подруга, завязывая на бинтах узел.       — Я просто на камни упал, — оправдывается парень. — Я дальше сам.       — Сам спину обработаешь? — Лука вскидывает бровь.       — Н-да, глаза на затылке у тебя пока не выросли, но если будешь их так закатывать, появятся.       Альберто скрещивает руки на груди и дуется. Пагуро прикрывает ладонью тихие смешки.       — К слову, — тон подруги вмиг становится серьезным, — я все слышала, Альберто, что ты там успел наговорить без моего присутствия, — она задирает подбородок и хмурится, — так что, молодой человек, вам стоит цензурить свои мысли, прежде чем проговаривать их, понятно? И извиниться перед Лукой.       Скорфано тушуется и кротко кивает в ответ. Неловко все вышло, там, в комнате. Джулия права: он довел друга до слез и заставил думать, что ненавидит его, хотя все совсем, совсем не так! Он извинится, когда они останутся одни.       Ладонь Луки мягко опускается на плечо.       — Да все в хорошо, — отмахивается Пагуро и скромно улыбается. — Главное, что Альберто в порядке.       Альберто откровенно краснеет от таких добросердечия и заботы. Мальчишка заглядывает ему в глаза и рассматривает лицо. Скорфано в ответ смотрит с неким интересом, и, к счастью, его густой румянец не видно из-за синяков и кровоподтеков.       — Можешь подержать голову так, надо обработать раны, — вежливо просит мальчишка, и Альберто кивает, чувствуя мурашки на всему телу, когда Лука, придерживая его лицо одной ладонью, мягко очищает кожу от крови и грязи прохладной влажной тряпочкой. Взгляд у него внимательный, он кусает кончик языка и чуть хмурится, и его лицо настолько близко, что Скорфано невольно затаивает дыхание. Он рассматривает его веснушки, сконцентрированные карие глаза, цвета теплого черного чая, и короткие ресницы. И почему-то взгляд постепенно опускается на губы мальчишки. И Альберто почти вздрагивает, резко опуская взгляд, когда осознает всю суть ситуации.       Лука отстраняется, рассматривая смущенное лицо друга.       — Я сделал больно? — он виновато изгибает брови, и Альберто просто не знает, куда деться от этого невинно-наивного взгляда. Сердце опасно стучит, щеки и уши горят, он отрицательно качает головой, кусая губу и не решаясь поднять глаз.       — Я просто еще не пришел в себя, — говорит он тише обычного и чешет затылок. Губы Луки округляются в букве «о», и Альберто снова неловко от того, куда он смотрит.       — Тебе нужно отдохнуть, — выносит свой вердикт Джулия, и Лука согласно кивает, наклеивая на лицо Скорфано цветные пластыри: один на переносицу и один на скулу, и широко-широко улыбается, жмурясь.       Марковальдо смотрит на друзей и сама прекрасно понимает, что им нужно обсудить все вдвоем, без нее. Поэтому девочка придумывает себе оправдание и убегает в комнату, сгорая, конечно, от любопытства, что же там ребята обсуждать будут.       — Так… — неловко откашливаясь в сторону, начинает Альберто. Да, в голове разговор казался куда проще, чем есть на самом деле. Он даже не может вспомнить, что хотел сказать пару минут назад. — Извини, — выдыхает, опустив плечи. — Я наговорил лишнего. Правда лишнего. Был не в себе.       — Я уже простил, — с той же нежной и теплой улыбкой говорит Лука. — Джулия меня научила одному приему, который решит весь конфликт.       Скорфано заинтересованно вскидывает бровь, а Лука протягивает мизинец.       — Протяни так же, — кивает на свою руку Пагуро, и Альберто его слушает, тоже вытягивая палец. Лука берет его своим и сжимает. — Trucca, trucca, trucca e non litigare più.¹³       Скорфано усмехается и отпускает мизинчик Луки.       — Драки — это точно не твое призвание. Пусть решимости у тебя, хоть отбавляй, — Пагуро все еще не выкинет из головы ситуацию с Франко, его друг пострадал.       — Знаешь, за тебя мне не страшно умереть, — выпаливает неожиданно Скорфано и резко прикрывает рот ладонью, будто снова говорит что-то неправильное или неприличное.       — Тогда должно быть и не страшно сказать правду. Насчет Бруно, — тихий шепот Пагуро сравним сейчас с каким-то спокойным морем, что убаюкивает на себе корабли, качая их.       — Лука, — шумно выдыхает. — Я сам не знаю всей правды. Я не понимаю, если быть точнее, — признается Альберто.       — Даже не можешь сказать, почему именно «Бруно»? Или, причину, по которой он у тебя в голове? — обеспокоенный взгляд карих глаз бегает по смущенному лицу друга, — вдруг на нем появится ответ?       — Это… Помнишь, я говорил, что отец давно ушел? Возможно, это он и засел в моей голове, я не уверен, — пожав плечами, парень отводит глаза куда-то в пол.       — Теперь у тебя больше шрамов, — переводит тему Лука.       — А, да. Ты прав, — как-то шмыгая, Скорфано даже смеется и оглядывает свои плечи. — Ну, я выгляжу круче?       — Безусловно!       — Но, эй, не делай, как я, хорошо? Ты не менее крутой.       — До тебя мне еще далеко.       — Нет, ты… постоянно учишь что-то новое, помогаешь другим. Это мне нужно тянуться до твоего уровня.       Лука произносит только короткое «Ох, точно!» и ставит две кружки, в которые быстро наливает заранее согретую в чайнике воду, а следом заливает вкуснейший и успокаивающий чай с мелиссой, земляникой и ромашкой, пододвигая одну из кружек к другу.       — Лука, пообещаем друг другу больше не скрывать ничего? Meglio tardi che mai,¹⁴ — неловко чешет затылок Альберто и шикает, как задевает синяк.       Пагуро сразу осматривает с беспокойством голову друга, заглядывает в зеленые глаза и мельком целует парня в лоб, улыбаясь.       — Bene, lo prometto,¹⁵ — Лука садится рядом, отпивает из своей кружки.       Альберто кивает, но скрещивает за спиной пальцы — этому его научил Франко. Он не хочет врать Луке, нет, но боится, что не сдержит обещание. Боится, что его не сдержит и Лука.