Король и шут

      Образовалась пауза, в которую Фабиан не мог видеть Изабеллу, помочь ей. Вжался в мягкую спинку, сердце колотилось, но он готов был в любую секунду выскочить из-за дивана, как чёрт из табакерки, упасть на колени прямо так, перед экраном смартфона, и покаяться принцу в грехах. Защитить девушку от расправы и от позора, просить её руки, принять весь гнев на себя.       Блять, что он отсиживается как трус?       Однако заминка длилась всего пару мгновений. Белль хихикнула.       — Мужчина? Ну ты смешной… Это мой кот! Эй, Персик, его высочество говорит, ты чихаешь как человек! Персик, где ты? Иди сюда, — Изабелла встала, сделала шаг. — Уже удрал, наглец.       — Ладно, не ищи, — сказал инфант. — Так что, завтра после занятий сходим в ресторан?       — Конечно, Адриан.       — Хорошо, я подъеду к твоему корпусу. Созвонимся. Целую.       — Пока, милый, — сказала Изабелла и через полминуты добавила громче: — Фабиан, выходи. Пронесло.       — Извини, не сдержался.       Морелли встал, обогнул диван и первым делом поднял с пола трусы. Влез в них, потом в брюки. Изабелла развалилась в кресле, глядя на окна и постукивая смартом об оголённое бедро. В другом кресле бормотал сериал.       Фабиан отложил свитер и неловко приблизился, тихо присел на корточки. Тронул за руку, поймал задумчивый взгляд.       — Мы врём принцу. Это плохо. Меня так не воспитывали.       — Я начинаю свою семейную жизнь с обмана, — поддержала, куснув губы, Белль.       — Ещё не поздно всё ему рассказать. О нас.       — Нет, нельзя. Ты замечательный, Фабби, но больше ко мне не приходи. Уходи, пожалуйста.       — Да. Конечно.       Фабиан выпрямился и стал одеваться, подобрал скинутый в спешке презерватив. Изабелла молча следила за ним и пошла провожать.       — Ты поклялся сохранить мою тайну, — напомнила она. — А я не выдам тебя.       От неё сквозило отчуждением, но оно было напускным — это хорошо чувствовалось. Фабиан прекрасно понимал причину и всё же наклонился, поцеловал. Изабелла в его руках будто оттаяла, только быстро отстранилась.       — Дай мне свой телефон, — разрешила она теплее. Фабиан продиктовал номер и, запахнув пальто, ушёл. На улице уже властвовала ночь.              ***       Свадьбу назначили на двадцать первое декабря. Судя по размаху подготовки, она должна была затмить Рождество. Улицы Верены украшались сразу к двум празднествам, с прилавков с одинаковым спросом сметали символику обоих событий. Гелдерцы любили уютные семейные торжества и просто обожали своего благодетельного принца и его очаровательную невесту.       Фабиан считал себя единственным, кто не ждёт этого бракосочетания и не трещит о нём двадцать четыре часа в сутки. И, к сожалению, не мог запретить трещать о нём другим. Своим друзьям, например.       Двадцатого они с Маркусом Фентри сидели у Лэнса Тальвани. Пили пиво с чипсами и вяленой рыбой, курили. Дым висел клубами. Фоном работал телевизор. В руках были смартфоны.       — Глянь, — Лэнс сунул свой девайс под нос Маркусу, — подружки Изабеллы новую фотку выставили. Я бы вот с этой зажёг, с Бертой. А, какие…? — Он размашистым жестом изобразил грудь.       — Ничего так, — экспертно согласился Фентри.       — Интересно, она завтра такое же платье наденет или перед королём будет изображать скромницу, наглухо затянется?       — Перед Робером как раз надо пооткровеннее — говорят, он любит в декольте к молодым девкам заглядывать.       — Он и так их всех переимел, — заметил Лэнс. — И остальных переимеет.       — Завидуй молча, братишка.       — А я не завидую. Что я, не найду, кого трахнуть?       Маркус фыркнул, мол, свежо предание. Протянул в сторону Лэнса бутылку, тот легонько, без стеклянного звона, ударил по ней своей. Сделали по глотку и снова уставились в экраны. Фабиан в свадебных новостях искал пугающие сообщения, каждый день жил как на иголках, мысленно переезжая в камеру и оправдываясь перед королевской семьёй, но полицейские за ним не приходили, а будущие молодожёны счастливо держались за руки.       Но впереди ждала брачная ночь, где всплывёт правда. Шила в мешке не утаишь. Тайное всегда становится явным.       И тогда наступит время ответить. И за преступление, и за его сокрытие.       Через минуту Лэнс поднял голову.       — Как думаешь, Марки, его величеству обидно, что не трахнет Изабеллу? Привык уже всех невест…       — Так невеста сына же… — отнекнулся Фентри. — Пусть Адриан показывает, на что способен. Уже, наверно, предвкушает, как её девственности лишит.       Он показал Лэнсу очередное фото — Изабеллы на пляже под пальмами. Пошло цокнул языком.       — Да, шикарная, — пялясь на полуобнажённые формы, облизнулся Лэнс. — Я бы тоже не отказался лишить её чего-нибудь.       — Фаб, а ты? — Маркус повернул экран к нему, поиграл бровями: — У? Не отказался бы?       — Ага, конечно, — Морелли даже не стал смотреть. Поставил бутылку на стол, кинул в пепельницу к куче других окурок и встал. — Пойду лучше в сортир схожу. Как пластинку смените — крикните.       Он ушёл и заперся в одном из санузлов. Умылся холодной водой, сгоняя оцепенение и тревожность, отлил и сел на бортик ванны со смартфоном. Пьяным себя не чувствовал, да и пил с того случая мало и редко, только чтобы притупить иногда настигающую панику. Голова немного плыла, а так соображал трезво. Мысли лезли и лезли, и предсвадебная идиллия, отсутствие предпосылок беды не успокаивало.       Если Белль легко относится к началу семейной жизни с обмана, то ему не нравится начинать с обмана своё служение дому Лаконси. Пусть он никогда не увидит ни короля, ни наследника, проживёт до старости в провинции, леча детей, грех лжи сюзерену всегда будет тяготить его.       Лучше бы они открылись его величеству. И зачем давал клятву?       Когда задница устала сидеть на твёрдом, наконец раздался крик Лэнса:       — Фаб! Дуй сюда!       — Наговорились, олухи? — крикнул в ответ Фабиан, с удовольствием поднимаясь на ноги и пряча телефон в карман. Общество ему было необходимо, но не такое, где невольно сдирают кожу по живому. Хоть и невольно.              В гостиной оказалось темно, лишь мерцал телевизор.       — Спать улеглись? — поддел Фабиан, переступая порог, и никого внутри не увидел. Остановился, вглядываясь в сумрачные углы, ниши, мебель. Пусто. — В прятки играть решили? — позвал он, повысив громкость. — Где вы, блять?       Почти повернулся, чтобы пойти искать, но тут со спины напали.       — Нет, мы решили устроить тебе тёмную!       Это возвестил Лэнс. Ретиво, но с какой-то уверенной угрозой.       Фабиана толкнули, сбили с ног, однако упасть не дали — бережно, но не слишком, подхватили, потащили. Усадили на поставленный возле дивана мягкий стул, поперёк торса и рук примотали к спинке толстой верёвкой — тоже, впрочем, слабо, небрежно. Для виду.       Фабиана разобрал смех.       — Что вы, блять, придурки, делаете? — он и не думал рыпаться, вертел головой вслед за их мельтешением вокруг него. — Блять, белочка накрыла? Или нанюхались чего без меня?       Приятели закрепили концы верёвки и встали перед ним. Лэнс хлопнул в ладони, и свет зажёгся, ярко ударив по глазам.       — Да-да, нанюхались, точно, — сказал серьёзно Фентри, — как ты угадал?       — Ты сам-то чего нанюхался? — в том же тоне добавил Лэнс. — Слушай, Фаб, мы тебя поймали, связали, и не отпустим, пока ты нам инфу не выдашь.       — Какую инфу? — подыграл Морелли. Освободиться от пут он мог запросто, они даже не сковывали движений, но друзья понапрасну инсценировки устраивать не станут.       — Что у тебя приключилось, — пояснил Лэнс. — Ты глаза не закатывай — предупреждаю сразу: мы не поверим в россказни про всё нормально. Не нормально. Ты закрылся в себе, заметил? Мы вот заметили.       — Когда ты с нами в последний раз гулял? — продолжил Маркус. — В прошлом месяце? С чего вдруг от нас отделился? Ладно бы девку нашёл, с ней встречался, но нет, дома сидишь сычом, учишься. В комп хоть бы играл — другое дело!       — Сегодня-то я с вами, — заметил Фабиан.       — О чудо! — воскликнул, возведя руки к потолку, Лэнс. Наклонился нос к носу. — Да если бы ты отказался, мы бы тебя из-под земли достали. Мы тебя, чувак, специально сюда заманили, чтобы правду из тебя выбить. Мы беспокоимся, представь себе. Помочь хотим. Так что будь умничкой, колись.       Маркус отодвинул Лэнса, выступил на первый план.       — Я облегчу тебе задачу, Фаб, начну. Эта херня творится с тех пор, как ты в «Стриженого гуся» сходил. Что ты там увидел? Как избранные живут? Как деньги на ветер бросают? Высший свет понравился? Или Изабелла Вальи?       — Ты, кстати, так и не рассказал про неё, — напомнил Тальвани. — Промямлил что-то, и в кусты. Это из-за неё?       Друзья уставились в ожидании.       Фабиан облизал губы.       — Я не могу рассказать, — произнёс он, бросив ломать комедию.       — Значит, из-за неё, — констатировал Лэнс. Они с Маркусом разошлись в стороны, понимающе переглянулись как в каком-то дурацком полицейском или шпионском фильме. Фабиан даже подумал, что его ударят. Не со зла, а для киношной достоверности — привязанных к стульям людей всегда бьют.       К своей радости, он ошибся. Лэнс просто приблизился и скрестил на груди руки.       — Чем она тебя настолько зацепила, дружище, что ты на себе крест поставил? Вот если бы я тебя не знал, Фаб, подумал бы, что ты на красивую мордашку повёлся, на королевское положение — полебезить, в верха пробраться. Но я тебя знаю, неплохо знаю — тебя мишура не волнует. Тут всё глубже, да? Чувства?       — Ты запал на неё? — Маркус встал рядом, тоже скрестил руки. — Эй, Фабиан, мы не слепые, мы видим, как ты напрягаешься, когда мы обсасываем всю эту свадебную хренотень. Ты не готовишь, случайно, планов потягаться с принцем? Сорвать свадьбу, например?       Фабиан подавился смешком.       — Вы совсем спятили… Вам бы, блять, сценарии к боевикам писать. В сигаретах точно табак был? Не марихуана?       — Ага, она самая, — сказал Маркус, подошёл ближе. — Фаб, мы с тобой между прочим серьёзно разговариваем. И настроены мы серьёзно.       — Вижу по вашим серьёзным рожам, — передразнил, смеясь, Морелли. — И я вас люблю, придурки. Реально люблю. Но вы всё, блять, не так поняли. Абсолютно всё не так.       — Кончай ржать и объясни, чтобы поняли «так», — Фентри маленько пнул его по ступне. — Фабби, да будь ты уже серьёзным, задолбал.       — Так вы сами прикололись со связыванием, я думал, вам хочется веселья. Нет?       — Нам хочется узнать, что с тобой, — не поддался на провокацию Фентри. — И помочь. Выкладывай уже.       — Вы мне не поможете.       — Да? — делано нахмурился Лэнс. — И почему?       Фабиан сдался.       — Ладно, скажу, — он попытался развести руками, но они были обмотаны верёвкой. — Я совершил преступление.       Повисла тишина. Секунд на десять. Потом Лэнс кинул взгляд на Маркуса и поперхнулся прорвавшимся смешком. Маркус прыснул в ответ. Подошёл к Тальвани, положил руку на плечо, и они вместе залились смехом, обнимаясь, цепляясь друг за друга.       Фабиан охренел от такой несправедливости. Подскочил на стуле.       — Эй вы, придурки! Чего вы-то теперь ржёте? Я вам серьёзную вещь сказал! Я преступление совершил! Преступление!       Они не обратили на него внимания, пока не насмеялись вдоволь. Наконец встали перед ним.       — Фабиан, — ласковым голосом воспитателя детского сада проворковал Маркус, — пойми, крошка, сорвать цветок на клумбе или наступить червяку на хвост — это не преступление. Не сокрушайся.       — Да как вы!.. — задохнулся Фабиан. Рассмеялся. — О да, по-вашему, на большее я не способен?       — Увы, крошка, увы. Фабиан Морелли и преступления не совместимы. У тебя законопослушность головного мозга.       — Зато мы помним, — поддержал Лэнс, — как ты прошлой осенью над мышью в мышеловке слезами обливался и просил вызвать полицию, говорил, что ты несчастную предумышленно убил.       Ну началось… В триста десятый раз.       — Да я пьяный был!       — Вот-вот.       — А ещё ты скорость превысил и уговаривал патрульных тебя арестовать, — добавил Маркус.       — Но это же нарушение, — парировал Морелли.       — Ты её на велосипеде превысил, Фабиан! — воздевая руки, воскликнул Лэнс. — По твоему собственному разумению! По какому-то счётчику в твоей дурной голове!       — Хватит! Хватит! Я понял! — взмолился Фабиан, пока ему ещё и других подвигов не припомнили. Поёрзал вместе со стулом, скребя деревянными ножками по паркету. — Да, я творил в своей жизни фигни, но сейчас… сейчас всё серьёзно.       Фабиан вложил во взгляд всю тяжесть ситуации, чтобы до них наконец дошло и они отстали. Лэнс отбросил весёлость первым, зашёл за спину, развязал узел и вернулся обратно.       — Серьёзно? Так расскажи.       Путы ослабли. Фабиан помотал головой, выбираясь из них.       — Нет. Не скажу. Не надо вам знать. Если расскажу, станете соучастниками. Не хочу вас вмешивать. Узнаете потом, когда меня в Колоне закроют.       Верёвка, разматываясь, падала на пол. Парни наблюдали за этим и молчали. Фабиану тоже особо говорить не хотелось, мысли опять вернулись к злополучной ночи с принцессой. Скорей бы уже настигло наказание…       Он оставил верёвку лежать неровной кучей и поднялся. Друзья медленно приблизились с разных сторон и обняли — один за плечи, второй поперёк спины.       — Фаб, пойми, запасть на Изабеллу Вальи — это не преступление, — сказал Маркус. — Ехать с ней в машине — тоже не преступление.       — А поцеловать и облапать? — поинтересовался Морелли.       — А вот этого она тебе не позволит, — не поверил Маркус. — Ишь чего захотел, жучара, — облапать! Посмотрите-ка на него!       Лэнс взял Фабиана за подбородок и повернул к себе.       — Влюбиться в невесту инфанта совсем не преступление. Она смазливая и успешная — в неё все влюбляются. Так что не переживай. Лучше подумай — оно тебе надо? Вот правда? Она метит высоко, к самому трону, только принца в мужья подавай. Да даже не будь принца, она всё равно из маркизов, для таких родители находят герцогских сынков… Эти Вальи амбициозны, не дали бы дочурке встречаться с тобой.       Маркус повторил тот же финт с подбородком.       — У тебя, у меня, у Лэнса слишком жидка дворянская кровь, чтобы на что-то претендовать, — внёс он позитиву. Потянул на диван, усадил, сунул бутылку. — Так что давай пить пиво и мечтать о чём-нибудь более реалистичном, чем недающие до свадьбы девки? Принцу, может, нравятся целки, а я, знаешь ли, предпочитаю поопытнее да поразвратнее. Желательно, совсем распущенных, раскрепощённых. Помнится, ты тоже не отказываешься от секс-рандеву без комплексов — девочки, мальчики…       — Всего-то два раза, — ответил Фабиан. Тальвани тоже присоединился к ним на диване, и они с тихим стуком сдвинули бутылки.       — Не в счёт? — спросил он. — Да ладно, мы же не осуждаем… Ты другое пойми, Фаб, не взлететь нам к небесам. Не жить в королевском дворце, не играть с королём в покер, не присутствовать при его пробуждении… Хотя я, конечно, хотел бы.       — И я бы хотел, — согласился Маркус. Сидевший в середине Фабиан только успевал поворачивать голову от одного к другому. Он тоже бы не отказался.       — Нам такая привилегия не светит, — продолжил Лэнс. — Но залипать на чужих невест у нас право есть. Фаб, мысленно ты можешь Изабеллу и облапать, и раздеть, и трахнуть, и не сокрушайся по этому поводу. Всё нормально. В порядке вещей. Просто знай свой шесток.       — Наверно, хватит со мной как с младенцем разговаривать? — Фабиан впихнул ему в рот рыбку, намекая заткнуться. — Всё я понимаю и знаю, о чём говорю. Закроем тему, ага? А то я вас сам свяжу и кляпы засуну.       — Скажи, что не будешь больше нас игнорить, и отстанем. Да, Марки?       — Честное слово.       Фабиан хмыкнул. Кивнул, присосавшись к бутылке. Проглотил.       — Не буду. Обещаю. Вас разве проигноришь? — он готов был пообещать любой их каприз, всё равно завтра в тюрьму или мёртвым в канаву. Обхватил приятелей за шеи, притянул к себе, сталкивая всех троих лбами, проливая пиво. — Эх, ребята!..       Как же я буду по вам скучать…       — Ну, ну, полегче, — засмеялись они, отпихивая, растирая мокрые пятна на коленях. Фабиан отпустил, уселся спокойно, закурил и минут пять смотрел в телевизор. После, пошарив рукой, вытащил из-под задницы смартфон, разблокировал. Пока они игрались, пришло сообщение от Белль.       — Я снова отлить, — сказал Морелли, а сам пошёл на балкон докурить. Дрожащими руками, не чувствуя холода, открыл приложение. Изабелла писала почти каждый день, короткую успокаивающую фразу, но однажды везение могло изменить им. Он беспокоился за девушку, не за себя.       Фабиан опустил глаза к строчкам.       И выдохнул.       «Всё тихо»       Слава богу.       Он быстро набрал ответ.       «Спасибо. Доброй ночи»       Обычно он писал только это, благодаря Белль, что держит в курсе, но сегодня добавил:       «Удачи завтра. И… поздравляю»       От Белль быстро пришёл ответ:       «Спасибо. Я напишу наутро после…»       Брачной ночи.       Фабиан сильно сомневался, что её не опередят полицейские или личные гвардейцы короля. Но до этого у него есть целая ночь, чтобы повеселиться, и целый день, чтобы попрощаться с родными.              ***       Разбудила музыка. С улицы. Громкая, радостно-торжественная. Подданные начали праздновать свадьбу наследника с…       Девяти утра.       Фабиан посмотрел на время и отложил мобильник обратно на тумбочку, залез головой под подушку. Он планировал ещё пару часов поспать, а может и больше — отыскался домой только к пяти.       Музыка долетала до его этажей, проникала сквозь закрытые окна. Начались какие-то шествия, ярмарочное веселье, народ кричал здравицу монархам и будущим молодожёнам. Шум снова вторгся в сон через час с небольшим, и Фабиан решил дальше не спать.       Вообще-то, он собирался гулять вместе со всеми, развлекаться, пить за здоровье невесты и жениха, тем более, что сегодня рестораны, клубы, боулинги работали за королевский счёт и всевозможное угощение организовывалось прямо под открытым небом. И девушки сегодня тоже наверняка будут благосклоннее, овеянные романтикой долгожданной свадьбы.       Но все эти планы строились до того, как он лишил принца вишенки на свадебном торте.       Отсиживаться в четырёх стенах всё же не имело смысла. Фабиан привёл себя в порядок, сел на мотоцикл и поехал показаться на глаза родителям, которые вчера прибыли в столицу и остановились в апартаментах Рика. Не видел их два месяца. Их, как и всех глав родов, пригласили на церемонию бракосочетания и последующее пиршество.       На тротуарах, площадях играли оркестры, давали представления циркачи, народ пел, танцевал. Погода как по заказу выдалась тёплой для конца декабря — плюс десять. Не иначе, принц Адриан заключил сделку с дьяволом. Хотя для своей свадьбы он мог бы выбрать и летние дни.              Дверь открыла симпатичная служанка. Кокетливо улыбнулась молодому господину и сделала книксен.       — Привет, Лаура, — бросил Фабиан, проходя. — Родители ещё не уехали?       — Их милости наряжаются, — сказала девушка, забирая у него пальто. — В гардеробной.       Фабиан направился туда, настраиваясь выслушать жалобы, нравоучения и мудрые советы.       Гардеробная включала в себя не только шкафы, полки и вешалки, в ней ещё были огромное, во всю стену зеркало и две тахты на витых ножках. Солнце лилось через широкое окно, и в плюс к нему горели все лампы. Повсюду были одежда, свёртки, коробки.       Отец и мать стояли перед зеркалом, вокруг них крутилось полдюжины женщин. Трое из них служанки, а остальные, наверно, стилисты — Фабиан их не знал. Одна поправляла баронессе юбку, вторая втыкала бриллиантовые шпильки в причёску, третья несла колье. Барону завязывали галстук.       — Тереза, давай лучше бабочку? — спросил он жену, косясь на неё.       — Она не сочетается с твоим костюмом, — отрезала баронесса. — И вообще, Лорен, тебе… О, Фабиан!       Мать через зеркало увидела его, застывшего в дверях, и, вырвавшись из рук стилистов, поспешила навстречу, чмокнула в щетинистую щёку.       — Побрился бы.       — Мне разве не идёт? — поднял бровь Фабиан и поцеловал матери руку.       — Нормально, сын, — ввернул своё веское слово отец. — Я тоже в молодости усы носил.       — Слава богу, теперь не носишь, — сказала мать.       Девушка наконец закончила с галстуком, и Фабиан с отцом обнялись. Работницы присели в коротких реверансах.       — Ты помято выглядишь, Фабби, — опять завладела его вниманием мать, отдавая себя стилисткам. — Всю ночь с друзьями пропадал?       — А с кем ещё? — Фабиан сдвинул с края тахты ворох шарфиков и сел.       — Подругу бы себе нашёл. Клейтон уже о женитьбе подумывает.       — А Рик ещё нет, — парировал Фабиан. — Годам к тридцати найду. Я не нагулялся. Надо доучиться, карьеру сделать. Успею.       — Успеешь, — поддержал отец, которому вставляли запонки, — но, смотри, не тяни. Пока король ещё в силе… Понимаешь, о чём я? А то потом постареет, и твой брак некому будет скреплять.       — Пап, ну!.. — взмолился Фабиан. Было неловко разговаривать с отцом на сексуальные темы. И пора было переходить к главному, ради чего и приехал. — Пап, мам, волнуетесь?       — Тереза нервничает, — ответил за неё отец, хотя сам на одном месте устоять не мог, топтался и бросал скептические взгляды в зеркало.       — Нервничаю, — подтвердила мать. — Как бы что не перепутать, куда-нибудь не туда пойти… Забыла уж всё, этикет… Восемь лет при дворе не были. Да и не люблю я толкотню.       — И я не люблю, — поддакнул отец.       — Тогда, может, вам не ходить? — осторожно спросил сын. Боялся, что после его ареста арестуют и их. — Пройдётесь по городу, в ресторане пообедаете, а вечером домой поедете. К утру уже в Озре будете.       — Что ты такое предлагаешь? — аж подпрыгнул отец, мешая девушке укладывать его волосы. — Приглашения от Лаконси не выкидывают в мусорную корзину, а это подписал его высочество Адриан собственноручно. Это великая честь!       — Да и когда ещё случай выпадет, — добавила мать, — король-то в Озру нечасто заглядывает. Что ему там смотреть — поля да коровники? Лыжных трасс и лесов с кабанами у нас нет. Когда ещё короля увидим?       — На свадьбе Клейтона увидите, — съязвил Фабиан.       — Ты нас не передразнивай, пожалуйста, — попросила баронесса, — а лучше посмотри, достойно на мне это платье сидит или другое… вон то синее, — она указала на вешалку с колёсиками, — надеть?       Платье сидело достойно — Фабиан это ещё раньше заметил, как только пришёл, а не только сейчас, когда матушка продефилировала перед ним, взяв под руку мужа. Она была высокой фигуристой женщиной, при родах и с возрастом не растерявшей своей красоты. Фабиан лицом пошёл в неё. Не полной копией, конечно, но черты хорошо угадывались, в мужской вариации. Клейтон тоже в основном походил на мать, а вот Рик и Августин больше унаследовали от отца.       Лорен Морелли в последние годы погрузнел. После того, как получил титул и земли в придачу. Даже самый идеально скроенный костюм не мог спрятать нависающий над ремнём живот и второй подбородок.       Фабиан посмотрел на синее платье.       — Нет, мам, синее не надо, ты в этом хороша, и колье замечательно подходит. Вы с папой прекрасная пара, уверен, затмите многих графов и графинь. Особенно наших сюзеренов Круэли.       Мать довольно улыбнулась.       — Тогда нам пора, — скомандовала она, в сотый раз осматривая себя в зеркале. — Извини, Фабби, опаздывать никак нельзя. Машину подали?       — Да, ваша милость, — ответила откуда-то взявшаяся Лаура, стрельнула глазками в Фабиана, но ему сейчас было не до шашней со служанками.       — Я провожу, — сказал он, когда баронесса увлекла всех на выход. На неё накинули манто, подали сумочку. Одевшись, они спустились к ожидающему «Мерседесу» премиум-класса. Фабиан сам открыл дверцу и, когда мать с отцом устроились на заднем сидении, просунул в салон голову.       — Пап, мам, вы… лучшие родители, — он смотрел на них, запоминая родные лица. — Я вас люблю.       — И мы тебя, сынок.       Всё так, но если прогноз Рика сбудется, и у них отберут баронство? Будут ли они дальше любить его? Увидятся ли когда-нибудь снова? Или импульсивный пьяный поступок перечеркнёт их жизни?              Фабиан покатался по городу, перекусил в уличном кафе. Напротив на большом экране транслировали венчание. Кафедральный собор был полон гостей, король и королева сидели на почётных местах в парадных мантиях и коронах, жених и невеста рука об руку стояли у украшенного цветами алтаря. На Изабелле были роскошное белое платье с пятиметровым шлейфом и тончайшая фата. Адриан был одет в церемониальный костюм, сочетающий чёрное и голубое, на манжетах расшитый золотыми магнолиями. На тёмных кудрявых волосах по плечи лежала малая корона, какая полагалась принцам на официальных мероприятиях. За их спинами выстроили малышек в воздушных ангельских платьях и малышей в строгих фраках. Некоторые дети отвлекались, чесали носы или разглядывали свои туфельки.       Обряд проводил высший духовный сановник королевства — кардинал Санторини. Глаза Изабеллы светись, она то и дело бросала смущённые взгляды на жениха, хотя её руки с букетом белых магнолий подрагивали. Принц держался спокойно и доброжелательно улыбался. Как всегда. По-прежнему напоминал прилежного мальчика, а не плейбоя, развлекающегося с пятью партнёршами одновременно. Сильной радости в нём не чувствовалось, хотя он брал в жёны самую прекрасную девушку в стране.       Фабиан не завидовал. Он и вправду не планировал связывать себя узами брака в ближайшее десятилетие. Но, вынуди обстоятельства, женился бы на Изабелле.       А пока сходил с ума от неизвестности своей судьбы. Ну почему он такой непоседа и сунул свой член, в кого не надо?       Он вернулся домой, потом встретился с Маркусом и Лэнсом, пошатался по городу с ними, стараясь не ловить новостей о свадьбе. Однако они были везде — прогулки, фотосессии, подарки, банкет. Дважды на кадрах попадались восторженные происходящим барон и баронесса Морелли. Фабиан радовался за них.       В пентхаус он вернулся в полночь, ненароком посмотрев перед этим фрагменты прямого включения из дворца. Молодоженов с песнями и ритуалами проводили в спальню, где им предстояло консумировать брак. Наступала решающая ночь. Его высочество овладеет невестой и обнаружит обман.       Фабиан боялся не за себя, а за Изабеллу и своих родных. Касайся преступление только его, он бы не переживал. А так пострадают невиновные. И да, принц Адриан будет среди них: его праздник обернётся кошмаром.       Морелли сложил в рюкзак смену белья, гигиенические принадлежности и документы, чтобы не задерживать полицейских. За ним могли прийти утром, а могли и через полчаса — смотря насколько пожелает растянуть удовольствие от невесты принц, насколько его хватит. Выглядел он в конце дня устало, хотя с той же пластмассовой приклеенной улыбкой.       Спать Фабиан не собирался, но только лёг головой на подушку, подумал — катись всё к чертям. Если уж имел наглость принцессу непорочности лишить, то дрыхнуть перед наказанием — не великий грех.       Он заснул быстро, но пробудился посреди темноты от тревожных мыслей и бродил по дому от кровати к туалету и ванной, по гостиной, на кухню, балкон и обратно. Город бодрствовал, гремели фейерверки. За ним никто не приходил. Почему они медлили? У принца от усталости не встал?       Серым цветом забрезжил поздний зимний рассвет, затем поднялось солнце, заиграло на шпилях и в окнах. Фабиан места себе не находил, маялся. Хотел поскорее в тюрьму. Чтобы закончились душевные муки, чтобы совесть перестала грызть. Несправедливо подгадить сюзерену, всему королевству и выйти сухим из воды.       В половине десятого зазвонил телефон.       Ну вот и всё.       Фабиан аккуратно взял его с кровати и одним глазом взглянул на экран. Изабелла! Она ему никогда не звонила!       По доброй воле или по принуждению? С хорошими вестями или с плохими?       Он нажал на зелёную трубку и приложил смарт к уху, спросил онемевшими губами:       — Да?       — Фабиан, это ты? — затараторила радостно Белль. — Привет! Всё нормально, Фабиан! Мой муж даже не заметил! Всё отлично! Не волнуйся! Нам ничего не грозит!       Фух. Пронесло.       Морелли выдохнул. Глыба свалилась с сердца. Пусть и дальше мучает совесть за государственную измену, зато близкие не пострадают. Слава богам. Искупит вину верной службой.