Король и шут

      ***       В Озре лежал снег — редкое явление для юга и уж тем более для середины февраля, когда обычно по-весеннему греет солнце. Даже в столице, расположенной в пятистах километрах к северу, последние сугробы растаяли неделю назад, а здесь припорошено и кое-где дети наскребли на снеговиков.       Фабиан ехал быстро. Дороги, к счастью, оставались сухими, дорожные службы работали на совесть. Будь иначе, барону Морелли немедленно бы досталось от графа Круэли, графу от герцога Велони, а герцогу от короля Робера. Ну и всех собак спустили бы снова на барона. Сейчас, в век интернета, народ мог жаловаться напрямую в королевскую приёмную, а представать перед монархом с негативной стороны никто из вельмож не хотел.       В такие моменты Фабиан даже радовался, что родился третьим сыном и ему никогда не придётся решать хозяйственные вопросы, управлять землями. Иметь титул соблазнительно и почётно, однако, к нему прилагается слишком много мороки. Отцу так и вообще не нравилось ничего, кроме сельского хозяйства, и с административной частью ему уже пять лет помогает Рик. А в агрохолдинге Клейтон правая рука. Августин мечтает стать заводчиком лошадей.       Фабиан в себе задатков к сельскому хозяйству, как ни искал, не находил.       Что ему нравилось?       Да весёлая беззаботная жизнь! Что-нибудь из области искусства — актёр, фотомодель.       Медицина тоже привлекала. Хотя в академию пошёл по настойчивому совету родителей, выбирая между ней, педагогикой и военной службой.       Ходить в белом халате или каком-нибудь красивом костюме со стетоскопом на шее — это же сексуально! И вокруг всегда молодые симпатичные медсестрички или коллеги врачи — можно шалить на ночных дежурствах, повторяя сцены из порно.       В ворота поместья Фабиан въехал с крепким стояком. Охренеть просто.       Дальше поехал с черепашьей скоростью, разглядывая недавно отреставрированный дворец в три этажа, причудливой формы самшитовые кусты, заснеженные газоны, лавочки, качели, метущего дорожку дворника. Проблемка помаленьку сдулась, но секса всё равно безбожно хотелось.       Фабиан затормозил на подъездной площадке, отдал ключи подбежавшему лакею, работающему у них, наверно, десятый год.       — Привет, Робби. Поставь, пожалуйста, в мой гараж. Рик его не занял?       — Нет, ваша милость, — поклонился слуга. — Барон с баронессой вас ждут, так что сказали ларду Рику не занимать. А то он хотел. — Робби ухмыльнулся.       — Да вот так вот домой не приезжать, — в тон хмыкнул Фабиан и пошёл к боковому входу, который использовали в повседневной жизни. Центральный открывали только для встречи высоких гостей — герцога или короля, то есть редко.              В холле и гостиной было пусто, зато на весь этаж пахло пирогами. Фабиан снял пальто и поспешил на кухню. У духовки стояла Берта, повариха, стряпавшая тут ещё задолго до его рождения. Вопреки роду занятий, она оставалась сухощавой и была необычайно доброй.       — Берта! — Фабиан раскрыл объятия и обнял повариху, настраивающую таймер. На большом столе на трёх огромных круглых блюдах высились пирамиды пирогов, ватрушек, слоек, заботливо накрытых тонкими белоснежными полотенцами.       — Привет, проказник. Давненько домой носу не казал.       — Так на Рождество был. С каникул месяц едва прошёл — разве давно? — Морелли плюхнулся на стул, вытянул пирожок с гребнем на верхушке, торчавший румяным боком из-под полотенца. Откусил. — Ты одна? Где твои помощницы?       — Это ты с луком взял, — указала на пирожок Берта, — а твои любимые с вишней вон там, — она указала на дальнее блюдо. — Подать? Помощницы позже придут, ужин готовить.       — Сам потом возьму, спасибо. С луком тоже вкусные, — добавил Фабиан, с демонстративным удовольствием жуя. — Объедение, мм. Всё съем.       — Голодаешь в столице, поди? — усмехнулась Берта. — Кожа да кости. Возьми ты уже себе постоянную кухарку. Вон, Лауру с собой забери, она сама к тебе рвётся.       Фабиан подавился пирожком. Н-да, похоже, все в курсе, что он спит с Лаурой.       — У меня и так постоянная.       — Ага, от агентства. Раз в три дня.       — Мне хватает: я в кафешках с ребятами питаюсь. — Фабиан дотянулся и взял пирожок с вишней. Он был горячим, приятно жёг пальцы. — А Лаура в колледж вроде летом собирается поступать. Пусть пока здесь, у родителей работает. Кстати, где они?       — Так ты их не видел? — удивилась повариха.       — Я сразу сюда, на запах… Слушай, вкуснотища!       — Подлиза, — улыбнулась Берта, ей нравилось внимание. — Лади Тереза у себя была, а барон где-то на территории, может быть, в мастерской. Ларды Рик и Клейтон в офисы с утра уехали, ещё не возвращались, но к чаю должны. Один лард Августин во дворце, к нему кто-то пришёл.       — Девчонка?       — Да ну тебя! Парень какой-то. Сама не видела — мне Робби сказал.       — Мог бы и девчонку пригласить, сегодня День святого Валентина — сам бог велел.       Фабиан взял присыпанную пудрой слойку, отправил в рот. Запищал таймер, а за ним запиликал планшет Берты. Она сначала заглянула в него, провела пальцем по экрану, надев толстую рукавицу, повернулась к духовке.       — Слушаю, ваша милость.       — Берта, принеси нам кофе, — приказал Августин. — Со сливками и без сахара. Поживее.       — А пирогов? — предложила Берта, поднося к столу пышущий жаром противень с рогаликами.       — Я же сказал — кофе.       Мелкий выскочка.       — Сейчас принесу, ваша милость, — ответила Берта, запуская руку в духовку за вторым противнем.       Экран погас.       — Я сам отнесу, — вставая, сказал Фабиан, — не отвлекайся.       — Вот спасибо, дорогой!       — Мне не трудно. — Фабиан вытер руки и рот салфеткой, приблизился к кофе-машине и запрограммировал на два кофе без сливок и с сахаром. Пока он варился, стащил ещё пирожок. Берта довольно улыбалась на его набитый рот.       Поставив чашки на поднос, Фабиан направился в комнату брата, располагавшуюся на втором этаже.              Выйдя в гостиную, через которую лежал путь, он чуть не выронил ношу — там была Лаура. В весьма соблазнительной… непростительно соблазнительной, до невозможности возбуждающей позе — наклонившись, выставив к нему упругую попу, она вытирала пыль с нижних полок серванта. Неприлично короткая юбчонка в складку задралась, показывая белые кружевные танго. Ещё на ней были гольфики и передник, ну и майка, а в руках мохнатая метёлка, но этого всего Фабиан почти не видел — пялился на переминающиеся при движениях булочки, ничуть не менее аппетитные, чем Бертины пироги.       Конечно, чертовка знала, что он приехал и сидит на кухне, специально нарядилась и ждала его. Пританцовывала, напевала в лучших традициях порнофильмов. Какая молодец.       Эрекция опять наступила.       — Лаура…       — О! Ваша милость! — она будто только сейчас его заметила, подскочила, развернулась, сделала глубокий реверанс. Невинно потупив глазки и демонстрируя сочное декольте. — Здравствуйте, ваша милость. Вам помочь, ваша милость?       Фабиан поставил кофе на подвернувшийся столик, борясь с искушением трахнуть служанку прямо на нём. Приблизился, обвил руками тонкий стан, уместил ладони на половинках, сминая юбчонку. Заворожённо наклонился к приоткрывшимся губам, но не поцеловал.       — Сходим вечером куда-нибудь? — шепнул он.       — Куда? — томным голоском ответила Лаура, обнимая его за шею.       — На твой выбор. Отметим День святого Валентина.       — День влюблённых, — поправила Лаура.       — Пусть так, — не стал придираться Фабиан: когда у тебя стояк, ты влюблён в кого угодно. — У меня для тебя подарок.       — У меня для тебя тоже. — Лаура поднялась на цыпочки и чмокнула в губы. — Я подумаю, куда мы пойдём. А если бы ты не приехал и остался отмечать с какой-нибудь столичной сучкой, я бы приехала сама и выдрала ей все волосы.       — Хорошо, что не мне, — театрально испугался Морелли и отодвинул подружку. — Ладно, убегаю к Августину.       Он подхватил поднос и понёсся наверх, окрылённый предстоящим вечером. И ночью секса.              Перед дверью Фабиан постоял, чтобы стояк уменьшился в размерах. Из комнаты доносились голоса. Два. Один — Августина, второй — гостя. Тоже знакомый, но слишком тихий, чтобы с расстояния разобрать.       Фабиан толкнул дверь задницей, поскольку руки были заняты подносом, и вошёл.       — Кофе, ваша милость, — он картинно поклонился сидящему на кровати братцу и тут увидел гостя, возившегося с системником за компьютерным столом.       Это был Адриан.       Не принц, естественно, а Адриан Винченти, живший через два квартала отсюда. Просто имя у их ровесников было популярным, сыновей повально называли в честь инфанта. Фабиана самого хотели так назвать: в одном из интервью Робер и Беатрис обмолвились, как нарекут первенца. Но потом родители побоялись, что после рождения ребёнка королевская семья передумает, и выбрали нечто созвучное. А то быть ему Адрианом Морелли, родись он на шесть месяцев позже.       Винченти вот родился позже на семь.       Фабиана заботило вовсе не это.       Просто прошлой весной они переспали.       — Почему так долго? — вознегодовал Августин. — Фаб! Лучше бы Берта принесла! Когда ты вообще приехал?       Фабиан сунул поднос ему в руки и загляделся на Адриана. Тот тем временем отодвинул системник и встал, поклонился:       — Лард Фабиан.       — Привет. Как дела?       Винченти не сводил с него глаз. В воздухе висела недосказанность.       — Нормально…       — Что за дрянь? — вторгся в диалог братец, имея в виду кофе. Взбалтывал чашку, рассматривая чёрную жидкость. — Он чёрный! И сладкий! Я просил наоборот! Чем она слушала?       — Это не Берта, это я тебе такой приготовил. Специально.       — Зачем? — воскликнул Августин с решимостью отшвырнуть чашки и поднос. Фабиан забрал их у него и поставил на тумбочку у кровати. Повернулся к Адриану:       — Мы с братом на минуту выйдем, простишь нас?       Парень кивнул. Фабиан кивнул Августину на дверь, и они вместе покинули комнату.       — Чего тебе? — буркнул младший.       — Знаешь, что, Стинни, — Фабиан взял его за плечо и отвёл в сторонку, под раскидистую монстеру, — хорош вести себя как свинья. Приезжаю, и каждый раз всё хуже и хуже.       — Тебе-то что?       — Мне — ничего. Но ты дворянин, веди себя соответствующе, имей уважение к старшим. А то какой пример ты подаёшь своему гостю-простолюдину, что он о нашей семье подумает?       — Я всего лишь хотел кофе, — взъершился Августин, — надо было нормальный мне принести.       — Хочешь нормальный — сделай сам, руки не отвалятся. У Берты других забот полно.       — Вот вечно всех защищаешь, — психанул брат, но навострился в сторону лестницы. Фабиан его придержал. Спросил то, что интересовало:       — Адриана ты позвал или он сам пришёл?       — Я. У меня видюха полетела, он меняет.       — Ясно, — Фабиан отпустил. — На меня кофе не готовь, я этот попью.       — Да иди ты!       Проводив брата усмешкой, Фабиан вернулся в его спальню. Винченти опять возился с компом, но сразу прекратил и повернулся. В серых глазах мелькнула растерянность, руки упали вдоль узкого тела, грудь под серой футболкой почти не вздымалась.       Между ними повисла неловкость.       Морелли первым преодолел её. Взял со столика чашки и приблизился почти вплотную. Протянул Адриану ту, которая ему и предназначалась.       — Остыл уже. Будешь?       — Я люблю холодный, — улыбнулся парень и смущённо закусил губу, в зрачках заиграли смешинки. Он бережно вынул чашку из пальцев, касаясь их. Руки у него были тёплые, приятные. На Фабиана нахлынули воспоминания о пьяной ночи, безумном танце переплетённых горячих тел.       Он глотнул кофе.       — Рад видеть тебя.       — И я тебя, Фаб. Надолго приехал? Может, сходим куда-нибудь вечером? Тут клуб новый на Мадридской открылся, говорят, хороший. Там и комнаты есть.       Намёк был чересчур толстым, чтобы не понять. И неожиданным. Заманчивым. Крайне. Но чёрт!..       — Я уже пригласил Лауру…       — Хреново, — Адриан побледнел. Засуетился, ставя чашку на стол. Морелли тоже избавился от своей. Почесал нос.       — Слушай, Адриан… Я думал, ты меня избегаешь. Ты почти год не появлялся. Не отвечал на сообщения, на звонки. Я думал, ты счёл всё то ошибкой и злишься на меня.       — Я? Нет! — Винченти изобразил возмущение, но мгновенно сдулся. — То есть… То есть да. Поначалу. Я был в замешательстве, Фаб.       — Думал, мне было легче? Но я хотя бы делал попытки поговорить.       — Ну прости. Теперь всё кончено, да?       — Я не могу взять обещание Лауре обратно.       — Тогда в следующий раз? Или ты опять только с девушками?       — Да, наверно, — Фабиан не стал обнадёживать. Но искушение… жаркие воспоминания… Что он теряет? — Впрочем, стоит попробовать. Завтра. Нам надо напиться.       — Как тогда, — подхватил Адриан, расцветая, ткнул Фабиана кулаком в плечо.       — Как тогда. Чёрт, тогда было круто!       — Ещё как круто, чувак!       Они засмеялись, и Фабиан потянулся поцеловать, но вдруг опомнился:       — Что-то Августина давно нет.       Они находились в его комнате. Брат мог вернуться и их застукать. Разразится скандал, родители проклянут.       — Отложим до завтра, — предложил Винченти. Положил ладонь на системник. — Дочиню комп, ты иди, если пора.       — Да, ещё предков не видел… Созвонимся. Бери, главное, трубку.       — Не беспокойся, — Адриан усмехнулся. Они пожали друг другу руки, и Фабиан ушёл, довольный намечающимся разнообразием. Третий гейский секс? Клёво! Испытает ещё разок, что это такое, а потом завяжет.              Снизу, из гостиной доносились возбуждённые голоса. Фабиан ускорил шаг и притормозил лишь на последних ступеньках лестницы, увидев, что посреди залы собралась вся семья. Мать обнимала троих сыновей, те, смеясь, переговаривались, разрешая себя тискать. Отец вытаскивал пробку из бутылки французского шампанского, которую получил в подарок от губернатора и берёг для особого повода.       Раздался хлопок.       — Да здравствует инфант! — прокричал отец и принялся, роняя пену, разливать вино по стоявшим на столе бокалам.       — Да здравствует инфант! — подхватили мать, Рик и Клейтон, Августин тоже что-то пробормотал.       — Фабиан! — заметил его Клейтон, и все повернули голову.       — Как вовремя ты приехал! — обрадовалась мать, спеша навстречу, обняла. — Ты уже слышал? Такое счастье!       — Да что случилось-то? — Фабиан поклонился отцу, пожал руки старшим братьям. — Причём тут инфант?       — Праздник у нас, — сообщил отец, раздавая бокалы.       — И у инфанта, — добавил Рик.       — Ребёнок у него будет, — просветила мать. — Принцесса беременна.       — Изабелла? — поразился Фабиан. — Её высочество? Поздравляю! Так быстро…       Он даже не успел досказать последнее слово, додумать мысль, как в голове зашумело, пришла тревога. В уме моментально произвёлся подсчёт месяцев: после свадьбы и двух не прошло, после их бурной ночи — почти три. Как скоро узнают про беременность? От кого она? Пользовался презервативами, но разве они гарантия?       Чёрт! Чёрт! Чёрт!       В гостиной продолжался щебет:       — Молодцы принц с принцессой, прямо ко Дню влюблённых подгадали. Доказательство от Всевышнего, что они созданы друг для друга. Красивая пара и такая примерная. Так за них рада!       — Все бы семьи были такими.       — Устроим праздничный ужин. А работникам премии выпишем.       — Надо-надо — такое событие! И на уровне баронства надо отметить: концерты, раздача подарков, благотворительные обеды — пусть народ радуется. А король будет знать, что мы приветствуем нового члена дома Лаконси. Маленького принца.       — Или принцессу?       — Какая разница? Главное, чтобы малыш был здоров. Возможно, однажды породнимся с Лаконси… Женитесь скорее, заводите детей — запишем их в кандидаты.       Фабиан слушал в пол-уха и молился, чтобы его не втянули в разговор. Цедил шампанское, совсем безвкусное, хоть и хвалёное. Незачем стараться, рожая невест и женихов — ребёнок в королевской колыбели уже может быть с генами Морелли. И что тогда?       — Пойду пройдусь, — обронил Фабиан, ставя бокал, и направился к выходу.       — Ты куда? — окликнула мать. — Сейчас чай с пирогами!       — Я вернусь. К ужину вернусь.       Сладкого уже наелся. Три месяца назад.       Ему требовался воздух. Холодный, пробирающий до костей воздух, выветривающий страхи.       Боже, он только недавно стал спать спокойно, не порываясь сдаться властям за обман. И вот опять. Что делать, если ребёнок от него, как с этим жить?       Интернет конкретики не вносил. Ленты всех изданий и соцсетей были забиты единственной новостью, и только безрукий не запостил фото пышущих счастьем будущих родителей, но нигде не проскочила информация о сроке беременности.       Фабиан бродил по городу не разбирая дороги. Ветер почти не чувствовался, и снег за день подтаял. В пальто было жарко. Или это от волнения?       Вероятность ничтожно мала. Если ребёнок от принца, он обрадуется…       Нет, не так — он будет самым радующимся за его высочество во всём королевстве. Первым присягнёт на верность маленькому принцу. Или объяснится в любви к маленькой принцессе.       Но…       Если ребёнок его…       Он пойдёт и признается. Сколько бы Белль с него клятв не взяла. Иначе не сможет больше называться дворянином.              В поместье Фабиан вернулся, когда стемнело. Хотелось сразу сесть в машину и уехать домой, в столицу, залечь там в своей берлоге и вариться в своём соку. Однако его побега не поймут.       В гостиной находилась Лаура, забрала его пальто.       — Господа ужинают, тебя не дождались, — сообщила она. Кокетливо стрельнула глазками. — Фабби, я придумала… ну, куда мы сегодня пойдём.       Блять.       — Не сейчас, милая, не сейчас. После ужина.       Фабиан потрепал её по щеке, смягчая отказ, и погнал в столовую, как на экзекуцию, настраиваясь на долгую и мучительную болтовню родни.       Обеденную залу заливал свет. Тихо играла музыка, громко, вперемешку со смехом стучали вилки. За овальным столом едоков было больше, чем его семья. Приехали дядья и кузены. Всё внимание обратилось на него.       — Доброго вечера. Прошу прощения за опоздание.       Фабиан поклонился и только тут заметил, что все одеты как на королевский приём, а он по-прежнему в дорожной одежде и с холода.       — Проходи скорее, — подогнал отец, сидевший во главе стола.       Фабиан наскоро вымыл руки и занял единственное свободное место между Клейтоном и Августином, несомненно предназначавшееся ему. Прислуживающий Робби налил вина.       — Фабиан у нас белая ворона, — то ли сглаживая неловкость, то ли желая повеселить родственников, сказал Клейтон. — Этикет не для него писан. И за принца с принцессой он, похоже, порадоваться не спешит.       — Радоваться? — фыркнул Рик. — Он только грубить умеет. Осенью, в ноябре, когда я ездил в Верену, он умудрился Изабелле нагрубить. Да, Фаб?       — Фабиан, — охнула мать, — неужели?       Воцарилась тишина. Фабиана подмывало дать Рику в зубы и свалить, но он продолжил невозмутимо есть лазанью.       — А ещё меня воспитываешь, — прошептал сбоку Августин.       — А по Фабиану не скажешь, — хмыкнул кузен Бернард, который сам три года назад попал в скверную историю в институте. — Так он, дядя Лорен, весь наш род подставит. Ты уж поуважительнее будь, братец.       Фабиан отпил вина.       — Ну и фантазёр наш Рикки… Рик, они тебе поверили! Нет, я не грубил её высочеству. — Я доставил ей наслаждение, дважды. И, возможно, сделал ребёнка. — Мы с ней друзья. Она попросила называть её Белль и дала номер телефона. Мы созваниваемся, и после ужина я поздравлю её лично. Завидуй, братец.       Фабиан подмигнул Бернарду и сунул под нос смартфон с контактом «Её высочество». Кто близко сидел, тоже заглянули в экран, и лица вытянулись.       — Досозваниваешься, — не угомонился Бернард, — принц приревнует.       — Молодёжь! — призвал к порядку отец, которого тоже обеспокоила неравная дружба. — Продолжим ужин. Выпьем за здоровье инфанта Адриана, да хранит его Господь.       Сыновья и племянники вняли его благоразумию. Робби разлил вино и напитки покрепче. Морелли поднялись и опустошили бокалы стоя. Потом снова принялись за еду. Обсуждали, какими дедушкой и бабушкой станут король с королевой, сколько ещё детей позволят себе молодожёны, какое имя дадут первенцу. Фабиана не трогали. Он сидел, покуда требовали приличия, а потом откланялся.       По пути в свою комнату заглянул в спальню Августина, тёзки принца в ней ожидаемо не было, комп был собран. Отлично, всё равно сейчас не до друзей и любовников.       На своей территории Фабиан сходил в туалет и освежился под душем, обдумывая, как тактичнее спросить Изабеллу, чтобы и вправду её не оскорбить. Надев халат, он вышел из ванной, сел на банкетку у кровати, взял смартфон. Откладывать не имело смысла — только себя накрутит. Колебался лишь между позвонить или написать.       Ладно, позвонит — деликатные вопросы лучше решать в живой беседе, — а если не ответит, тогда напишет.       Морелли отправил вызов и замер, слушая гудки. Сердце глухо стучало в висках и горле.       Гудки неожиданно закончились.       — Привет! — весело сказала Белль. Она всегда отвечала на звонки, если поблизости не было никого, кого стоило бы опасаться. — Фабиан!       — Добрый вечер, ваше высочество… Позвольте вас поздравить…       — С Днём влюблённых? — хихикнула Белль, перебивая. Она флиртовала.       Фабиан растерялся: совсем забыл про этот интимный праздник. Принцесса подумает, что он влюблён. Хотя она не могла не догадаться, с каким поздравлением он звонит.       — Да, и с ним тоже. И с беременностью… Белль, поздравляю.       — Спасибо, Фабиан. Очень мило. Меня сегодня завалили подарками, цветами и поздравлениями.       Морелли помолчал.       — Белль…       — Да, Фабиан?       — Белль, — он встал, отошёл к окну, пролез за шторку и приложил ладонь к холодному стеклу, — ребёнок… не от меня?       Сердце застучало со скоростью и грохотом отбойного молотка, лицо запылало. Приложенная ко лбу холодная ладонь моментально согрелась.       Пауза длилась всего секунду, но она показалась вечностью.       — Нет, конечно, — удивлённо выдала Изабелла. Понизила голос: — А почему ты…? Мы же…       — Мало ли. Вдруг бракованные? — Ноги стали ватными. — Точно, Белль? Я не бегу от ответственности.       — Это ребёнок Адриана, — сказала принцесса, тоном женщины, разговаривающей с глупцом, но крайне обаятельным глупцом. — Совершенно точно. После тебя у меня были… ну, женские дни.       — А! — успокоился Фабиан. — Значит, вы с его высочеством поладили? Подошли друг другу?       — Да, всё хорошо. Он страстный, нежный… У нас всё прекрасно.       Разговор опять заходил в опасную зону. В ноябре это вылилось двумя оргазмами и тремя месяцами мучений совести.       — Рад за вас, — быстро выговорил Морелли. — Извини, что отнял время. Поздравляю. Здоровья тебе и малышу.       — Пока, Фабби. Звони.       Фабиан убрал мобильный от уха, раздвинул цветочные горшки и опустил голову на сложенные руки, на подоконник. Пронесло. Слава богу. Счастья инфанту. Хорошей эрекции ему.       В дверь тихо постучали. Она приоткрылась.       — Ваша милость? — позвала Лаура. — Поужинали?       Фабиан поднял голову. Выбрался из-за шторы, подхватил девушку за талию и закружил, а потом уронил на кровать, прыгнул к ней. Веселиться! Веселиться! Отмечать День влюблённых! Сегодня с Лаурой, завтра с Адрианом Винченти! Веселиться!              ***       Эльза царапала его спину как тигрица и стонала на весь пентхаус. Пока они добрались до кровати, повалили пару стульев, вазу, фикус, стопку журналов с комода и торшер. Включённый торшер, что-то в нём повредив — и он светил сейчас с пола, мигая как рыжая аварийка.       Фигня, плевать. Хотел эту чертовку две недели, ходил за ней, дифирамбы пел и вот наконец завалил. И она горяча, как и думал.       — Боже, Фабиан! — на спине появились ещё полосы. — Боже, как хорошо! Фабиан! Я сейчас кончу! Ещё!       — Да, зайка, да… конечно.       Фабиан и сам был на финише.       Бабах!       За окном громыхнуло. Стёкла дрогнули. Торшер мигнул и потух. И снова — бабах!       Взрывы?       Эльза перестала стонать, замерла, подняв голову. Фабиан остановился, повернулся в сторону окна. У него упал.       Бабах! Бабах!       Хлопки раздавались со всех сторон. На стенах плясало оранжевое зарево. Свистело. Сигналили машины. Долетали крики.       — Что это, Фабиан? Стреляют? Теракт?       Не отрывая взгляда от окна, Морелли снял презерватив и осторожно слез с кровати, крадучись, по стенке подобрался туда. Отодвинул штору, уже понимая, что за канонада.       — Фейерверк.       Много фейерверков. Запускали уже повсюду, выстрелы звучали непрерывно, от грохота закладывало уши, блики на стенах переливались разными цветами, светло стало как днём.       — Фейерверк? — не поверила Эльза. Встала и подошла к нему, прижала нос к стеклу. Клочки неба, насколько позволял обзор между высотными домами, вспыхивали яркими гроздьями. — В честь чего? До Рождества далеко же. Ноябрь только. Какое сегодня?       — Восемнадцатое.       — Именно.       — Странно, — пробормотал Фабиан. — И разве в городе можно беспорядочно фейерверки запускать?       Он отошёл от окна, поднял торшер и попавшуюся под ноги одежду, включил с пульта телевизор, пощёлкал каналы, ища круглосуточный новостной. Но причина ликования была на каждом канале.       — Итак, вот что происходит на Речной площади, — вещала в микрофон симпатичная блондинка в малиновой курточке, прохаживаясь возле фонтанов. За её спиной перемещались толпы людей. Кто-то обнимался, кто-то танцевал, другие пели, третьи махали флагами. Там тоже гремели салюты и на перебой звучала здравица.       — Да здравствует король! Да здравствует принц Адриан! Да здравствует Изабелла! Да здравствует королева! Да здравствует Шарль!       — Шарль? — Эльза встала рядом, внимательно глядя в экран.       — На площадь вышли и стар, и млад, — вещала ведущая, перемещаясь в сторону конной статуи Максимилиана Первого. — Несмотря на позднее время и нулевую температуру, никто не остался дома. Все желают быть причастными к великому событию. Вот так единодушно веренцы поздравляют их высочеств с рождением сына.       — Принцесса родила? — Эльза подпрыгнула и захлопала в ладоши. — Ура! Наконец-то!       Фабиан не знал, что сказать. У него зашкаливали эмоции другого рода. В голове неслись картинки прошлого года — объятия, жар тел, отрезвление, раскаяние.       — Напомним, — продолжала журналистка, — принцесса Изабелла разрешилась от бремени буквально два часа назад в королевской клинике. Новорожденный абсолютно здоров и находится с матерью. Их сразу же навестил принц Адриан. Мальчика, родившегося весом ровно три килограмма, назвали Шарлем. В народе его уже прозвали Маленьким принцем.       Изображение на экране сменилось на кадры в записи — фасад клиники, подъезжающий кортеж, инфант с огромным букетом магнолий, палата, поцелуй, молодые родители над колыбелью. Умилительно, трогательно. Малыша, однако, не показали, только торчащие из люльки кружавчики. Изабелла была без косметики и причёски, выглядела уставшей, инфант бережно прижимал её к себе. В глазах у него блестели слёзы. Или Фабиану это показалось. В любом случае на этот миг его высочество предстал перед ним не истуканом, а настоящим человеком, с живыми эмоциями, с неподдельной любовью к крошечному существу.       Наверно, Адриан будет хорошим отцом.       Фабиан представил, что отцом мог оказаться он сам, это у него сегодня родился бы сын, он бы сейчас стоял с Изабеллой у золотой колыбели…       Нет, нет, в этом случае ситуация складывалась бы иначе, и палата скорее всего располагалась бы в тюремной больнице. Пусть малыш будет Лаконси, так всем лучше. Он любит детей, заведет их когда-нибудь, но не сейчас. Не с Эльзой, не с Лаурой, не с десятком других подруг. Он ещё не влюблялся так, чтобы сердце ёкало и замирало, чтобы однажды и навсегда, чтобы ни дня порознь. Вот влюбится, тогда и женится, и наследников наплодит.       Журналистка тронула пальцем наушник.       — Мне сообщают, что повидать внука едут король с королевой…       Морелли выключил.       — Зачем? — надула губы Эльза.       — Пойдём праздновать со всеми, зайка. А то единственным, что мы запомним про рождение Маленького принца, будет как голыми пялились в телевизор.       И как я так и не кончил.       — Согласна, — Эльза воодушевлённо схватила с тумбочки лифчик, но с одеванием помедлила, повисла на Фабиане, поцеловала в губы. — Но потом вернёмся и продолжим, ладно?       — Обязательно! — заверил Морелли.       Фейерверки не прекращались. Завтра позвонит Белль и поздравит. И направит открытку им с принцем, подарок младенцу. Не только потому, что все дворяне и именитые простолюдины так сделают, а потому, что каким-то необъяснимым образом чувствует к малышу, которого ни разу не видел, что-то тёплое, родное.       Наверно, из-за того, что на какое-то короткое время предполагал его своим.       Нет уж, увольте. Да здравствует принц Шарль Лаконси!              ***       С зимних каникул Фабиан вернулся в столицу на три дня раньше — на последнем пятом курсе академии, за четыре месяца до выпускных экзаменов некогда было расслабляться. Он и в Озре полторы недели корпел над учебниками и конспектами, всего два раза встречался с Лаурой и по одному с Адрианом и Ребеккой.       Сутки он просидел дома, изучая литературу по детским болезням, тем более, что на улице во всей красе была переменчивая январская погода — то метель, то дождь, то солнце и слякоть. И на следующий день гулять не планировал, хоть и была суббота, но разве друзья дадут покоя? Лэнс Тальвани и Маркус Фентри припёрлись в семь часов.       — Самым умным хочешь стать? — поддел Тальвани, кивая на книгу в его руке. — Чтобы сразу личным врачом принца Шарля взяли?       Фабиан фыркнул:       — Кто меня подпустит?       — Вот именно, — Тальвани забрал книгу и кинул на комод, — так что собирайся, пойдём в баре зависнем. А то совсем выглядишь. Как ботан.       Фабиан вытянул шею и заглянул в зеркало на дверце гардероба. Ну да, волосы торчат клоками, от того, что он их, увлечённый чтением, постоянно ерошил, под глазами круги, бледный, на джемпере крошки от печенек.       Пришлось переодеваться и идти. Вернее, ехать.       Людей в баре, как в любой выходной, было полно, для них с трудом отыскали уголок. Фабиан заметил за одним из столиков Мартина Шонти, приятеля Рика, с который составлял им компанию в «Стриженном гусе», помахал ему рукой. Мартин помахал в ответ — значит, узнал.       Пили виски, глазели на девочек.       — Вон та блондинка на тебя смотрит, — сказал Фабиан Лэнсу.       — Какая? — больше Лэнса заинтересовался Маркус. Оба вытянули шеи вправо, куда незаметно указывал Морелли, но там было много светловолосых.       — Вон та, в бело-розовом, с шарфиком, — уточнил Фабиан. — Вот, видишь… видишь, опять посмотрела! Подкати к ней! Давай!       Лэнс откинулся на спинку дивана.       — Да нет, провальный номер.       — Почему это?       — А ты её не знаешь? Ну ты даёшь! Это же звезда!       — Ох, точно! — хлопнул по столу Маркус и просто неприлично вытаращился на блондинку. — Певица! Как её?.. Лайза… Лайза Барри, да! Сейчас все верхние строчки чартов её. Братан, ну как ты мог про неё не слышать?       — Я как-то Элиса Купера с Мэрилином слушаю, если вы не в курсе. — Фабиан тоже повернулся и внимательнее изучая звезду. Хорошенькая, что куколка, ухоженная, с манерами, молодая, даже юная, лет восемнадцати-девятнадцати, когда только популярной стать успела? За её столиком были и парни, и девушки — тоже певцы-музыканты?       — И вообще, Фаб, она на тебя смотрит, — сказал Лэнс, когда блондинка бросила очередной короткий взгляд. — Пойдёшь пытать счастья? Блондинки по твоей части. А нам подружек её подгонишь, окей?       — Я собирался ночью про корь дочитать, но… почему бы не…       Внезапно, в одно мгновение наступила тьма. Кромешная. И тишина. Вырубилось абсолютно всё освещение, пусть оно и так было приглушённым, чтобы создавать расслабляющую атмосферу и не отвлекать клиентов от отдыха. Погасло всё до единой лампочки над баром, окон не было. Исчезла музыка. Какие-то секунды по инерции продолжались разговоры, раздавались бульканье напитков и стук стаканов, но потом повисло удивлённое молчание.       — А вечер так хорошо начинался, — выдал Маркус, и его шёпот разнёсся громко, словно став сигналом к всеобщему возмущению:       — Включите свет!       — Что случилось? У вас что, генератора нет?       — Это во всём районе или только здесь? Эй, бармен!..       Свет зажёгся также внезапно, как и погас. Но это было не цветные диодные ленты, а яркие белые лампы, которые используются при уборке помещений. Стало светло как в операционной, бар сразу потерял уютную таинственность.       — Аж глазам больно, — сказал Фабиан, жмурясь. Другие тоже не пришли в восторг, матерились и требовали вернуть нормальный свет.       — Прощу прощения, — громко возвестил высокий сухощавый мужчина в пиджаке, появившийся из служебного крыла. За ним следовали ещё двое официально одетых мужчин. Лица у всех были сосредоточенными, движения напряжёнными, поэтому возмущение сдулось, уступив место тревожному любопытству.       Первый мужчина встал на небольшом порожке у барной стойки, так, чтобы его было хорошо видно отовсюду. Промокнул носовым платком лоб и шумно вдохнул, будто сдерживая всхлип.       — Да что случилось-то? — неуверенно спросил кто-то.       — Господа, — начал пришедший и часто заморгал. Спешно приложил платок к глазам и, убрав, продолжил: — Я управляющий этим заведением, и я… Господа. Ларды. Лади…        Тишина стала гробовой. От плохого предчувствия у Фабиана похолодели руки.       — Господа, — сделал ещё одну попытку управляющий. Губы у него дрожали. — Король… умер.       Фабиан оцепенел. Переглянулся с друзьями: они тоже это слышали? Но похоже слышали все в баре — все переглядывались. Ошеломлённо, смятенно.       — Но…       — Но как же?..       — Не может быть…       — Он же… Он же ещё не старый. Он же король!       — Вы врёте! — вскочил Мартин Шонти. — Я был сегодня при дворе и видел его. Король был здоров! Отправлялся в казначейство! Вы врёте!       Но все уже залезли в интернет и увидели, что не врёт.       — О смерти Робера Первого стало известно пятнадцать минут назад, — прочитал во всеуслышание спутник Мартина. — Он скончался в Малой тронной зале Летнего дворца во время приёма делегации из Кедара. Спустя десять минут после начала мероприятия его величество почувствовал недомогание, к нему вызвали врачей. Однако смерть наступила практически мгновенно, прибывшая бригада медиков не смогла реанимировать короля. Причина, приведшая к летальному исходу, пока не называется. Ведётся следствие.       На глазах заблестели слёзы.       — Бар закрывается, ларды и лади, — проговорил управляющий и, поникший, ушёл вместе со своими помощниками. Клиенты, бармены, официанты застыли на своих местах под яркими лампами. Атмосфера была гнетущей.       — Король Робер умер, — всё ещё не веря произнёс Шонти.       Фабиан понуро кивнул. Встал, собираясь идти. Обронил:       — Да здравствует король Адриан… Третий.       Народ словно вышел из оцепенения, подхватил здравицу новому государю — вяло и сквозь всхлипы. Потом все потянулись к гардеробу. На выходе Фабиан столкнулся с Лайзой, придержал перед ней дверь, но так и не заговорил — настроения не было.              По домам идти не хотелось. Маркус предложил пойти на набережную, и они согласились. Дошли в молчании, уселись на гранитном парапете подальше от фонарей. Летели снежинки, за спиной шумела Лерона. Мимо сновали кучки людей, но не как на Рождество или Новый год — без веселья и фейерверков, сбившиеся, потерянные. Флаги приспустили, от церквей доносился глухой набат. Фасады уже драпировали в чёрный — город погружался в траур.       — Я думал, короли бессмертны, — сказал Лэнс, полируя перчаткой поверхность парапета рядом с собой. — Не в том смысле, что как вампиры, а том, что к их услугам лучшая медицина, лучшие врачи. Как такое могло случиться? Роберу сколько? Пятьдесят?       — Было пятьдесят, — поправил Фабиан. — Не мало. Но и не много. Да все короли примерно так умирали, вспомни историю. Некоторые и раньше. Пьер Четвёртый в двадцать пять.        — Когда? В девятнадцатом веке? Ещё про средневековье скажи и лекарей с кровопусканием. Не было ни вакцины, не антибиотиков, ни современной диагностики.       — Лэнси, ты пятый год в меде, — возразил Маркус, — тебе ли не знать, что врачи не боги? Медицина не всесильна, и здоровье не зависит от социального статуса и толщины кошелька. Король ещё одно доказательство этому. Наверно, у него тромб или аневризма…       — Не было у него аневризмы, — буркнул Фабиан.       — Так тебе во всеуслышание о всех королевских болячках и рассказали.       Фабиан не стал спорить. Размазывал подошвой ботинка снежок по асфальту и думал, что станет с врачами, которые не успели спасти короля, что чувствуют сейчас они. Он не хотел бы оказаться в ситуации, когда от твоих действий зависит жизнь особы королевской крови. Не то чтобы сомневался в своей компетенции, но слишком уж ответственно, боялся запаниковать и сделать что-нибудь неправильно.       Некоторое время сидели в молчании, нагрев задницами гранит. События казались глобальными, страна в один миг осиротела, стала беззащитной — как же без короля?       — Что теперь будет? — Морелли достал сигареты, предложил друзьям. Закурили.       — Кто знает? — пожал плечами Маркус. — Наследник есть. Коронуют инфанта.       — Он наш ровесник, — сказал Лэнс.       — И что, думаешь, не справится? Или завидуешь? Тебе бы сейчас такую власть, да?       — Не смешно. А если экономику развалит? Сейчас у него советчиков много найдётся — дядя его, всякие Вальи. И про друзей не забывай — Рокарди и Соранти. Сейчас все Адрианом вертеть начнут под соусом помощи и советов.       — Что верно, то верно, — согласился Фабиан. — Не вижу в нём твёрдости. Лопух лопухом. Весело заживём.       — Так, Фабби, язык не распускай. Теперь ты говоришь о короле — не нарывайся.       — Вы же меня не сдадите? — хмыкнул Фабиан, спрыгивая с парапета на мостовую. Его дерзость поменяла масштаб: теперь он наставил рога не инфанту, а королю. — А серьёзно, я предан дому Лаконси. Принесу клятву верности как только объявят присягу.       — О как! — хохотнул Маркус. — А мы уж ненароком подумали, революцию решишь устроить. Против лопуха. Пока междувластье. Да, Лэнси?       — Да. И сам воцаришься. А что, идея.       — Капец, ну вы и шутники, — сгримасничал Фабиан. — Прямо юмористы. Нет, я конечно, предпочёл бы старого надёжного Робера, но, если уж теперь его нет, придётся служить Адриану. Он монарх по крови, наш принц — привыкнем. Может, он ещё лучше окажется. Изабелла говорит, он адекватный. Только бы к себе порядочных людей приблизил.       — Себя имеешь в виду? — поиздевался Маркус. — Ты-то теперь дружбу водишь с королевой, не абы как.       Морелли поёжился, вспоминая, что эта дружба доставляет ему только проблемы и для собственной безопасности надо держаться от молодого государя подальше.       — Нет, мне попасть в приближённые точно не светит. Да я и не стремлюсь. Чтобы стать приближённым короля, нужны общие интересы, а у нас с Адрианом их нет: я не умею так же доброжелательно улыбаться.       — Договоришь ты, Фабиан, ох договоришься, — предупредил Лэнс, — упекут тебя за измену.       — А мы передачки носить не будем, — добавил Маркус.       Фабиан собирался их послать, но в кармане завибрировал смартфон, а потом трубки зазвонили и у друзей почти одновременно. Все трое побросали окурки в урну.       — Отец! — посмотрел Маркус.       — Мать, — сказал Лэнс.       Фабиану тоже звонила мать. Плакала.       — Фабби, горе-то какое… Как мы теперь будем жить?       Ужасная новость разносилась, подданные не находили себе места. Гелдер оказался на распутье. Короля Робера все любили, заслужит ли любовь его сын? Лично Фабиан почитал его как своего принца, а как на человека, на инфанта он немного недоумевал.       Но время рассудит, уже лет через пять рассудит, покажет, кто чего стоит — и Адриан, и он сам.