Король и шут

      Фабиан вдруг понял, что по-прежнему воспринимает сидящего рядом человека как две разные личности, но немного иные, что вчера. Манекен с застывшей доброжелательной улыбкой ушёл без возврата, растворился в пылком, горячем Дри. Вместо него возник другой, тот, который проявился на аудиенции — властный, прагматичный, действующий исключительно в интересах страны, повелевающий. Новый образ не вызывал страха. Наоборот, он внушал уважение. Как подданный Фабиан чувствовал себя защищенным с таким разумным королём.       Но сейчас государственное вступало в конфликт с личным, правильное с порочным. И душу рвало на части. Нечаянно обретённое счастье оказалось под угрозой. Осозналось, что его любимый не простой человек, вспомнились слова Шонти про репутацию, которую королю, конечно же, полагается беречь строже, чем принцу. Вспомнилась Изабелла — жена короля, вспомнился маленький сын. Вспомнились все люди, включая Лауру, которые считали монаршую чету образцовой и стремились брать пример.       Вписывается ли в идиллию любовник?       Нет, не вписывается. Фабиан сам осудил бы своего государя, узнай, что тот открыто изменяет жене, да ещё с мужчиной. При всей своей бисексуальности он придерживался традиционных взглядов на воспитание, особенно исходящее от правящей династии, ведь кто-нибудь обязательно начнёт подражать, рассыплется институт семьи.       Сейчас же, в этот самый момент, мировоззрение перевернулось, он очутился по другую сторону баррикад, и хоть всегда считал себя сильным, дал слабину — не был готов жертвовать своей любовью ради народа. Не хотел! Но, возможно, придётся.       В любом случае, решать эту сложную дилемму не ему. И скорее всего она решится не в его пользу.       Всё это Морелли успел надумать за пару секунд, пока сидящий на краю кровати Адриан озадаченно смотрел на него. Потом король шевельнулся.       — Ты уезжаешь в Озру? — спросил он, будто из всей речи только это его и взволновало. Ожидавший приговора Фабиан открыл рот от неожиданности вопроса. Вселявшего надежду вопроса.       Он неопределённо взмахнул рукой.       — Да, собирался. Точнее, уже должен быть там. Я же академию на днях окончил. Медик. Педиатр. У меня собеседование в девять с главврачом или кем-то там. Интернатура.       — Ты очень ненадёжный кандидат в работники, — улыбнулся Адриан. О боже, он шутит!       Фабиан смутился, провёл ладонью по лицу.       — Я договаривался давно. Не подозревал, что понадоблюсь его величеству после приёма.       — Понадобишься и позже.       Фабиан не поверил своим ушам.       — То есть… ты хочешь, чтобы я остался?       — Я планировал пригласить тебя на ужин. — Глаза Дри лучились. — Ввести тебя ко двору. Ты ведь там впервые? Познакомить со своим сыном. Представить всем.       — В качестве кого представить? Фаворита? Дри, это плохая идея. Для короля важна репутация хорошего семьянина: много людей равняются на тебя. Нельзя разочаровывать их любовником и гейством. Как подданный говорю.       Король продолжал улыбаться.       — Рад, что ты понимаешь, что тебе не придётся объяснять. Но я и не сомневался в тебе. Фабби, репутация важна, я первый заинтересован её беречь. И мы найдём компромисс. Приходи сначала в качестве гостя, потом что-нибудь придумаем. Ты ведь этого хочешь, отношений? Я тоже хочу. Вообще не представляю, как теперь провести порознь несколько часов. Все совещания бы отменил… Хотя, если ты выбираешь Озру, я отпущу. Позвоню главному врачу, перенесу твоё собеседование — моё повеление удовлетворят, без последствий для тебя. Или дам тебе вертолёт, как раз успеешь к началу. Как поступишь?       Всё-таки решать досталось ему. Но король уже разобрался с дилеммой, король произнёс слово «компромисс». Легко и изящно разрубил гордиев узел. Вот что значит правитель, настоящий лидер.       Фабиан повеселел.       — К чёрту Озру.       Улыбка Адриана, который пытливо смотрел ему в глаза, стала шире.       — К черту Озру.       — Я не безответственный, — поспешил уверить Фабиан, — ты не подумай…       Адриан заткнул его поцелуем.       — Я не думаю, — прошептал он между мягкими касаниями губ и поглаживаниями скул. — Ты остаёшься при дворе. Таково моё желание. А мои желания превыше всего. Ты не можешь ослушаться меня. И ни у кого нет права препятствовать мне.       — Да, сир, да.       — Значит, приходи в семь на ужин. Тебя проводят в Большую столовую. А теперь мне всё-таки пора. — Адриан поцеловал его ещё раз и встал, подобрал с кресла брифы, надел на свой шикарный зад. Обернулся. — Ты уходишь или остаёшься?       — Поеду к себе, — спохватился Морелли, тоже соскакивая с кровати. — На бульваре Пьера Пятого живу… твоего деда. Двенадцать. Многоэтажка. Пентхаус.       — Будто в гости приглашаешь.       — Будет честь для… — забравший со стула свою одежду, Фабиан остолбенел при взгляде на кровать: на бордовой простыне в трех местах желтела засохшая сперма. Небольшие пятна, как кляксы в школьной тетради. Вероятно, под одеялом таились ещё. — Блять, Дри, нас вычислят. Провалимся в первый день, и никакого компромисса… Так… — он быстро соображал. — Так, я могу застирать… Нет, сухая ототрётся, не надо мочить. Скажем, что здесь спал я, эклеры ночью точил, кремом капнул. А ты вообще спал в другой комнате, в своей спальне. Я там поваляюсь на кровати, создам видимость? Только скажи, которая твоя.       Фабиан повернулся к королю, спрашивая одобрения. Адриан, за тираду влезший в брюки, носки и рубашку и теперь бесстрастно завязывавший галстук, хмыкнул, подмигивая.       — А ты мне нравишься, Фабиан Морелли. Никто до тебя не проявлял такого рвения. Правда, здесь я ночевал только с девушками и то до женитьбы…. Моя спальня следующая направо. Балдахин с золотыми магнолиями.       — Я должен был догадаться… Я всё сделаю, Дри, не беспокойся. И надо пользоваться презервативами. У меня, кстати, с собой были.       — У меня тоже. — Адриан заглянул в зеркало, оценил свой внешний вид и развернулся обратно к Фабиану. — Ладно, я поеду. Оставайся тут сколько понадобится. Встретимся в семь.       Адриан чмокнул его в губы и направился к двери. Весь встряхнулся, выпрямился. На нём не было короны, но по одной осанке было понятно — идёт король.       Его король. Его любимый. Его любимый — король. Невероятно.       Фабиан восхищённо вздохнул, а когда закрылась дверь, бросил обратно на стул ворох одежды, который всё это время держал в руках, надел боксеры и приступил к сокрытию улик.              Домой он отправился через полтора часа, предварительно приняв душ и заскочив в столовую перекусить вчерашними деликатесами. По городу нёсся как на крыльях, за что был остановлен патрульными и выслушал воспитательную лекцию. Из лифта выскочил вприпрыжку и с разбега приземлился на диван.       Боже, он влюблён! Невероятно! У него теперь есть парень! Постоянный! Потрясающий! Сам его величество король! Невероятно!       Родные стены немного остудили. Было ощущение, что отсутствовал дома больше года, а ведь поехал во дворец меньше суток назад. Абсолютно никем, в надежде быть замеченным королём. И вот жизнь разделилась на до и после. Серое «до» и будоражащее «после».       Тишина пустых апартаментов давила на уши, и грызло неоконченное дело.       Фабиан включил радио с зарубежными хитами, взял мобильный и вышел на лоджию, распахнул окно. Конец июня радовал отличной погодой, по голубому небу стелились редкие перистые облака, солнце играло на крышах и стёклах, чирикали воробьи. Неслись машины, шли люди. Обычное понедельничное утро. Десятый час.       Фабиан оживил смарт, который вырубил по приезде в Рыбацкий домик. Как он и думал — восемнадцать пропущенных от мамы, шестнадцать от отца, шесть от Рика, восемь от Клейтона, четыре от Августина и по одному-два от разных друзей и приятельниц. Последних принимать во внимание не стоило, братья тоже обойдутся, а вот родители артиллерия посерьёзнее.       Плохо поступил и надо звонить с повинной.       Фабиан набрал номер отца. Тот ответил мгновенно.       — Фабби! Ты жив? Ты в порядке? Тереза, — он крикнул в сторону, — Фабби звонит.       — Он в порядке? — заволновалась, подбегая, мать.       — Я в порядке, — сказал Фабиан и добавил, догадываясь, что отец поставил на громкую связь. — Извините, пап, мам, обстоятельства были. Всё хорошо.       — Фабиан, — строго начал отец, успокоившийся, что опасности сыну нет, а значит, можно ругать, — где ты есть? Ты должен быть дома. Нам уже звонили из больницы!       — Как ты можешь быть беспечным, Фабиан? — упрекнула мать. — На тебя надеялись, тебя ждали. Теперь тебя не примут на работу и правильно сделают. Ты дал слово приехать, сын! Ты едешь?       — Не еду, — признался Фабиан. — Меня…       — Как ты смеешь так поступать?! — взорвался отец. — Где твои манеры? Не приехал! Не предупредил! Выключил телефон! Какого чёрта, Фабиан? Дворец вскружил тебе голову?.. Или, — он сёкся, голос помертвел, — тебя посадили в тюрьму? Ты чем-то прогневал короля или знать? Что-то выкинул? Не дай бог ты нас опозорил, Фабиан!       Это было уже обидно.       — Почему вы всегда так обо мне думаете?       — Потому что мы тебя знаем, Фабби, — влезла мать. — Ты наша гордость, но ты непредсказуем. Так приём прошёл без сюрпризов с твоей стороны?       — Да, мам, — ответил Фабиан и понял, что соврал. Понял, что родители правы, а он действительно вытворил такое, что уму нормального человека непостижимо. — Дайте уже мне договорить.       — Мы слушаем, — примирительно сказал отец.       Фабиан набрал в лёгкие воздуха и заявил со всем апломбом:       — Пап, мам, я познакомился с королём. Его величество пригласил меня составить ему компанию.       На том конце линии образовалась изумлённая пауза.       — С самим королём? — наконец охнула мать. — Фабби, ты был с самим королём? В его компании?       — Поэтому я не мог поехать домой. Мы засиделись… — Залежались. — Не мог же я встать и уйти от короля, чтобы ехать в Озру?       — Конечно, не мог, — протянул потрясённый отец. — Королевское внимание не игнорируют. И какое впечатление ты на него произвёл?       Он трахнул меня четыре раза и сделал минет.       — Хорошее, пап.       — Надеюсь. Очень надеюсь. Молодец.       — А руку его величества ты поцеловал? — вспомнила своё наставление баронесса.       Фабиан задумался. Губы целовал, шею, лопатки, плечи, живот, поясницу, много всего. А руку… Вот руку…       — Нет, мам, не поцеловал.       — Как же так, сын? — огорчилась она. — Был в королевской компании и не выпросил для себя великой чести.       — Может быть, сегодня получится, — успокоил Фабиан. — Король пригласил меня на ужин во дворец. И, скорее всего, я останусь в Верене, найду работу при дворе — таково желание короля.       Родители молчали. И радуясь, и считая, что при дворе ошиваются лишь бездельники, а все настоящие должности давно заняты. Но обсуждать монаршую волю у них и мысли не возникнет.       — Делай, как велит король, Фабиан, — смирился отец. — Служи ему честно. Покажи, что Морелли самые благородные из вассалов.       — Конечно! Моё единственное стремление — положить свою жизнь к ногам его величества. Он классный.       — Фабиан! — вскричали мать с отцом хором.       Ну да, да, непозволительно так говорить о вседержавном государе. Фабиан пообещал больше так не выражаться и быстро свернул разговор, добавив, что позвонит в больницу, извинится и отменит заявку. Попрощавшись, постоял ещё на балконе, представляя, как родители спешат поделиться новостью с его братьями, и как те лопаются от зависти. Эхе, шалопай Фабби удостоился милости короля!       Ему самому хотелось кричать от счастья на весь город.       Чтобы правда не заорать и не быть оштрафованным за нарушение общественного порядка, он вернулся в гостиную. Скинув пиджак и приглушив музыку, позвонил главному врачу, объяснил ситуацию и отозвал заявление. Главврач выразил сожаление о потере ценных кадров и пожелал удачи в поисках нового места. Он и не мог выразиться грубее — был простолюдином и жил на территории баронства.              Фабиан сгонял на кухню, соорудил бутерброд с сыром, ветчиной и салатом и, жуя, взлетел на второй этаж, в спальню, спиной завалился на кровать, не такую, конечно, роскошную, как королевская, раскинул руки и ноги. Побалдел, глядя в потолок, и снова взялся за смартфон — не терпелось похвалиться друзьям.       — Маркус, здорово!       — Привет-привет, — засмеялся Фентри. — Ты что там такой довольный? Уже интерн? Или королевский приём удался?       — Приём, Марки, приём! И в Озру я уже не поеду.       — Как не…?       — Погоди! — придержал Фабиан. — Сейчас всё расскажу — ты не поверишь. Вчерашний приём… Я познакомился с королём, Марки! — Он аж сел от переизбытка чувств. — Я был с ним! С королём!       — Был? Ого! В каком смысле?       — В прямом! Мы… — Фабиан поймал себя на том, что рвётся сказать «переспали», и прикусил язык. — Мы подружились. Король удостоил меня аудиенции, потом мы пили коньяк, а сегодня я иду к нему на ужин.       — Ох, блять! — восхитился Фентри. — Да ты везунчик, Фабби! Не заливаешь? Как ты всё это провернул? Королева помогла?       — Нет, — Фабиан соскочил с кровати, сделал круг. Об Изабелле он вообще весь день не вспоминал. — Нет. Просто я офигенный и клёвый, а? Учись, братишка.       — Ты проныра просто, вот кто, — фыркнул Маркус. — И… и как тебе король?       — Он… он тоже офигенный и клёвый. И он не манекен. Совсем не искусственный — фотографы врут. Я так дико ошибался на его счёт! Беру все свои слова обратно. Теперь я втройне предан ему. Чего и всем советую.       — Я предан.       — Адриан Третий — лучшее, что со мною случалось. Что случалось с нашей страной.       — Эко тебя вштырило, братец… Ты там пьян до сих пор, что ли?       — Трезвый я. Пытаюсь переварить и осознать. На тебя бы посмотрел на моём месте.       — Мне на твоём не бывать, я даже с мылом в задницу не влезу… Давай, рассказывай мне по порядку, хочу всё знать. По телевизору тебя, кстати, видел, в репортаже.       — Не заставлю просить себя дважды!       Фабиан театрально прокашлялся и принялся излагать, кружа по комнате и садясь на кровать. Про свой приезд во дворец, про девчонок у фонтанов, про антикварную мебель и трон, про приглашение на аудиенцию и Рыбацкий домик, про предложение остаться в столице. Приукрашивал, умалчивал, сочинял, сохраняя правдоподобность, не позволял фамильярности по отношению к королю.       Рассказав всё Маркусу, повторил про свои подвиги Лэнсу Тальвани. Приятели завидовали белой завистью. Они-то разъехались по своим провинциям и устроились по больницам.       Уже бросив смартфон и вновь завалившись на кровать, Фабиан пожалел, что похвалялся. Ему нужно было вывалить эмоции, а у ребят могла возникнуть депрессия. По сравнению с его перспективами, их собственные выглядели уныло и прозаично.       Он мог бы наобещать, что обратится к королю, пристроит при дворе, но у него нет такого права. Дри милостив и снисходителен к нему, но это не значит, что он встанет на задние лапки и будет облагодетельствовать всех его знакомых. Король важная персона, не следует наглеть и загружать его личными просьбами, а то он может и усомниться в бескорыстии и любви.       Фабиан знал, что любит бескорыстно. Просто потому что любит. Потому что Адриан — его человек. Блага и выгоды ему не нужны. И он ни за что не станет наглеть.       Мысли тяжелели вместе с веками. Морелли дважды зевнул, а после повернулся на бок и закрыл глаза. На полудрёме встрепенулся, поставил будильник на пять часов и теперь уже спокойно и сладко уснул.              ***       Сегодня в Летнем дворце гостей не встречали на въезде с красной дорожкой и фанфарами. Сотрудник службы безопасности глянул на его машину из оконца и открыл автоматические ворота. Фабиан самостоятельно проехал на парковку, безошибочно вспоминая, где она. Поправил кудри перед зеркалом заднего вида и немедля пошёл во дворец. Надеялся, что выглядит не менее свежо и элегантно, чем вчера — серый костюм шикарно сочетался с цветом его глаз.       В зелёном лабиринте и у фонтанов гуляли люди, а Фабиан думал, что все придворные сядут за королевский стол. Получается, приглашают только избранных. Хотя, он мало что знал о королевских ужинах. Возможно, сегодня они с Дри будут есть вдвоём. Это было бы горячо.       Едва Фабиан вошёл в холл, к нему приблизился Луис.       — Ступайте за мной, ваша милость, — поклонился лакей и повернул направо к анфиладе. Фабиан направился за ним. Глазеть по сторонам было некогда, он с трудом успевал кивать встреченным придворным, ловя их любопытные взгляды и шепотки.       Обеденная зала была большой, в нежных жёлтых, бежевых и персиковых тонах с каплей зелёного. Играл флейтист. С длинным столом и белоснежной скатертью, фарфоровыми, золотыми и серебряными приборами, многоярусными блюдами. Пахло восхитительно, смотрелось красиво. Часть мягких стульев уже занимали ларды и лади от почтенных до молодых. Но молодых всё же было больше. Никто не притрагивался к еде — разговаривали или залипали в смартфоны.       У главы стола размещались два изящных кресла со стилизованными коронами на спинках. Места по обе руки от них пустовали. Фабиан надеялся, что его усадят туда, близко к королю, раз уж приватного ужина не вышло, но лакей отвёл его в самый конец и указал на стул между женщинами под сорок и под тридцать.       — Ваше место, лард Морелли. Согласно этикету.       — Спасибо, — Фабиан и не собирался возражать. Сел, стараясь сохранять грацию. Кивнул разглядывающим его дамам, тоже, судя по рассадке, невысокого происхождения: — Добрый вечер, лади. Я Фабиан. Приятно соседствовать.       — Взаимно, — сказала та, что старше. — Анриетта.       — Софи, — представилась другая. — Впервые на ужине? Не помню вас.       — А вы, видимо, часто удостаиваетесь сей чести? Не удивительно: давно доказано, что для пищеварения полезно окружать себя очаровательными лицами. Королю, вероятно, об этом известно.       Софи зарделась.       — Но вы правы, — продолжил Фабиан, — я здесь впервые. Наверно, раньше я был менее очарователен.       Он улыбнулся хихикнувшей соседке и отвёл взгляд к королевским креслам. Адриан там не материализовался. Зато почти все сотрапезники прибыли, расселись. Стул рядом с королём занял его дядя по матери, герцог Гастон Канеди. Следом за ним сидел кардинал Санторини, а потом виконты Рокарди и Соранти. Друзья короля вели себя шумно — говорили громко, смеялись, взмахивали руками, перегибались через стол.       — У вас есть чувство юмора, лард Фабиан, — проговорила Софи. — Редкое качество у…       У кого, Морелли не узнал, потому что у дверей возникло движение, и герольд, стукнув трижды золочёной пикой, объявил:       — Их величества король Адриан Третий и королева Изабелла!       Придворные практически одним слитным движением поднялись из-за стола и склонились, Фабиан вместе с ними.       Королевская чета под руку вошли в распахнутые лакеями двери. Одежду Адриана можно было назвать неформальной — тёмно-синие брюки и светлая в мелкий рубчик рубашка. Никаких галстуков, мантий — только тонкая корона на чёрных кудрях. На Изабелле было желтоватое платье с узким лифом и просторной, в пол юбкой. В сложной причёске золотилась изящная диадема. Они дивно смотрелись вместе, как с иллюстрации в детской книжке — мужественный король и прекрасная королева.       Король и королева.       Фабиан опустил голову ниже и попытался стать невидимым, чтобы Изабелла не заметила его. Он совсем забыл про неё. Помнил, но как-то вскользь и тут же забывал, летая в облаках на крыльях любви. Любви к её мужу. Он переспал с женатым человеком и совсем не терзался, что наставил рога. Претендовал на её мужа.       Она же первая изменила ему.       Да, но всё равно, Фабиан, тебе должно быть стыдно.       Ему было стыдно. Но желание видеть любимого победило, и он поднял глаза. Адриан и Изабелла уже сели в кресла, взяли бокалы с вином, которое за секунду до этого налили официанты.       — Приятного аппетита, ларды и лади, — сказал Адриан с доброжелательной улыбкой.       — Приятного аппетита, ваши величества, — не хором, но и не совсем в разнобой, ответили подданные и так же нестройно опустились на стулья. Забегали официанты, наливая вино, поднося угощенья. Зазвенели вилки. Фабиан велел налить себе белого.       Отпил, поглядывая на короля. Адриан будто забыл про него — ел и разговаривал с ближайшим окружением, смеялся. От него так и веяло властью, что даже его неразлучные друзья виконты отбросили свои дурные манеры и кланялись через слово. Их разговоров Фабиан не слышал — расстояние отделяло приличное, метров семь-восемь, и болтали другие гости, создавая тихий, но гул.       Морелли держал себя в руках, не нервничал, помня, что и накануне король прислал за ним только после торжеств. Пробовал разные блюда, пил и наслаждался самой возможностью находиться в числе избранных, ухаживал за соседками. Иногда посматривал в начало стола, но Адриан будто специально отворачивался от него.       Зато он поймал взгляд королевы!       Изабелла бездумно вела головой и вдруг наткнулась на него. Кажется, поперхнулась. Прекратила жевать и вытаращила глаза, побледнела, опустила бокал.       Фабиан подавил неблагородный порыв спрятаться за Анриетту и долго кивнул в знак приветствия.       Изабелла заёрзала, кинула взгляд на мужа, увлечённого болтовнёй с Соранти, и опять посмотрела на него, весьма вопросительно.       Фабиан указал глазами на короля, пытаясь объяснить, кто его пригласил. Не понял, поняла ли она, но, по крайней мере, Изабелла вернулась к трапезе. Вряд ли с аппетитом.       Король посмотрел на него в самом завершении ужина, когда подали десерт, и это был целенаправленный, прицельный взгляд. Значит, его величество давно заметил своего личного гостя, но по какой-то причине избегал уделять внимание. Его монаршее дело. Фабиан не печалился — во взгляде, мимолётном, было столько любви и вожделения, что они с лихвой компенсировали сорок минут игнора.       Фабиан послал в ответ всё своё обожание. Его словно магнитом притянуло к глазам Адриана.       Они с трудом разорвали возникшую, как и вчера, связь и до конца ужина больше не поворачивались друг к другу.       — Спасибо за компанию, господа, — король вытер руки и отложил салфетку, — встретимся на поляне.       Он встал и за ним встали все.       — Да здравствует ваше величество! Да здравствует королева!       Адриан коротко кивнул и, спросив что-то у Изабеллы, направился прочь. Она кинула взгляд на Фабиана и поспешила за мужем. Придворные сели и снова взялись за десертные ложки и чашки. Шестеро или семеро ушли. Флейтист всё играл.       Фабиан растерялся, что ему делать. Решил положиться на короля и ждать посланника и указаний.       — Попробуйте эти вафли, — Софи подала ему треугольники с верхом из взбитых сливок, мягкой карамели и ягод черники. — Они от шеф-повара, Густава Леньи, а он волшебник — пальчики оближете. Попробуйте, это любимое лакомство его величества — вы просто обязаны.       — Если так, то обязан, — согласился Морелли и взял сразу две вафли. Пока получал удовольствие от вкуса, придворные стали активно расходиться. Фабиан закинул в рот последние кусочки, снял с колен салфетку, вытер руки и губы и откланялся дамам. Софи увязалась за ним, Фабиан был не против — всё равно не знал, чем занять себя, однако у порога его встретил Луис, и даме пришлось испариться.       — Мне велено проводить вас, лард Морелли, — поклонился слуга.       — Мы вроде бы договаривались, что я — Фабиан, — напомнил он, отправляясь за ним.       — Хорошо, лард Фабиан. Его величество ждёт вас в рабочем кабинете. Чего-нибудь желаете? Закусок, напитков?       — Хочешь, чтобы я запачкал его величество?       Луис с подозрением обернулся.       — От ещё одной закуски я попросту лопну, — пояснил Фабиан. — Извини, Луис, у меня своеобразный юмор.       — Не мне судить, — ответил слуга и учтиво поклонился, продолжая шагать. Они всё шли по первому этажу. Большие залы давно миновали, коридор сузился метров до трёх, по обе стороны располагались двери, иногда попадались окна. Где-то стрекотал принтер.       — Ждите здесь, — Луис ввёл в просторную приёмную, по-другому не назовёшь. Тут была привычная офисная обстановка с угловым столом секретаря, кожаными диванчиками и стульями для посетителей, заставленными папками шкафами. Секретарь, однако, отсутствовал, компьютер чернел экраном. Но у двери в кабинет «босса» на карауле стояли два гвардейца в ярких мундирах, и они были единственным, что выдавало в помещении королевский дворец, а не, например, ректорат академии. И ещё повсюду были магнолии — на обоях, шторах, ковре.       Всё это Фабиан рассмотрел, пока слуга, постучав, пошёл докладывать.       — Его величество готов принять вас, — вернувшись, сообщил Луис, уступил дорогу, — проходите.       Гвардейцы ни разу не шелохнулись. Морелли приблизился мимо них к двери. Помедлил, теряясь, положено ли стучать, и на всякий случай постучал.       — Входи же! — донеслось с той стороны двери, Фабиан вошёл, попутно отмечая, что дверь тяжёлая, массивная, вероятно, дубовая.              Внутри тоже было как в офисе. В кричаще шикарном офисе. Центр занимал стол буквой Т — перекладинка для короля и длинная часть на восемь стульев для посетителей. Справа под окнами диван и два кресла, столик. По другую сторону шкафчики, этажерки, зеркала. Никакого антиквариата.       — Нравится? — спросил Адриан, задёргивающий штору на среднем окне. В кабинете стало темнее.       — Впечатляет, — сказал Фабиан, переключаясь на него. — Ты здесь работаешь?       Адриан задёрнул последнюю штору и приблизился. Заворожённо глядя в глаза, потом на губы. Поднял руку, дотронулся до щеки, большим пальцем провёл над линией роста бороды. Фабиан стоял не дыша. Лишь приоткрыв губы. Следил, тянулся за движениями руки. Время остановилось, звуки погасли.       Взгляды медленно, синхронно поднялись. Встретились. И понеслось…       Дри толкнул его к стене, впился в губы, выдернул рубашку из брюк, влез горячими ладонями к рёбрам. Фабиан расстегнул его ремень, облапал бока и зад и отшвырнул к другой стене, набросился там. Дри оттеснил его к столу, раскидывая стулья, уложил, накрыл собой, целуя в губы, шею, вжимаясь стояком, кусая. Адреналин кипел. Тестостерон кипел. Либидо кипело. Безумие повторялось.       Они торнадо пронеслись по всему кабинету, не уступая друг другу в страсти, сорвали рубахи, скинули туфли, сдёрнули носки. Остановились, когда, возясь на диване, свалились с него. Ударились копчиками, локтями, затылками, кто чем. Боль и наделанный шум отрезвили.       — Ох, ёб… — застонал Фабиан, оказавшийся на спине и придавленный королём. Попытался приподняться и опять упал затылком на паркет. Разбирал истерический смех. — Ты жив, Дри?       — Ага, — зашевелился Адриан, встал на четвереньки. — Вот блять…       Они посмотрели друг на друга сквозь темноту и прыснули. Из глаз от смеха побежали слёзы. Чуть успокоившись, Дри наклонился и опять завладел губами. Фабиан пылко отвечал, но звон в ушах и неудобство в копчике не дали снова забыться.       — Дри… Там гвардейцы.       — Стены толстые, — Адриан вылизывал его шею.       — А дверь нет. Они подумают, что мы дерёмся. Что я убиваю тебя. Ворвутся. Пристрелят нафиг.       — Так ты боишься?       — Ничего я не боюсь. Или боюсь. Боюсь, что нас застукают.       Адриан прикусил кожу на ключице и остановился.       — Блять, — пробормотал он, принимая сидячее положение. Фабиан быстро сделал то же самое. Из съехавших с задниц брюк, расстёгнутых ширинок, приспущенных трусов торчали багровые члены. Кудри растрепались, на обоих торсах краснели метки. Живописная будет картина для вломившегося на помощь караула, плевать, что в кабинете густой полумрак.       Потирая ушибленные места, они поднялись.       — Ненавижу обломы, — заправляя не вмещающееся орудие в брюки, проворчал король. — Надо что-то делать… быть потише. А то и вправду бросятся меня спасать. Надо было отпустить их.       — Тебя всегда охраняют? — поинтересовался Фабиан, подбирая валяющуюся на перевёрнутом стуле рубашку. Заодно поставил нормально и стул. — Разве во дворце тебе есть угроза?       — Её нигде нет. Это традиция. Устаревшая, но почётная для тех, кто её исполняет. Парни гордятся, что весь день стоят столбом под моим кабинетом или сопровождают меня.       — Я бы тоже гордился, — признался Фабиан.       — Охотно верю. — Адриан стремительно приблизился и припёр его к столу и, вплетя пальцы во всклокоченные волосы, придерживая за пострадавший затылок, поцеловал. Фабиан, бросив пуговицы, вцепился в него, с жаром ответил. Начавшие опадать члены опять затвердели, вжимались, тёрлись, дыхание опять сбилось к чертям.       — Дри! — Фабиан отодрал его от себя, когда почувствовал нетерпеливые руки на пряжке ремня.       — Извини, — сглотнул тот и убрался к дивану, судорожно приводя себя в порядок. — Ты безумие какое-то, Фаб. Странно на меня влияешь. Но мне, блять, нравится. — Адриан нервно улыбнулся. Отвернулся. Сунул ноги в туфли. — Я люблю тебя. В первый раз у меня такая эйфория. Я весь день хотел тебя, не мог дождаться.       — А за ужином ты на меня даже не смотрел, — напомнил Морелли. — Я уж засомневался, нужен ли тебе.       — Я берёг тебя на сладкое, — сообщил Адриан и плотоядно оскалился. Сделал шаг к нему, но на втором развернулся и ретировался к своему столу, на котором лежала корона. — Тебя ведь неплохо развлекали лади Софи и Анриетта?       — Не хуже, чем тебя лард Соранти. — парировал Фабиан. У него самого побежали мурашки возбуждения, и он счёл верным отступить к зеркалу, чтобы опять не прилипнуть друг к другу. Между ними так искрило, что лучшим было держаться на расстоянии в пару-тройку метров, или, для надёжности, в пять.       Сейчас между ними было около семи.       — Ты ревновал? — полюбопытствовал Адриан. Морелли через зеркало наблюдал, как тот кладёт корону на макушку, поправляет её и кудри.       — Конечно — ты смеялся. Что весёлого он тебе рассказывал?       — Что-то про то, как его отец учился летать на параплане. Не помню — я не слушал, я думал о тебе. Завтра за завтраком ты сядешь рядом со мной.       Фабиан повернулся. Своим внешним видом он остался доволен, зеркало больше не требовалось.       — Ты приглашаешь меня на завтрак?       — Ты ведь разобрался с отъездом в Озру?       — Я не еду.       — Отлично. Приходи к девяти.       — Но рядом с тобой только герцоги и друзья.       — Рядом со мной те, кого я захочу. — Адриан обогнул стол и занял его место перед зеркалом. Покрутился, оправляя брючины и рукава. Замер, вздёрнув подбородок — властный мужчина, строгий государь, а когда повернулся, снова светился озорством. — Отныне ты официально мой друг, шевалье Морелли. С сей минуты ты входишь в мою свиту. Пойдём, раз уж сейчас нормально не потрахаться, я представлю тебя двору.       Он положил руку ему на плечо и подтолкнул. Фабиан не сдвинулся. Виновато сжал губы.       — Ты не рад? — удивился Адриан.       — Растерян.       — Что-то новенькое в твоём поведении…       — Ага, — Фабиан почесал нос. — Как-то всё быстро и неожиданно. Я друг и возлюбленный короля… У меня голова кругом. Спасибо, Дри. Спасибо, ваше величество.       — Да пожалуйста!       — Мне очень хочется быть твоим другом. Я рад! Я польщён! Счастлив! Но перед тем, как мы пойдём, позволь мне кое-что сказать.       — Говори.       — Я люблю тебя. Я смотрю на тебя и вижу только человека, без которого теперь жить не могу, который мне нужен как воздух. Меня иногда несёт… Да кому я вру? — Меня слишком часто несёт. Я вытворяю безрассудные вещи, такие как вчера. Но я хочу, чтобы вы знали, ваше величество, — Фабиан опустился на колено, склонил голову, — я верен вам до последней капли крови и не раздумывая отдам жизнь за вас. Все те годы, что мне отпущены, обязуюсь посвятить служению вам, работать на благо ваше, дома Лаконси и Гелдера. Благодарю за вашу милость ко мне и нижайше прошу принять заверения в преданности от вашего покорнейшего слуги.       — Принимаю, лард Морелли, — сказал Адриан Третий со звенящей торжественностью. — Служи верой и правдой. Будь справедлив. Защищай слабых, карай врагов.       — Почту за честь, сир.       Король протянул руку для поцелуя. Склонённый Фабиан увидел её, обрадовался.       — О, только хотел попросить!.. Ой! Простите, сир, — он придал лицу серьёзное выражение, — хотел молить вас о чести поцеловать вашу руку. Спасибо, сир.       Фабиан взял кисть и коснулся губами над перстнями и кольцами. Хоть он уже зацеловал Дри сверху донизу, сейчас в груди родился волнительный трепет, аж вспыхнули щеки, и мелкие волоски на предплечьях встали дыбом. Он бы прикасался к руке своего государя вечно, и вовсе не потому, что исполняет мамкин наказ.       — Ты сексуален на коленях, Фабби, — сообщил король, забирая руку и превращаясь в милого Дри.       — Не смейся, — Фабиан задрал к нему голову. — Все эти слова я должен был сказать вчера на аудиенции.       — Ты был немного занят. Поэтому прощаю. Встань.       Фабиан воспользовался разрешением. Они снова стали одного роста. Не сговариваясь обнялись.       — Я просто хочу, чтобы ты знал, Дри, что можешь на меня положиться, — сказал Фабиан, поглаживая его спину. — Я веду себя как наглец… как непуганный идиот… Признайся, у тебя сложилось такое впечатление.       Адриан усмехнулся.       — На самом деле я серьёзный и надёжный, — уверил Фабиан, — просто хорошо маскируюсь… Я помню, что ты мой король, мой сюзерен. Знай, я всегда к твоим услугам. Приказывай, я исполню.       — Хорошо, — согласился Адриан высочайшим тоном. — Мой первый приказ… кончай пафос, Фабби. Только не наедине. Наедине я дарую тебе все привилегии, которые существуют. Сиди при мне, лежи, сокращай моё имя, целуй взасос…       Адриан потянулся к губам, напрашиваясь на последнее. Фабиан не заставил ждать. Через мгновенье они уже неистово целовались, шаря друг по другу руками, втираясь членами.       На этот раз первым опомнился Адриан.       — Мы или трахаемся, или идём.       — Идём, — выбрал Фабиан.       Они отряхнулись, восстановили дыхание и покинули кабинет, предварительно раздвинув плотные шторы. Гвардейцы последовали за ними на отдалении в несколько шагов. Короля они не смущали, а вот Фабиан ощущал их спиною и чувствовал себя как под конвоем.              Они вышли из дворца через дверь, расположенную в «офисной» части, и оказались по другую сторону здания.       — Тут много выходов, — прокомментировал Адриан, спускаясь на мощённую площадку, — привыкнешь.       — Я точно не сплю?       Адриан ущипнул его за бок. Фабиан айкнул, изворачиваясь.       — Нет, не сплю. Но звучит, как сон. Я — в королевской свите, свой при дворе.       — Что-то мне подсказывает, ты быстро адаптируешься, — хитро подмигнул Адриан.       — Намекаешь, что я проныра? — усмехнулся Морелли и вдруг опомнился. Покосился на топающих сзади гвардейцев. — Намекаете, ваше величество…       — Только на то, что ты нестандартен. И у тебя нет иного варианта: моё желание для тебя закон.       — Однозначно, сир! А куда мы идём? — Фабиан осмотрелся. Они шагали по дорожке меж узорчатых клумб и фигурно постриженных кустов, за которыми простирались ярко-зелёные газоны, разбитые тропинками. На пятачках из цветной плитки тут и там стояли беседки разной конфигурации. По всей площади были разбросаны совсем простенькие фонтаны. В правой стороне за деревьями проглядывались постройки, скорее всего хозяйственные. Слева деревья росли куда гуще, образуя парк или лес, уходящий вглубь территории. Впереди обзор закрывала живая изгородь с ажурными арочными воротами, из-за неё доносилась музыка, над ней мелькали жёлтые, синие, розовые сполохи, бледные в только начинающем темнеть небе. — Я думал, придворные проводят вечера в тех роскошных залах, пьют шампанское, слушают скрипку и виолончель.       — Танцуют мазурку? — поддел Адриан. — И слушают, и танцуют, но только в определённые дни, праздники. Или когда плохая погода. А летом всё веселье под открытым небом. Тебе понравится.       — Уже предвкушаю.       Музыка набирала обороты, что-то кричал диджей. У ажурных ворот на лавочках под пышными кустами гортензий, магнолий и азалий устроились парочки и целые компании. Завидев короля, они прекращали смех или милованье, вскакивали и сгибались в поклонах. Девушки приседали в реверансах, изящно придерживая подолы лёгких платьев и сарафанов. Глаза и дворяне, и их спутницы потупляли лишь на мгновенье, потом впивались любопытными взглядами в новое лицо. Фабиан кивал придворным, хотя догадывался, что им его кивки нафиг не нужны, им лишь интересно, что за франт удостоился чести идти плечом к плечу с королём и почему.       Несколько дворян присоединились к королю, попытались оттеснить Фабиана, но тот ловко вернул своё место до того, как вмешался Адриан. Король осадил прытких грозным взглядом и снова заулыбался.       Стоило ступить под арку, в воздухе, перекрывая музыку, разнеслось усиленное микрофоном:       — Его величество Адриан Третий!       По другую сторону изгороди их встретила вечеринка неслыханных масштабов. Она простиралась, покуда хватало глаз. Ближе всего на огромной лужайке располагался бар, подсвеченный зелёным и синим. Барная стойка тянулась на тридцать, а то и больше стульев, и все были заняты. Бармены трясли шейкерами. Стекло бутылок, бокалов блестело в отблесках огней.       Дальше развернулся танцпол, забитый почти на половину. Именно оттуда летели цветные сполохи. Со сцены действом управляли диджеи, давали какой-то зверский микс техномузыки и транса. Но народу нравилось. Они отрывались. И выдавали совсем не мазурку.       Было и свободное пространство — зелёный пологий склон, упиравшийся в зеркальный, изогнутый пруд. По берегу рассыпались беседки, карусели, всякие качели и просто скамейки. По воде скользили лодки и катамараны. За прудом продолжался тот самый парк-лес.       — Это место называется поляной, — пояснил Адриан, — тут всегда шумно. Понедельник не исключение.       — Люблю тусовки, — отвлёкся от пейзажей Фабиан, не уверенный, однако, что заметил все локации, уж слишком территория была обширна и обзор загораживали собравшиеся из всех углов, окружившие молодые мужчины. Они приближались и кланялись, желали доброго вечера королю, и буквально каждый считал долгом ненавязчиво, но пристально, с ног до головы осмотреть Фабиана и недоумённо переглянуться с соседом. Адриана недружелюбное поведение придворных не смущало.       — Это моя свита, — сказал он, шествуя к бару. — Доброго вечера, господа.       — Сегодня вы нас не бросите, сир?       — Сир, к покеру всё готово.       — Сир, огненное шоу начнётся, как только стемнеет.       — Сегодня я с вами, — ответил Адриан.       В баре сразу несколько человек, сидевших близко к месту, где он остановился, встали, уповая на честь, что его величество воспользуется именно их стулом. Адриан сел в пол-оборота к стойке, взял в мгновение ока возникший, наполненный на два пальца коньячный стакан. Придворные остались стоять, и Фабиан, находившийся в центре внимания, последовал их примеру. На его позицию у правой руки короля наметился Соранти, но Фабиан не уступил. Дворяне зашептались. Виконт пронизал его испепеляющим взглядом, стиснул кулаки.       — Остынь, Тео, — осадил Адриан, облизав губы после глотка спиртного. — Итак, господа, знакомьтесь, мой друг Фабиан Морелли. Теперь он с вами в свите. Думаю, вы подружитесь.       — Конечно, ваше величество, — поклонились дворяне, но Фабиан решил, что скорее нажил себе врагов. Впрочем, маскируемая антипатия его не пугала, он любил сложности, имело значение только мнение короля, а оно прозвучало.       Вперёд вылез виконт Рокарди:       — Позвольте узнать, сир, где вы прятали своего друга столько лет? Я с вами с детства, но ларда Морелли вижу впервые.       Раздались смешки. Фабиан открыл рот ответить шутнику, но вдруг сообразил, что не имеет права перебивать короля.       Адриан тоже усмехнулся.       — Далеко прятал, Паоло. Далеко в провинции, подальше от двора, чтобы он не вырос испорченным, как некоторые.       — Намёк понял, — дурашливо поклонился Рокарди. Его выходку опять встретили смешками.       — Не сомневался в твоей понятливости, Паоло. Кстати, Фабиан, — король дотронулся до его плеча, — знакомься, это мой одноклассник Паоло Рокарди. А вот Тео Соранти. Мы с детства не разлей вода. Они те ещё забияки, но и одни из самых благороднейших и преданных мне людей в Гелдере.       — Рады служить вашему величеству, — поклонились виконты.       — Наслышан о вас, ларды, — сказал Фабиан, тоже наклоняя голову.       Адриан представил по именам ещё с десяток дворян, потом обратился к Тео:       — Смотрел сегодня Чемпионат Европы? Как наши футболисты?       — Выиграли, ваше величество! Разгромить англичан вчистую не получилось, два-один по пенальти, но победа же! Счёт на двадцать второй минуте Марк Бьянти открыл…       Соранти принялся с воодушевлением излагать ход матча, упиваясь возвращением себе статуса любимчика короля, новичка не замечал в упор. Фабиан и не нуждался в его внимании. Адриан, слушая виконта и подсказывающих ему приятелей, повернулся к нему и похлопал по соседнему с собой стулу. Фабиан сел, попросил у бармена виски и с удивлением узнал, что вся выпивка «за счёт заведения».       Пока он общался с барменом, Соранти дорассказал и вся свита подключилась к обсуждению. Фабиан молчал — матч он не смотрел, болтать попусту не хотел. Цедил виски и наблюдал. Без стеснения, раз уж его самого изучили с увеличительным стеклом.       Возле короля уже собрались человек сорок, в основном парни двадцати-тридцати лет. Были и четыре девушки, как одна — модели с глянцевой обложки в слегка откровенных платьях. Те, кто стоял в ближнем круге, казалось, видели только короля, ловили каждый его взгляд, каждый жест, расцветали, если он был направлен на них, в ином случае по лицу пробегали тени огорчения, досады, ревности.       Те, кому достались задние ряды, потеряв преимущество в общении с королём, переговаривались между собой, часто наклоняясь к уху — то ли из-за музыки, то ли желая сохранить сказанное в секрете. Но и они не спускали глаз с его величества, невольно реагировали на долетавшие до них слова, смех или движения.       Подходили ещё люди, пристраивались к свите, им шепотом передавали весть о новом друге короля, и те, тянули шеи, чтобы разглядеть его над головами, отдельные даже вставали на цыпочки. За любопытством следовали растерянность, неприятие, а то и открытая враждебность.       Фабиан не знал, как относиться к потоку внимания и негатива. Поэтому спокойно сидел и пил алкоголь по глотку, полностью доверившись своему государю, чьё колено сейчас словно невзначай касалось его бедра. Он чувствовал превосходство над кучкой злопыхателей, но и сочувствовал им, прекрасно понимая их недоумение. Чего он не чувствовал, так это своей вины. Каждый из тех, кто сейчас зыркал на него, имел гораздо больше времени, чтобы заслужить право называться другом — и любимым человеком — короля, но, видимо, не дал Адриану то, что случилось вчера всего за один взгляд.       Не дал?       Фабиан пристальнее оглядел разросшуюся свиту: а если здесь любовник короля, которого он потеснил своим появлением?       Нехорошо получится.       С футбола тема перепрыгнула на автомобили, потом на выставку лошадей, после на премьеру американского боевика, с неё на компьютерные игрушки и итальянский показ мод. Болтали много и ни о чём, будто на соревновании остряков. Король слушал, посмеивался, а вступал в диалог, лишь когда просили рассудить или высказать свою точку зрения. Зато его колено всё плотнее тёрлось о бедро.       Фабиан легонько толкнул колено.       Адриан не заметил и продолжил тереться.       Фабиан толкнул сильнее.       Адриан обернулся. Приблизил лицо, чтобы не кричать сквозь музыку.       — Тебе скучно?       Фабиан повторил его движение, сказал в самое ухо:       — Просто убери колено: ты меня возбудил.       Адриан вытаращился. Опустил глаза к колену. Перевёл на то, что Фабиан пытался скрыть рукой и позой. Подавил улыбку. И убрал колено, отодвинул ноги.       Болтовня оборвалась, передние ряды открыли рты. Вряд ли они слышали, скорее их возмутило вольное общение между подданным и королём. Панибратства себе даже одноклассники не позволяли.       — Ваше величество, — оправился от шока Соранти, встряхнулся, — что же ваш друг молчит? Лард Морелли, вам нечего сказать?       Сказано было громко и с намеренной издёвкой, пусть и завуалированной под вежливость. Все обратились в слух, предвкушая, как будет выпутываться любимчик.       Фабиан не собирался ударить в грязь лицом.       — Мне всегда есть, что сказать, лард Соранти, поэтому сейчас молчу: я совсем недолго при дворе, ещё не научился пустой трепотне. Не дадите ли пару уроков?       Фабиан изобразил любезную улыбку и тут засомневался, не нарушил ли этикет, ответив на вопрос, адресованный королю. Но Адриан одобрительно ухмылялся и смотрел на виконта, за которым был следующий ход. По свите ещё раньше пронеслись смешки, дворяне шептались, бросая на попавшего в собственную ловушку Соранти насмешливые взгляды — похоже монарший одноклассник всех достал, и они радовались, что хоть кто-то его осадил. Фабиан решил, что, похоже, завоевал первые симпатии.       Виконт покраснел до корней волос, этого не скрыла даже сине-зелёная иллюминация. Дёрнулся вперёд, к обидчику, но Паоло Рокарди мигом положил ему руку на плечо — он был единственным, кто оскорбился вместе с Соранти.       Тео совладал с собой. Гордецки выпрямился, покрыл недруга презрением.       — Я развлекаю его величество, лард Морелли.       — Так вы королевский шут, лард Соранти? Тогда беру слова обратно: шуту не возбраняется быть пустомелей.       Фабиан нигде не встречал, чтобы его оппонент носил шутовской колпак, и, судя по тому, как зашумели дворяне, как вспыхнул виконт, тот действительно шутом не был. Получалось, он сейчас нанёс Соранти реальное оскорбление, обозвав пустомелей.       Что же, Фабиан сам обалдел от своей дерзости. В первый же день поцапаться с влиятельнейшим вельможей мог только он, шалопай Морелли. Да, он теперь являлся другом короля, но Соранти входил в ближний круг его величества с детсадовского возраста. Чью сторону примет Дри?       Адриан хлопнул его по плечу, развеивая опасения.       — У меня пока нет шута, так что не ссорьтесь, парни.       — Мы и не думали, ваше величество, — мгновенно отозвался Соранти, кланяясь.       — Не ссоримся, — подтвердил Фабиан. — Извините меня за дерзость, сир, у меня действительно нет опыта придворного подхалимства и грызни.       — Ты прямо на лету ловишь, — усмехнулся Адриан ему на ухо и, спрыгнув со стула, сказал громко: — Пойдёмте смотреть фаер-шоу.       Стемнело достаточно, чтобы факелы пылали в ночи яркими пятнами, по крайней мере, фонари, светомузыка и всякие неоновые инсталляции разгорелись сочными цветами, преображая поляну в футуристическую страну. Дискотека продолжалась, но танцующие потянулись на берег, где участники труппы на широком помосте собирали оборудование и декорации. Туда принесли несколько скамей и стулья, но зрители в основном предпочитали стоять или сидеть на пледах на траве. Некоторые расположились в беседках, другие тянулись в парк, явно не испытывая интереса к шоу.       Много людей ещё оставалось возле бара: новость о смене симпатий короля быстро распространилась, и любопытные шли поглазеть. Их собралось не меньше сотни. Среди них Фабиан заметил приятелей брата Эмиля Ливьетти и Сержио Альванни. Те сначала удивлённо таращились, расспрашивали товарищей, а потом и сами взялись шептать, наверно, излагали историю их знакомства и вообще всё известное о роде Морелли. Фабиану они помахали рукой, он им кивнул в ответ.              Король направился к берегу первым, Фабиан пристроился к нему справа. Почти вся сотня лардов и лади на почтительном расстоянии двинулась за ними. Последовали и гвардейцы, всё это время несшие дежурство у периметра. Тропинок не было, идти приходилось прямо по траве, но под ней не ощущалось кочек, ноги не проваливались, не утопали в грунте.       — Тео мой друг, Фабби, — сказал Адриан, когда они прошли метров тридцать.       — Непозволительно было ставить его на место, да? Прости, я не подумал.       — Да нет, Тео сам напросился, и ты ловко его уделал… но Тео мой друг, а ты мой любимый и теперь придворный — мы часто будем вместе. Ненавижу грызню и конфликты.       — Понял, — согласился Морелли. — Я умный малый, быстро учусь. Буду молча подставлять вторую щёку.       Король на ходу заглянул ему в глаза, пронизывая насквозь.       — Будешь, — сказал он сурово через несколько секунд. И добавил, расплываясь в улыбке: — Если я так велю.       Он сводил Фабиана с ума. Его резкие переходы от властности к мягкости сводили Фабиана с ума. Влюблённость переполняла.       — Повиноваться вашему величеству честь для меня, — проговорил Фабиан, транслируя любимому всю свою нежность.       — И хорошо.       Они вышли на берег. Здесь уже яблоку негде было упасть и было много девушек. От поклонов и реверансов рябило в глазах. От воды тянуло сыростью, квакали лягушки, плескалась рыба.       — Сир, подготовка окончена, — сообщил вынырнувший из толпы паж, — прикажете начинать?       — Через десять минут, — распорядился Адриан. Посмотрел в направлении помоста и вип-мест. — Королева здесь? Найди её.       — Я тут, Адриан, — раздалось сбоку, прежде чем Морелли успел вздрогнуть и сообразить, что ему нежелательно встречать королеву. Он резко обернулся и увидел проходящую через расступившуюся толпу Изабеллу. За ней топали фрейлины.       Королева заметила его и едва не отпрянула. Моментально взяла себя в руки, мило улыбнулась, рассматривая будто впервые.       — Сидела в беседке с девочками, ваше величество… А у вас, мне сказали, новый друг?       — Да, я искал тебя, чтобы познакомить. Это моя жена Изабелла… А это Фабиан, милая.       Выбор был невелик — либо признаваться, что знакомы, либо притворяться и врать.