Король и шут

      Попадать в больницу Морелли не планировал. Но был не прочь отправлять туда больных людей — всё-таки у него имелся диплом медика, — а эти двое были явно больны.       — Господа, — сказал он, ни на миллиметр не сдвигаясь под напором виконтов, — ваши действия кажутся мне неадекватными. Ваша агрессия не обоснована.       — Паоло, ты понимаешь по-деревенски? — не отрывая от соперника глаз, спросил Соранти. — Что он там тявкнул?       — Он хочет, чтобы ты обосновал агрессию.       — Баронские щенки не смеют ко мне обращаться без разрешения.       Фабиан еле сдержался. Соранти встал прямо перед ним, смерил взглядом. Они были одного роста, виконт на порядок массивнее.       — Встань на колени и извинись, — потребовал графский наследник. Рокарди стоял позади и не вмешивался.       Фабиан ухмыльнулся.       — Вы меня с кем-то путаете, виконт. Или я вас. Вы точно друг короля?       Соранти перекосило. Он вцепился в рубашку Фабиана и грубо тряхнул.       — Претендуешь на моё место? Ты его не получишь! — виконт отпустил. — Говори, как ты попал к Адриану.       — А он вам не рассказал? Так спросили бы у него. По-дружески.       Соранти рванулся к нему, сжимая кулаки. Глаза налились кровью.       — Ты мне указываешь, щенок? Паоло, я его убью.       — Полегче, Тео, — на этот раз Рокарди отдёрнул его за рукав. Фабиан отказался от того, чтобы обсмеять задиру или врезать ему под дых. Сказал с подчёркнутым хладнокровием:       — Мне приятно, господа, что вас интересует моя личность. Но вам ли не знать, что, если король не сообщает какие-либо факты, никому не следует раскрывать их вперёд него. Я бы с радостью ответил на ваши вопросы и сам постарался побольше узнать о знаменитых друзьях моего августейшего друга, но, увы, этикет запрещает мне так поступить. Прошу меня извинить.       Рокарди удерживал приятеля.       — Блещешь красноречием? — прошипел тот. — Оно тебя не спасёт. Паоло, пусти!       Рокарди отпустил. Соранти взмахнул плечом, будто стряхивая его объятья, опять встал нос к носу с Фабианом.       — Будешь прикрываться Адрианом, трус?       Морелли до чёртиков хотелось начистить ему рожу. Однако он отступил на шаг.       — Мне не нужны защитники, виконт. Но я не буду устраивать свары в жилище моего сюзерена, тем самым оскорбляя его. И вам не советую. Вы друзья его величества, должны быть примером, а не порочить его имя склоками.       — Ты назвал меня склочником? — налетел Соранти. Морелли снова шагнул назад, слыша за спинами противников нарастающий множественный стук каблуков, но у него даже не было возможности взглянуть туда.       — Успокойтесь, виконт, вы находитесь в доме короля, — процедил он.       Каблуки достучали до трети залы. Менее задействованный в противостоянии Рокарди наконец повернулся на звук.       — Что здесь происходит? — потребовал смутно знакомый женский голос, властный и твёрдый. Шаги оборвались. — Потрудитесь объяснить, ларды.       Соранти, видимо, лучше знал, кому принадлежал голос — немедленно отпрыгнул, развернулся к его обладательнице и застыл в низком поклоне. Его приятель уже стоял в той же позе. Фабиан перевёл взгляд и увидел молодящуюся статную женщину в неброском сером костюме, с пышным тёмно-каштановым каре и плотно сжатыми губами и за ней трёх дам схожего возраста. Это была…       Королева Беатрис!       Фабиан немедленно согнулся пополам, прижав руку к сердцу.       Господи, королева!       Вернее, королева-мать. Мама его Дри.       — Здравствуйте, ваше величество, — сказал, разгибаясь, Рокарди. Одноклассник повторил в точности за ним. Фабиан несмело выпрямился. Королева-мать лишь скользнула по нему взглядом, а виконтов смерила с ног до головы.       — Тео, ты за старое? Паоло? Вам не по пятнадцать лет.       — Ваше величество… — повинно переминаясь, пробубнили виконты. Похоже они не в первый раз получали от неё нагоняй. Ну да, они же всю жизнь провели с её сыном, шкодничали, как все дети.       Фабиан прочувствовал, как много он упустил с Дри и насколько многое связывает его любимого с двумя наглыми, беспардонными типами — целая жизнь! Он действительно возник из ниоткуда, и они имели право выяснить, кто он такой. Но не враждебными же методами!       Однако прятаться за спиной кого бы то ни было он считал недостойным. Привлёк себе внимание государыни:       — Ваше величество, покорнейше прошу простить мою дерзость… Мы с лардами лишь разговаривали. Обсуждали Чемпионат мира и немного разошлись в оценке игры нашей сборной. Слегка не рассчитали напор, с которым готовы отстаивать свои позиции, вот и могло показаться, что мы переходим границы.       Теперь Беатрис смерила взглядом его. Спутницы возмущённо кривили рты на распоясавшуюся молодёжь. Маячивший в дверях гвардеец ждал вердикта. Королева не спешила его выносить. Наконец произнесла:       — Вы находитесь при королевском дворе, юноши, соблюдайте правила приличия.       — Да, ваше величество, — виконты синхронно склонились. Фабиан выдохнул и последовал их примеру. Ему польстило, что королева практически процитировала его аргументы. Он даже понадеялся на приглашение присоединиться к её свите, но та продолжила путь исключительно в сопровождении своих дам. Гвардеец торчал в дверях. Возможно, он и отбил у виконтов желание собачиться дальше. Они зло зыркнули и убрались откуда явились.              Морелли остался в гулкой зале один. Вернее, вдвоём с гвардейцем, своим ровесником, высоким и подтянутым. Поскольку картины созерцать расхотелось, подошёл к нему.       — Здорово, приятель. Часто случается разнимать?       — Нет, лард Морелли, — ответил гвардеец, удивлённый, что к нему обратились. А Фабиана удивило, что первый встречный знает его по имени. Слухи, однако, быстро расползлись.       — А я уж подумал, что тут конфликты в порядке вещей.       — Никак нет, — отчеканил парень. Добавил тише: — Их сиятельства Рокарди и Соранти порой перегибают палку, но с ними никто из благородных лардов не связывается.       — Бешеную собаку умнее обойти, — согласился Морелли. — А ты из какого сословия? Как тебя, кстати, зовут?       — Пьер, ваша милость. Я из рабочих, но все мужчины уже в трёх поколениях на военной службе.       — Похвально, — Фабиан протянул ему руку. — Нормально в гвардии? Достойно платят?       Пьер аж встрепенулся, выдернул пожимаемую ладонь.       — Я не ради денег надел мундир! Для меня честь служить королю и обеспечивать его безопасность! А его величество не скупится на оплату за верную службу.       — Не обижайся, — извинился Морелли, — я тебя вполне понимаю. Сам мечтал попасть в личную гвардию. Дворяне у вас ведь служат?       — Есть. Мелкие в рядовом составе, потитулованнее — в командовании. Но зачем вам, вы же друг короля?       — Чтобы служить ему, зачем же ещё?       Гвардеец пристыжённо замялся, одернул низ кителя.       — Ваша милость… а позвольте спросить…       — Давай, — разрешил Фабиан, он всегда был не прочь поболтать. Величина и величественность залов, раскинувшегося перед ним и видневшихся в проёмах дверей, влюбляла в себя, но и внушала какую-то древнюю священную оторопь, словно перед жилищем Бога. Разговор разбавлял будоражащее нервы волнение и скрадывал время до обеда. До встречи с Дри.       Пьер подвинулся на шажок.       — Ваша милость, как вы подружились с королём?       С темой вопроса Фабиан угадал.       — Если бы я знал ответ, — посетовал он. Не врал: говорил не о плотских утехах, которыми они с Дри никак не могли насытиться, а о гораздо большем, необъяснимом, иррациональном, связавшем их в считанное мгновенье. — Повезло. Самому не верится. На празднике Мира и Согласия. Его величество был добр ко мне.       — Его величество ко всем добр, — кивнул Пьер, вот только его взгляд ушёл в сторону, скользнул по богатым диванам и изящным софам, мягкость которых ему не опробовать. У парня была здоровая зависть. Зависть человека, который всю жизнь тайно — а то и явно — мечтает быть замеченным королём. Да любой мальчишка спит и видит, как отправляется на охоту с ним или играет в гольф, а девочка — как король выбирает её на балу, танцует и на руках несёт в постель. И обязательно в качестве друга или возлюбленной! И неважно, что королю пятьдесят и у него брюшко!       А если важно, то мечтают о принце, королевском наследнике.       Фабиан сам через эти мечты прошёл. И они у него сбылись. А у его ровесника Пьера нет и не сбудутся никогда. И Пьер это прекрасно понимает. Он гордится своей работой в королевской резиденции, гордится своей значимой, пусть незаметной ролью в жизни монарха, смирился со своим низким происхождением, но с радостью родился бы в дворянской семье, хотя бы в баронской, как сами баронские отпрыски грезят о герцогствах и маркизатах.       Фабиан почувствовал вину перед парнем — какую физически полноценные люди чувствуют перед калеками. Почесал нос и тронул Пьера за локоть.       — Походишь со мной по дворцу? Ты всё тут знаешь? Я ещё не успел осмотреть другие залы, боюсь заблудиться или опять наткнуться на кого… Или тебе надо возвращаться на пост?       — Как прикажете, лард Морелли, — глаза гвардейца загорелись. — На посту мой напарник, Тим, а начальник караула… не думаю, что станет возражать о помощи вашей милости.       — Тогда пойдём. Если что, я заступлюсь. И скажу его величеству, что ты выручил меня.       Пьер засиял и благодарно склонился.       Они пошли по залам, задерживаясь в каждой. Фабиан рассказывал о себе, Озре, учёбе в медицинском. Пьер слушал и запоминал, успевая пояснять о предметах обстановки, событиях, которые здесь происходили. По сути, сейчас он становился одним из немногих во дворце, кто знал подробности о жизни «тёмной лошадки», после смены ему будет, чем погарцевать перед сослуживцами. Которые, кстати, вытянувшись в струнку на своих постах, косили на них грустными взглядами.       И всё-таки Фабиан неуютно себя чувствовал в шкуре эдакого благодетеля.       Закончив осмотр доступных помещений второго этажа, они поднялись на третий, а когда до обеда осталось меньше двадцати минут, свернули к лестнице, чтобы спуститься на первый.       — Или на лифте, ваша милость? — предложил Пьер.       — Пешком пройдусь, — ставя ногу на первую ступеньку, сказал Фабиан. Лестница была проще и уже центральной, но не меньшим произведением искусства: закручивалась мраморной спиралью, в кованом ажуре перил цвели диковинные цветы, в них пели мелкие птички. Порожки устилал длинноворсный ковёр.       — Если позволите, я покину вас и вернусь к… — На поясе Пьера под кителем затрещала рация, и он не договорил. Снял и с тревогой вдавил кнопку. — На связи…       — Пьер! — сразу понеслось из рации, на малой громкости. — Ты с лардом Морелли? Немедленно направь его к королю. В рабочий кабинет. Король вызывает его.       — Я всё слышал, — опередил гвардейца Фабиан. — Иду.       — Я провожу, — сказал Пьер.       — Не надо, — возразил Фабиан, уже сбегая по ступенькам, задрал голову к экскурсоводу: — Мне куда? На первый и…       — Направо, потом второй поворот тоже направо, а там увидите.       — Угу, — поблагодарил Фабиан и понёсся вниз ещё быстрее. Причин немедленного вызова к королю не знал, но догадывался, что ничего плохого его не ждёт. Скорее всего у Дри образовалась свободная минутка, и он решил поворковать. Ради его поцелуев стоило лететь на всех парусах.       Фабиан свернул дважды налево, увидел знакомое офисное крыло, пронёсся мимо кабинетов, лавируя между уступающими дорогу служащими и, достигнув приёмной понял, что поцелуев не будет — к королю как раз в этот момент входили Соранти и Рокарди. Фабиан увидел их спины, а потом дверь закрылась.       — Лард Фабиан! — подоспел провожавший их Луис. — Его величество ждёт вас, входите.       Он указал рукой на дверь, и Морелли, бросив взгляд на пустой секретарский угол, постучав, вошёл в кабинет следом.       Адриан сидел на длинной части стола, поза его была обманчиво неформальной — ноги упираются в пол, пиджак расстёгнут, в руках карандаш, — а вот брови сдвинулись к переносице. Перед ним свечками торчали виконты — гнев был обращён на них.       — Ну почему, блять? — вопросил Адриан, наверняка, дублируя секунду назад заданный вопрос, и обернулся на звук. Лицо посветлело. — Проходи, Фабиан.       Фабиан приблизился. Сесть ему король не предложил, да и не было подходящего места, чтобы расположиться сидя и при этом полноправно участвовать в беседе, а чутьё подсказывало, что без его слова здесь не обойдётся, поэтому он встал сбоку, между Адрианом и виконтами. Только руки упёр в бёдра, а не опустил по швам, как его недавние недруги, сейчас исподлобья окатившие его презрением.       Король, сжав губы, ждал ответа.       — Вероятно, её величество неправильно нас поняла, сир, — подал голос Соранти.       — Она глухая и слепая? — оборвал Адриан. — Фабиан, они тебе угрожали?       — Нет, сир, — выбрал он линию поведения.       — Тогда от какой свары ты их предостерегал? Что там вообще происходило?       — Мы беседовали, сир, — поклонился Морелли. Адриан был резок, но вряд ли резкость распространялась на него. В любом случае, он не боялся, наоборот, его заводил авторитарный тон. — Мы с лардами говорили о вашей безграничной милости, удостоившей всех нас дружбы с вами. И не нам решать, кому вы эту честь оказываете, по каким причинам и при каких обстоятельствах. После мы сошлись во мнении, что должны поддерживать между собой мирные отношения и иметь своей единственной целью верную службу вам.       — Выгораживаешь их? — спросил король. Виконты удивлённо поглядывали на обоих, неприязни у них не убавилось, однако они явно готовились услышать поток жалоб и обвинений.       — Я говорю объективную правду, — снова поклонился Морелли. — Не посмел бы лгать вам.       Он мог бы поклясться, что морщинка между бровей Адриана дрогнула, разглаживаясь, но тот удержал её, придавая себе строгий вид.       — Тео, Паоло, вы что скажете?       Виконты переглянулись, советуясь.       — Мы… — начал Тео.       — Мы будем только рады, если компания ваших друзей, сир, будет расширяться, — быстрее сориентировался Рокарди. — Мы лишь хотели помочь Фабиану освоиться при дворе.       — Поверю, — после секундной паузы заключил король, и теперь морщинка разгладилась. Он отложил карандаш. — Блять, ребята, хватит меня делить. Давайте лучше куда-нибудь вчетвером выберемся? Вечером в покер, а на выходных на озеро съездим или ещё куда-нибудь, выбирайте. Фабиан клёвый парень, компанейский, впишется к нам отлично… Вы его ещё не узнали, а уже накидываетесь. Какое впечатление у него, как подданного, сложится о моих самых близких соратниках?       — Мы не накидываемся! — воскликнул Соранти. — Поговорить с ним нельзя? Адриан, ты так и не рассказал, где его откопал, у него хотели спросить, вот и всё. Да он молчит, как партизан, сплошные шутки у него. Может, ты, Фабиан, от нас нос воротишь?       — Я дружелюбный. — Морелли сел рядом с королём. И только потом подумал, что садиться без приглашения нельзя. Вставать было глупо, и он не встал. Протянул руку задохнувшемуся от возмущения Тео. — Мир и дружба?       Виконт медлил, но под вопросительным взглядом короля пожал.       — Мир.       — Мир, — повторил Рокарди и сам протянул руку.       — Идите, — отправил король. — Фабиан останься.       Виконты поклонились и вымелись за дверь.       — Прости, нарушил этикет, — Фабиан встал. Адриан притянул его к себе, поставил между своих ног.       — Я был слишком жёсток с тобой?       — Да, мой государь, — Фабиан взял его руку и приложил ладонью к своему паху, — до стояка. Балдею, когда ты командуешь, — выдохнул он, наклоняясь к губам, — меня возбуждает, что моя жизнь принадлежит тебе.       Губы соединились, и поцелуй мгновенно стал яростным. Они цеплялись друг за друга неистово, точно боролись. Выплёскивалась страсть, накопленная за четыре часа разлуки. Уже обед…       — Дри, мы должны…       Язык проник в рот, и Фабиан тут же забыл, что они должны. Счёт времени потерялся.       — Фаб, нам пора, — напомнил Дри и сам же уложил его на спину, распластал по столу, втираясь членом, будто трахал через одежду. Фабиан обвил его ногами, усиливая соитие. Стояк разрывал брюки и ныл, яйца лопались.       — Нам надо… уходить. Дри, боже мой… возьми меня…       — Уходим… да, сейчас. Ещё минутку…       Поцелуи, укусы, жаркий шёпот. Объятия, борьба, стоны на вдохе. Желание кончить. Хотя бы в штаны.       — Надо…       — Сейчас…       — Угу…       — Идём… уже идём.       — Прекращать…       — Да, сейчас….       За окном глухо грохнуло, взвизгнула женщина, разом залаяла крупная собака… Они молниеносно оторвались друг от друга. Адриан отлетел к двери, Фабиан рывком сел, потом встал, шмыгнул под прикрытие стены. Не помешал и болезненный стояк. Сердце колотилось, восприятие здорово подстёгивал адреналин.       Если их застукали?       Адриан стоял такой же встревоженный, насторожённый и будто читал его мысли.       Они, не сговариваясь, по стеночке, крадучись подобрались к окнам, по-шпионски выглянули сквозь тончайший тюль. И успели на завершение действа.       На мощёной площадке метрах в десяти от здания стояли люди — трое мужчин и четверо женщин, большинство в ливреях и рабочих комбинезонах. Один оттаскивал за ошейник тявкающего добермана, уводил. Другая поднимала с плиток профессиональный фотоаппарат с отвалившимся объективом, третья собирала осколки линзы. Девушка в деловом костюме плакала на плече у молодого слуги. Другие подбадривали пострадавшую.       — Собака накинулась? — предположил Фабиан. — Жалко девушку. Ну и зеркалку.       — Кажется, это Синтия, из пресс-службы, — сказал Адриан.       Они помолчали, глядя, как девушка, всхлипывая, уходит, прижимая бесполезные запчасти к груди, как расходятся по своим делам остальные.       — Как ты думаешь, — спросил Фабиан, когда двор опустел, — она нас засняла?       — Если так, то падение фотоаппарата нам на руку…       — Там сейчас флэшка — её не засветишь.       — Ну да. Но не думаю — цоколь высокий, тут и баскетболисту придётся на стул встать, чтобы в окно заглянуть. Ну и светло, день — стёкла отражают, не увидишь, что в помещении происходит.       — Ох, — выдохнул Фабиан, — твоими бы устами…       Они посмотрели друг на друга — перепуганные, растрёпанные, с расстёгнутыми ширинками и мятыми, выпростанными рубахами, красными губами, следами засосов на шеях…       — Грёб твою мать, — сокрушённо почесал затылок Фабиан, и их разобрал истерический смех. Минут пять отсмеивались, в попытках привести себя в порядок, спрятать засосы под воротничками.       — Хватит ржать, — попросил Дри, сам заливаясь.       — Скажи, как. Ты меня смешишь.       — Я приказываю: успокойся.       — А, если так, сир… Надо успокаиваться и идти — уже полчаса обеда прошло.       — Он не начнётся, пока я не приду. Потерпят.       — Они потерпят, а я есть хочу.       — Да ты обжора, Морелли!       — Что сегодня подают?       — Не знаю. Что-то вкусное.       Они наконец отсмеялись. Встали рядом у зеркала. Стояки сдулись, засосы прикрыли, а припухшие искусанные губы скрыть было нечем.       — Будем надеяться, — сказал король, надевая свалившуюся во время игрищ корону, — на нас не будут слишком пристально пялиться.       — Ага, твои виконты нас с микроскопом изучат.       — Ещё раз на тебя наедут, я их накажу. И не защищай. Они могли тебя покалечить.       — Ты такого низкого мнения обо мне? — Морелли фыркнул. — Не волнуйся, я и в драке хорош собой.       Адриан окинул его через зеркало плотоядным взглядом, будто не прочь проверить. А потом трахнуть.       — У Тео высший разряд по рукопашному бою, как у меня. У тебя тоже?       — Нет, у меня нет.       — Вот видишь. Хотя решено — будешь ходить со мной на тренировки.       — О нет, — страдальчески простонал Морелли и развернулся, собираясь улизнуть. Адриан поймал его за рукав:       — Решено, решено. Дважды в неделю.       — Лучше бы я их сдал, твоих виконтов, — делано насупился Фабиан, — не хочу на тренировки.       Они дошли до двери и ещё раз осмотрели друг друга.       — Твои кудри, Фабби, они невероятные…       Адриан заворожённо пропустил локон между пальцев, и это было ошибкой — они снова целовались, потом так же синхронно отпрянули друг от друга, снова разгорячённые.       — Мы однажды спалимся, Дри, — хватая ртом воздух, предупредил Фабиан.       — Если что, — опираясь на стену и приходя в себя, напомнил Адриан, — я здесь главный, на всё имею право.       — Да, но лучше не надо.       — Согласен, — кивнул Адриан, отлипая от стены. — Идём? А с Синтией я потом разберусь. О нас никто не узнает.       Отряхнувшись в сотый раз, они наконец покинули кабинет. И блять! — за дверью стоял караул, сидел Луис! Вот тебе и конспирация…       Однако камнями их не закидали, сопроводили до обеденной залы. Она была полна народу, столы ломились от яств, только приглашённые не ели, лишь Изабелла грызла грушу. Одно место, третье от королевского кресла пустовало.       — Его величество Адриан Третий! — объявил герольд, и все придворные встали, склонились, за ними и слуги. Это было торжественно. Фабиан шёл плечом к плечу с королём и гордился, что получил такую возможность, проникался величием двора. Он находился здесь третий день, и многое ещё было внове.              После обеда Фабиан улизнул в туалет, на выходе из которого его поймали Эмиль Ливьетти и Сержио Альванни, приятели брата.       — Привет, Фабиан! А Рик до тебя дозвониться не может!       — Ты теперь большой человек, да? На звонки не отвечаешь? Друг короля!       — Как тебе удалось, Фаб? Ничего, что я тебя так называю? Или надо вашей милостью?       — Да нет, называйте, — вклинился в скороговорку Фабиан. — Позвоню Рику потом, некогда. Вообще-то я и сейчас к кабинету для аудиенций спешу. Придворные же там собираются?       — Да-да, мы тоже туда, — сообщил Альванни. — Пойдём вместе?       Они двинулись. Фабиан ещё плохо ориентировался в коридорах и переходах, поэтому следовал за нечаянными провожатыми. По правде, он был рад встретить знакомых. Остальные придворные, кроме виконтов и ещё десятка человек, были как на одно лицо.       — Так как ты сдружился с его величеством? — вышагивая чуть впереди, спросил Сержио.       — Этот вопрос, поверь, сейчас интересует всех, — поддержал Эмиль. — Ты наделал тут шуму, чувак! Потряс и перетряхнул двор!       — Да помолчи ты, — толкнул в бок Сержио, — пусть расскажет. Фабиан?       — Всем странно, что какой-то провинциальный хлыщ пролез туда, куда герцогские внуки попасть не могут? — разбавил пафос Морелли.       — Ну… есть немного, — признался Альванни, как раз происходивший из герцогского рода. Как и его дружок. — Но мы-то с Эмилем что? Завидуем, конечно, чего уж, но белой завистью… А вот Шонти на себе волосы рвёт. Ему твоё возвышение как ножом по сердцу. Он считал вас не ровней себе. Хотя, конечно, к Рику это мало относилось, но у Шонти же королевская кровь…       — Честно, — сказал Фабиан, — мне на мнение Шонти плевать. Я никому намеренно дорогу не переходил. Зазнаться тоже не зазнался. У нас с его величеством нашлись общие интересы, вот и весь секрет.       — Какие? — бесхитростно спросил Альванни.       Бурный секс.       — Рок-музыка, например. «Кисс», «Металлика», «Нирвана».       Сержио наморщил лоб. Его оттеснил Эмиль.       — Фаб, говорят, вы с королём в Рыбацком домике ночуете?       — Ну, — насторожился Морелли. В горле разом пересохло, а они как раз проходили мимо раскрытого окна, из которого несло знойным воздухом.       — Чем вы там занимаетесь? — продолжил Эмиль. На то, что он в курсе, вроде не походило, скорее простое любопытство, но в мозгу молоточком стукнуло предупреждение — очередное — впредь быть им с Дри осторожнее.       — Коньяк пьём, фильмы смотрим. Треплемся обо всём.       — Ого, — выдохнули герцогские отпрыски тоном «нам бы так». — Ты везунчик или колдун?       Ливьетти жестом призвал его не нести ерунды и заискивающе улыбнулся Фабиану:       — Ты ведь не сказал его величеству, что мы про него болтали, тогда, в «Стриженном гусе»? Чушь всякую пороли, не всерьёз. Про девок, про кутёж всякий…       Теперь уже они боялись разоблачения.       — Не говорил, — искренне успокоил Фабиан.       Парни переглянулись и расслабились — похоже, этот вопрос и заставил их караулить у туалета.       — Пожалуйста, не говори, — веселее, но понизив голос, попросил Сержио. — Чушь это всё была. Сейчас наш король остепенился. С самой свадьбы девок посторонних не трахает, любовниц не заводит. Я у Эмиля даже штуку баксов выиграл. Помнишь, спорили в клубе, сколько Адриан продержится без измен? И он держится. Молодец! Нет, я честно — нам такой король и нужен. Скажи, Эмиль?       — Нет, я буду предан ему и с десятком фавориток, но когда король верен своей королеве, значит, он и подданных не подведёт. Меня в том числе. Правда же? Мне такой король предпочтительнее.       — Охотно верю, — проговорил Фабиан, мотая на ус. Да проговорил, наверно, не слишком убедительно.       — Что такое? — насторожился Сержио. Фыркнул: — Ты знаешь что-то, чего не знаем мы? Его величество вышел из завязки? Вы там, в Рыбацком домике оргии устраиваете? Ну правильно — какая выпивка и без девок!       — Ты порочишь имя его величества, — сквозь зубы предупредил Фабиан, — заткнись, пожалуйста.       Альванни заткнулся. И медленно повернулся, источая ту ярую ненависть, которую действительно испытывал к нечаянно возвысившемуся баронскому сынку и прятал под маской приятельства и угодливости, пока опасался быть разоблачённым перед королём за свой длинный язык.       — А его величество знает, что ты подкатывал к его жене?       Обидчивый дворянчик перешёл в наступление? Демонстрирует, что у него тоже есть козыри для шантажа? Вот как.       Фабиан выдержал натиск с хладнокровием. Они уже подходили к аудиенц-залу, впереди толпились горланящие придворные, по-детски воюющие за места у переднего края ковровой дорожки, ведущей в кабинет. На обдумывание ответа оставалось всего-ничего.       Давать возможность давить на себя Морелли не собирался. Исповедоваться в грехах тем более. Не знал, как поведёт себя Адриан, получив компромат, только доверял ему больше, чем завистливым дружкам брата.       — Королева сама поставит в известность его величество, — нашёлся он, переводя стрелки на более крупного противника, исключающего саму вероятность шантажа. — Когда пожелает. Допускаю, Изабелла уже сделала это. Спросишь у неё?       Сержио, стиснув челюсти, отвернулся. Его приятель Ливьетти, живейше следивший за диалогом, притворился, что он ни при чём.       Они вклинились в толпу у аудиенц-зала. Фабиан подумал, что нажил себе ещё двух врагов. Итого за полдня уже четыре. Прекрасный темп.              В узкую залу набился, наверно, весь двор. Кавалеры и дамы, в одежде настолько летней, насколько позволял этикет, шумели, споря за выгодные места, перетасовываясь. Они напоминали старшеклассников, оставленных без присмотра учителя, галдели, пихались. Трёх новых человек, потеснивших их, встретили бурчанием. Пока не увидели, кто пожаловал.       — Лард Морелли! — воскликнул один из дворян, которого вчера король представлял, но Фабиан уже не помнил его имени, узнал по тёмной пряди в светлых волосах. Дворянин протиснулся к нему, привлекая внимание других. Протянул руку. — Его величество уже идёт сюда?       — Мы с ним разминулись, — уклонился Фабиан, а руку пожал, надеясь нажить себе хотя бы кого-то из друзей.       — Чем планируете заняться, когда его величество будет принимать подданных? — спросил светловолосый, а вокруг них образовался тесный круг любопытных. Альванни и Ливьетти вынесло за его пределы.       — Не знаю, — признался Фабиан, — а чем можно?       — Давайте с нами в тир? — светловолосый привлёк за плечи другого дворянина, пониже, а тот за рукав потащил третьего. Те тоже протянули руки для пожатия. — Вы стреляете из пистолета? Или предпочитаете шпагу?       Придворные засмеялись — видимо, дворянин слыл известным остряком.       — Из шпаги весьма неудобно стрелять, — парировал Фабиан, и теперь засмеялись над его шуткой.       — Пойдёмте в бассейн, лард Фабиан, — воспользовалась паузой высокая брюнетка на шпильках, дотронулась до его предплечья, призывно взмахивая густыми ресницами и виляя бедром так, чтобы не осталось сомнений, как они будут проводить время у воды или в воде. У неё были плоский живот и наливная грудь, в купальнике она наверняка выглядит шикарно. Вот только лет ей от силы девятнадцать.       — Извини, Ана, — её аккуратно отодвинул четвёртый дворянин, — но ларду Морелли по вкусу мужские игры. Лард Морелли, я набираю команду для пляжного волейбола. Окажете мне честь?       Фабиан собрался уточнить, где находится пляж, как кто-то ближе к дверям громко шепнул:       — Король!       Все мигом притихли и выстроились вдоль дорожки в слаженном порядке, как-то вдруг превратились во взрослых людей. Фабиану каким-то чудом досталось место впереди. Он чуть вытянул шею и увидел степенно приближающегося Адриан Третьего — в горностаевой мантии и короне, с нахмуренными бровями, внимательно слушающего доклад поспевающего за ним Тео Соранти. Виконт говорил быстро, сверяясь с планшетом. Позади шли Луис и гвардеец.       Фабиан втянул шею обратно. Усмехнулся про себя: с мягкой королевской мантией у него были связаны самые жаркие воспоминания в жизни.       — Да здравствует король! — грянули вразнобой. — Да здравствует наш милостивый государь! Доброго дня, ваше величество!       Господа и дамы склонились, едва сюзерен ступил в залу.       — Да здравствует Адриан Третий Великий!       — Ну-ну, не льстите, — поскромчал Адриан, кивая на приветствия, пожимая отдельным впередистоящим руки. Его улыбка снова была доброжелательной. Только не пластиковой. Пластиковых улыбок Фабиан ни разу за прошедшие дни не видел. Разучился? Или теперь смотрел на Адриана по-другому?       Нет, смотрел он, как и тогда, в Тронной зале — как на воплощённого Бога. И так же затаил дыхание, когда король, раздаривая улыбки и фразы, поравнялся с ним.       Глаза встретились и…       Они опять утонули друг в друге.       И только нетактичное покашливание Соранти и выкрики вокруг помешали надолго выпасть из реальности и кинуться целоваться.       — Да здравствует мой король! — срочно и пылко выдал Фабиан.       Адриан сам взял его руку и, сжав, подался ближе к лицу.       — У тебя чудесные кудри, — шепнул он и, удостоив самого благосклонного взгляда, ушёл делиться своим хорошим настроением со следующими подданными. Фабиан завис с открытым ртом, будто его оглушили гранатой счастья.       Когда он очнулся, за королём уже закрывалась дверь кабинета для аудиенций и толпа снова зашевелилась, перетасовываясь. Рядом возникли дворяне, что звали его с собой, и другие, с полдюжины девушек во главе с Аной.       — В пляжный волейбол, лард Фабиан?       — В бассейн?       — В тир?       — Давайте в крокет или теннис?       — Может, тренажёрный зал?       — Скалодром?       Предложений сыпалась масса. Подходили другие парни и девушки и тоже звали, почти вся свита теперь столпилась вокруг него. Варианты стали повторяться, и все почему-то были связаны со спортом и физнагрузками. Видимо, во дворце приветствовали здоровый образ жизни. Фабиан растерялся, что предпочесть, он вообще подумывал о сиесте — после сытного обеда и бессонной ночи.       От мук выбора его избавил Луис.       — Господа, прошу прощения, — раздался его скромный голос, и придворные на удивление безропотно замолчали перед личным королевским слугой. Тот свободно прошёл через разомкнувшуюся толпу в её центр. — Лард Фабиан, его величество распорядился подобрать вам футбольную экипировку. Соблаговолите пройти со мной, ваша милость.       — Конечно, — согласился Морелли, досадуя, что всё же придётся отложить отдых на неопределённый срок. Нельзя ослушаться короля. Однако… Играть с самим королём! Боги, вы услышали молитвы!       Будто вторя его мыслям, придворные заволновались:       — Его величество сегодня играет в футбол? В его команде ещё есть места? Он кого-нибудь приглашал? Возьмите хотя бы в другую команду! Лард Морелли!..       — Встретимся на матче, господа, — поспешно откланялся Фабиан и улизнул, ведомый Луисом.              Они шли достаточно долго, сначала по дворцу, потом вышли на улицу и по зелёным лабиринтам достигли стадиона, целого спортивного комплекса под открытым небом, и уже там Луис указал на длинное двухэтажное здание.       — Сюда, ваша милость. Здесь находятся раздевалки, душевые, инвентарь и прочее. Запоминайте.       — Обязательно, — пообещал Фабиан на то, что наверняка было распоряжением короля.       Внутри здание было простым и функциональным, без дворцовой вычурности, лепнины и завитушек. Двери, скамейки, шкафчики.       — Здесь для придворных, — Луис махнул на коридор первого этажа, — а наверху, — он повёл по лестнице, — для его величества. Вам там не положено находиться, но сегодня особый случай.       Отделка королевского этажа отличалась разве что цветовой гаммой, ну и вместо шкафчиков была огромная гардеробная. У Фабиана в глазах зарябило от количества экипировки — легкоатлетической, велосипедной, лыжной, для единоборств и хрен знает, чего. Луис остановился посреди вешалок и полок, указал на софу:       — Располагайтесь, ваша милость. Роста и сложения вы с его величеством почти одинакового… Он предоставил вам выбрать: есть новый комплект формы, а есть, если пожелаете, форма, которую надевал его величество.       Говоря, слуга взял плечики с формой с одной напольной вешалки, потом с другой. Повернул передом, задом, демонстрируя. Комплекты были идентичными — белые футболки и красные шорты. На груди тоже красным крупная единица, на спине вверху цифры фамилия игрока — Лаконси.       Второй комплект был едва различимо потрёпан, но Фабиан возжелал именно его. От эмоций даже вскочил.       — Мне дозволено надеть собственную форму его величества?       Он отобрал вторую вешалку, благоговейно прижал её к груди, после зарылся в неё лицом, ища родной запах. Футболка пахла свежестью после стирки и глажки, но будь она насквозь пропитана потом, не побрезговал бы.       — Его величество так распорядился, — бесстрастно ответил Луис. — Вам понадобятся ещё бутсы и гольфы.       Он принёс всё названное и помог одеться. Фабиан не узнал себя в зеркале — сам не подозревал, что настолько красавчик. Подтянутый, ладный, со стройными коленками. Любимые королём кудри — тёмно-русые крупные завитки, спадающие на плечи, обрамляющие привлекательное лицо. А ещё эта фамилия на спине — Лаконси! Умопомрачение! Фабиан несколько раз извернулся, чтобы её рассмотреть.       Развешивающий его вещи Луис косился, не выражая эмоций. Потом выдал кроссовки вместо бутс, которые обязался принести непосредственно к матчу, проводил до выхода и ушёл во дворец. Фабиан же решил прогуляться по стадиону и позвонить, наконец, домой. Включил смартфон, деактивированный ещё утром, подсчитал количество пропущенных звонков и сообщений и присвистнул. Кажется, его искало всё королевство и ещё иностранцы, включая весь миллиард китайцев.       Вот так однажды проснуться знаменитым…       Настойчивее всех его допытывался Рик. Перезванивать ему претило просто из вредности. Фабиан подумал выложить новости Клейтону, но в итоге всё равно набрал Рика — старший брат, будущий глава рода, надо с ним считаться.       Нажав на иконку видеозвонка, он потопал наугад — мимо киоска с напитками на беговые дорожки, вдоль трибун. Справа зеленело футбольное поле, впереди виднелись баскетбольная площадка и турники. И тут и там прыгали, бегали, разминались групповые и одиночные спортсмены и спортсменки. Фабиан не мог с расстояния определить, знаком ли с кем-то из них — все они в майках, футболках и шортах, а никак не в галстуках и юбках. По голубому небу ползли три ленивых облака, солнце слепило.              Появление Рика на экране Фабиан за созерцанием пропустил — услышал сердитый оклик:       — Фабби!       — А! — опомнился Фабиан, вернул на себя камеру, до этого снимающую небо. — Привет, Рикки!       — Фабиан! — перед объективом вылез Августин. — Это правда, о чём все говорят? Король назвал тебя другом?       — И тебе привет, Тинни, — сгримасничал Фабиан. Теперь он разглядел, что братья находятся в машине, на заднем плане фасад аграрного университета. Почесал бороду. — Если все говорят, значит, правда.       — И ты не сообщаешь такие новости семье? — отодвинул младшего Рик. — Почему мы должны узнавать из газет и от посторонних? Нас с ночи атакуют журналисты! Весь Интернет только о тебе! А твой телефон выключен! Отец с матерью беспокоятся!       — Чего беспокоиться, если их сын в обществе короля? Я же не с дурной компанией связался.       — Не смей называть короля дурной компанией! — зашипел Рик и на полуслове заткнулся. Трагически приложил ладонь ко лбу, встряхнулся, как пёс. — Извини, я на взводе. Всё проклятые журналисты… Дотошные. Всё спрашивали! Даже какой кофе ты пьёшь и какого бренда нижнее бельё носишь.       — Надеюсь, про бельё не сказали? — опешил Фабиан, рассмеялся.       — В глянцевых журналах прочитаешь, что сказали, — огрызнулся Рик, — звезда с обложки ты наша…       — Но-но, ты разговариваешь с другом короля…       Братец собрался, что-то резко ответить на дразнилку, но Августин повернул смартфон к себе.       — Да, Фаб, давай, рассказывай! Как это — быть другом короля? Пишут, что уединяетесь в его резиденции…       — А ещё что пишут? — Фабиан насторожился. Наглые писаки, шпионят. Чёрт, с них станется и в окно с дерева заглянуть. С той зеркалкой, что была у Синтии никаких биноклей не надо, там встроенный зум как у телескопа «Хаббл».       Если их застукали?       Августин состроил рожицу, поражаясь на бестолкового брата.       — Больше ничего. Ты расскажи. Что вы там делаете с его величеством всю ночь?       В основном трахаемся.       — Валяемся на диване, едим пиццу, смотрим телек. А сейчас, смотри, что на мне… — Фабиан отвёл руку со смартом подальше, показывая футболку, потом попытался снять себя сзади. — Видишь, какая фамилия?       — Лаконси, — поражённо выдохнул младший. У камеры его потеснил Рик, на экране толкались две полголовы.       — Это собственная форма короля. Он её носил.       — Как же круто! — запрыгал Августин. — Фаб, а ты можешь потом мне её подогнать? Все же офигеют!       — Если ты избавишься от ужасного лексикона.       — Избавлюсь! Это будет великая честь для меня удостоиться футболки моего короля.       — Вот, другое дело. А вообще, Тин, я не могу обещать. Но я спрошу у Адриана.       Рика опять перекосило:       — Будь уважительнее к королю!       — Я называю его по имени, братишка, и говорю ему «ты» наедине. Привилегии дал мне король, и не тебе их обсуждать. Это гордость для всех Морелли.       Рик промолчал, и Фабиан повёл смартом вокруг себя, показывая футбольное поле, трибуны, людей.       — Я на стадионе, жду его величество. Мы будем играть в футбол. И да, Рик, я знаю с какого бока пинать мяч и в какие ворота, а то ещё скажешь, что я играть не умею.       — Я ничего такого не говорил, — буркнул старший, пока Тинни рассыпался в восторженных возгласах. Сжал губы, потом посмотрел прямо в камеру. — Мы гордимся тобой, Фаб. Все гордимся. Нам все звонят поздравляют. Отец рассказывает, какой ты замечательный. Мама то смеётся, то плачет от счастья. Мы завидуем тебе. Но, Фаб, ты это ты, признай. Ты в школе кнопки на стулья подкладывал… Ты несерьёзен. У тебя на уме только смех. Мы не хотим, чтобы через месяц ты нас всех опозорил.       — Мне двадцать пять, Рик! — воскликнул Фабиан. Заозирался, но, к счастью, никого поблизости не было. — Я устал повторять, что вырос.       — Ты так думаешь. Ты погубишь репутацию и короля, и нашу.       Фабиан закатил глаза.       — Мне не о чем с тобой больше разговаривать, братишка. Передавай родителям, что я их люблю. Пока. Я отключаю телефон.       — Фаб! — заорал Августин, выскакивая вперёд. — Фаб, подожди! Куда ты! Со мной поговори!       — Некогда: его величество идёт. Пока.       Король и вправду выходил на беговые дорожки во главе десятка дворян, сверкая соблазнительными коленками в своей бело-красной форме. Свита поделилась на бело-красных и зелёно-белых. Фабиан выключил девайс и направился им навстречу. Адриан восхищённо развёл руками.       — Фабиан Морелли был рождён, чтобы носить мою форму! — объявил он во всеуслышание и шёпотом добавил только ему: — Ты прекрасен, мой ходячий секс.       — Спасибо, сир. Но молю вас, осторожнее.       Адриан отмахнулся. Позвал всех на пробежку, и они двинулись к стартовой отметке. К ним присоединились другие, почти все, кто был на стадионе, парни и девушки. Отдельным не нравилось появление второго Лаконси, они хмурились, сверля взглядом спину Фабиана, шептались, но слова против естественно никто не сказал. Остальные просто грустно смотрели. Рокарди будто вовсе не замечал особой привилегии новичку.       На дорожке Фабиан уморился. Вроде пробежали всего три круга в умеренном темпе, и солнце не так жарило, как днём, а он вспотел и запыхался. Зато его маленькое фиаско примирило свиту с футболкой, хотя нашлись и те, кто говорил, что «этот слабак позорит имя короля». Адриан подшучивал над ним. То убегал вперёд, то возвращался, намеренно отставал — для него дистанция, казалось, была детской.       — Я тренируюсь с пяти лет и почти каждый день, — сказал он за пять метров до финиша.       — Хочешь сказать, мне теперь придётся почти каждый день измываться над собой?       — Ага.       Фабиан обречённо застонал, останавливаясь, а когда на него стали наталкиваться финиширующие бегуны, поскакал догонять Адриана.       Перерыв устроили на трибунах. Слуги принесли холодные напитки и бутсы. Переобувшись, король повёл команду «красных» на поле. Из знакомых в ней были Рокарди и ребята, которые звали в тир, один встал на ворота. Король играл в нападении, а Морелли выпала роль полузащитника. Арбитры были профессиональными.       Как не рассчитывал Фабиан, что команде короля всегда сопутствует удача, а борьба разгорелась ожесточённая. Сам его величество дважды мазал, Фабиан сделал голевую передачу Рокарди, и это оказался единственный мяч в воротах «зелёных». А те забили дважды.       Адриан возвращался на трибуны психуя. Сев отдельно, взял с собой только Фабиана.       — Нет, ну как будто специально! Ну что за передачи? Ноги кривые! Я ему пасую, а он… а он не берёт! Фаб! Мы же их порвать могли!       Он откинул стащенные бутсы, выдернул у слуги подаваемые кроссовки.        — Фаб! Два мяча пропустили! Два! Завтра я сам на ворота встану.       Фабиан промокнул лицо полотенцем, вернул его слуге и устроился на скамье переобуваться. Адриан завязывал шнурки, чуть не обрывая их.       — Капец! Хотел тебе хорошую игру показать! Давно так не продували!.. Фаб! — он разогнулся. — А ты чего молчишь?       — Боюсь попасть вам под горячую руку, сир, — всовывая стопу в кроссовок, объяснил Фабиан, — я ведь тоже не забил. И не защитил ворота.       — Ты играешь с нами в первый раз. И ты дал пас Паоло. Я всё видел.       — Но ты злишься.       — Не на тебя! Конечно, не на тебя. И… справедливости ради, — Адриан заговорил спокойно и примирительно, — я тоже лажал. — Он жестом выпроводил слугу, понизил голос: — Я смотрел на твою задницу и лажал. Думал, как здорово было бы трахнуть тебя прямо на поле, на траве. И я не злюсь, я… как это назвать?.. Я просто выплёскиваю эмоции. Должен же быть спортивный азарт?       — Должен, — не стал спорить Морелли. Наклонил голову набок: — Сир, вы ведь могли своей королевской волей заставить соперников проиграть, да?       — Мог, конечно, — ехидно оскалился Адриан, хлопнул себя по бёдрам и встал. — Ладно, всё в порядке. Пойдём в душ, а потом я тебя кое с кем познакомлю.       Он ничего не пояснил, лишь добавил, что давно хотел это сделать, а Фабиан не полез с расспросами, тем более вокруг них опять собралась свита. До хрипоты обсуждая матч, бывшие игроки и болельщики проводили их до хозяйственного здания. Мыться пошли с десяток дворян, остальные вернулись на площадки.        Фабиан принимал душ на первом этаже — Адриан не позвал его с собой на свою половину. Обижаться было глупо: не дай бог возникли бы лишние толки, шуточки про двух голых мужиков наедине. В любой хохме досужие люди способны увидеть двойной смысл, заподозрить неладное. Лучше не рисковать. Внизу тоже были королевские условия, полностью отвечающие требованиям уединённости. Одежду слуги перенесли сюда.       Смывая пот и травяной сок, Фабиан гадал над личностью человека, с которым сейчас предстояло познакомиться. В голову совсем не приходили варианты. Не с матерью же его Адриан собрался знакомить? Вроде как с ней уже знакомы. Почти.       Он только надеялся, что не со своей школьной любовью, про которую говорил ночью.