Король и шут

      Король ушёл стремительно, не оборачиваясь, широкими шагами. Одна секунда — и достиг лестницы. Фабиан догнал его у верхней ступени, нырнул перед ним, останавливая руками и всем корпусом.       — Дри…       Адриан натолкнулся на него, неловко отступил, пойманный за локти. Опущенные глаза растерянно бегали.       — Фабби… Всё в порядке.       Его растерянный вид говорил об обратном.       — Дри, — Фабиан называл его так на свой страх и риск, интуитивно. Чувствовал, что любимому сейчас не до гнева, и боялся потерять связующую нить. — Они не правы. Быть шутом — моё решение. Прости их, они многого не знают, я им ничего не говорил. Это моя вина.       — Всё в порядке… Мне пора.       Адриан отстранил его. Глаза не поднимались.       Фабиан удержал за руку и собрался упасть на колени. Теперь уже Адриан схватил его, не давая совершить задуманное.       — Сдурел? Не смей! — он тряхнул. Орал громким шёпотом. — Слышишь, не смей передо мной на колени! Я никого не виню!       — Я не ожидал, что так получится, — Фабиан вытянул шею в сторону коридора, где в любую минуту могли появиться родители. — Для меня самого их слова — шок. Я должен был раньше им объяснить. Они никогда не высказывались против короля.       — Я верю. Всё в порядке.       — Я им всё объясню.       — Хорошо, оставайся дома. Ты, кажется, хотел побыть с семьёй.       Фабиан обмер, краска сошла с лица, ноги сами собой спустились на ступеньку ниже, рука сжала перила, чтобы сохранить равновесие. Сердце билось так часто, что выпрыгивало из груди.       — Ты… меня бросаешь? Я не верю.       Адриан свёл брови, будто плохо расслышал. Вскинул их, вытаращился. Удивлённо метнулся.       — Ты что! Ты так подумал?       — Ты так произнёс — хмуро, твёрдо. Отстранённо. Твоё королевское пожелание. Равнозначное приказу.       — Господи, нет… Я просто задумался. — Адриан шагнул к нему, положил ладонь на плечо, заглянул в глаза. — Думал, тебе нужно время, чтобы объясниться с отцом.       — Наверно, нужно, — нехотя, прикусывая губы, признал Морелли. Он верил в адекватность Дри, верил, что их любовь несокрушима и выдержит любые шторма, но на секунду усомнился. Слава богу, что ошибался.       Облегчение затопило горячей волной, хорошо, что за спиной оказались перила.       — Даю тебе всего два дня, маркиз. Изабелла до вторника остаётся в Ковине с благотворительной миссией, вернёшься с ней на самолёте. Ни часом позже — вот это приказ.       — Извини, что так получилось. Разлука будет наказанием за недальновидность.       — Ты наказываешь нас обоих, милый, — снисходительно улыбнулся Адриан. — Я люблю тебя.       — Может, останешься ещё на немного? Посмотришь мою спальню?       — В следующий раз. Предупреди своих, что я уезжаю.       Адриан глянул в коридор, который ещё пустовал. Поцеловал, прихватывая нижнюю губу, и пошёл вниз. Фабиан остался стоять, надеясь, что он найдёт дорогу. Знал, что заслужил отчуждение, что оно минимальное и скоро пройдёт, но на душе было гадко. Будто предал любимого человека. Человека, который хорошо отнёсся к ним всем, одарил своей милостью и говорил много приятного. Человека, который и сейчас проявил себя благородно.              Стоять и сожалеть можно бесконечно. Фабиан взлохматил волосы и пошёл в гардеробную. Притормозил у двери.       — Быстрее, — причитала мать. — Быстрее, ну…       — Застрял! — ворчливо выругался отец. — Ни туда, ни сюда!       Чем они там занимаются?       Фабиан стукнул костяшками по деревянной поверхности и открыл.       — Это я…       Родители синхронно обернулись. Они стояли посреди заставленной шкафами и вешалками комнаты, слава богу, одетые и ничем интимным не занимающиеся. Отец в строгом костюме пытался застегнуть молнию на мамином платье на спине.       — Фабиан! — охнул отец. — Вы уже приехали? Где его величество? Тереза, ты со своими нарядами!       — Что случилось? — подходя, спросил Фабиан. Увидел заклинивший бегунок, отодвинул отца. — Его величество уезжает.       Бегунок зажевал ткань и не двигался. Ещё и мать вырвалась из рук.       — Как — уезжает? — воскликнули она с отцом одновременно. — Уже? Почему?       Фабиан промолчал.       — Вечереет. Поздно. Пока долетит… Завтра понедельник, у него тяжёлый день, надо отдохнуть.       — Но он не побыл у нас! Всего немного! Ему понравилось? Фабби, что король сказал?       Что больше не приедет сюда.       — Ему понравилась мельница. И трактор на автопилоте. Мам, не вертись. Вы задерживаете его величество.       — Тереза, правда, быстрее!       — Я стараюсь, Лорен!       — Почему вы вообще переодеться решили? — спросил Фабиан. Он наконец справился с бегунком, застегнул. Мать побежала к зеркалу.       — Это всё Клейтон! Он пролил на нас вино! Красные пятна по всей одежде! А твой папа не умеет застёгивать замки…       — Надо было Лауру взять, — сказал Фабиан, думая, что при ней не стали бы обсуждать назначение шутом.       — Вся прислуга обслуживает гостей, — ответила мама, мечась то за расчёской, то за помадой. — Я готова! — она повернулась, увидела сына, всплеснула руками. — Фабиан! Твой костюм! Ты в пыли валялся? Переоденься!       — Некогда, Тереза, — взмолился барон. — Король!       — Мам, поспешим. И не волнуйся, его величество валялся вместе со мной.       Родители наконец выбрались из гардеробной и быстрым шагом бросились к лестнице, потом во двор. Фабиан поспевал следом. Растяпа Клейтон — вот кто виноват в неприятных минутах для государя и для него.        Придворные собрались у центрального входа во дворец. Адриан разговаривал с Изабеллой.       — Ваше величество, — вскричал барон, кидаясь к нему с поклоном, — простите, что заставили ждать! Из-за нелепой случайности отлучились в дом…       — Всё нормально, лард Морелли. Проводите нас к машине. И спасибо за гостеприимство. Фабиан молодец, что привёз меня к вам.       Адриан кивнул идти к машинам — до лимузина было метров пятьдесят, остальные подальше. Свита двинулась за ним. Отец и Рик рассыпались в благодарностях и уверениях в преданности. Фабиан шёл в общей группе. Соранти мстительно на него поглядывал.       Рик на правах старшего сына воспользовался честью открыть дверцу королю и королеве. Те подали руки для поцелуев всем поочерёдно Морелли из главной ветки рода. Кроме Фабиана — он обогнул автомобиль и забрал с сидения привезённый с собой пакет для Августина, быстро вернулся.       Его величество как раз собирался садиться в машину.       — Маркиз, как договаривались, — обронил он, прежде чем скрыться в большом затемнённом салоне. Изабелла понимающе улыбнулась — была предупреждена о совместном полёте в Верену.       Они сели, никого не позвав с собой. Рик закрыл дверцу. Свита поспешила к микроавтобусам.       — Ты не едешь, Фабиан? — всполошился отец, видя, что не двигается с места.       — Король позволил мне побыть пару дней дома, — маркиз смотрел, как лимузин разворачивается, увозя половину его. Сердце уже сейчас тосковало.       Эскорт включил проблесковые маячки. Через минуту кортеж тронулся, покатил к воротам, за которыми ещё толпились горожане. Все Морелли — глава рода, дядюшки, тётушки, кузены и кузины, всевозможные племянники, свояки и свояченицы, стояли, покуда из виду не скрылись последние мотоциклисты, а потом словно вышли из оцепенения, потянулись к дворцу продолжать праздновать. Женская часть убежала вперёд, мужская плелась, многие закурили. Бурно обсуждали.       — Король толковый парень. И суровый.       — Он добрый. Искренний. Много смеялся, заметили? Разговаривал на равных.       — Только в начале, а когда уезжал, улыбался натянуто. Чем-то Фабиан его допёк на мельнице.       — А красивый какой! Порода Лаконси! Нашим дочерям повезло, хоть поскорее их замуж выдавай. Забеременели бы ещё от него…       — Ты королеву видел, Петро? От такой милашки не гуляют, даже если ты король.       — Да, ни одной фаворитки ещё. Похвально. Похвально.       Фабиан сильно не прислушивался. Над ухом Августин щеголял перед кузенами, что единственный из них удостоился чести целовать руку королю. Те делали вид, что не завидуют.       Фабиан отдал брату пакет, прерывая эмоциональную болтовню.       — Футбольная форма его величества. Как обещал.       Мальчишки немедленно сунули носы в пакет. Августин вытащил бело-красную футболку с фамилией коронованного игрока.       — Вот это да! Лаконси! Номер один! Её правда король носил?       — Носил. И разрешил отдать тебе. Носи и, помни, пожалуйста о милости короля, будь его преданным слугой.       — Я предан! Это ты его чем-то достал.       Фабиан надрал бы ему уши, но отец поравнялся с ним и вытащил из общей массы идущих. Протёр лоб платком, глянул на цепляющее верхушки кипарисов солнце.       — Фабби, ты не оскорбил его величество? Он показался мне хмурым. Уезжал на мельницу не таким.       — Он… устал. И объелся Бертиных пирожков, — маркиз через силу улыбнулся. — А вообще, пап, мне надо поговорить с тобой и с мамой. Потом, когда все разъедутся.       Отец не расспрашивал, но они с баронессой побыстрей выпроводили гостей и даже сыновей. В восемь часов во дворце осталась только прислуга, наводящая марафет.              Вечер радовал тишиной и умеренной жарой, небо побледнело и окрасилось в розово-золотой. Переодевшийся в бриджи и футболку Фабиан поддержал предложение матери прогуляться на свежем воздухе, посидеть у фонтанов. Вопросов ему не задавали, болтали о том, о сём — о спеющей пшенице, о празднике Середины Лета, об прогнозируемом ухудшении погоды. Тему короля не затрагивали, будто тот и не появлялся в поместье. Впрочем, визит успели обсудить с роднёй во всех деталях раз пять.       Фабиан рассеянно кивал, шагая по дорожкам, срывал листки с кустов. Дри ему не писал долетел он или ещё не улетел. Как говорить с родителями после случившейся размолвки, в каком тоне, Фабиан не представлял. Надеялся, что подслушанное — неловкое недоразумение, но не сильно в это верил.       Фонтаны приближались, и надо было что-то решать.       Свернули к маленькому круглому фонтану, у которого плетистые растения нависали над скамейкой аркой, создавая уютную тень. Мама присела, отец остался на ногах. Фабиан просто физически не смог бы сидеть, поэтому встал напротив них. За спиной шумела вода, чирикали в листве какие-то птицы. Рыжие кролики до сих пор прыгали по зелёной лужайке, щипали сочную траву — у них было хорошее настроение, без проблем, без тоски.       — Фабиан, что случилось на мельнице? — родители пытливо смотрели на него, беспечности как ни бывало.       Фабиан отвернулся от кроликов, вздохнул. Растеряно взмахнул рукой.       — На мельнице… — перед внутренним взором пронеслись картинки поцелуев. — На мельнице всё было хорошо. А после… Пап, мам… Вы только не волнуйтесь…       — Как не волноваться? — спросила мама. — Короля будто подменили. И тебя тоже. Рассказывай скорее.       Фабиан прикусил губу побольнее.       — Я… я третий час ломаю голову, с чего начать. Скажу, наверно, без обиняков и предисловий. Ещё раз прошу — не волнуйтесь… В общем, мы с его величеством слышали ваш разговор в гардеробной. Не…       — Фабби! — и без того встревоженные родители побелели, переглянулись. Маркиз поднял палец, призывая молчать.       — Не весь разговор, говорю, часть. Ту, где ты, па, возмущаешься назначением меня шутом. Несколько фраз. Это они нас «подменили». Его величество благосклонно отнёсся к нашей семье — ему неприятно было узнать истинное мнение о себе. И мне тоже. Я и помыслить не мог, что именно в моём доме, единственном из всех за сегодня, королю доставят неприятные эмоции, что он уедет расстроенным. Я теперь и не знаю, как оправдаться перед ним, как доказать, что наш род верен ему. Не знаю. Правда, не знаю.       Отец тяжело опустился на скамейку, упёрся локтями в колени, потёр лицо. Мать испуганно прижалась к его тучному боку.       — Что же теперь будет, сын? — барон поднял вмиг постаревшие глаза. — Мы не хотели… Я не хотел. Всего лишь хотел для тебя серьёзной работы. Господи, у меня в мыслях не было оскорблять короля…       — Просила тебя помолчать, Лорен, — упрекнула мать, сжимая его ладонь — Навлёк-таки на сына неприятности. На всех нас навлёк…       — Не навлёк, — оборвал Фабиан. — Не расстраивайтесь, всё уже хорошо. Адриан вменяемый и адекватный человек. — Вспомнилось, как так же его характеризовала Изабелла. — Великодушный. И в милости своей сказал, что понимает ваше недовольство и не держит зла. Но он воспринял ваше возмущение близко к сердцу. Оно его ранило. Он делает добро, а его осуждают. Вам понравится такая благодарность? Вечно называете шалопаем меня, а сами повели себя как дети, превзошли меня… Простите, что говорю в таком тоне, я просто места себе не нахожу.       Он сел на бортик фонтана. Набрал в горсть воды и охладил лицо.       Отец с матерью переваривали в смятении.       — Ты всё правильно говоришь, — поёрзал отец, — это меня чёрт за язык дёрнул… Думал, никого нет.       — Мы только зашли. — Целовались на лестнице. — Его величество хотел посмотреть мою комнату. Не посмотрел. Ушёл в растрёпанных чувствах.       — Он тебя отдалил? — спросила мама. — Поэтому здесь оставил? Отказал в дружбе?       — Разве это сейчас важно, Тереза?       — Для Фабби важно, Лорен!       — Он меня не отдалил, — повысил голос маркиз, иначе бы спор продолжался. — Позволил побыть дома и поручил сопровождать домой королеву. Улечу с ней через два дня. Я сам просил его величество позволить поговорить с вами. Пап, мам, — Фабиан встал, — я не понимаю, почему вам не нравится должность шута.       Он замолчал, ожидая объяснений. Они не заставили себя ждать. Глаза отца вспыхнули. Он подскочил.       — Ты не клоун! Не идиот, над которым смеются! Ты дворянин! И работа у тебя должна быть благородная! Настоящая! Серьёзная! Мы же с тобой столько раз об этом говорили! И мне казалось, ты меня понял. Врач — хорошая профессия, если не захотел в аграрный идти, а это твоё фиглярство, актёрство… Но ты же всё равно вляпался в чепуху!       — Лорен, успокойся, — баронесса потрясла его за плечо, — может, Фабиан не виноват, что ты на него накинулся? Ему король предложил, а он не мог отказаться.       — Почему король предложил ему быть шутом? Если король называет его своим другом, если дал титул — такой высокий титул! — почему не предложил стать придворным врачом или, там, секретарём, камердинером, клерком в канцелярии? Король что же, считает его паяцем? Это не в упрёк королю, это в упрёк нашему сыну!       — Ну замечательно! — всплеснул руками Фабиан.       — Лорен, ты опять договоришься… Молчи. Фабиан, скажи, как было.       — Как было? — Фабиан едва не рвал на себе волосы от нелепых обвинений. Рассказать бы им правду: что он гей, что любит Дри, что нужно прикрытие, да ещё сильней заклюют. — Да, предложил король, но я согласился вовсе не из-за невозможности отказать. Король как раз дал выбрать — соглашаться или нет. Шут — отличная должность, не забывайте, сколько привилегий она даёт! Я буду всегда при короле, куда бы он не пошёл и не поехал. Буду входить к нему без стука, обращаться по имени, называть на ты, сидеть при нём, говорить, что хочу. Король просто узаконил права, которые дал мне, как своему другу. И развлекать я буду только его, и то формально.       — Фабиан, это не работа! Ты растратишь свою жизнь впустую! Кем ты будешь через десять лет? Тебя никто не станет всерьёз воспринимать. Хоть сто раз называй по имени короля, ты будешь для всех паяцем. Ни один вельможа не станет тебя уважать, не подаст руки.       — В шуты берут лишь вельмож! Родовитых!       — И почему же должность вакантна? Нет, Фабиан, ты не понимаешь… Тебе надо заниматься чем-то действительно полезным, расти. У тебя способности, перспективы. Ты теперь друг короля, ты маркиз — и мы за тебя несказанно рады! — но ты губишь…       — То есть, — перебил Фабиан, не в силах слушать, — вы довольны, что я маркиз? А то, что титул его величество даровал в придачу к должности?       — Так ты из-за титула будешь шутом?       — Господи, нет! Как ты мог такое подумать?!       — Лорен, прекрати, — успела вставить слово мать, — не ругайтесь, уже ничего не исправить.       — Но он должен понять, Тереза!       Фабиан хотел заорать, но вдруг накатила усталость, не осталось желания бодаться, да и как-то было это не по-сыновьи, не по-мужски.       — Понял я, пап, понял, — сказал он спокойно, — не переживай. Но, прости, я всё равно буду шутом. Мне эта должность, как дар небес. И мне, и Адриану. Вы всего не знаете, и у меня нет права рассказать, но нам с его величеством необходимо, чтобы я был шутом. А после всего, что сегодня услышал его величество, я не могу прийти к нему и отказаться. Он не устроил скандал, он хорошо простился с вами, и за твою промашку я из кожи вон вылезу, чтобы быть ему хорошим шутом, поймёшь ты меня или нет.       — Это я понимаю, — признал отец. — Прости за инцидент. Спасибо, что всё уладил.       — Не благодари, пап, я улаживал не ради похвалы. В первую очередь ради самого Адриана, который был сбит с толку, а потом уже ради всего нашего рода. Таков мой дворянский долг, так вы меня учили. И, знаете, пап, мам, меня сейчас до глубины души расстраивает, что что бы я ни делал, чего бы ни достиг, вы первые меня не воспринимаете всерьёз. Для вас разумные Рик, Клейтон, даже Августин, которые копаются с вами в полях да конюшнях, а я вечная белая ворона, все мои мечты и стремления чепуховые. Чёрт, да я единственный из Морелли за пару веков, кого приблизил король… Простите, не хочу ничего больше говорить, пойду, прогуляюсь…       Фабиан поклонился и ушёл, не оглядываясь, в сторону парка, плавно переходящего в городскую окраину с хаотичной застройкой.              В груди жгло. Было ощущение, что его предали собственные родители. Нет, он их не винил, они многого не знали, а он им рассказывал, и у него самого возникло недоумение, когда услышал о должности шута.       Но блять…       Вот же угораздило родиться возвышенным, романтичным, весёлым.       Надо было вырасти приземлённым, печься только о выгоде, сидеть в деревне, помыкать прислугой и за обедом обсасывать местные сплетни.       Ладно, неважно. Ерунда это. Обиды мужчинам не к лицу. Как там Адриан, пришёл в себя?       Фабиан посмотрел в мобильный — сообщений не было. Время перевалило за восемь. Он не заметил, как прошагал несколько переулков, порядком отдалившись от дома. Местность была знакомой, с уютным сельским колоритом, с вперемешку усадьбами зажиточных горожан и людей из среднего класса. Много деревьев, много цветов, палисадников, дорожек. Стриженные газоны, семейные автомобили, коты на заборах. Мальчишки, гоняющие в футбол, девочки с куклами, малыши в песочницах.       Он тоже часто тут бегал в детстве, тут жили его одноклассники.       Можно зайти, спросить, как дела, пригласить выпить, всё равно впереди два беспросветных дня.       Сбавив шаг, Морелли посмотрел на окна. И снова ускорился, прошёл мимо.       Нет, не хочет.       Не потому, что зазнался, а просто не сможет сейчас составить хорошей компании. Все мысли занимает Дри. Дри, ставший его вселенной. С ним бы пройти по улицам детства. Показать старую голубятню и дерево, на котором был шалаш, и пруд, где водились жирные ужи.       Но хватит комнаты, куда сегодня «сходили». Теперь оба страдают.       Фабиан снова проверил смартфон — ничего.       Ваше величество, ваше величество, ну что же вы?..       Позвонить самому? Написать?       Но если государь не желает общаться, тревожить его первым вроде как и нельзя.       Фабиан свернул в сторону центра, прошёл два квартала, вскользь рассматривая дома и почти не обращая внимания на людей и машины. Остановился и открыл мессенджер. К чёрту условности, этикет — он свихнётся, если не узнает, как его любимый.       «Дри, привет. Ты долетел? У тебя всё хорошо?»       «Я гуляю по Озре. Один. Безумно скучаю»       «Люблю тебя»       «Ответь мне, прошу»       Сообщения доставили адресату, но галочки не окрасились цветом.       Набравшись терпения, маркиз отправился бродить дальше. Темнело, зажигались огни. На смену детишкам выбиралась молодёжь — громко слушали музыку, гоготали. Чаще попадались магазины, развлекательные центры. Ноги привели к бару, куда иногда захаживал на каникулах.       Помявшись на пороге, поздоровавшись с парой знакомых и проверив сообщения, Фабиан всё же прошёл мимо — теперь домой. Когда подходил к воротам поместья, пришёл ответ.       «Привет, милый. Долетел. Всё хорошо, лишь устал. Люблю тебя и скучаю. Надеюсь, ты нашёл взаимопонимание с родителями, я на них не сержусь. Скоро увидимся»       От таких слов легче не стало. Дри рефлексирует. Но написал — и то неплохо.       Двор был пуст. Фабиан миновал его и вошёл через боковую дверь — центральную после отъезда гостей закрыли. Внутри было тихо, разве что в комнатах разговаривали телевизоры, да из спальни младшего доносились звуки пальбы из компьютерной стрелялки.       Он проскочил в свою спальню, включил свет. И замер, не зная, что делать.       Было тоскливо. Словно он не двадцатипятилетний мужик, а восьмиклассник впервые разлучившийся со своей зазнобой.       Дри оставил его дома. Вот зачем?       Не со зла же. От растерянности.       Чем он сейчас занимается? Во дворце традиционная воскресная вечеринка, веселится? С Соранти? Только не Адриан. Не Дри.       Его Дри, насколько он успел его изучить, локти себе кусает.              Дверь за спиной открылась.       — Фаб, ты здесь?       К нему пришёл Августин. В футбольной форме его величества.       — Привет, Тинни. Не стесняйся.       — Я не стесняюсь, — брат закрыл за собой дверь и прошёл на середину комнаты. — Где был?       — Гулял. — Фабиан сел на кровать, рассматривая его. — Тебе идёт эта форма. Чуть широковата в плечах… король всё-таки покрупнее, а так ничего, отлично. Будет стимул подкачаться.       — Да, когда-нибудь… — Августин уже красовался у зеркала. — Я фотки выложил, мне их мигом залайкали. Восемьсот тысяч за час набежало, представляешь? А у меня больше трёх никогда не набиралось. Трёх тысяч, в смысле. Сообщениями завалили. Девки со всего Гелдера…       — Теперь оторвёшься на полную, — поддел Фабиан, — только предохраняться не забывай. И помни, пожалуйста, что подарок короля не средство завлечения баб, а священная для тебя вещь. Береги эту форму.       — Конечно, буду беречь, — запсиховал Августин, но повернулся от зеркала спокойным и даже заискивающим. — Фаб?.. А можешь взять у короля ещё что-нибудь? Ну, рубашки какие-нибудь или часы? Мобильный? Вдруг у него ненужный есть? Или мотоцикл? Я слышал, у него целая коллекция. Вдруг какой-то ему уже не нужен?       — Ого у тебя запросы, приятель! У тебя же всё это есть!       — Ну и что? То обычная безделушка, а то побывавшая в руках самого Адриана Третьего! Видишь разницу? — Августин присел рядом, обнял. — Фабби, ну, пожалуйста! Ну, что тебе стоит? Вы же друзья с королём. Он для тебя сегодня всё делал… отцову болтовню простил. Что ему, жалко старых часов для своего верноподданного? Спроси у него, Фаб, а? И спроси, может, ему мои услуги нужны? Консультант по лошадям?       Фабиан поражался.       — А ещё что спросить? Тинни, ты не понимаешь: король слишком высокая личность, чтобы отвлекать его твоими капризами.       — Фаб, я ему служить хочу, его величеству. Как ты. Только не шутом… Шутом не хочу, но кем-нибудь при дворе. Пользу приносить. Спросишь?       Брат смотрел такими искренними глазами, что отказать было невозможно. Откажешь, и он сожрёт тебя живьём. Фабиан потрепал его по коротким волосам.       — Ладно, ничего не обещаю, но, если представится возможность, спрошу. Надо же поощрять твоё рвение служить королю, а то к двадцати годам уму-разуму не набрался.       — Сам больно умный, — Тинни засмеялся, напрыгнул на него, завалил, как в детстве. — И почему король выбрал тебя? Пожаловал маркизат? Это несправедливо!       Через возню Фабиан услышал звук открываемой двери, задрал голову. На них, иронично скрестив на груди руки смотрели, Рик и Клейтон.       — Глянь, Клейт, мелкие играют.       — Я не мелкий, — завопил Августин. Фабиан скинул его с себя, хотя тот и так слезал. Сел.       — А поклониться вы мне не желаете, братишки? Я теперь ваш сюзерен.       — Ты нам не сюзерен, — сказал Рик, сгоняя с кровати самого младшего и занимая его место. — Твои владения в Авире. Тин, иди погуляй, нам с Фабианом переговорить надо.       — Почему это мне присутствовать нельзя?       — Потому что, — резонно ответил Клейтон, красноречиво распахнул дверь. — Топай, мелкий.       Августин потопал.       — Мне, между прочим, Фабиан хорошую должность при дворе обещал, — сказал он, выметаясь.       — У Фабиана ещё самого хорошей должности нет, — ответил Клейтон.       Фабиан мученически закатил глаза.       — Клейт, ты тоже решил усомниться в решениях короля? Тебе отцовского позора мало? За тебя я уже точно заступаться не буду.       — Я просто к слову, не кипятись, — Клейтон сел на кровать с другой от него стороны, зажимая между собой и Риком. — Поздравляем, кстати, с титулом. Хорошие у тебя земли. Города перспективные, промышленность развита. Транспортные узлы. Древесина, немного каменного угля. Заметно, что его величество тебя любит.       — Он меня любит, — подтвердил маркиз. — Спасибо за поздравления. И за подробности. Я свой маркизат на картинках только видел — всего три дня назад во владение получил. К шутовскому колпаку.       — Это несущественные детали, — отмёл Клейтон. — Колпак тебе пойдёт, ты будто для него создан, учудить что-нибудь ты мастер.       — Полегче, а? — предупредил Фабиан. — Я теряю терпение.       — Правда, прекрати, — образумил второго брата Рик. Подвинулся ближе. — Фаб, скажи, его величество действительно простил оплошность отца?       — Говорю же. Всё забыто. Не знаю, как было бы в других обстоятельствах, но его величество благоволит к нашей семье. В основном ко мне, конечно.       — А как ты с ним всё-таки подружился?       — О! Этот вопрос, любезный Рик, загадка века. Ответ на него последний месяц волнует все светские умы! Но даже их величества королевы Изабелла и Беатрис не знают его. Так что и тебе знать не положено.       — Говорю же, он паяц, — вставил Клейтон. Рик поднял руку, прося молчать.       — Ладно, не говори, и так можно понять, что ты своего не упустишь. С виду скромняга, а сначала к королеве клеился, теперь королю в задницу залез.       Эх, Рик, знал бы ты насколько прав. Но не узнаешь.       — Ты говоришь о нашем государе, Рик, поаккуратнее. Разгадка проста — мы на одной волне. Мы ровесники, я назван почти в честь него, и он любит белых ворон. Он любит меня. Я люблю его.       Говори правду, и тогда тебе никто не поверит.       Клейтон фыркнул. Рик поджал губы.       — Фаб, всё это как нельзя кстати… Есть момент, мы с отцом, с юристами над ним второй год бьёмся, и никак. Есть участок, от наших владений до испанской границы, пятьсот гектаров. Формально он принадлежит графу, но Круэли им не пользуется. Было плодородное обрабатываемое поле, а теперь там целина. Участок бы нам очень пригодился, польза всем опять же, но Круэли упёрся, не продаёт, говорит, там будет мусороперерабатывающий завод строить. Зачем нам здесь завод? Да и не строит он ничего, только болтает.       — И вы хотите, угадаю, чтобы вмешался король?       — Да. Замолви словечко. Попроси.       — Не буду. Даже обещать не буду, как Тинни. Нет.       — Ну почему? — разозлился Рик.       — Потому что, — ответил Фабиан. — Нет. Хотите, записывайтесь на аудиенцию и просите. Я же служу королю бескорыстно и не посмею загружать его своими хотелками.       — Оно и видно, лард маркиз, — выплюнул Клейтон, вставая. Рик тоже поднялся.       — Подумай, Фабиан. Мы одна семья. Ничего с тобой от помощи не случится.       Они ушли.       Фабиан повалился спиной на матрас, потёр лицо руками.       Он плохой? Никудышный сын, никудышный брат? Взлетел несправедливо, получает дорогие подарки, а не желает клянчить для других. Не желает вертеть любимым человеком, своим государем в интересах семьи.       Белая ворона.       Среди воронья.       Фабиан разблокировал смартфон, чтобы написать Дри, пожелать спокойной ночи. Потом решил, что лучше позвонить, услышать голос. Потом подумал, что…       Встал, включил камеру, покрутился по комнате. Сунул смарт в карман, проверил наличие банковской карты, водительских прав — больше никаких вещей с собой не было, чемодан остался в резиденции в Ковине, бог с ним.       Выйдя из спальни, Фабиан покрутился по сторонам, прикидывая чья из имеющихся в поместье машин самая быстрая. По всему выходило, что «Хеннесси Веном» Клейтона. Внешний вид сильно на любителя, открытый верх, жёлтый цвет, зато разгоняется до четыреста тридцати километров в час. Самое оно. До столицы меньше восьмисот по автобану, мигом домчит.       Он направился к Клейтону. У него сидел и Рик.       — Дай ключи от «Венома», — Фабиан протянул руку. — Пожалуйста. Я еду в столицу.       — Король вызвал тебя? — заинтересовались братья.       — Не вызывал. Ключи.       — Но он приказал тебе быть здесь, сопровождать королеву!       — Прекрасно помню. Так дашь мне ключи, Клейтон, или говорить с тобой как маркиз?       Брат поджал губы и наконец поднялся, достал из комода брелок и документы. Вложил в ладонь.       — Не прогневите короля, ваше сиятельство, а то недолго вам оставаться маркизом.       — И спроси его о земельном участке, — добавил Рик.       Они неисправимы.       Фабиан развернулся.       — Через сутки верну, — мотнув брелоком, сообщил он Клейтону. — Родителям передайте мои извинения за отъезд.       Он ушёл, пока его кто-нибудь не остановил, и наткнулся на Лауру, выходящую из его комнаты.       — Ваше сиятельство! — подружка кинулась к нему, желая повиснуть на шее. Фабиан поймал её прежде, чем она это сделала, мягко отстранил.       — Нет, малышка, прости. Я уезжаю и… думаю, мы больше не увидимся.       — Почему? — ужаснулась Лаура, растерялась, заглядывая ему в глаза. Фабиан не ответил. Отпустил её запястья и побежал вниз по лестнице, через гостиную на улицу и к гаражам. Прислуга отдыхала после тяжёлого дня, он сам открыл и закрыл ворота. Прыгнул за руль, приноравливаясь к чужой машине и взял курс на север.              За городом сияла луна, горели звёзды, их затмевали огни автобана. Дорога была полупустой, почти прямой. Фабиан до максимальной скорости не разгонялся, но и рекомендуемую превышал вдвое, на отдельных участках втрое. О постороннем не думал — не рисковал, когда приедет, тогда и разберётся, что сказать Дри. Что-то гнало вперёд. Километры пролетали мгновенно.       Верена брильянтовой россыпью замерцала на горизонте после половины третьего. Когда спорткар достиг пригорода, пришлось замедлиться.       Тренькнул смартфон. Десяток раз. Звуковые оповещения были включены только на чат короля.       Затормозив на красном светофоре, Фабиан посмотрел сообщения.       «Доброй ночи, милый. Знаю, ты спишь. Но я не выдержу до утра»       «Прости меня за всё, я был неправ, уехав от тебя. Я вообще во многом был неправ»       «Мне так плохо без тебя, просто не описать»       «Уже в первую минуту разлуки мне тебя не хватало»       «Пока летел, чуть не взвыл»       «Пробовал играть в карты с Тео и Паоло, смотрел чёртово шоу…»       «Только раздражался»       «Уехал с середины вечеринки. В Рыбацкий домик. Посидел в чулане, лёг на нашу кровать»       «Не могу уснуть»       «Третий час мучаюсь. Без тебя не умею спать»       «Замёрз, блять. В двадцать пять жары»       «Я люблю тебя. Безумно люблю»       «Спокойной ночи, моя любовь. Сладких снов»       «Утром пришлю за тобой вертолёт»       Фабиан улыбнулся, продолжая путь. Не ошибся в своём Дри. И мысли у них сошлись. И стало понятно, куда ехать, а то ведь собирался в Летний дворец.       «Дри, хочешь, я согрею тебя прямо сейчас?»       Ответ пришёл через пару улиц. Морелли прочитал его уже на подъездах к Рыбацкому домику.       «Хочу! А как? Я тебя разбудил?»       «Выгляни в окно», — набрал Фабиан, сворачивая к посту охраны. Дежурный узнал его и пропустил.       Его величество уже стоял на балконе — в расстёгнутой белой рубашке и трусах, с растрёпанными чёрными кудрями. Улыбался во весь рот, разве что не приплясывал от счастья.       Фабиан припарковался прямо перед балконом. Вылез из машины, тоже в неформальном — бриджах и футболке, поклонился.       — К вашим услугам, сир!       — Быстро наверх, маркиз!       Фабиану не надо было приказывать дважды — он вприпрыжку побежал к дверям. Обогнул здание, влетел в холл, вспорхнул по лестнице, у вершины которой в лунных бликах ждал Адриан. Они сходу взялись за руки и вломились в чулан. Смогли разговаривать, только когда вдоволь нацеловались и навжимали друг друга в стены.       — Никогда не оставляй меня, маркиз, — обжёг щёку томным дыханием король, всем телом вдавливая в вертикальную поверхность. — Даже, если прикажу. Даже, если буду гнать. Никогда не оставляй меня.       — Никогда не оставлю, — пообещал Фабиан, это было и его самым большим желанием.       Адриан сомкнул их губы. Медленной, тягучей пыткой смаковал. Жар пылал под кожей, разрастался, затапливал лавой. Фабиан на пределе возможностей терпел, яйца отяжелели, член разрывал бриджи. Стояк Дри твёрдой костью тёрся о него.       — Дри, — простонал Морелли, — у меня нет резинок. У тебя?..       — Может, без них? — через секунду раздумий попросил Дри. Он ласкал шею губами и тёрся так, что Фабиан был готов сдаться без боя. Они же здоровы и раньше практиковали незащищённый, и не спят больше ни с кем.       Но беспощадный рационалист внутри не терял бдительности ни на секунду.       — Нет, Дри, не надо, прошу тебя. Лучше ляжем спать. Тебе надо поспать перед работой. И я тоже устал. Глаза ещё по дороге слипались. Пойдём по кроватям?       Адриан прикусил жилку на шее, не спеша выпускать из плена своих рук.       — Надо идти?       — Скоро утро.       — У меня условие. Приказ. Мы спим в одной кровати.       — Но!..       — Не могу спать без тебя, — быстро и жалобно пояснил Дри. — Только сегодня. Не бросай меня.       — Никогда не брошу. — Фабиан осторожно поменял их местами, поцеловал, обнимая шею и нижнюю челюсть полусонного Адриана ладонями. — Мне тоже плохо спать без тебя. Жить без тебя, любовь моя. Идём.       Держась за руки, они выбрались из кладовки и тенями скользнули к комнатам. Адриан сразу нырнул в свою спальню, Фабиан, где надо, включил ночники для конспирации.       Легли, не снимая нижнего белья. Переплелись руками и ногами, тесно прижавшись, сплетясь в один клубок. Возбуждение уже пропало. Так морально и физически вымотались за долгий-долгий день, что сил не хватило ни на дрочку, ни на активные ласки.              Будильник прозвонил у Адриана. Тот поворочался немного, почесался и отправился в ванную. Фабиан разомкнул веки, посмотрел на пробивающееся из-за штор солнце и снова их смежил. Грудь наполняло умиротворение. Прекрасное ощущение — знать, что всё хорошо. Июль, отличная погода, любимый человек рядом — самое чудесное и необычное лето в жизни. Невыразимое счастье, что они с Адрианом понимают друг друга с полуслова, что мыслят и даже, наверно, дышат одинаково.       В разлуке, в Озре, он эту ночь не перенёс бы. Свихнулся бы от неизвестности и тягостного ожидания.       Адриан вернулся на цыпочках, стал одеваться, тихо перемещаясь по комнате.       Фабиан открыл глаза и под прикрытием балдахина любовался… своим сюзереном.       — Подглядываешь? — заметив, улыбнулся Адриан.       — Всё удивляюсь, как по утрам ты необъяснимым для меня образом превращаешься из моего парня в государя.       — В чём же разница? Я её не улавливаю. По-прежнему люблю тебя, как и ночью.       — У тебя другая, величественная осанка, — пояснил Фабиан, садясь к подушкам. — Другой излом бровей, взгляд жёстче. Губы крепче сжаты. Движения выверены и отточены.       — А как же добродушная улыбка манекена?       — Она появляется только на людях. Сейчас ты властный, на плечах груз забот.       — Что поделать, — признал Адриан, отворачиваясь к зеркалу. — Я люблю тебя, а страна требует, чтобы я любил только её.       Сердце Фабиана затрепетало от нежности. Он подвинулся к краю кровати.       — Мой государь… прости меня, что нарушил твоё повеление и приехал.       — Ты прощён, маркиз, — Адриан, глядя в зеркало, надел корону. — Ты сразу за мной, что ли, выехал? Мне казалось, когда ты вечером писал, что скучаешь, ты был ещё в Озре. Как ты смог так быстро доехать?       — Я сразу после сообщений и выехал, — приврал Фабиан. — Ну, превысил чуть-чуть… К тебе спешил. Чувствовал, что ты во мне нуждаешься.       — Очень нуждался, Фабби, — Адриан подошёл, чмокнул. — Ладно, за мной сейчас машина приедет, а ты спи, досыпай.       — Я поеду с тобой, — заявил Морелли и решительно встал, целя в ванную. Король опешил:       — Обычно ты дрыхнешь.       — Это обычно, — сказал Фабиан, приоткрыв дверь ванной. — Да, я блядски не выспался, но сегодня особые обстоятельства. Вчера твои придворные явно заметили перемену твоего настроения и теперь вообразили размолвку между нами. Надо им показать, что наши отношения нерушимы. Надо? Или нет?       — Надо, — поразмыслив, согласился король. — Тогда быстрее собирайся.       — Я мигом, — Фабиан вбежал в ванную комнату, развернулся, высунулся оттуда. — Дашь мне свои брюки?       Адриан закатил глаза.              ***       К четырём часам дня Фабиан съездил домой переодеться, собрал чемоданы, отправил машину в Озру на автовозе, позвонил родителям и переделал ещё кучу дел во дворце и вне его.       В пять минут пятого его разыскал Луис.       — Лард Фабиан, его величество вызывает вас в свой кабинет.       — Разве его величество не идёт на стадион? Мы договаривались встретиться на трибунах.       — Не знаю. Его величество приказал найти вас и привести к нему. Он в дурном расположении духа. Говорят, это связано с вашим ночным приездом. Идёмте скорее, не заставляйте его величество ждать.       Фабиан пошёл, ускоряя шаг. Ничего не понимал: они же всё выяснили, чем король может быть недоволен?       Привилегии шута официально ещё не действовали, поэтому входу Фабиана в кабинет предшествовал доклад о нём Луиса.       Адриан сидел за столом в напряжённой позе с опущенной головой, сжатыми губами и сомкнутыми в замок пальцами. Под руками белели распечатки, некогда свёрнутые в четыре раза как для конверта, теперь топорщащиеся.       — Привет, — сказал Фабиан, убедившись, что дверь за слугой закрылась. — Ты меня вызывал?       Он приблизился к столу. Адриан за всё время не поднял на него глаз, смотрел в одну точку.       — Что случилось, Дри? Объяснишь? Я присяду?       Адриан взорвался так внезапно, что маркиз вздрогнул и отдёрнул руку от спинки стула.       — Чуть-чуть превысил, говоришь? С какой ты скоростью ехал?       Так вот в чём дело!       — Ну, — Фабиан прикинул, какую бы цифру назвать, сел, — двести шестьдесят…       — Триста семнадцать! — Адриан схватил верхнюю бумагу и швырнул перед ним. — На одной камере! На другой, знаешь, сколько? — Адриан швырнул вторую. — Триста семьдесят! Ты с ума сошёл, гонщик? Шумахер херов!       Фабиан прикусил губу.       — Я спешил.       — Куда? На тот свет? Если бы ты разбился?       — Я же доехал.       — Молчи! — оборвал Адриан, сжал голову ладонями. — Я уже постфактум думаю, и у меня волосы дыбом встают! А если бы мне сообщили про твой труп? Идиот! Врал мне! Думал, я не узнаю? Тебя вся фотофиксация засняла! Данные о нарушениях знати немедленно в мою администрацию поступают. Машина принадлежит твоему брату, но Соранти сразу сообразил, кто в ней ехал. Вот, принёс мне. — Адриан махнул на листы, откинулся на спинку кресла, выпустив пар.       На листах были чёткие снимки с государственными номерами, место, дата, время совершения нарушения, владелец авто и прочие сведения о нём, статьи закона, грозящее наказание. Лишение водительских прав сроком до пяти лет.       — Клейтон влип, — усмехнулся Фабиан, усмешка вышла горькой.       — Ты влип, — рыкнул король.       — Прости, — Морелли отложил листы. — Я, правда, спешил к тебе, ни о чём другом не думал. Но я контролировал ситуацию на дороге, ничего страшного не случилось.       — Ты говорил, что засыпал за рулём — я всё помню.       — Мне нечего сказать, Дри, — Фабиан повесил голову. — Я приму наказание. Поезжу пять лет с водителем.       Адриан встал, прошёлся. Сел перед ним на стол.       — Ты выплатишь штраф. Я смягчу наказание: в конце концов, есть и доля моей вины. Но, маркиз, ты никогда… мотай на свой колючий ус — ты никогда больше не будешь лихачить. Запомнил? Это не дружеская просьба — это моя королевская воля, она обязательна к исполнению.       — Да, сир.       — Смотри в глаза.       Фабиан поднял взгляд.       — Да, сир.       В животе разлился жар, член зашевелился.       Адриан смотрел строго, потом в зрачках заплясали смешинки. Он наклонился, поцеловал. Потянул Фабиана вверх, уложил спиной на стол, навис.       — Я сержусь на тебя, — сказал между поцелуями, — очень сержусь. Не пугай меня так больше. Ты мог погибнуть.       — Не погиб. — Фабиан плавился под ласками, но червячок здравомыслия опять точил. — Сир… Дри, пусти. Нас увидят. Отойди. Лучше расскажи, как прошёл твой день? В стране всё хорошо?       — Не считая твоего вопиющего правонарушения? Всё замечательно. — Адриан внял голосу разума, отступил, поправляя брюки на ширинке. — Нет, правда, мне обычно о провинностях типа превышения скорости не докладывают, но Тео не упустил случая подставить тебя, вы ведь с ним то и дело царапаетесь. Я, конечно, запретил афишировать, но если бы просочилось? Мой любимчик не соблюдает законы!..       — Понял я, понял… Ну, прости.       — Твоё счастье, что все в королевстве считают тебя сексуальным и обаятельным, — король перестал хмурить брови и ворчать. Вдохнул, перенастраиваясь. — Ладно, расскажи, апартаменты выбрал?       — Выбрал, — Фабиан собрал бумаги, передал. — Два варианта понравились, но надо с тобой посоветоваться: где шумоизоляция лучше, куда тебе добираться ближе и… безопаснее. Посмотришь после пробежки? А то я во дворце ещё плохо ориентируюсь, а кастеляна, сам понимаешь, обо всём не спросишь.       — Без проблем посмотрю, — согласился король. Хищно улыбнулся: — Опробуем кровати — если скрипучие, прикажу заменить. Маркизам не по статусу спать на скрипучих.       Фабиана пронзило сладкой судорогой.       — Пойдёмте на стадион, ваше величество, — взмолился он, — иначе у меня опять встанет.       — Тогда, может, опробуем кровати прямо сейчас?       — Пробежка, сир, пробежка…       — И когда ты их полюбил?       — Когда и вас, сир.       Фабиан поцеловал его и потащил к выходу.              Набегавшись, напрыгавшись, поиграв в футбол, они поужинали в большой компании, а после отправились смотреть апартаменты на разных этажах. Адриану не понравились ни одни, ни вторые.       — Они маленькие, — сказал он, заглядывая в окна, в пустые шкафы, — всего по три комнаты.       — А куда мне больше? — Фабиан крутился вслед за его передвижениями.       — Ты маркиз. Твой баронский пентхаус в пять раз больше. Есть свободные апартаменты почти такой же площади.       — В пентхаус я друзей водил, вечеринки… а здесь я один. Вдвоём с тобой. Мне хватит трёх комнат. Спальня, кабинет, гостиная — что ещё надо? Одной спальни бы хватило. В моём распоряжении весь твой дворец, здесь буду только ночевать. А те твои свободные апартаменты на проходном месте, в окружении других жилых апартаментов, где целые семьи. Нам там не уединиться. А в этой части дворца никого.       — Потому что в маленькие помещения никто не хочет селиться, — проворчал Адриан. Добавил громче: — Раньше во дворце жило больше дворян, и они были менее привередливы. Мой дед сократил количество придворных, прислуги — комнаты освободились. Здесь гостевой сектор, да и тот редко используется — двадцать первый век всё-таки: самолёты, пятизвёздочные отели… гостей не селят во дворце.       — Тогда эти апартаменты идеальны, а? — Фабиан взял короля за руки и увёл от старомодного секретера, игриво завалил их обоих на кровать с молочным балдахином.       Кровать издала протестующий скрип, тонким звоном отозвавшийся во всех пружинах.       Фабиан рассмеялся. Покачался на матрасе, вызывая ещё больший скрип.       — Похоже, кровать не прошла пробу ещё на старте.       — Да, — Адриан присоединился к нему в раскачивании кровати, — а я так надеялся…       Через две минуты им надоело мучить мебель, и они улеглись спокойно, глядя в купол балдахина, куда не проникал свет ламп. Морелли достал смартфон.       — Смотри, что я сделал для тебя, Дри… Мы не дошли до моей комнаты, но я снял её на видео. Вот, — Фабиан поднял над ними девайс, тыкнул пальцем в экран. — Вот моя кровать… письменный стол… а вот постер Бритни Спирс — я тебе не соврал.       — Она тебе нравится? — у Адриана прорезалась ревность, он даже отвлёкся от экрана, на котором сменялся ракурс интерьера.       — Нравилась. Ещё до академии, не сейчас же? Нравилась, когда она всем нравилась. Тебе нет?       — Нравилась. Пока я с ней не познакомился.       — Ты с ней знаком? — Фабиан поднялся на локте, едва не уронив смартфон.       — Я же был наследником гелдерской короны, что тебя удивляет? Я много с кем из зарубежных музыкантов знаком. Мэрилин Мэнсон, Пол Маккартни, Бейонсе, Леди Гага… Спирс выступала на моём пятнадцатилетии, среди других музыкантов. Ну и в Лондоне я на её концерте был.       — Завидую, блин, — выдохнул Фабиан, укладываясь макушкой на матрас. — А я думал, ты только рок любишь.       — Сейчас. А тогда всякое слушал.       — И чем она тебе не понравилась? Симпатичная девчонка…       — Да она старше меня на десять лет! И у неё были проблемы с наркотиками, алкоголем… И вообще, мне нравятся парни. Ты.       Адриан навалился сверху, поцеловал. Кровать опять нещадно заскрипела.       — Блять, — Адриан отвалился обратно, вытер губы. — Мебель завтра поменяют, всю, всё равно она устарела. Выбери на свой вкус.       — Так мы эти апартаменты выбираем? Или другие?       Адриан принял сидячее положение, осмотрелся, раздумывая.       — Эти. В них зимой должно быть теплее. И отсюда есть внутренний коридор к моим покоям.       — Потайной? — заинтересовался Фабиан.       — Нет, конечно. Но посторонних ты там вряд ли встретишь. Показать?       — Ещё спрашиваешь!       Они с воодушевлением вскочили с кровати и покинули апартаменты. Сначала шли по обычному коридору с ковром на полу и закрытыми дверями с обеих сторон, окнами в расширяющихся местах, затем вместо одного из окон оказался проход. Адриан потянул туда. Коридор сузился до полутора метров, стал тёмным, изгибающимся, ковёр исчез, шаги отдавались гулко, будто в тоннеле.       — Блять, надо постелить что-нибудь на пол, — прочитал мысли Адриан, пробираясь почти на ощупь. — Свет тут есть, можно зажечь, но мы почти пришли… Не знаю, для чего предназначался этот коридор… дворец строился, перестраивался, тут то жили, то не жили, королевские покои переезжали туда-сюда… Сейчас это типа пожарного выхода. И для технических нужд. Пришли…       Вышли опять в широкий коридор, роскошный, с мягким ковром и картинами в массивных рамах, золотистым вечерним светом от окон. Дверей тут было мало, но возле одних впереди стоял караул. Никого рядом не было, а гвардейцы, бедняги, вытянулись по стойке смирно в парадных мундирах.       Фабиану не очень хотелось мимо них проходить.       — Тсс, — Адриан приложил палец к губам и потянул Фабиана в ответвление, в котором обнаружилась двустворчатая дверь без гвардейцев. — Сюда. Здесь свита заходит при моём пробуждении присутствовать. И вечером, когда спать отправляюсь.       Они попали в большую залу с диванами и стульями.       — Будешь здесь жить, тоже будешь здесь меня приветствовать по утрам, — улыбнулся Адриан, проходя к следующим дверям. — Странно, что ты ещё ни разу этого не делал, почти месяц в свите…       За дверями находилась королевская спальня, в светлых тонах, с обилием золота и гербовых магнолий. С огромной кроватью под парчовым балдахином. Здесь Фабиан однажды бывал, и, как и в прошлый раз, вид супружеского ложа вызвал оторопь и угрызения совести.       — А! Потому, — воскликнул Адриан, не замечая его столбняка, — что весь месяц ты ночуешь со мной в Рыбацком домике?       — Да, — кивнул Фабиан. Изабелла сказала почти теми же словами, только ей при этом не было весело, она не смеялась, в отличие от изменника-мужа. — Да. Буду шутом, буду приходить. Кстати, костюм почти готов, я сегодня ходил на примерку — почему ты об этом не спрашиваешь? Забавной расцветочки — красно-сине-жёлтой, квадратами и треугольниками. Буду как арлекин. Завтра последняя подгонка и в четверг уже смогу тебя развлекать.       Теперь помрачнел Адриан. Сел на банкетку.       — Фабби, я… Я думал… Твой отец прав. Ты достоин большего. Дам тебе любую должность. Любую. Не руководящие посты, конечно, у тебя опыта нет, а так выбирай, какую хочешь. Даже если она занята, я передвину. Шут… слишком несерьёзно, неблагородно для такого умного парня, как ты. Своему другу я способен предложить должность позначимее.       Морелли прикусил губу, чтобы не дать обиде проникнуть в сердце, в груди и так неприятно похолодело. Спросил:       — Значит… ты считаешь, что я думаю, как мой отец? Что я принял предложение, не имея иного выбора?       — Не считаю, — сказал Адриан, из-под нахмуренных бровей рассматривая паркет. — Но твой отец прав. Тебе нужна другая должность.       — Если это приказ, то я подчинюсь, но позволь мне решать за себя самому, Дри. — Фабиан опустился перед ним на колени, взял его ладони в свои. — Я хочу быть шутом. Не терзай себя. Пожалуйста. У меня с отцом часто не совпадают взгляды на жизнь, я белая ворона в семье. И работа шутом по мне, я же говорил. Мне не стыдно и не зазорно быть шутом. Твоим шутом, мой любимый государь. Не из-за титула, не из-за привилегий, не из-за прикрытия, а из-за чести служить тебе. К тому же, мне кажется, мы будем классно смотреться вместе — два обалденных парня, ты на троне, я у твоих ног.       Адриан грустно хмыкнул. С надеждой поднял глаза. Провёл пальцами о его скуле, по рассыпчатым кудрям.       — Ты восхитительный, Фабби. Я тебя не заслужил.       — Давай, это я тоже сам решать буду — кто меня заслуживает? — Фабиан крепко обнял, прижался щекой к вздымающейся груди, слыша стук сердца. — Люблю тебя, Дри, люблю. И дико боюсь потерять.       — С чего бы ты меня потерял? — Адриан поднял его голову за подбородок, поцеловал в губы. — Про вчерашнее? Я уже через полкилометра захотел развернуться и забрать тебя. Просто побоялся показаться свите истеричкой, извини. Прости.       — Я об этом уже забыл. — Фабиан пересел с пола на кровать, оказываясь чуть позади. — Я о том, что про нас узнают, что мы не сможем иметь отношения. Постой, дай мне договорить, — маркиз поднял руку, останавливая немое возражение. — Раз уж мы начали подбирать «хвосты»… настал подходящий момент рассказать, о чём со мной говорила Изабелла. Помнишь, накануне отъезда в Ковин она позвала меня к себе?       — Ну и? — король напрягся, посуровел, предчувствуя нехорошее.       — Обещай выслушать спокойно… Изабелла просила меня поговорить с тобой. В общем, она подозревает, что у тебя любовница. Любовницы. Одна или каждый день разные. И что их вожу тебе я. Потому что после знакомства ты проводишь все ночи со мной в Домике, а где алкоголь, там и шлюхи.        У Адриана раздувались ноздри.       — Да что она себе позволяет! — он вскочил, психуя, брызнул слюной. — Её задача — рожать!       — От кого? Ты не ночуешь вот в этой постели, — Фабиан похлопал по матрасу рядом с собой. — Дри, она беспокоится. Ты ведёшь себя нетипично, Изабелле страшно. Она боится стать женой без мужа.       — Я никогда не любил её!       — Но всегда был рядом, спал с ней. А теперь тебя нет почти месяц. Подозрительно? О чём бы ты подумал? Я убедил её, что мы проводим время без женщин… Про секс друг с другом она, к счастью, не подумала. Но если подумает? Если смекнёт кто-то ещё? Твоя мама? Мы очень неосторожны, нас спалить — как нехрен делать. И только не говори, что тебе всё равно — мне не всё равно, если моё мнение для тебя что-то значит.       Адриан пыхтел.       — И что ты предлагаешь? — спросил он, загораживаясь скрещенными руками. — Спать с ней? Трахаться?       — Да.       — Нет!       — Надо, — выдавил Фабиан. Привстав, поймал Дри за руку, подтянул к себе, поставил между коленей. — Надо. Пожалуйста, пойми это, не мучай меня. Думаешь, мне доставляет удовольствие уговаривать тебя изменить мне? У меня внутри всё горит, сгорает огнём. Но мы оба знаем… оба понимаем, что так необходимо. Белль твоя жена, твоя королева. Если мы хотим сохранить наши отношения, ты должен спать с ней.       Адриан молчал. Закрыл глаза, кусал губы и молчал, вцепившись в его ладонь. Молчал минуты две, потом со вздохом опустился на кровать, не выпуская руки.       — Я не хочу её, Фабиан. Белль меня не влечёт. Раньше сильно влекла, а теперь не влечёт. Не хочу с ней в постель ложиться, не хочу дотрагиваться. Не хочу, чтобы она до меня дотрагивалась. Или кто-то другой. Меня влечёшь только ты. Встаёт только на тебя, остальные — как пустое место. Какие уж тут шлюхи?.. Я не смогу её трахнуть — у меня не встанет, понимаешь?       — Дри… милый, любимый, — Фабиан стиснул его кисть, — я и счастлив такое слышать, и сердце разрывается… Дри, ты должен.       — Я знаю.       — Завтра же, когда Белль прилетит… сделаешь, Дри?       — Попытаюсь.       — У тебя молодой здоровый организм, у тебя получится. Ради нас. Ради королевства. Ради подданных, которые считают вашу семью идеальной.       — Хорошо, Фаб, — Адриан едва не плакал, глаза покраснели и в голосе звучала обречённая решительность. Морелли не знал, как поступил бы на его месте, смог бы изменить пусть хоть ради целой вселенной. Радовался, что он не на его месте и не надо делать мучительный, невозможный выбор. Выбор, после которого будешь вечно чувствовать себя предателем, даже если тебя заставили изменить, даже если измена во благо.       А как он переживёт завтрашнюю ночь, зная, что любимый с другой, с законной женой, а ты навсегда останешься вторым номером, любовником, никем?       Фабиан уже сейчас рассыпался на осколки.