Король и шут

      ***       Когда Фабиан добрался до общей залы в королевских покоях, церемония пробуждения уже шла и, наверно, заканчивалась — то ли он что-то напутал со временем, то ли часы отстали, то ли слишком долго провозился в своей новой гардеробной, подбирая костюм. В любом случае король и королева были одеты. Сидевшей у зеркала Изабелле фрейлина застёгивала ожерелье, Адриану, замершему посреди комнаты, паж завязывал галстук, второй стоял наготове с пиджаком.       — Удобно, ваше величество? — отойдя на шаг, спросил первый паж. По именам Фабиан их не знал.       — Да, — отрезал Адриан и поправил узел, как действительно было удобно.       По плотной толпе придворных побежал шёпот.       — Стильный галстук, ваше величество, — заискивающе произнёс находившийся рядом с ним Рокарди, переглянулся со своим дружком Соранти. — Тонкая полоска с вашей подачи снова входит в моду.       Адриан ничего не ответил, повернулся к пажу с пиджаком и протянул руку, будто намеревался вырвать у него вещь. Но за секунду до этого остановился и дал на себя надеть.       Ощутимо напрягшаяся толпа выдохнула и зашумела, источая комплименты. Фабиан пролез вперёд, кивнув по дороге приятелям Ливьетти и Альванни, которых давно не видел.       — У короля дурное настроение, — шепнули они то, что Фабиан и сам заметил. — Увези его обратно в Рыбацкий домик, пусть подобреет.       Морелли взял пример с короля и молча протиснулся мимо них, вставая прямо за спинами Рокарди и Соранти, глядя поверх их плеч. Виконты увлеклись подлизыванием к государю, поэтому не обратили внимание на перестроение сзади, а смотревший в их сторону Адриан обратил. Взгляд его был тяжёлым, с плохо сдерживаемым раздражением, зато Изабелла сияла. Закрытые двери в спальню не давали увидеть кровать, но не оставалось сомнений, что супружеские обязанности были исполнены.       Тем ещё непонятней для свиты, почему король не в духе.       Эх, Дри, Дри. Плохо трудишься для конспирации. Надо спасать положение.       Фабиан кивком поклонился и, раздвинув виконтов, под изумлённые возгласы вышел вперёд, отобрал у пажа корону, которую тот взял с бархатной подушечки.       — Позволите помочь, сир? — Фабиан водрузил золотой ободок ему на макушку, шепнул с выражением: — Улыбнитесь. Сейчас же!       Адриан уже улыбался. Чуть не бросался на шею на глазах свиты и жены.       — Спасибо, маркиз Морелли, — сказал он, сдерживая порывы, и махнул рукой остальным, даже не слушая, что те щебечут, обрадованные переменой в короле: — И вам, господа, спасибо. Все свободны. Встретимся за завтраком.       — Всего доброго, ваше величество, — народ стал поспешно вытекать за двери, не ушли только Изабелла и причёсывающие её фрейлины.       — Доброе утро, ваше величество, — Фабиан поклонился королеве. Адриан схватил его за рукав и потащил во внутренние покои — через спальню, где кровать была ещё скомкана, в уютный холл, а оттуда мимо детской в кабинет. Нёсся, как сумасшедший, впихнул внутрь, захлопнул дверь.       — Дри, да что с тобой?       Стол, шкафы с книгами, окна, ковёр, софа… Адриан не дал рассмотреть обстановку — толкнул на стену и порывисто прижался. Буквально как малый соскучившийся ребёнок — обнимая обеими руками за торс, уткнувшись щекой в плечо.       — Фабби, — он почти всхлипнул, — я сделал это. Прости! Я себя ненавижу…       Фабиан крепко обнял, погладил по спине, зарылся носом в шёлковые волосы, вдыхая тонкий аромат. Он и сам нуждался в успокоении, в тепле, но не имел права проявить слабину. Громко вздохнул любимому прямо на ухо.       — Этого я и боялся, Дри — твоей рефлексии. Всё нормально. Я не ревную.       — Да? — Адриан поднял голову, впился взглядом. — Когда ты утром не пришёл, я подумал наоборот. Что тебе слишком сложно на нас с Белль смотреть.       — И поэтому встал не с той ноги? — Фабиан весело фыркнул. — Ты паникёр. Я проспал. Просто проспал. Случайно выключил будильник.       — Ты спал? — изумился Адриан, отшатнулся. — А я не спал! Ни одной минуты! Все губы искусал, жалея, что совершил! Мучился, что ты там страдаешь! А ты, блять, спал?!       Фабиан развёл руками — конечно, гнев короля был напускным.       — Ну извини.       Адриан хлопнул глазами, открыл рот, пытаясь подобрать слова, топнул, когда не получилось это сделать.       — Грёбаный Морелли! — воскликнул он наконец. — Я не могу без тебя спать, понимаешь, ты, блять? Не могу без тебя!..       Адриан бросился вперёд и припечатал к стене, смял губы, целуя жёстко, накинулся как голодный. Фабиан довольно рассмеялся и, получив тычок в колено, смиренно отдался на волю короля. Повозившись у двери, они упали на софу, а с неё скатились на пол. Грохнулись на захрустевший паркет, не долетев до ковра.       — Блять, — Фабиан расшиб затылок.       — Блять! — Адриан ударился локтем.       Они расхохотались.       Фабиан приподнялся, вытаскивая ногу из-под Адриана.       — Мы помяли костюмы, поздравляю.       — Иди на хер — что хочу, то и мну. — Адриан кое-как сел, привалился спиной к софе, надевая слетевшую корону. — У меня член стоит — вот проблема. Которую я хочу решить. Естественным способом.       — У меня тоже стоит, — Фабиан сел рядом с ним, раздвинув ноги, показал вздыбленный пах, — но решать мы не будем. Она сама сейчас решится. Естественным образом. Мы, блять, в твоих покоях. Изабелла может услышать в любую секунду. Или слуги, которые придут убирать спальню. Или кто тут ещё у тебя ходит.       — Няни Шарля иногда… — Адриан помрачнел. — Фаб… мне хреново. Не знаю, как тебе в глаза смотреть. Мне стыдно. Я словно грязный, и никак не могу смыть грязь с себя. Под душем стоял, стоял… Я знаю про свой долг, обязанности, но мне так гадко!..       Фабиан взял его руку, переплёл пальцы, положил себе на колено.       — Дри, я не знаю, что сказать… Я не считаю тебя изменившим. Ты ведь меня не разлюбил?       — Ещё больше полюбил.       — Тогда всё в порядке, — Морелли улыбнулся. — Я не страдаю, мне не больно. Ну если только самую малость. Не переживай. А то я буду за тебя переживать.       Адриан печально усмехнулся. Забрал руку, поёрзал.       — Мне без тебя было плохо спать, — сказал Фабиан, — но меня сморило. Сколько мы с тобой перед этим недосыпали? А я люблю спать. Высплюсь, пока ты с Белль, а потом, когда ты придёшь, буду тебя ублажать, хоть до утра. Идёт? Не обижаешься?       — Я не обижался, — Дри толкнул его колено коленом.       — Оно и видно, — хохотнул Фабиан, но его милый всё равно грустил.       — Почему ты не ревнуешь? Я бы ревновал. Я сильно ревнивый.       — Я буду тебя ревновать — когда секс с другим тебе будет приносить удовольствие.       — Это невозможно, — сказал Адриан.       — Знаю. Поэтому не ревную. Видишь, всё просто. Я тебе доверяю.       Морелли взял его за галстук и притянул к себе, томно и нежно поцеловал. Отпустил, всматриваясь в лицо. Оно расслабилось. Адриан ещё некоторое время держал губы приоткрытыми, потом сомкнул и медленно открыл глаза, обрамлённые чёрными густыми ресницами, сфокусировался. Влюблённо улыбнулся.       — Фабиан, ты меня спасаешь…       — От упаднического настроения? Хочешь, ещё от голода спасу? И тебя, и себя, и весь дворец. — Фабиан хлопнул его по коленке. — Давай, вставай, тебя за завтраком ждут. Я зверски проголодался, ты нет?       Он вскочил на ноги, подал Адриану руку. Тот, ухватившись, поднялся. Вид у обоих был растрёпанный. Толкаясь перед стеклянной дверцей шкафа, заправили рубахи, одёрнули брючины. Хорошо, что качественная ткань почти не смялась, иначе пришлось бы переодеваться, вызывая лишние вопросы у присутствовавших при пробуждении придворных.       Фабиан придирчиво осмотрел короля, кивнул, давая добро. Сколько раз зарекался быть осторожными, не валяться по диванам, не падать на пол, и что? Эх, похоже, это не их с Дри случай. В порыве страсти они сметают всё. На своём пути и около него.       Что же, с одной стороны и к лучшему.       — Пойдём, — маркиз направился к выходу, собираясь открыть перед его величеством дверь. Адриан затормозил его, взяв за локоть, развернул к себе.       — Фабби, дай сказать ещё одну вещь.       Он выглядел растерянным, не знал, куда деть руки. У Фабиана тревожное чувство возникало при его резких скачках настроения, холодок прошёл по спине.       — Да?       Адриан замялся, совсем теряя королевскую величественность, превращаясь в потерянного парня. Провёл ладонью по его плечу вниз.       — Фабби… я так долго тебя искал… близкого человека, который меня выслушает и поймёт. С кем я могу быть собой. Кто не смотрит на моё происхождение, не заискивает, не требует благородства и идеальности. Прости мне все мои сопли.       Фабиан выдохнул. Ткнул его кулаком в грудь.       — Ладно тебе… Мне что, жалко быть твоей жилеткой? А во-вторых, я как раз помню, что ты король и требую от тебя идеальности, причём предельной. Но фишка в том, что я знаю — за этой дверью, — Фабиан указал на неё, — ты будешь идеален. А здесь позволяй себе, что угодно. Потому что, Дри… блять, я не хочу говорить, что «выслушивать тебя великая честь для меня»… и как бы сказать-то, чтобы без пафоса, а то он уже зашкаливает?.. мне просто интересно с тобой, и у меня тоже много косяков и заскоков, которые прощаешь ты, так что мы квиты. Пойдём завтракать, а?       — Обжора, — расцвёл Адриан, глядя с любовью.       — Ой, да ладно, — передразнил Фабиан, — как будто ты сам не любишь поесть. Давай, топай, ударь по своей тоске калориями. А завтра я наконец надену шутовской колпак и буду тебя веселить.       — Жду не дождусь, — окончательно посветлел Адриан и вышел в открытую для него дверь. Фабиан последовал за ним. Разговор оказался не таким мучительно тяжёлым, как он боялся. Не исчерпал, конечно, всей печали, но бог даст, потом они привыкнут, выработают тактику поведения, и всё наладится, встанет на рельсы.       ***       Пять вариантов шутовского костюма от повседневных до парадных следующим утром принесли два портных и девушка-стилист. Помогли примерить, убедились, что каждая вещь сидит удобно, и откланялись. Фабиану больше понравился облегающий комбинезон из лёгкой ткани, приятной в жару, нежели велюровый наряд с раздельными кофтой и штанами. Он сразу его надел. Сафьяновые сапоги оставил на зиму, обулся в тапочки с вздёрнутыми носами и помпонами. Колпаки одинаковых трёхрогой формы и цвета отличались размером, материалом и мелодикой бубенцов.       Фабиан выбрал летнюю модель. Повертелся перед зеркалом, пробуя, как удачнее носить — на макушке, набекрень, глубже надвинуть на лоб, с чёлкой или без. И так, и так было хорошо. Яркий в ромбик костюм по фигуре ему шёл, что уж скромничать, и колпак на так любимых королём кудрях смотрелся уместно. Серебристый звон только отвлекал — как у козлёнка, ей богу. Но в некоторых случаях будет прикольно — бесить этим звоном других. Одна кандидатура имелась.       Фабиан отправился искать короля, чтобы похвастаться. Ну и приступить к должностным обязанностям.       Первыми, на кого он наткнулся, выйдя из своего необитаемого крыла, были Мартин Шонти и Сержио Альванни. Они болтали, маясь у открытого окна в Морской зале, посмеивались. Увидев его, забили на разговор и уставились во все глаза. Шонти хлопнул в ладоши.       — Вот это да! Фабиан Морелли в новом амплуа?       Фабиан подошёл к ним под звон бубенцов, поздоровался за руку, помня, однако, что эти двое его недолюбливают.       — Да, сейчас его величеству на глаза покажусь и тем самым официально вступлю в должность.       — Молодец-молодец, — похвалил Мартин, похлопывая по плечу. — Будешь теперь ещё больше Тео Соранти троллить? Серж как раз рассказывал, как ты вчера ему подножку поставил!       — Да? — Фабиан картинно удивился. — Откуда такие сведения, Серж? Не видел тебя вчера на Поляне.       — Меня и не было, — рассмеялся Альванни, — я у девушки своей был. Но слухи, Фабиан, слухи!.. Тут каждый о твоих подвигах говорит.       — Так уж и каждый, так уж и подвиги?       — Ну, любимчику короля пёрышки никто пощипать не решался…       — Он и сам сейчас любимчик короля, — перебил приятеля Шонти. — Взлетел так взлетел! Смельчак! Спокойно подходит к его величеству, когда тот в гневе! Помнишь, Сержио, был таким же бойким, шустрым, когда в «Стриженого гуся» ходили? Про инфанта расспрашивал, к его невесте клеился…       — Помню, а как же!       — Ещё тогда планы вынашивал, а, Фабиан?       Шонти естественно изображал подковырки шуткой, но Фабиану категорически не нравились скользкие темы, особенно его связи с Изабеллой Вальи. Он улыбался, готовый в любую минуту пресечь опасную трепотню.       К счастью, Шонти засмеялся и сам сменил тему:       — Ты правда главная тема всех дворцовых сплетен, Фабиан. Нечасто во дворец прихожу, но как не приду — всё о тебе гудят. Особенно девки — маркиз то, маркиз сё…       — И что же? — подделал заинтересованность Фабиан.       — Что-что… Кто из них тебя окольцует, вот что. Кто тебя в постель затащит. Дерутся за тебя.       — Что, реально? — выпучил глаза Альванни, покатился со смеху. — Ты видел?       — Ага, видел… Нет, конечно, не видел. Слышал только, как фрейлины в саду про Фабиана жужжали — какой сексапильный, какой позитивный. Так что, Фабиан, — Шонти хлопнул по плечу, — подкатывай к любой, отказа не будет. А мы с Сержем будем тихо завидовать в сторонке. Да, Серж?       — А что, — прищурился Морелли, — герцогские внуки у фрейлин котироваться уже перестали?       Шонти ухмыльнулся, собрался ответить, но его опередил Альванни:       — Отстань ты от него, заноза! Может, у него уже подружка есть. А, Фабиан, есть? При таком-то градусе женского внимания!       — Не, — помотал головой Фабиан, — у меня дружок.       — Парень? — хором вытаращились герцогские отпрыски.       — Какие вы пошлые! — сгримасничал Фабиан. — У меня король. Думаете, его величество потерпит, если я вместо того, чтобы играть с ним в покер, буду все вечера, как ты, Сержио, проводить с подружкой? Нет, его величество желает, чтобы я находился с ним. Так что все фрейлины остаются вам, господа.       — Сравнил его величество с фрейлинами, — пробормотал Альванни. — Везунчик ты хренов, Морелли… Что, кстати, братьев ко двору не позовёшь? Рик опять жаловался, ты на телефон не отвечаешь.       — Я телефон даже не включаю, — поморщился Фабиан, — а то бы он раскалился от таких вот «фрейлин». Миллион комментариев в инсте, в фейсбуке, личные сообщения…       — В любви признаются?       — Ага. Включу на пять минут вечером и опять отключаю. Так и живу — как в каменном веке. Вон, даже с собой не ношу, — Фабиан провёл ладонями возле бёдер, показывая, что карманов нет, да и в обтягивающем комбинезоне девайс будет рельефно выпирать, ломая образ. — Ладно, ребят, мне пора к его величеству…       — У него совещание, — сказал Сержио.       — Так я шут, мне всё равно.       — А! Ну точно! Входить без стука, тыкать королю… Зазнаешься совсем!       Вместе посмеялись. Фабиан протянул руку.       — Приятно было поболтать. Если что лишнего сказал, не обижайтесь — тренируюсь быть шутом. Язвительным и остроумным. Чую, пока не получается.       — Да нет, получается, получается, — сказал Шонти. Фабиану его одобрение было не очень-то нужно и совсем не важно, он кивнул на прощание и ушёл.              По пути больше ни с кем не останавливался, хотя сдержанно на него в силу своего безмолвного положения реагировали только слуги. Молодые дворяне и дворянки при виде его мигом впадали в азарт и восторг — выкрикивали, смеялись, звали к себе, разве что не улюлюкали. Поколение постарше пялилось молча или тихо комментируя между собой. Шутовской наряд будто сигналил о фамильярности. Фабиан снял звенящий колпак и театрально махал им, отыгрывая роль.       Добравшись до делового крыла, где стояла тишина, прерываемая стрекотом принтеров, снова надел. Спросил у встреченного клерка, где король. Тот указал дальше по коридору на дверь конференц-зала. Фабиан посмотрел туда и решил, что мог бы и сам догадаться — вход охраняли два вытянувшихся гвардейца.       Перед конференц-залом коридор расширялся в комнату ожидания с диванами, стульями и широким окном. На столиках лежали журналы, стояли бутылки с прохладительными напитками, стаканы. В углу сидел за кроссвордом дежурный слуга в ливрее — парень лет двадцати. Оторвался от занятия, поклонился, конечно, таращась на красно-сине-жёлтый костюм.       — Ваше сиятельство! — растерялся он, видя, что маркиз метит в двери, за которыми работает король. Гвардейцы повернули головы и напряглись, будто ещё шаг, и они скрестят алебарды, преграждая дорогу. Но алебард у них не было, только церемониальные ружья, и стражники колебались, использовать ли их — вроде шуту позволено шататься везде и всегда, но при молодом короле шута ещё не было, неизвестно, как он воспримет вторжение на серьёзное мероприятие.       Фабиан остановился.       — Простите, господа, не хочу вас смущать и подставлять… Его величество в курсе, что я приду, и ждёт меня. Мы обговаривали, он разрешил.       Лакей побледнел, схватился за газету.       — Вы неправильно поняли, ваше сиятельство… я и не смел…       Гвардейцы не шелохнулись, уставились в стену напротив себя.       Фабиан прошёл внутрь.       И сразу наткнулся на взгляд Адриана, хотя король сидел далеко от двери и боком к ней. Но, воистину, их тянуло магнитом друг к другу, иначе как совпадение объяснишь?       Сначала взгляд был жёстким и разъярённым. Но всего на секунду, а в следующую взорвался щенячьим восторгом. Брови взметнулись, губы разошлись в самой открытой и ликующей улыбке, являя белые зубы. Радость длилась ещё две-три секунды, потом ушла в глубину, занавешенная строгостью и деловитостью, направленными на участников шоу. То есть совещания.       Фабиан напомнил себе, что пришёл на совещание государственного уровня — не место устраивать фурор.       Конференц-зал, куда он попал впервые, представлял собой вместительный кабинет с длинным столом буквой «П». Почти все мягкие стулья из белой кожи пустовали, заняты были всего пять ближе к «перекладине», за которой сидел король. Напротив него на стене висела интерактивная панель с графиком расходов на содержание общественного транспорта за три года. Но все участники совещания смотрели не туда, а во встроенные в столешницу мониторы.       Сейчас они, конечно, смотрели на незапланированного персонажа — слишком яркого в бело-бежевых тонах помещения. И несмолкаемо звенящего.       Фабиан замешкался, что делать, но не растерялся и, стащив колпак, в поклоне подмёл им пол, а потом чинно прошествовал в середину стола, между перекладин, и сел прямо на паркет чуть сбоку от короля.       Наверно, надо было сесть в противоположной стороне, у панели, чтобы король видел его, оттуда и сам бы с удовольствием понаблюдал за Адрианом в его рабочей обстановке, но, садясь у его ног, Фабиан хотел показать свою преданность ему.       Свою принадлежность ему.       Кому ещё в этой жизни принадлежать?       — Продолжай, лард Свизи, — сказал король, когда звон бубенцов стал реже.       — Да, ваше величество, — Свизи, тощий мужчина за сорок, поклонился и подвинул к себе микрофон. — Я начал рассказывать про высокоскоростную железнодорожную ветку Адьен-Суори, протяженностью триста шесть километров…       На панели появилось изображение похожего на серебристую пулю электропоезда с острой носовой частью на фоне вокзала самого северного кедарского города Адьен.        — Так вот, за четыре месяца с момента её пуска в эксплуатацию продано порядка восьмисот тысяч билетов. Уже сейчас, через такой короткий период, можно достоверно утверждать, что строительство было оправдано. Время в пути сократилось до сорока пяти минут. Север и Юго-Запад, так сказать, стали намного ближе друг к другу. Направление, как вы знаете, востребовано: люди едут к морю. И, главное, мы разгрузили автомобильную магистраль.       Слайд сменился. Теперь по ровной как стрела дороге средь зелёных полей ехали цветные машины. Снимали сверху, возможно, с вертолёта.       — Ты докладывал про развязку, — напомнил король. Фабиан повернулся, задрал голову, чтобы увидеть выражение его лица. Оно было сосредоточенным, с чуть нахмуренными бровями. Адриан Третий покручивался на своём массивном и несомненно удобном офисном кресле, вертя в пальцах карандаш. Даже не среагировал на мелодичный звон.       — Да, ваше величество, — кивнул Свизи. На экране возникло изображение модели многоуровневого дорожного сооружения, на котором заблудишься без навигатора. — Необходимость строительства транспортной развязки в районе посёлка Вальзье осталась.       — Сорок миллионов?       — Нам удалось сократить смету до тридцати восьми.       — За счёт чего? Может, не надо сокращать? Любое сокращение сказывается на качестве.       — Позвольте возразить, ваше величество…       Фабиан зевнул. Лёг на живот, подпёр кулаками подбородок, помахал в воздухе ногами. Колпак кинул на пол. Через десять минут оживлённой аргументации Свизи и жёстких вопросов Адриана, перевернулся на спину, подложил руки под голову и, помахивая ногой, стал разглядывать потолок — высокий, белый, со свисающими люстрами.       — Хорошо, — согласился где-то сверху король, Фабиан даже не слушал, с чем именно. — Приносите мне документацию на подпись и приступайте к стройке. А на этой позитивной ноте сделаем перерыв. Пятнадцать минут, господа.       Господа встали как по команде, поклонились, и потянулись к выходу. Те, которым предстояло обогнуть стол, шли безумно долго. Как только дверь за ними закрылась, Фабиан вскочил и… едва не столкнулся лбом со вскочившим Адрианом.              Они мгновенно нашли губы друг друга и поцеловались через стол.       Фабиан отскочил первым.       — Сир, блять, что мы делаем?       — Делаем перерыв.       Они снова поцеловались. Фабиан понимал, что поступает опрометчиво, противоречит сам себе, но рот Дри был слишком прекрасным и притягательным, чтобы искушению противостоять. Впивался в него несколько сладких секунд, боролся языками, потом всё-таки оторвался.       Запоздало оглянулся на окна, за которыми горел яркий солнечный день. Первый этаж, чёрт!       — И, кстати, не обязательно было из-за меня устраивать перерыв.       Адриан уже плюхнулся в своё роскошное кожаное кресло, довольно лыбился.       — Я сжалился над тобой.       — Да ладно! — Морелли сел на стол перед ним, сбоку от монитора. — Мне было интересно!       — Я видел, как ты зевал.       Фабиан расхохотался. Не сводя глаз с Адриана. Нестерпимо хотелось его поцеловать. И не только поцеловать, а завалить, содрать одежду и, да, поцеловать во всех местах. А затем отыметь, заставить под собой извиваться и кричать как дикий мартовский кот.       И он читал во влюблённых сияющих глазах, что его королевское величество жаждет сделать то же самое и с ним.       Их химия, их магнетизм.       Адриан разорвал притяжение.       Восторженно потряс кулаками.       — Фабби, боже мой! Ты шут! Ты в костюме!       Морелли мигом подхватил с пола колпак и перемахнул через стол к нему, звеня бубенцами, отвесил картинный поклон и развернулся вокруг своей оси.       — Нравится?       — Да я обалдел, когда ты вошёл! У меня всё встало! Еле усидел! Такой секс! Твой костюм обалденно подчёркивает твой зад!       — Я передом вошёл.       — А сейчас вертишься задом. И всеми частями.       Адриан потянулся и, как шут не извернулся, успел скользнуть пальцами по бедру и хлопнуть по ягодице. Фабиан взвизгнул и бухнулся на колени, стукаясь лбом об пол и бесконечно звеня.       — Я у твоих ног, мой милостивый повелитель!       — Смеши меня, мой шут! Давай же, забавляй!       Они прыснули. Согнулись от смеха, из глаз посыпались слёзы. Фабиан уткнулся носом в колено Адриана.       — Ох, Дри… Видишь… Видишь, я справляюсь.       — Ага, давно так не смеялся…       — Твои министры… это ведь был министр транспорта и дорожного хозяйства?       — Да, Тед Свизи и его сотрудники.       — Они там за дверью теперь гадают, чего мы ржём.       — Пусть гадают: ржущий король лучше короля гневающегося, не так ли? Ох, Фабиан, — Адриан прочесал пальцами его кудри и подтолкнул в плечи, — ты так пристроился… я сейчас сгорю, знаешь об этом? В штаны кончу.       — Догадываюсь, — Фабиан скользнул ладонью к его паху, ощупывая твёрдость, мысленно облизнулся и двумя руками соединил полы пиджака, прикрывая срамные улики. Со вздохом взобрался на стол. — Всё, давай, нахрен, успокаиваться? Я тебе помешал, припёршись? Извини, хотел проверить, как работают новые привилегии. Правда, думал, у тебя тут будет битком чиновников.       — Большие совещания бывают всего два раза в неделю, — отмахнулся Адриан. — В другие дни по отраслям. Когда необходимо. Сейчас полугодовые отчёты идут — мелочи.       — Ничего себе мелочи — дорога, развязка! Для меня это тёмный лес!       — Многие проекты начинались при моём отце, так что я пока пожинаю его плоды. Моих заслуг пока нет.       — Скромничаешь!       — Ну конечно! — Адриан игриво пнул по голени. — Не скромничаю.       — Ладно, пусть будет по-твоему… Хорошо, хорошо, ты король, и всегда по-твоему… Но у тебя был умный вид, и вы обсуждали умные вещи. Какие-то сметы, сплавы, горячекатанная арматура…       — На которой ты зазевал?       — Да! Короче, ты умный, Дри.       — Король — умный, а Дри… Дри, блять, постоянно хочет тебя! Сидишь тут, нахал, меня соблазняешь! — Адриан сорвал колпак с его головы и треснул по ноге, отшвырнул. Вскочил, встав между расставленных ног и резко поцеловал, отклоняя назад. Его ладони крепко обнимали лицо, язык был проворен. Фабиану пришлось опереться на руки, чтобы не упасть и не повалить все мониторы-микрофоны-карандаши нахрен. Он пылал. Хотел!       Здесь! Днём! У чёртовых окон первого этажа!       Адриан перестал целовать, но не отодвинул лицо, не убрал рук и не открыл глаз.       — Я приду. Сегодня ночью. Не могу третий день ночевать без тебя. И пусть на тебе будет этот костюм.       — Да, сир.       Адриан отпрянул, выгнул бровь.       — Не возражаешь?       — А ждал, да? — сгримасничал Морелли. — Надеялся?       — Ты же всегда возражаешь! Две ночи меня к себе не подпускаешь!       — Но сегодня же особенная ночь. Моя первая ночь в качестве твоего шута. Возбуждающе звучит, да — король и шут? Так и напрашивается на ролевые игры.       — Ах ты шалун! — Адриан шлёпнул его по бедру, поцеловал, кусая за губу. Морелли айкнул и оттолкнул. Вывернулся и встал, поднял с пола колпак, водрузил на макушку, звеня как стадо козлят. Его величество наблюдал за ним, иронично усмехаясь. Раздевал глазами.       — Ты так прекрасен, мой шут.       — И ты неотразим, мой государь, — выдохнул Фабиан. Между ними опять протянулась химия, почти осязаемая нить. Время застыло. — Тебе к лицу корона, мне колпак. Мы с тобой как альфа и омега, начало и конец, свет и тьма, белое и…       — Осторожнее, маркиз, — хмыкнул Адриан, — ты впадаешь в пафос, в котором часто обвиняешь меня.       Фабиан притопнул, разводя руками, возводя очи к потолку.       — Вот придира! Я ему о любви!.. Ты ведь не можешь отрицать, что мы отлично смотримся вместе? — он встал плечом к плечу, повертел головой. — Есть у тебя зеркало? Нет? Ладно, бог с ним. Тебе бы ещё мантию, и вообще улёт! Слушай, может, фотосессию устроим? «Король и шут»? Девки от такого количества секса с ума сойдут.       — Какие ещё девки? — заревновал Адриан.       — Да шучу я. Просто хочу, чтобы вся страна увидела, что я твой покорный и преданный шут.       — Не бывает шутов покорных, — проворчал король, — это непрофессионализм… Фотосессию — давай, но показать всему Гелдеру можно быстрее и проще. — Он взял со стола смартфон. — Селфи в инстаграм — слышал о таком ноу-хау?       — В твой инстаграм? — уточнил Фабиан. Почему-то с трепетом. Почему-то ему раньше и в голову не приходило, что такое возможно. Потому что это как-то… почётно? Слишком лично?       Ха-ха, Морелли, ты идиот.       — Ну хочешь — в твой, — буркнул Адриан, настраивая камеру. Поднял руку с девайсом. — Придвинься-ка.       Фабиан послушно придвинулся, увидел себя на экране. Точнее их — две кудрявые головы, шеи, плечи, золотая корона и трёхрогая яркая шапка.       Щёлкнул затвор. Потом ещё и ещё. Фабиан успел скорчить смешные рожи. Адриан просто смеялся — над ним. Закончив фоткать, пролистал. Фотографии получились классные — тёплые, солнечные. Два дурачащихся красавчика, один, правда, посдержаннее, но оба до жути обалденные — так и пышет близкими отношениями. Дружбой, в смысле.       — Девки точно с ума сойдут, — ляпнул Фабиан.       — Я сам от нас с ума схожу, — Адриан игриво улыбнулся, загружая фото в свой личный профиль. Подписал «Люблю своего шута». Фабиан счёл, что признание в данном контексте неопасно, промолчал.       Лайки и комментарии побежали в первую же секунду. Фабиан с изумлением смотрел, как быстро сменяются цифры.       — Офигеть, я в твоём инстаграме… Так почётно для меня, сир.       — Ты в моей постели, дурачок, — шепнул Адриан. — А теперь позови лардов транспортников: прошло больше пятнадцати минут. И сними колпак, не мешай нам звоном.       — Я лучше совсем уйду, ладно? Тут реально скучно, не люблю всю эту умную чушь.       — Ага, сдаёшься, слабак? Полчаса не выдержал.       — Я выдержу, выдержу. Но в следующий раз, когда плеер с наушниками возьму.       — Ладно, разрешаю, иди.       — Спасибо, сир.       Фабиан схватил и чмокнул его руку, махнув колпаком, удрал. Ларды из министерства, все из простолюдинов, пили колу перед кабинетом. Вне совещания шут вызвал у них живейшее любопытство. Конечно, рта никто не раскрыл — чиновники поспешили на приглашение государя.       Оставшись один, он поднялся в свои комнаты, включил смарт и сделал репост записи, подписав «Люблю своего короля». Когда говоришь невероятную правду, никто не воспринимает её всерьёз.              ***       Фабиан думал, что будет чувствовать себя клоуном, но нет, в следующие полдня он чувствовал себя звездой. И придворные, и прислуга при виде его улыбались. И мужчины, и женщины. Молодые лади вообще залипали, лапали взглядами, томно вздыхали вслед.       Он потрепался ни о чём с дворянами, не утруждающими себя работой, пофлиртовал с дворянками, конечно, в целях пускания пыли в глаза. Послонялся по дворцу, по парку, стадиону сам чувствуя себя тунеядцем, поиграл в пинг-понг, в бильярд, за стаканом колы, пока кто-то не обмолвился, что его спрашивала королева, желавшая посмотреть на шута.       Он пошёл её искать и нашёл в открытом шатре у пруда. Изабелла в коротком цветастом сарафане и сандалиях полулежала в своеобразном шезлонге, копалась в смартфоне. С нею были пять так же вольно одетых девчонок из свиты — кто загорал в мягких лучах пошедшего на посадку солнца, сместившись на солнышко, кто читал журналы, кто просто болтал. Рядом в тенёчке в прогулочной коляске сладко спал девятимесячный принц.       Фабиан понадеялся, что бубенцы его не разбудят.       — Гляньте, шут! — первая услышала и увидела фрейлина Мари. Села ровно. Королева и подружки повторили движение за ней. У всех шестерых закапала слюна.       — Ваше величество, — маркиз, сняв колпак и пытаясь им не трясти, низко поклонился. — Лади.       Девушки встали и сделали реверансы, хотя могли бы обойтись без этого — без демонстрации своих прекрасных гибких тел. И учтивых манер, конечно же.       — Фабиан, — наконец отошла от эстетического шока королева. Она единственная оставалась сидеть. Кокетливо улыбнулась и милостиво подняла руку. Фабиан аккуратно взял её и коснулся губами.       — Пришёл показаться вам, ваше величество. Сказать, что всегда к вашим услугам, если вдруг загрустите.       — Ты… Я тебя не знала. — Изабелла осмотрела с ног до головы. — Ты инкуб, а не шут. Инкуб в образе шута.       — Тише, ваше величество, — Фабиан зыркнул на снова улегшихся фрейлин, — а то ваши девушки вас неправильно поймут.       Изабелла хихикнула.       — Уверена, они думают то же самое.       Девчонки попрятали глаза, но тут же опять бесстыдно уставились на объект своих вожделений.       — Тогда, кто я такой, чтобы спорить с вашим величеством и милыми лади? Признаю — я инкуб.       Девчонки захихикали, стыдливо отворачиваясь. Только застенчивость их была напускной, а позы стали призывнее. Каждая их них втайне мечтала, Фабиан мог в этом поклясться, чтобы инкуб пришёл и сотворил безобразие именно с ней. Включая королеву. Если бы он сейчас поманил, она кинулась бы ему в объятия, легла с ним в постель. Как тогда.       Фабиан непременно осчастливил бы одну из девчат. Может, быть саму Изабеллу. Рискнул бы ещё раз своей дурной головой и кинулся в омут, делая старые песни про влюблённых шута и королеву былью.       Непременно. Раньше.       Но теперь все люди на земле, кроме Адриана, его не привлекали.       Да что там — во всей обозримой вселенной.       — Прогуляемся, Фабиан? — спросила Изабелла.       — С удовольствием, ваше величество, — поклонился Морелли, не имея возможности отказать. Да и не хотел отказывать — времени было навалом, а то, что белокурая королева две ночи отнимала у него милого, не делало её врагом. Любил её как бывшую симпатию? Как сестру? Как девушку, которой они с Дри будут прикрывать свою связь? Он не знал. Просто не испытывал неприязни.       Они с Белль были подельниками в преступном обмане короля, а это сплачивало покрепче дружбы.              Изабелла взяла коляску с сыном, опустив на ней козырёк от солнца, сказала своим девочкам оставаться. Они восприняли их уход с сожалением, Фабиан постоянно ловил на себе жгучие взгляды. Улыбался для конспирации.       Вопреки ожиданиям, Изабелла направилась не в парк, а в сторону дворца — там между зеленых лабиринтов тоже была спасительная тень. Фабиан не видел разницы, куда ему шагать.       — Что сказал Адриан? — спросила Изабелла, дёрнув за бубенчик. — По сравнению с шутом его отца, ты просто неотразим. Да ты и без сравнения неотразим. Ты, наверно, самый неординарный шут в истории Гелдера.       — Я всего лишь полдня шут, а ты мне высокую оценку даёшь — рановато. Его величество изъявил желание вечером отметить моё вступление в должность бутылкой коньяка, но ты не волнуйся, Белль, я на всю ночь его не задержу, отправлю к тебе.       По лицу блондинки промелькнуло облачко, но она отважно улыбнулась:       — Я ничего не имею против. Адриан мужчина и сам знает, как поступать. К тому же… Уж не знаю, связано ли это с тем, что Адриан соскучился за месяц ваших посиделок, но он стал нежнее. Ласковее. Он таким и был, но сейчас… как бы больше внимания уделяет моим нуждам.       Сердце Фабиана кольнуло.       — Белль, пожалуйста, избавь меня от ваших постельных подробностей.       Он верил, что ласка продиктована угрызениями совести, а внимательность к нуждам — проблемами с эрекцией, и не собирался поднимать в себе волну ревности.       — Извини, я выхожу за приличия. Просто поделиться могу только с тобой.       — Я буду твоим слушателем, но только не в этой теме. Кстати, может, коляску я повезу?       — Спасибо, я сама, — она покатила коляску дальше, но та, словно в пику, запнулась о выступающий камень. Из-под козырька раздалось хныканье, потом недовольный рёв. — Шарль, милый!       Мать кинулась к нему, Фабиан ей на помощь. Убрали козырек, расстегнули крепления, и Изабелла вытащила орущего бутуза, прижала к себе, баюкая.       — Ну вот, я разбудил, — взял вину на себя маркиз, — всё бубенцы.       — Ты ни при чём… А Шарлю всё равно пора перекусывать. Я поэтому во дворец и шла.       Качаемый на руках инфант немного успокоился, открыл мокрые глаза с прилипшими ресницами, красное личико приобрело нормальный оттенок. Он нашёл источник постоянного переливающегося звука и уставился на Фабиана. Через долю секунды улыбнулся, запрыгав, агукнул.       — Глянь-ка, понравилось! — обрадовался Фабиан, поводил малыша за курносый нос. Шарль тряхнул головой, уходя от пальцев, и потянулся за звякающим, скачущим бубенчиком, схватил маленьким кулачком, залопотал.       — Ах ты, проказник! — смеясь, пожурила Изабелла, пытаясь разжать цепкую ручонку. — Нельзя дёргать Фабиана! Что он о тебе подумает?       — Мама шутит, ваше высочество. Дёргайте, сколько влезет. Это честь для меня.       Инфант тянул к нему руки, желая подобраться поближе к заветной игрушке. Изабелла пыталась его урезонить, отвлечь, но ребёнок запсиховал, вырываясь, и ей пришлось смириться. Фабиан забрал принца, и тот сразу занялся разбором его колпака и кудрей на составные части. Было и больно, и весело.       — Пойдём? — спросил Фабиан.       Они снова двинулись по дорожкам к дворцу. Изабелла катила коляску, он нёс непрерывно вертящегося малыша. В зной, да ещё в рабочее время, придворных на улице было немного и те жались по беседкам. Прислуга, однако, трудилась. На лужайках крутились разбрызгиватели воды, в каплях искрилась радуга.       — Ай, ваше высочество! Ай! — шут наиграно взвизгивал и морщился, смеша принца. Скосил глаза на Изабеллу. — Сильным растёт. Весь в папу.       — Да, её величество Беатрис тоже говорит, что Шарль очень похож на Адриана в детстве.       Фабиану показалось… Хотя, возможно, именно показалось, они ведь давно закрыли вопрос с отцовством.       Он промолчал. К счастью, навстречу им высыпали няньки — три молодых женщины и одна совсем ещё девчонка.       — Ваше величество, давайте мы вам поможем, — застрекотали они, забирая коляску. — Вкусненькое для его высочества готово. Пюре из сладкого персика, сок из красного яблочка — нашему драгоценному малышу понравится. Идите сюда, ваше высочество. Ваше сиятельство, давайте аккуратнее…       Фабиан передал малыша. На удивление, Шарль без капризов перешёл на другие руки. Засмеялся, заулыбался, сюсюкающим с ним нянькам, запрыгал, проявляя требовательный папин характер, желая, чтобы его качали и подбрасывали.       Изабелла кивнула в знак извинения и ушла с няньками. Поправивший колпак Фабиан остался стоять на мощёной площади перед дворцом, думая, куда бы податься, потом увидел, что к нему направляется Рокарди. Собрался, звякнув бубенцами, развернуться и уйти, но виконт вроде был неплохим парнем.              Рокарди подошёл с приветливой полуулыбкой, тактично скользнул по шутовскому наряду взглядом и протянул руку.       — Приступил к обязанностям? Привет.       — Ага, приступил, — Морелли пожал. — Только вот моя работа исключительно, когда король рядом, а сегодня задерживается. Шесть часов уже, а его нет, и тренировку пропустил, и… Вместо него хоть принца немного развлёк. Славный мальчишка.       — Да, — виконт устремил взгляд на дверь, за которой скрылись королева и няньки, — Адриан его очень любит. Даже не верится. Были времена, представляешь, когда Адриан детей вообще не хотел. Но это ещё в школе, в университете.       — С рождением детей мужчины меняются. А дети иногда рождаются независимо от нашего желания.       — Ты прав, и это как раз случай Адриана. Когда у него наследник родился, тут вино лилось рекой!.. Адриан и Робер не жалели, три дня весь дворец гудел, ух!       — Да что дворец — вся столица гудела! И, наверно, страна. Я же тогда ещё придворным не был и Адриана не знал, но мы отмечали. Пили за здоровье и большого принца, и маленького, и всех Лаконси. Гуляли… как бы не на неделю повод был.       Но сначала он стоял голым перед телевизором со случайной подружкой Эльзой, так и не кончив в неё, и радовался, что новорождённый по всем срокам королевских кровей. Это и праздновал.       — Мы тоже долго по клубам кутили. Пока Изабеллу из роддома не выписали. Так-то Адриан уже примерным семьянином стал, редко в город выбирался, всё на Поляне… Кстати, может, выпьем? Бар, — Рокарди глянул на вынутый из кармана смартфон, сунул обратно, — уже открылся.       — Давай, всё равно заняться нечем.       Они двинулись к дворцу, сменив тему на погодную. Бар располагался в подвале рядом с развлекательными помещениями — боулинг, карточные столы.       В сумрачном помещении без окон царила прохлада. Играла тихая инструментальная музыка. За столиком в углу с бокалами пива шептались две девчонки. Бармен возился под стойкой, над ней виднелась только его темноволосая макушка. Услышав звон бубенцов и шаги, поднял голову, выпрямился, поклонился.       — Свободно сегодня, — взбираясь на стул, Паоло обвёл зал глазами, — хорошо. Сейчас попозже набегут… Виски, приятель.       — Мне тоже, — заказал шут, садясь. — Ты тут часто бываешь? Его величество как-то сюда не ходит. Ну и я соответственно. Один раз, наверно, был. Или два.       — А мы с Тео частенько захаживаем. Особенно в последнее время, когда Адриан постоянно с тобой.       — Ну извини, — Фабиан взял стакан, чокнулся с Рокарди, пригубил. — Я не могу перечить желаниям короля, диктовать, что ему делать, а что нет, с кем дружить.       — Да я не в обиде, нет.       — А Тео в обиде. Он готов меня сожрать.       Паоло усмехнулся.       — Да, Тео может. Он злится, потому что ты забрал у него смысл жизни. Ага, Адриан — смысл его жизни. Понимаешь, Тео привязан к Адриану с трёх лет. Я-то потом присоединился, в четыре. А Тео — с трёх.       — Да уж, серьёзный возраст, — хмыкнул Фабиан.       — Ну, Тео считает, что серьёзный. Типа он ещё с горшка завоевал дружбу инфанта… тогдашнего, конечно. Первым в стране. И вот он хочет оставаться первым всегда, до самой смерти. Но не подумай, что Тео выпендривается…       — Так и подумал…       — Он тщеславный, но, говорю же, Адриан для него всё. Он любит Адриана. Да-да.       — Хочешь сказать, — насторожился Морелли, глянул на бармена, протирающего посуду в дальнем углу стойки, вскинул брови и понизил голос, — у Тео голубые наклонности?       — Дурак? — заорал Рокарди. Бармен и девушки повернули головы. — И думать не смей! Нет, конечно. У них нормальные наклонности. У обоих. Просто они всегда вместе. То червей в ботинки королю подложат, то на льдинах пойдут кататься, то в кругосветное путешествие сбегут… В семь лет. Да, такое было. Они сговорились искать пиратские сокровища, украли у родителей деньги. Адриан остался ночевать у Тео, на Хлебной улице, знаешь, у Соранти там дворец… и ночью сбежали через окно.       — Ух ты, круто. Далеко напутешествовали?       — А ты сечёшь фишку… До железнодорожного вокзала напутешествовали. Там их патруль остановил — инфанта-то все знают. Но скандала не было: Соранти не успели поднять тревогу, а наши охотники за сокровищами упросили никого не наказывать, Адриан взял вину на себя. В общем-то, как я сейчас понимаю, Роберу невыгодно было разглашать, что едва не проворонили принца. Списали на милую детскую шалость, да и забыли, ничего же страшного не случилось.       — Ну да, дети все такие, — Фабиан подвинул бармену пустой стакан.       — Подростками они тоже чудили. Но больше, сам понимаешь, на постельном фронте. В школе одну девчонку любили, Марту. Но она их обоих отшила. Теперь, наверно, жалеет. Девственности, вроде, тоже в один день лишись. И даже с одной девкой.       Он замолчал, выпивая. Фабиан сделал паузу, впитывая новую информацию. Вместо ревности к прошлому своего любимого, которое было у них обоих, изумлялся, Рокарди белены объелся, трещать о личном короля при бармене? Хотя, скорее всего, стены бара слышали и не такие подробности.       — Паоло… что-то тебя нет во всех этих историях…       — Я есть. Правда, не во всех. В путешествие с ними не сбегал чисто потому, что «ветрянкой» заболел, меня из дома не выпускали. А так есть. И в этих, и в других. Историй много за двадцать лет было. От медведя спасались, шалаши строили… За границу вместе ездили. Про местные клубы-курорты даже не хочу говорить.       — Но ты не любишь Адриана так же, как Тео?       Рокарди помахал стаканом, возражая, собрался ответить, но у него зазвонил телефон. Он поставил стакан на стойку, достал смартфон.       — О, у него уши, верно, горели?.. Здорово, Тео. Лёгок на помине… — Паоло замер, слушая. — Да нет, так… В баре с Фабианом, о тебе вспомина… — Он сморщился, будто от зубной боли. — Да не кричи ты… Давай, мы здесь.       Виконт положил смарт рядом со стаканом. Поднял стакан.       — Сейчас придёт.       — Бесится?       — Ага. Что с тобой пью. А как сам без меня с Адрианом… — Паоло увидел задранную бровь и прикусил язык. Понял, что уже проболтался, продолжил: — Я о том и говорю, что ему с Адрианом интереснее, чем со мной.       — А тебе интереснее с ним, чем с его величеством? — догадался Фабиан. Виконт усиленно замотал головой:       — Нет! Мне с ними одинаково интересно. Одинаково.       Он лукавил. Фабиан прекрасно это видел. И ещё ему уже давно казалось, что Адриану тоже интереснее с Соранти, а Паоло у них как третий лишний. Эдакое вспомогательное колёсико на детском велосипеде — сначала оно помогает, а потом вроде и не нужно, но открутить не получается.       Впрочем, всё это домыслы.       — Охотно верю, — кивнул, чокаясь, Морелли. — Так или иначе, тебе сейчас не приходится разрываться между его величеством и Тео. Его величество со мной, а ты с Тео. Проблема решена.       — Не решена. Не обижайся, Фабиан, ты вроде толковый парень, но ты никто и звать тебя никак. Ты как появился, так и исчезнешь. У Адриана уже были такие друзья… титулами, конечно, их не осыпал… Но ты временный. Настройся на это, чтобы потом не огорчаться.       Ну вот, приехали. Соранти, помнится, такие же советы давал. Не понимают, глупые, разницы.       Не понимают — и хорошо. Крепче спят. Все четверо.              Дверь хлопнула, вошёл Соранти. В светлых брюках и летней рубашке, переодевшийся из делового секретарского костюма. Паоло махнул ему рукой, подзывая:       — Тео!       Тео и так шёл к ним. Не сводя презрительного взгляда с Фабиана.       — Шут, — выплюнул он и занял стул рядом с Паоло. — Чего в подвал забрался, комедиант? Боишься на люди выйти?       Рокарди закатил глаза, показывая Фабиану, что он здесь ни при чём. Ткнул приятеля локтем.       — Его уже вся страна видела — Адриан фотки выставил.       — Да видел я, — буркнул Тео, забирая поданный барменом стакан.       — Его величество тоже освободился? — спросил Фабиан, не желая затевать бесполезный спор.       — Он занят, — с вызовом процедил Соранти. — И будет занят ещё очень долго.       — Угу, — принял к сведению Морелли. Хлебнул виски, перебрал взглядом бутылки на полках перед собой, поблёскивающие стаканы, бокалы, шейкеры, тихо копошащегося бармена. Облокотился о стойку, чтобы смотреть непосредственно на Тео, минуя разделяющего их Паоло. — Тео, давай мириться? Извини за подножку. Ну и за всё другое. Я тебе не враг, не соперник. Я не занимаю твоего места возле его величества.       — Ясное дело, не занимаешь. Но ты лезешь его занять. И таких как ты, надо проучивать.       — О как? Справедливо. Только мнится мне, Тео, я тебя за пояс быстро заткну.       — Самонадеянный ты, Морелли. Будь поскромнее. А то договоришься до фехтования на шпагах.       Соранти фыркнул, ища поддержки у друга. Паоло нейтрально улыбнулся.       — Нет, фехтовать я не умею, — сказал Фабиан.       — А я умею. И Адриан умеет. Фехтование входит в подготовку дворянина так же, как бальные танцы и верховая езда. Но в вашем захолустье дворян учат только отличать конские кучи от коровьих лепёшек, да?       Кажется, даже бармен засчитал очко виконту и с трудом подавил улыбку.       У Фабиана чесался язык. Но он сдержался.       Издал смешок, тоже отдавая должное шутке.       — Да, в захолустье дворян учат более полезным вещам… Но что-то мне подсказывает, что даже возьми я шпагу в руки впервые, надрал бы тебе задницу, дружище. Но я не сторонник радикальных методов. Если хочешь — пацифист. Нам надо найти компромисс, Тео. Придётся. Ради его величества, который непременно расстроится нашей вражде. Я готов закопать томагавк ради его спокойствия. А ты?       Тео смотрел в упор. Нагло и презрительно. Как на козявку. Но он задумался и не спешил с ответом.       В бар шумно вошли какие-то дворяне, рассаживались, двигали стулья, скребя ножками по полу, обращались к ним, что-то спрашивая и подкалывая, смеясь. Двое или трое подошли к стойке, потребовали коньяка.       Фабиан и Тео смотрели друг на друга и не отвлеклись бы, наверно, затрещи пожарная сигнализация и начни с потолка падать куски горящего пластика, заволоки всё дымом. Не играли в гляделки, нет. Просто Тео завис над «шахматной доской», просчитывая следующий ход. Или несколько ходов вперёд — выведет партию к победе или лучше согласиться на ничью.       Дворяне, поняв, что происходит нечто не их ума дела, взяв бутылки, ушли к столикам и там принялись обсуждать, не очень-то тихо.       Наконец Соранти моргнул, посмотрел на Паоло, на новоприбывших, кому-то там приветственно кивнул. Затем вернул взгляд на Фабиана, поднял со стойки свой стакан.       — Ради Адриана я пойду на всё. И на компромисс с тобой, шут. Не буду устраивать тебе «сладкую жизнь». Но при одном условии.       — О, интересно, — хмыкнул Рокарди, уселся удобнее в предвкушении.       — Весь внимание, — поддержал марку Фабиан.       — Ты скажешь, чем взял Адриана. Мы уже говорили, но ты уклонился от ответа. Сейчас, будь добр, не ври с три короба, скажи прямо.       Фабиан помедлил секунду, беззвучно усмехаясь. Кивнул. Махнул бармену наполнить его стакан. Задрал бровь.       — Тео… а если я скажу, что выдам чистую правду, а сам тем временем навру с три короба?       — Ну, ты ведь поклянёшься? Клятвы для тебя что-нибудь значат? Или в захолустье их тоже к коровьим лепёшкам приравнивают?       — Блять, да ты про захолустье знаешь больше, чем я… Не просветишь, откуда?       Народу в баре прибавлялось, но старые клиенты не пускали новых к стойке, усаживали рядом с собой, объясняли, и уже десятка два человек наблюдали за любимцами короля под пиво и коньяк, как за футбольным матчем. Или сражением жонглёров. А скорее, как за шоу про обезьян. Подначивали.       Соранти изогнул сжатые губы, показывая, что не его очередь отвечать на вопросы, глотнул виски.       — Что ж, — сказал Фабиан, — я поклянусь. Но сказанное всё равно будет неправдой. Невольной неправдой. Предположением. Ты спрашиваешь, чем я взял его величество, а это знает только его величество. Я же могу ответить только про то, чем его величество взял меня. Так? Меняешь вопрос?       Соранти оторвал указательный палец от стакана и помахал им:       — Ты мне зубы не заговаривай, клоун. Отвечай, а то никаких тебе компромиссов.       Фабиан прикусил губу, рассмеялся.       — Ладно, ладно, уговорил. Я отвечу. Честно, искренне и прямо как есть. Я ведь в конце концов презренный шут. Слушай, досточтимый виконт! Ответ звучал сегодня не раз, но раз ты не понял… Я взял его величество… желанием идти на компромиссы.       Рокарди, словно рефери, плюсанул одному игроку и перевёл взгляд на второго. Соранти сжал челюсти, кулаки — один со стаканом, весь напрягся.       — Блять, Морелли, кончай свои тирлим-бом-бом…       — Так я ведь шут, — приторно улыбнулся Фабиан. — А ещё старше тебя по титулу. Или назови ответ, который тебя устроит, я подтвержу. Или согласись с тем, что я назвал. Давай уже выпьем и закончим распри. Ради нашего короля.       Фабиан протянул стакан, предлагая чокнуться. Рокарди тут же сдвинул свой. Оба смотрели на Соранти. Тео пытался прожечь Фабиана взглядом. Наконец, шевельнув желваками, поднял руку и поднёс стакан.       Звякнуло, сталкиваясь, стекло.       Звук потонул в хлынувшей массе других — хлопнувшие двери, частые шаги, шелест одежды встающих людей, стук донышек стаканов и бокалов о стол.       — Ваше величество!       Посетители, бармен склонились. Фабиан с виконтами, увлечённые собой, лишь успели повернуть головы, рассоединяя стаканы. Король, вошедший в дверь за их спинами в сопровождении трёх дворян, направлялся к ним, кивнув приветственно остальным.       — Ого, что я вижу! Подружились? Или яду друг другу подсыпаете?       Король остановил взгляд на Фабиане, но тот намеренно молчал.       — Вы плохо о нас думаете, ваше величество, — привлёк внимание Соранти, считавший единолично своим право первым отвечать королю. Вместе с тем ему достался выбор версии происходящего. — Мы знакомимся с вашим шутом. Лард Морелли благодарен мне, что я отказался от этой должности. А пьём мы за вас, как самые ваши преданные слуги.       — А когда тост за вас, ваше величество, — подхватил Рокарди, — мирятся даже зятья и тёщи и дружно выпивают за ваше здоровье. Мне кажется, собаки и кошки, если бы понимали человеческую речь, тоже прекращали бы лаяться и брались за стаканы.       — Ага, — фыркнул Адриан, — а ещё огонь с водой, свет со тьмой и Бэтмен с Суперменом. Все помирятся и выпьют.       — Ваш-то любимый супергерой точно обязан выпить, — заметил Рокарди.       — Да ну. Он американец, чего ему за меня пить?.. Фабиан, а ты что скажешь?       — А я скажу, — сказал Фабиан, соскакивая со стула, — присаживайтесь, ваше величество, а то негоже вам стоять…       Свободных стульев было порядком и с его стороны, и рядом с Тео, но показалось правильным уступить именно своё место. И заслужить яростный взгляд Тео, который опоздал сделать так же.       Король всё равно не сел.       — Нет, я не хочу. Я пришёл за вами. Допивайте и едем на Круглые поля. Там выставка раритетных автомобилей. Со всего мира. Не слышали? А мне сегодня сказали.       — Едем, — сказал Паоло. — За здоровье короля!       Они чокнулись ещё раз, выпили и поспешили за Адрианом.              ***       Король пришёл к нему через полчаса после «отбоя», когда во дворце и на Поляне погасли огни. Король — на нём были мантия, укутывающая до самых пят, и корона. Он мягко скользнул в спальню, где свет давал приглушённый телевизор, и закрыл за собой дверь.       — Шут?       Засмотревшийся Фабиан кинул тюбик, который только что достал из ящика, на кровать, подхватил оттуда колпак и, надевая его, преклонил у ног гостя колено.       — Мой государь…       Король милостиво приподнял руку, тыльной стороной ладони вперёд, и Фабиан с упоением приник к ней губами, пока рука не потянулась назад и не взмахнула в повелительном жесте.       — Встань, шут.       Фабиан повиновался. Бубенцы перебивали тихую музыку из телевизора.       Его величество был серьёзен и властен, лишь в глубине широких зрачков, отражающих мельтешение бликов, плясали смешинки.       Он медленно, по кругу, метя мантией пол обошёл, остановился напротив, изучая, ощупывая взглядом. Это было сродни их первой встрече в кабинете для аудиенций — та же неизведанность, та же страсть. Фабиан любил эту ролевую игру — в полное подчинение своему строгому господину. В яйцах приятно зудело. Но нельзя и пошевелиться без приказа, рта раскрыть.       — Так вот ты какой, мой шут. Неплохо. Благородная мордашка. Гибкий стан. Мне нравится сочетание колпака с твоими кудрями. Мне нравится твой комбинезон. А что под ним?       Адриан сократил расстояние, встал с правого боку, опаляя теплом и лёгким ароматом одеколона. Скользнул ладонью по груди и ухватил пальцами еле заметную собачку замка под ярёмной впадинкой. Потянул, раскрывая молнию до солнечного сплетения. Проник той же ладонью в образовавшийся вырез, прижал к грудине пальцами вниз, с силой повёл к животу, сдвигая замок дальше запястьем. Обнял за другое плечо.       Фабиан не дышал. Прикусил губу, закрыл глаза. Отдался во власть.       Пальцы наткнулись на резинку трусов, преодолели сопротивление, проникая под неё, обхватили горячую, жаждущую, сочащуюся плоть, начиная мять. Молния достигла предела, застопорилась.       Фабиан выдохнул всё, что накопилось в лёгких.       — О мой государь…       Адриан толкнул его на кровать. Фабиан приземлился на край изножья задом, завалился, выставляя локти. Член торчал в клиновидном длинном вырезе, багровый, блестящий.       — Будь послушным, мой шут, — король осмотрел его сверху и сел рядом, как хищный зверь, — будь верным мне, служи мне преданно.       — Это моё единственное желание, государь, — Фабиан нащупал в складках одеяла пульт и выключил телевизор, погружая спальню во тьму. Адриан тем временем выдавил на ладонь лубриканта, растёр и взялся за член. Неспешно провёл от корня к головке и назад, смазывая.       — Будь покорным. Подчиняйся мне.       — Да, государь…       Волны удовольствия поплыли по телу. Кулак ритмично скользил вверх-вниз — дразня завлекая, устраивая сладкую пытку. Не отвлекаясь, не давая передохнуть. Специально. Издеваясь.       И хорошо.       Боже, как хорошо.       Как хорошо.       Боже!       Тысячи… миллиарды сладких разрядов бежали по нервам. Неслись! Перескакивая один другой! Живот заполнился патокой, яйца словно щекотало изнутри лебяжьим пером, пальцы поджимались в сафьяновых тапочках, лёгкие каблуки скребли по полу. Колпак слетел.       Фабиан знал… подозревал, что Адриан на него смотрит, ловит все его гримасы, но не мог… не мог сохранять каменное лицо, не мог не запрокидывать голову, балансируя на локтях, не извиваться, не мог… да и зачем, когда весь ты — раскалённый член с яростно скользящим по нему раскалённым кулаком?.. И ещё эти пошло хлюпающие звуки…       Ох, Дри! Дри! Нельзя же так!       Ещё! Ещё! Молю тебя, ещё! Не прекращай!       Кричать бы это. Кричать!       Потому как невозможно… невыносимо!       Но нельзя даже стонать, даже шептать — ради безопасности него, своего короля, парня, который делает так хорошо, что мутнеет рассудок.       Да, Дри! Пожалуйста, Дри! Люблю тебя! Люблю! Люблю! Сойду с ума!       Бёдра сами вскидывались вверх, ягодицы поджимались, живот то напрягался, то опадал, желая выплеснуть из себя сладость. Пружина была уже вот-вот… на волоске. Ещё одно скольжение… ещё!       Фабиан вцепился в одеяло и отпустил себя, больше не сдерживая дрожь. Его выгнуло, прошибло сладким током и унесло в ванильные облака. Откуда через неизвестное время вырвал голос:       — Тебе понравилось, мой шут?       — Разве вы не видели, мой государь? — Фабиан дотянулся до тумбочки и кинул ему салфетку, вторую взял себе. — Спасибо за милость вашу. Вы сделали мне очень хорошо. Позвольте отблагодарить вас на коленях?       Адриан вытер руки, бросил салфетку на пол и встал, шелестя мантией. Фабиан собрал с живота студенистое тёплое семя, бросил бумажный комок туда же и, заправив ещё твёрдый член в трусы, сполз с кровати. В каждой мышце разливалась тягучая нега, в ушах ещё шумело.       — Колпак, — приказал его величество.       — Ах да! — вспомнил Фабиан, стянул свою самую антуражную вещь со скомканной постели и, надев, зазвенел при каждом движении. — Не извольте гневаться, государь.       — Прощаю, шут.       Глаза давно привыкли к темноте. Фабиан подполз к ногам и, улыбнувшись вверх, раздвинул полы мантии. За ними оказались обычные пижамные штаны. Ай да король-шалун, второпях сбегал от жены!       Фабиан не подал виду, тем более из штанов выпирал стояк, приспустил резинку и поймал ртом прямо туда вывалившийся член. Обхватив губами, пососал. Облизал головку, подрачивая горячий ствол рукой. Вобрал. Он не был мастак в минетах, но надеялся, что за месяц чему-то да научился.       Но его искусство скоро стало неважно — властная рука легла поверх колпака, сжала вместе с волосами, король стал вбиваться в рот сам.       — Шут, мой шут, как же ты прекрасен…       Фабиан беззвучно засмеялся, царапая его бока и ягодицы. Не забывая сжимать губы и обводить головку языком. Пыхтение слышалось ему музыкой, высокий темп был наградой. Колпак всё-таки упал, и пальцы беспрепятственно выдирали кудри.       Люблю твой член, мой король, люблю.       Мой государь. Мой сюзерен. Мой. Просто — мой.       После пары минут интенсивных движений по мускулам Адриана пошла предоргазменная дрожь. Но он сдержался, вытащил член. И на немой вопрос, потянул за плечо. Выпустил и плюхнулся на кровать, в позу, в которой недавно лежал сам Фабиан. Расставил ноги, шумно сглотнул. Мантия расстелилась по матрасу.       — Давай.       — Слушаюсь, сир.       Фабиан устроился между его ног и продолжил. На этот раз его величество не активничал. Сдержанно вскидывал бёдра, тянул за щекочущие его кожу волосы, да и только. Фабиан обсасывал член как любил получать минет сам, стараясь и своему мучителю устроить сладкую пытку. Адриан Третий отрывисто дышал, корчился, особенно при вылизывании уздечки.       — Шут… шут, — слова давались с трудом, — возьми… глубоко.       Фабиан взял и тут же почувствовал, как затряслось под ним тело и на язык хлынула солёная сперма.       — Шут… господи… люблю тебя. Обожаю.       Адриан в изнеможении раскинулся на кровати, сглатывая и с причмокиванием облизывая губы. Фабиан привстал над ним, дотянулся за новой салфеткой, сплюнул в неё сперму и, выкинув, улёгся под бок. Отдохнувший член встал.       Дри обнял, присосался к губам.       Не хотелось выгонять его к жене.       А надо, Морелли, надо — ты обещал.