Я умею смотреть на тебя бесконечно

На самом деле, Локи не слишком обольщается и не очень-то верит в эту затею вообще. Да, Тор может быть простодушен и доверчив, но он далеко не дурак. Когда надо, он очень наблюдателен и соображает быстро. Брат все поймет рано или поздно, и просчитать его реакцию не так сложно. Сильвия предлагала его просто очаровать, и на некоторое время это бы решило все проблемы, верно, но… Богу лжи и коварства в кои-то веки надоело лгать и притворяться. Хочется хоть раз в жизни быть полностью искренним, и пошло оно все к черту. Новый Асгард, будем честны, просто деревня — ни в какое сравнение с домом не идет. Но приходится помнить, что Рагнарек событие безвариативное, никак не исправить. Хорошо, что большую часть народа удалось спасти. Это главное, а не, пусть величественные, но только стены, с потерей которых возможно смириться. Жить можно и здесь. Сложнее помнить все случившееся, не случившееся, а также случившееся, но не с ним. При всем его умении притворяться, проколоться на какой-нибудь мелочи — раз плюнуть. Локи слишком хорошо понимает, насколько шатко его положение сейчас. Сильвии чуть проще — она Асгард помнит лишь смутно, а выросла на обломках множества чужих миров. Он бы хотел подарить ей дом, которого она лишилась. Но, кажется, того дома лишились они оба. Где-то в глубине души Локи понимает, что эта реальность не самая лучшая, но… другой у него нет и не будет. Другого брата — тоже. Тор подходит близко-близко, становится рядом, подпирая стену. Локи определенно чует разлившийся в воздухе грозовой озон. Дает себе еще пару минут — не оборачиваться, не закрывать глаза, спину прямо, как подобает истинному царевичу, пусть трон и сгорел в пламени Суртура. Если его поразят молнией, не дав объясниться, он, по крайней мере, встретит смерть, как подобает. — Ты не мой Локи, — звучит не обвинением — печалью. Тор не хочет верить. Не хочет снова терять. Локи склоняет голову. Он может солгать и создать иллюзию, но Тор этого не заслужил. Не после всего, через что он прошел, а Локи видел, через что брату пришлось пройти. Смотрел, чтобы лучше играть свою роль. И бесконечно жалел, что его не было рядом, когда он был так нужен. Как там было? Он нужен, чтобы другие становились лучшей версией себя? Если эта версия Тора — сломленная, имеющая проблемы с ожирением, алкоголем и самооценкой, — лучшая, то… Что-то с мирозданием явно не так. — Я — Локи. Принц Асгарда, сын Одина. Сын Лафея, — он вздыхает. Не лгать сложно — правда причиняет много боли. — Но меня не убивал Танос. Я там даже не был. Я тот, кто сбежал из две тысячи двенадцатого, когда вы искали камни. Тор, я… — Локи душит свою гордость, сам шагает ближе, кладет пальцы на предплечье брата. — Я все еще твой брат. Я знаю все, я видел, все, что нужно, чтобы не было заметно разницы. Я хочу быть твоим братом. Если ты позволишь. Впрочем, — он горько усмехается, делая шаг назад. Не то чтоб это не было запрещенным приемом, но идти-то ему больше вправду некуда. — Я пойму, если прогонишь. Мне нет веры, я знаю. Тор ломается уже на середине речи, шагает вперед, сгребая его в медвежьи объятия. Локи, по сути, лишь недавно начал открывать для себя радость прикосновений — как-то обходился всю жизнь без этого, да и не лез к нему никто с объятиями. Не доверяли. Сейчас же он вновь, как делал уже недавно, кладет ладони на широкую вздрагивающую спину. — Ну. Тише. Я здесь и никуда не уйду. — Обещаешь? — Тор цепляется за него так, что это уже почти больно. Локи не пытается вырваться. — Обещаю. В кои-то веки он свое обещание готов исполнять честно.