Солнечное затмение

      — Ты знаешь эту девушку без году неделю, и уже просишь меня ради нее поднять на уши семейных адвокатов? Что на тебя нашло?       — Острый приступ человеколюбия. Я вышел из зоны комфорта и тут же наткнулся на острые грани реального мира. Несправедливость настоящей жизни ранила меня до глубины души.       Эмилия рассматривала сына сквозь сизый сигаретный дым. Она уже давно привыкла к его защитным реакциям, выраженным в намертво приклеенной маске шута, за которой он прятал истинные чувства и мотивы. Он крайне болезненно относился к вопросам собственной независимости, любую помощь вечно воспринимал в штыки, поэтому озвученная просьба застала ее врасплох.       — Оспаривание жилищных вопросов — дело непростое. Не могу гарантировать, что мое вмешательство принесет плоды.       — Там все шито белыми нитками. Я успел кое-что разузнать. Сделка оформлена без согласия ближайшего родственника, к тому же справка о дееспособности наверняка липовая. Твоим акулам ничего не стоит разнести основания в пух и прах.       Похоже, он всерьез загорелся этой идеей. Эмилия впервые видела сына таким озабоченным судьбой постороннего человека.       — Посмотрим, что можно сделать, — согласилась она со смешанным чувством облегчения и тревоги. ***       — Ну, выглядит вроде неплохо, будем снимать швы, — бормотала Алина, осматривая его предплечье.       Она стерилизовала инструменты и принялась за дело. Неловкость их «свидания» на крыше успела сгладиться под чередой рутинных забот.       — Тебе это нравится? Лечить людей и все такое.       Алина пожала плечами.       — К последним классам мне показалось, что это вроде как мой долг. Что будет неправильно заниматься чем-то другим. Не на гитаре же бренчать всю жизнь, в самом деле, — она невесело усмехнулась. — К тому же у бабушки уже тогда был полный набор старческих болячек, я часто ставила ей инъекции, выхаживала, когда она неудачно вышла в магазин в гололед и заработала перелом бедра. А на первом курсе уже втянулась, да и некогда стало думать о чем-то другом.       — Ты не ответила на вопрос.       — А ты всегда такой въедливый? Не надо лезть ко мне в душу.       — Раз уж ты буквально влезаешь в мое тело, я думаю, у меня есть право узнать о тебе немного больше.       Прикосновение ко лбу заставило его ненадолго замолчать. Алина сосредоточенно вытягивала хирургические нити из раны, стараясь не встречаться с ним взглядом.       — Ты и так знаешь обо мне слишком много.       — Вовсе нет. Какие фильмы тебе нравятся? Чем ты любишь заниматься, когда не учишься и не работаешь? Какое твое любимое мороженое?       — Фисташковое с шоколадной крошкой, — резко ответила Алина, приклеивая пластырь. — Допрос окончен.       На следующий день небо с самого утра затянуло тяжелыми тучами. Стояла страшная духота и, едва Алина вышла из метро, зарядил такой сильный ливень, что она за пару минут вымокла до нитки.       Порог квартиры она переступила злая, как собака. Виктор обнаружился в спальне, устроился на кровати с ноутбуком, такой сухой и довольный, что Алину разобрала зависть.       — Есть во что переодеться? — спросила она, готовая запустить в него кроссовком за любой ехидный комментарий. Видимо, почуяв опасность, парень сдержался.       — Поищи в шкафу. Потом захвати в холодильнике мороженое и падай рядом, хочу тебе кое-что показать.       Алина придирчиво перебрала несколько вещей и, остановив свой выбор на вроде бы чистом спортивном костюме, отправилась в ванную. Просушив волосы, она зашла на кухню, и обнаружила в морозилке целое ведро дорогого фисташкового сорбета. Алина тихонько хмыкнула. Если он этим собирался купить ее хорошее отношение, то у него почти получилось.       — Ну что там у тебя? — поинтересовалась она, запрыгивая на кровать и сооружая себе гнездо из одеяла. Ведерко с мороженым она пристроила на коленях, не собираясь делиться подношением.       — Да ничего особенного, — с безмятежной улыбкой ответил Виктор. — Пара обучающих роликов о том, как пользоваться зонтом. ***       — Знаешь, какой сегодня день? — выкрикнула Алина, стаскивая кроссовки.       — С утра был четверг, — отозвался Виктор.       Она заговорщицки хихикнула и пошла на его голос.       — А еще, сегодня солнечное затмение, — сообщила она на пороге кухни.       — Замечательно. Посмотри, как сильно я взбудоражен от этой новости, — Виктор демонстративно указал на свое бесстрастное лицо. — Что это у тебя? Решила, наконец, вернуть мой мусор?       Алина сгрузила на тумбу сложенные коробки и пакет с канцелярскими принадлежностями.       — Выметайся с кухни, у меня тут дело.       — Какое дело? Решила приготовить мне пирог из картона? Что-то не припомню такого рецепта в книге.       Алина принялась аккуратно спихивать его со стула, не прекращая улыбаться, как идиотка. Собственная идея приводила ее в какой-то детский восторг. Она не была до конца уверена, что все получится, как надо, но все равно надеялась. В конце концов, она посмотрела с десяток чертовых роликов на ютьюбе.       — Отправляйся в свою комнату и не высовывайся оттуда до 16:47.       — Алина, просто напоминаю, как работает затмение. Луна закрывает не все солнце, а только его часть.       — Шестьдесят процентов в нашей широте, — кивнула она.       — А остальные сорок по-прежнему могут меня убить.       Алина закатила глаза, продолжая методично проталкивать его к выходу, уперевшись ладонями в спину.       — Я в курсе. Не собираюсь я выставлять тебя наружу, если ты будешь вести себя хорошо и согласишься свалить прямо сейчас.       На пороге он резко развернулся и внимательно глянул на нее сверху вниз.       — Если бредовое помешательство не отпустит тебя до вечера, я вызову скорую.       — По рукам! — согласилась Алина и захлопнула за ним дверь. Убедилась, что костыль простучал по коридору в направлении другой комнаты и принялась за дело.       Перво-наперво она погасила лампы, забралась на барный стул и подняла светонепроницаемую штору. Одинокий луч уперся в противоположную стену, оставив на ней прямоугольный отпечаток. То, что нужно! Алина измерила окно и принялась разрезать коробку, подгоняя картон под нужные размеры. Затем плотно приложила его к стеклу и заклеила по краям черным скотчем. Проделав несколько крошечных отверстий в центре, она с замиранием сердца обернулась и обнаружила аккуратные кружки света, трепещущие на светлой штукатурке. Пришлось мышью проскользнуть на улицу и поправить зеркало, которое она установила снаружи, чтобы направить луч. Удовлетворившись результатом, Алина постучала в дверь спальни и прошмыгнула внутрь. До максимальной точки затмения у них в запасе было еще минут двадцать.       — Пожалуйста, ни о чем пока не спрашивай, — с порога заявила она. Выудила из кучи вещей толстовку с капюшоном и набросила на недоумевающего Виктора. — Надевай. На улицу не пойдем, не волнуйся.       Было что-то волнующее, даже интимное в том, как он безропотно подчинился, согласившись закрыть глаза и провести себя на кухню спиной вперед. Алина придерживала его за локти, направляя — весь процесс оказался не сложнее, чем влезть на крышу. Они устроились плечом к плечу на полу за кухонным островком, скрытые от прямых лучей, лицом к стене, на которой кружки света уже потихоньку начинали превращаться в полумесяцы.       — Еще немного, — оповестила Алина шепотом. — Ну вот, теперь можешь открывать.       Посмотреть на него она почему-то побоялась. Вся затея вдруг показалась глупой, возможно даже опасной, поэтому от внезапно нарушенного молчания Алина вздрогнула всем телом.       — Камера обскура. Умно. Беру назад свои слова о том, что ты недалекая.       Она нахмурилась, пытаясь придумать едкий ответный комментарий, но чужие пальцы, коснувшиеся ее ладони, мигом вытеснили из головы все посторонние мысли. В этом осторожном пожатии было все: безмолвная благодарность, извинение, восхищение и какая-то щемящая нежность. Они молча наблюдали, как пятна света медленно ползут по стене, постепенно принимая форму колец.       Еще через три дня ему сняли гипс. Когда поздним вечером Виктор в сопровождении матери отправился в больницу, Алина перемыла посуду, бесцельно прошлась по квартире туда-сюда, оттягивая неизбежный финал, и, собравшись с духом, оставила на кухонной тумбе коробку со смартфоном и ключи. Выдохнув, наконец, она вышла в теплую майскую ночь.       Вернувшись домой и вставив симку в свою верную старенькую нокию, она обнаружила два непрочитанных сообщения. Первое возвещало об очередном пополнении баланса, второе содержало в себе лишь одно слово: «Трусиха».