Мы прыгаем от одной зависимости к другой — вот в чем проявляется наш выбор.
Дэвид Лазба
— Ещё? — я поднял взгляд на Панси, которая уже минут десять что-то искала в своей долбаной сумке. — Нет, мне на сегодня хватит, — не оборачиваясь, бросила она, продолжая выкладывать нескончаемое содержимое клатча на стол в гостиной нашего факультета. Когда Пэнс напивается, она всегда либо становится одержимой сексом, причем ей не так важно, с кем и где, либо включает гиперхозяюшку, которой срочно нужно прибрать всё вокруг. По всей видимости, сегодня я наблюдаю второй вариант, раз она до сих пор не на моих коленях. Так было даже удобнее, ведь из-за грёбаного алкоголизма моя потенция оставляет желать лучшего, а я не хочу выглядеть ущербным. Хотя бы в её глазах. Я не особо нуждался в её компании, да и пить в одиночку давно стало обыденным, поэтому без лишних вопросов откупорил крышку бутылки. Плеснув в стакан огневиски, я откинулся на диван, положив свободную руку на его спинку. Стоило мне войти в гостиную Слизерина два или даже три часа назад, как народ начал рассасываться. В целом мне было плевать, при каких обстоятельствах пить, но, признаюсь, без посторонних глаз комфортнее. Меня и так изрядно заебали сплетни, которые мне услужливо доносил Блейз. Я бы с великим удовольствием выпроводил и Панси, но всё-таки это её огневиски, а в башне старост идиотское собрание, так что я был вынужден сидеть и слушать её дребезжание, пока ей не понадобилось что-то из сумки. Сейчас в гостиной никого не осталось, и я наслаждался тишиной. Прикончив напополам одну бутылку, я был в той приятной кондиции, когда ты ещё здраво мыслишь, но мир вокруг уже не такой отвратительный. Мысли о том, что я становлюсь зависимым животным, постепенно сходили на нет, и это медленно начинало погружать меня в сладкую пучину забытья. Не настолько прекрасную, как от эйфоретика, но за неимением лучшего сгодится и это. Лишь бы не заниматься самокопанием. — Ты бы бросал это дело, — странно передёрнув плечами, сказала Панси, разворачиваясь ко мне. Увидев мои приподнятые в немом вопросе брови, она чуть кивнула на стакан в моей руке. — Я про алкоголь. Моё спокойствие тут же испарилось без следа. Докатились, блять. Даже Пэнс, которая настолько не видит рамок, раздвигая ноги перед каждым вторым, говорит мне, что я перебарщиваю. Только её нравоучений мне не хватало. Что она вообще может понимать, если в её мыслях поочередно сменяются лишь три вещи: косметика, шмотки и секс. Я молчал, глядя в темноту за окном и ожидая, что она сама закроет эту малоприятную для меня тему и не станет нарываться на мою агрессию, но Панси, конечно же, не понимала подобных намёков. — Макгонагалл вчера сказала, что если ты не появишься, то тебе грозит отчисление, — вздохнула она и подошла к окну, чтобы попасть в поле моего зрения. Заглянула мне в глаза и, приподняв брови, зашептала: — Ты знаешь, что будет значить отчисление. — Заканчивай, Пэнс, — оборвал я её тщетные потуги образумить меня. Она присела рядом, кладя руку мне на колено и всё ещё пытаясь достучаться до моего благоразумия, как ей наверняка казалось. Знала бы она, что стучаться уже некуда. Словно меня хорошенько потрясли и вытряхнули всё, что позволило бы мне жить нормально. — И не бойся этого слова, — продолжил я, чуть приблизившись к её лицу, чтобы до неё, блять, уже дошло, что мне наплевать, что со мной будет. — Аз-ка-бан, — по слогам проговорил я. Глаза Панси в страхе расширились, и она отдёрнула руку, смотря на меня неверящим взглядом. Словно я только что разбил её розовые очки, но это всё чушь собачья. Они давно разбиты у всех вокруг. Стёклами в глаза и без лишних церемоний. Живите детки. Главное, Волдеморт мёртв, а то, что ваши родители и друзья передохли, — это пустяки. Да, лишь маленькая соринка в будничной суете, блять. Я понимал, что, если буду прогуливать занятия, сначала мне грозят лишь предупреждение и разговор с директрисой. Так что меня особо не волновала эта тема. Я не хотел учиться, меня, сука, заставили находиться в Хогвартсе. Опять же, фактически я здесь. Пусть катятся куда подальше, если хотят от меня чего-то большего. — Зачем тебе это? — не успокаивалась Панси, попутно отодвигая кутикулу на одном из подпиленных ноготков. — Хочу. Я вернулся в прежнее положение, раскинувшись на диване, и отпил огневиски, наслаждаясь тем, как оно прогревает тело изнутри. Больше не казалось, что мои кости обтягивает кожа: благодаря еде, которую мне ежедневно оставлял Блейз, я смог неплохо набрать после сентябрьского марафона. Марафона эйфории, по которой я так скучаю. Лучше бы я выглядел так же убого, как в первый месяц учёбы, но, сука, был счастлив. Заодно бы избавился от повышенного внимания этой незатыкающейся ведьмы. Панси начинала раздражать своими попытками разговорить меня. Вот кто, блять, просил лезть её в чужое дело? Лучше бы она продолжала рассказывать о новом платье с обложки очередного бабского журнала. Это моё дерьмо, пусть разгребает своё, а не ведёт раскопки моих намерений. — Думается мне, ты пьёшь, потому что страстно хочешь кое-чего другого… но не можешь этого достать. Я с силой поставил стакан, расплескав добрую половину огневиски на стол. Панси перевела взгляд от ногтей на меня и застыла. — Хватит. Голос тут же оледенел. Мне не хотелось вновь срываться на ком-то. Но она в один миг довела мои эмоциональные качели до максимальной амплитуды, и, по всей видимости, инстинкт самосохранения не подсказывал ей остановиться. Потому что она лишь хмыкнула и подвинулась ближе ко мне, абсолютно не понимая, что я крайне слабо контролирую себя. — Ты думаешь, я не помню, каким ты приходил ко мне в сентябре? — её рука вновь на моём колене, я сдерживал себя как мог, чтобы не навредить ей. — Как ты набрасывался на меня? И как я отрубалась от изнурительного секса, потому что ты просто не мог остановиться из-за датура? Я резко оттолкнул её, вставая с дивана. Из горла непроизвольно вырвался звук, очень похожий на рык. Мне хотелось ударить её, да посильнее, чтобы она заткнулась уже наконец. Я действительно превращался в ебаное животное. Но вся та злость на этот чёртов мир вновь закипела из-за неё, из-за упоминания дозы, которую я хочу, словно умалишённый, и, подобно молоку, вот-вот начнёт подниматься, переливаясь за края. Если Панси не остановится, весь этот кипяток прилетит, сука, именно ей. И, Мерлин, я этого не хочу, но она буквально не оставляет мне выбора, будто специально доводя до максимальной точки. Точки невозврата, после которого мне будет пиздец как стыдно. Стыдно за себя. За то, во что я превратился. Я с силой ударил ножку стола, пытаясь выплеснуть хоть каплю своей агрессии, чтобы успокоиться, и зарылся пальцами в волосы, приводя их в ещё больший беспорядок. — Что непонятного в слове «хватит», а, Пэнс? — спросил я, глядя на её испуганное лицо. Правильно, блять, бойся. Потому что ещё грамм сто, и я могу убить тебя за подобные речи. — Драко, я пытаюсь помочь тебе. — Правда? — мой истерический хохот заполнил гостиную. Как же меня заебали эти помощники. — Если у тебя нет датура, то ты просто не способна мне помочь, — закончил я, садясь в кресло, подальше от её загребущих ручонок, и вновь пригубился к стакану, немного успокаиваясь от столь знакомого жжения в горле. — У меня есть кое-что другое. Я сразу отвёл руку с огневиски и обратил взгляд на Панси, которая с самодовольным лицом заёрзала на диване, наслаждаясь моим интересом. Ну конечно, блять. Забавно, наверное, наблюдать за тем, кто готов продать остатки души дьяволу, лишь бы получить дозу хоть чего-нибудь эйфоричного. Потому что иначе у меня нет никакой мотивации жить эту испоганенную мною же жизнь, затыкая всех тараканов в голове алкоголем. Чтоб не дёргались в попытках всё наладить. Пэнс нарочито медленно поставила на стол небольшую стеклянную баночку размером с мой мизинец. Это явно что-то новенькое. Я непроизвольно облизал нижнюю губу и уставился на ярко-розовую субстанцию в ожидании объяснений. Но эта сучка специально молчала, ждала, пока я сам начну расспрашивать её. Хотела окончательно растоптать меня тем, что является хозяйкой ситуации. Что это нужно мне, а не ей. — Ну и? — сдался я, закатив глаза от её ликующей улыбки, но тут же вернул взгляд к баночке. — Мой психотерапевт посоветовал мне заниматься тем, что я действительно люблю, чтобы… — она вздохнула, видимо размышляя, стоит ли мне знать это. Но алкоголь явно развязал ей язык, поэтому она продолжила чуть тише: — Чтобы отвлечься от мыслей… — Панси чуть закусила губу, всё ещё продолжая свою внутреннюю борьбу. Я ждал, не смея её перебивать. Моё нетерпение выдавал лишь лёгкий стук пальцев о подлокотник. Если в этой баночке то, что мне поможет, то пускай изливает мне душу хоть каждый день. — От мыслей о суициде, — на выдохе сказала она. — Драко, я хотела убить себя после того, как всю мою семью… ну, ты знаешь, — она сжала руки в замок и отвела взгляд в сторону. Что-то внутри еле заметно ёкнуло так, словно тебя кольнули зубочисткой. Хотя, блять, я должен был испытать, как меня рубят топором от того, что моя, наверное, единственная подруга хотела убить себя. Я чувствовал себя лишним, потому что не мог поддержать её. Что вообще говорят в таких случаях? Мне всего лишь нужна доза, а не чужая головомойка. Мне и своей позарез хватало. — Ближе к делу, Пэнс, — не выдержал я, но тут же добавил: — Пожалуйста. Ответом была вымученная улыбка девушки, словно она проглотила обиду. Панси взяла в руки баночку и покрутила между указательным и средним пальцами, заставляя жидкость внутри перекатываться по стенкам. — А дальше всё просто, — пожала плечами она. — Я люблю секс, мне хотелось забыться. Но моё либидо не бесконечное, даже на пьяную голову. Да и толпа ухажёров не стоит у дверей моего поместья. С этим мне и помогает вот эта штучка. — Что это? — нахмурился я. — Это не наркотик, Драко. Это концентрированный афродизиак. Я покачал головой, изумляясь тому, каким способом Панси бежит от своих, как выразилась Грейнджер, бед с башкой. Она же, блять, добровольно превратила себя в шлюху. И ей это нравится. Тотальный пиздец. — Ты серьёзно? Девушка хихикнула, понимая, что я не разделяю её восторга к этой розовой жиже, превращающей людей в повёрнутых на сексе идиотов. — Вполне. Это поможет тебе перестать думать о других вещах. А в сексе… нет ничего, что убило бы тебя, — серьёзно произнесла Панси, возвращая афродизиак на стол и обращая ко мне вопросительный взгляд. Я прекрасно понимал, к чему она клонит. К сексу с ней. Постоянному сексу, о котором я буду думать не прекращая. Но как она не понимает, что это совершенно не то, блять. Такими же успехами я могу пить стимулирующие зелья, может, и желание жить появится. Но я хочу, сука, этого разрушения. Этой боли. Потому что, кроме неё, у меня ничего не осталось. Хреново не иметь ни единой цели в жизни, кроме самоуничтожения. — Я не хочу секса, Пэнс. — Сейчас, да, — осторожно улыбнулась она. — Но одна капля, и ты будешь крайне возбуждён. Примерно так же, как от… — она осеклась на полуслове, увидев мой предостерегающий взгляд. — Две капли, и ты во что бы то ни стало трахнешь первую попавшуюся девушку. Три — сгодится и тролль. — Опасная херня, — хмыкнул я. Панси засмеялась, кинула на меня быстрый лукавый взгляд, а после подошла вплотную, глядя сверху вниз, готовая вот-вот наброситься на меня, если я дам зелёный свет. — Ну так что? — прошептала она. — Мы могли бы пойти в Выручай-комнату… ну или прямо здесь, — её глаза заблестели в предвкушении. Видимо, афродизиак не особо и нужен ей. Я устало вздохнул, не в силах больше выносить этот раздевающий меня взгляд. — Я не хочу хотеть секса, понимаешь? Опешив на пару секунд, она поджала губы, бросила сухое «ясно» и резко развернулась, возвращаясь на диван. Налила себе огневиски и демонстративно уставилась в окно, заканчивая разговор. Возможно, в чём-то она права: сменить одну зависимость на другую, на менее разрушающую и в каком-то смысле полезную, по крайней мере для неё, — не такой уж плохой вариант. Но сейчас я совершенно не горю желанием стать её личным членом на привязи. Вот только… этот пузырёк. Он может мне пригодиться. Кто знает, может, с его помощью я смогу убедить Блейза дать мне ещё? — Но я подумаю, ладно? — сказал я, протягивая руку к афродизиаку и спрашивая взглядом разрешения его забрать. Пэнс лишь кивнула, продолжая морщиться от вкуса огневиски. Глуша внутри себя скользкое, словно раздавленную подошвой слизь, чувство тупой вины за безразличие к Пэнс, я продолжил пить, ожидая знакомого чувства забытья. Но оно решило сыграть со мной злую шутку и всё никак не наступало. Мысли в голове не желали затихать, несмотря на все мои потуги отвлечься. В комнате стояла тишина, но мне казалось, что вокруг слишком шумно. Будто все мои тараканы выстроились в ряд и начали парадный марш, танцуя чечётку на каждом болезненном в памяти моменте. Меня не покидало чувство, будто я что-то упускаю. Будто я уже схватил истину за хвост, но она, подобно ящерице, бросила его и убежала. А я опять ни с чем. И это ничто — и есть я, который так и не понимает, чего ему не хватает для жизни. Пэнс задремала на диване, пока я продолжал неспешно опустошать вторую бутылку. Но, как это обычно бывает, от медленного распития меня лишь одолевала усталость, однако это никак не помогало мне забыться. Перейти ту грань, когда всё становится неважным. Панси крепко обнимала подушку во сне, прижимаясь к ней щекой так нежно, словно это самое дорогое, что есть в её жизни. Наверное, причина всех её похождений — одиночество. Тотальное жгучее желание быть любимой, дорогой для кого-то. Иных причин подливать парням эту гремучую смесь в выпивку я не вижу. Либо она просто свихнулась, что вполне нормально после летнего промывания мозгов, ведь не всем повезло с психотерапевтом так, как мне. Этот старикашка открыл передо мной прекрасный мир наркотиков, подсобил с работой Блейзу, а потом погиб от неудачной аппарации. Глупая смерть, но я уверен, что он был готов к ней. Я надеялся, что Блейз станет моим постоянным поставщиком, но хер там плавал. Я чист уже два месяца и, казалось бы, должен перестать хотеть. Но я хочу. Потому что только датур дарил мне счастье. Пусть и мнимое, но счастье. Время давно перевалило за полночь, и я решил вернуться в башню старост. Стараясь не разбудить Пэнс, аккуратно встал с кресла и, прихватив с собой остатки огневиски, направился к выходу. Не успел я выйти в коридор, как налетел на кого-то в темноте подземелий, чуть не уронив бутылку. К слову, последнюю оставшуюся, что было вдвойне, нет, втройне неприятнее. — Блять, — тихо вырвалось у меня, и я нервно потёр ушибленное плечо, вслушиваясь в недовольное бурчание в метре на меня. — Люмос, — голос Блейза. К его руке прижималась Даф, которая при виде меня тут же состряпала недовольное лицо, а ведь когда-то я ей нравился. Сейчас я нравлюсь только Пэнс, да и то с той пометкой, что у меня в наличии есть член. Этого, по всей видимости, достаточно, чтобы ей понравиться. Ведь она готова была влить в меня афродизиак, надеясь привести его в рабочее состояние. — Как ночной патруль? — с усмешкой спросил я, подмечая в синеватом свете зарумяненные щёки Дафны. Блейз что-то зашептал девушке, ласково целуя её куда-то в висок. Она тут же кинула ещё один раздражённый взгляд в мою сторону и пожелала спокойной ночи Блейзу, прежде чем удалиться. Я закатил глаза на их нежности, пока сам упорно пытался вспомнить, из-за чего Дафна стала меня ненавидеть. В голову ничего не приходило, поэтому я пожал плечами в ответ своим мыслям и хотел было уйти, но Блейз меня остановил, легко ухватив за предплечье. — Куда собрался? Меня всегда раздражало, когда друг включал обеспокоенную мамашу, которая в его исполнении была крайне похожа на Снейпа, готового кинуть в тебя пару Круциатусов в воспитательных целях. Нравоучительный тон, не принимающий возражений. И как бы я ни пытался сделать по-своему, всё будет именно так, как, сука, хочет он. Я с силой выдернул руку из его хватки, делая шаг назад. — В башню, — сквозь зубы выдавил я. — Раз патрулирование закончилось, никто меня не увидит, так что отвали. — Я сказал Грейнджер, что нас сегодня не будет, — спокоен как удав. Чтобы я ни сказал или сделал, у меня ни разу не получилось вывести его из себя. Это убивало меня, словно я лишь насекомое, раздражающее своим жужжанием, но не более. Даже когда я погибал от ломки, он с этим же, блять, каменным лицом привязал меня к своей кровати, чтобы я перестал крушить всё вокруг, и преспокойно ушёл. Чёртов Блейз. — И что теперь? — хмыкнул я, не понимая, к чему он ведёт. — Я не думаю, что она там закатила гриффиндорскую вечеринку, на которую мне не следует соваться. Наверняка сидит в своей конуре и в миллионный раз перечитывает историю Хогвартса. В чём проблема? Он прошёлся по мне оценивающим взглядом. Он всегда так делал, чтобы понять, насколько трезво я могу воспринимать информацию, прежде чем начать вываливать на меня очередную кипу мозговыносящего дерьма. Сейчас я очень жалел, что мне так и не удалось напиться до той степени, чтобы ползти по этому коридору, пуская слюни, и уснуть где-то по дороге. Это было бы всяко лучше, чем слушать его проповеди. — Проблема в тебе. И в том, как ты назвал Грейнджер. — У-у, — протянул я, не в силах скрыть довольную ухмылку. Хоть кого-то в этом мире я ещё мог задеть. — Золотая девочка уже успела нажаловаться? Блейз бросил в меня уничижительно строгий взгляд, будто я ребёнок, который случайно разбил его любимую чашку, и скрестил руки на груди, склонив голову к плечу. — Ты хоть понимаешь, что будет, если она скажет это кому-то, кроме меня? — Вы с Пэнс сговорились что ли? — пробурчал я и облокотился на стену, прижимаясь к холодным камням спиной. Видимо, одному мне было наплевать, если меня заберут в Азкабан. — Тебе надо извиниться, Драко. А не устраивать попойку в её гостиной, это ясно? Я прыснул от пробирающего меня смеха. — Чего, блять? Извиниться? — А ещё выспаться, умыться и прийти на уроки, — как ни в чём не бывало продолжил Блейз. — Ты знаешь, что мне нужно, — лениво протянул я. — И это датур. Всё остальное можешь запихнуть себе в зад. — А ты знаешь, что мой ответ по-прежнему нет, — в тон мне ответил мулат, разводя руки в стороны и пожимая плечами. — А насчёт Грейнджер я серьёзно. Просто извинись, — с нажимом закончил он, будто для него это важнее, чем для самой грязнокровки. — Да ни хрена она не скажет, — повысил голос я, выплюнув на пол скопившуюся терпкую от огневиски слюну. — Хотела бы — давно бы убежала с воплями к Макгонагалл. Да и ты собственноручно зачем-то взял в свои обязанности, помимо притаскивания еды, ещё и прикрытие моего зада. Так что сам разберёшься и с этой проблемой. Ты же здесь дохуя ответственный, мне наплевать. В глазах Блейза блеснул недобрый огонёк. Я поднял бутылку и хотел её открыть, чтобы выпить. Не за тем даже, чтобы ещё больше опьянеть, а чтобы показать ему, что мне действительно насрать на то, что он говорит. Блейз резко очутился слишком близко. Не успел я моргнуть, как он вырвал бутылку из моих рук и завёл её за свою спину. — Прекращай уже, — рыкнул я, намереваясь отобрать её. Но крепкая рука, упёршаяся мне в грудь, жёстко пригвоздила обратно к стене. Какого хрена он себе позволяет?! — Ты идиот, если думаешь, что это я приношу тебе еду. Я чувствовал на себе рваное дыхание Блейза и хотел было вырваться, но, услышав то, что он проговорил кричащим шепотом, руки сами опустились вдоль тела. Блять, пустите мне в лоб Аваду, если я каждый обед с превеликим аппетитом ел то, что приносила грязнокровка. Потому что солёные супчики были просто моим спасением от похмелья. Потому что я ждал этих обедов как манны небесной. Но Блейз решил окончательно растоптать мою гордость, продолжив говорить со своим блядски-спокойным выражением лица, которое я так ненавидел: — Пока ты спишь, пуская слюни на подушку, которую Грейнджер для тебя положила, она приносит тебе еду и убирает всю блевотину и грязь, что ты там устраиваешь. Я ни разу этого не делал, слышишь? И это я ещё молчу о том, что она терпит твои ебаные приступы агрессии, потому что в последние две недели ты окончательно свихнулся. Блейз перевёл дыхание и убрал от меня руку, отступая на шаг. Я отвёл взгляд, всё ещё не веря, что это правда. Что это не очередной метод прогнуть меня. Меня чуть ли не трясло от непонятного гнетущего чувства. Грёбаная квинтэссенция вины и стыда, которые я по всем законам жанра вообще не должен испытывать. Ни перед Пэнс, ни перед этой заучкой. Но я, сука, чувствую, что делает меня ещё более жалким. — С какого бы хрена ей обо мне заботиться, а? — Ей тебя жаль. Лучше бы он ударил меня, чем сказал это. Я не знал, чего хочу больше: врезать ему посильнее, выплеснув всю скопившуюся злость, или спрыгнуть с Астрономической башни от своей никчёмности. Я просто не могу принять тот факт, что она, блять, единственная, кому я благодарен сейчас. Сука. Я схватился за волосы, стараясь дышать как можно глубже. Как бы я хотел не знать всего этого. Не чувствовать себя действительно жалким. — Если ты не извинишься и не придешь на занятия послезавтра, то я тебя вышвырну из нашей башни, — продолжал Блейз заледеневшим голосом. — Клянусь, Драко, — он сверлил меня своим дьявольски гневным взглядом, — я посажу тебя на цепь, если потребуется, но ни одна капля алкоголя больше не попадёт в твой рот, если ты этого не сделаешь. Настала пауза, длиною словно жизнь Волдеморта. — Я всё сказал, — он почти ударил меня бутылкой в грудь, возвращая её. Я лишь успел подхватить её за дно, чтобы спасти от неминуемого падения. Мулат развернулся и зашагал ко входу в гостиную. — Ты не сможешь, — процедил я ему вдогонку, прижимая огневиски к себе. Блейз застыл лишь на секунду, а после повернул голову к левому плечу, кидая на меня косой взгляд. — Я бы на твоём месте не стал проверять, — почти выплюнул он, тут же погашая Люмос. Я остался в давящей на меня темноте наедине с разрушающими мыслями. Все эмоции, которые я старательно гасил уже несколько недель, делали кувырки внутри меня, выворачивая наизнанку. И ни одна из них не была положительной. Каждая рвала на куски, резала получше Сектумсемпры, заставляя меня корчиться от боли и ненавидеть себя ещё больше. — Сука! — крикнул я в никуда и, развернувшись, с силой ударил по камням. Ещё и ещё. Я терзал стену, пока не почувствовал, как по кулаку струятся капли крови. Чистой, блять, крови. Хотя вряд ли сейчас это имело хоть какое-то значение. Боль не помогала успокоиться, и я опустился на пол, всё ещё пытаясь привести дыхание, а главное — мысли, в норму. Получалось из рук вон плохо. Я ясно знал только одно: Блейз выполнит обещание. Он, блять, сделает всё, лишь бы я прогнулся под новую систему и жил нормальной жизнью. Почему он не понимает меня? Он ведь тоже остался без семьи. Почему он подчиняется им? Почему все нашли себе место в этом ебаном новом мире, кроме меня? Я открыл бутылку и сделал несколько жадных глотков. Просидев на сквозняке подземелья около пяти минут, в моей голове начали появляться идеи, как достать датур с помощью этого чёртового афродизиака. Блейз не сможет ничего сделать. Нужно выбираться из алкогольной ямы, пока я окончательно не сошёл с ума, и найти то, чего мне действительно не хватало. Ну а сейчас… Я буду играть по его правилам.***
— Трезвый рассудок, — во второй раз повторил я, чувствуя себя полным идиотом, потому что рыцарь на портрете продолжал неподвижно стоять, по всей видимости не собираясь меня пускать внутрь. Настолько неподвижно, словно он был не волшебным портретом, а обычной картиной, что показывали нам на уроках маггловедения. — Блять, ну давай уже! Как же меня раздражало то, что мистер Жо никогда не разговаривал. Он ведь по-любому, сука, умел это делать, как и все портреты. Но не-ет, давайте простоим тут до следующей магической войны, мы же все бессмертные сгустки красок на холсте, действительно. Мне всегда казалось, что этот мужик меня ненавидит. Я не видел его лица, но словно ощущал на себе недобрый взгляд, готовый разорвать меня на мелкие кусочки. Вот какого хуя меня презирают даже те, кому я не сделал ничего плохого? Наверняка эта кудрявая сучка попросила его никого не пускать, что ж, тогда… — Я хочу извиниться перед ней, пропусти меня, — чуть не прикусив язык на проклятом слове «извиниться», тихо проговорил я. Пора начинать молиться Мерлину, потому что если эти слова не сработают, то я точно ебаный псих. Это какой-то новый способ мазохизма — заставлять себя делать то, от чего тебя воротит всей душой. Я окончательно убеждаюсь в том, что саморазрушение — моё любимое хобби. Мистер Жо чуть приподнял руку, делая это с явной неохотой, и, наконец, сдвинулся в сторону, пропуская меня в гостиную. Не прошло и века, слава Мерлину. Закатив глаза и попытавшись придать себе сил на произношение идиотских извинений грязнокровке, я прошёл внутрь. Чёрт, я точно свихнулся, если собирался это сделать. Но я оправдывался перед собой тем, что у меня нет другого выхода. Не из-за солёных супчиков. Определённо, нет. Я зашёл в гостиную и замер: Грейнджер окончательно ебанулась. Она босиком расхаживала по моему дивану, разведя руки в сторону, словно балансируя ими. Грязнокровка была в какой-то нелепой зелёной пижаме, состоявшей из майки и неприлично коротких шортиков. Напевая себе под нос незамысловатую детскую песню про новый год, она даже не заметила, как я вошёл, и продолжала ходить туда-сюда. Будто ребёнок, кайфующий от высоты в пятнадцать дюймов. Я всё пытался понять, что с ней не так. Она была совсем не похожа на ту Гермиону Грейнджер, что я видел каждый день. Слишком расслабленная и… довольная. На её лице сияла такая счастливая улыбка, словно она только что вновь получила наивысшую оценку, а глаза были чуть прикрыты. По всей видимости, она вообще не смотрела, куда ставит ноги. Но следов распития алкоголя я не замечал: вокруг не было ни одной бутылки или стакана. Только Грейнджер, всё продолжавшая напевать эту тупую песню. Я сделал пару неуверенных шагов вперёд, не отрывая взгляда от девушки. Она резко замерла и опустила руки, вынудив меня остановиться. Не знаю почему, но я испугался. Испугался, что она заметит мой неподдельный интерес в глазах, если обернётся. — Ещё две книги, и золотой ключик у нас в кармане! — неожиданно воскликнула она и опустилась на диван, скрестив ноги. Я нахмурился, всё ещё пытаясь понять, что здесь, блять, происходит. Она была настолько глубоко в своих мыслях, что не слышала ни моих шагов, ни глубокого напряжённого выдоха. Достав из-под подушки громадный талмуд, девушка принялась перелистывать страницы, что-то бубня себе под нос. В голове опять сигналило скребущее чувство, словно я что-то упускаю. Но хвост ящерицы, олицетворяющий истину, пока что был не в моих руках. А значит, у меня были все шансы поймать несчастную рептилию целиком, выяснив правду. Я уже хотел было окликнуть эту кудрявую зазнайку, но она так рьяно терзала страницы, что книга словно скакала на её коленях. Резкими движениями Грейнджер кое-как ловила её, пока книга всё-таки не упала, вмиг оказавшись на ковре. Пришлось захлопнуть рот на полуслове, делая неспешные шаги в сторону, чтобы находиться вне поле её зрения. Чувствовал себя полным идиотом, но наблюдать за ней… было забавно. Грейнджер бодро вскочила с дивана и рухнула вниз, наклоняясь за книгой и тут же выпрямляясь. Лишь на секунду я увидел её ягодицы, но уже хотел приложиться о стену, чтобы выбить это из памяти. Потому что по нелепой случайности я наблюдал её очень даже неплохую фигуру, обычно тщательную скрытую за мешковатой школьной формой. Грейнджер была немного худощавой, но ещё пара кило и… Блять, нет. Отвратительная фигура, плоская задница и грязная кровь. Какого хрена она шляется по моему дивану практически голышом? Надо было остаться с Пэнс. Чёртов недотрах. Физически он никак не проявлялся из-за алкоголя, но психологически, видимо, только что решил заявить о себе. Этакий негодник. Грейнджер тем временем отложила книгу в сторону, вновь чуть не уронив её. И тут я понял, почему её поведение вызывало диссонанс в моей голове: она была одновременно расслабленной и дёрганой, словно неумелый кукловод тянул за ниточки, вынуждая её шевелиться невпопад. Я всегда знал, что у неё руки не из того места, но чтобы настолько… Удивительно, как она вообще могла справляться с палочкой. Хотя теперь ей и это не удаётся. Каждый раз, когда Пэнс рассказывала о том, как Грейнджер отсиживается в сторонке на практических занятиях, я испытывал истинное наслаждение. Наконец-то жизнь поставила её на место. Она мотнула своей лохматой шевелюрой и присела на диван, обнимая себя руками и начиная чуть покачиваться вперёд-назад в такт напеваемой мелодии. Я запустил руку в волосы, пытаясь собраться с мыслями прежде, чем заговорить с ней. Извинения-извинения. По-моему, они ей нахрен не сдались. Я поджал губы и опёрся свободной рукой на стол, стоящий справа от меня. Я не видел её лица, но готов был поклясться, что на нём по-прежнему сияла мечтательная полуулыбка. И у кого беды с башкой, а, Грейнджер? Когда я заметил, что она начала поглаживать свои плечи, еле касаясь их пальцами, и плавно переходила к груди, то невольно тяжело сглотнул. Что она, блять, творит? Из меня словно выкачали весь воздух, когда я услышал тихий стон. Я видел, как двигались её руки, очерчивая небольшую грудь. Сердце застучало как ненормальное. Нужно срочно прекращать этот театр одного актёра, пока я не увидел то, что явно не предназначено для моих глаз. Потому что я, блять, не хочу видеть, как эта грязнокровка ласкает себя, даже не потрудившись съебаться в свою конуру. Я прошёлся рукой по поверхности стола, собираясь подойти к Грейнджер и принести на блюдечке сраные извинения, а заодно и выгнать из гостиной, но пальцы вляпались в какие-то песчинки, неприятно оцарапавшие подушечки. Я и не заметил, как мои ладони вспотели от этого максимально отстойного зрелища, поэтому, поднеся руку к лицу и разглядывая пальцы, тут же обнаружил прилипшие к ним белые крупинки. Нахмурившись, я пытался понять, что это за херня и как она тут оказалась. Грейнджер ведь убиралась вечером, неужели с кого-то из старост сыпется песочек, так похожий на… Блять! Блять-блять-блять! Хотелось ударить себя за несусветную тупость. Въебать так, чтобы в глазах заплясали звёзды. Может, хоть они уберут это бревно, что я старательно игнорировал последние несколько минут. Как я сразу не заметил, что она под кайфом?! Я тут же перевёл взгляд на Грейнджер, наглаживающую себя на диване. Обдолбанную датуром, мать вашу, Грейнджер. Поющую какую-то маггловскую хуету. Тотальный пиздец! Словно пытаешься засунуть детский кубик в треугольную формочку. Грейнджер и наркота?! Да вы шутите. Кому я так не угодил, что мне подсовывают такие сновидения? Это же просто не может быть правдой! Я ещё раз посмотрел на свои пальцы, до конца не веря в то, что было у меня перед глазами. На всякий случай прикусил щёку и, почувствовав боль, удостоверился, что не сплю. Осознание реальности приходило постепенно, заботливо укрывая пушистым пледом, сотканным из моего шока. В целом мне было глубоко насрать на то, что золотая девочка — наркоманка. Я не удивлён, что её психика не выдержала войны. Все мы в той или иной степени сошли с ума. Важно было абсолютно другое. У неё был датур. И он где-то здесь. Стоило в моей голове мелькнуть этой мысли, как я бегло начал оглядывать стол, полностью забыв о Грейнджер. Там лежали какие-то книги, и я судорожно схватил первую попавшуюся, раскрывая страницами вниз и тряся её, в надежде увидеть дозу. Но, как я уже говорил, я явно не любимчик судьбы. Я с силой отшвырнул книгу на пол и схватился за следующую. Стоило её перевернуть и… Бинго. На стол выпал пакетик, опустошённый лишь наполовину. Здесь как раз хватит на один раз. Неужели я нашёл долгожданную дозу, имитацию счастья, о который грезил вот уже два месяца? Я невольно облизнулся, отбрасывая вторую книгу, и чуть дрожащими руками схватил заветную путёвку в рай. — Малфой? — тихий голос с дивана заставил меня вздрогнуть. Блять. У неё хренов талант появляться в ненужное время. Даже будучи под кайфом. — Что ты делаешь? — медленно проговорила Грейнджер, словно обдумывая каждое слово, прежде чем произнести его. Я хмыкнул на её слабые попытки скрыть очевидное и смело развернулся, приподнимая пакетик и демонстрируя ей свою находку. — Собираюсь одолжить у тебя вот это, — потряхивая порошком, произнёс я, с лёгкой ухмылкой оглядывая её растерянное лицо. Грейнджер чуть склонила голову к плечу, утыкаясь в датур опешившим взглядом. Видимо, её уже начинало отпускать, раз она осознаёт, что я не должен был этого найти. Но мне наплевать. — Одолжить? — прошептала она, перебегая взглядом с порошка на меня. Мерлин, где её хвалёный ум? — Безвозвратно забрать, — самодовольно исправился я, тут же открывая пакет. Чтобы она сейчас ни сделала, я не позволю забрать датур. Мне это необходимо. Я, блять, ждал эйфории слишком долго. Грейнджер вскочила с дивана, приближаясь ко мне. — Малфой, я… — начала она дрожащим голосом, не отводя взгляд от датура. Я тут же развернулся и высыпал содержимое пакета на стол, полностью игнорируя девушку. — Я не… — Серьёзно? — не выдержав, я перебил её тщетные потуги отрицания. — Мы, блять, оба знаем, что ты, — мой палец указал куда-то меж её бровей, — обдолбанная датуром. Иди кайфуй в свою комнату и отвали, если хочешь, чтобы я никому об этом не рассказал. Грейнджер закусила губу, пока я нетерпеливо резкими движениями разделял дозу на две дорожки. Она протянула руку к моей, пытаясь остановить. Сука. — Руки, блять! — я с силой оттолкнул кисти грязнокровки от себя, продолжая орудовать над датуром. — Это последняя, — прошептала она, отступая на шаг и странно улыбаясь. Она была похожа на чокнутую Лавгуд, вечно парящую в своих мыслях. Не знаю, в каких облачных замках она витала, но когда мы спиздили у блондиночки всю её обувь, то она ходила по Хогвартсу босиком вот с такой же сумасшедшей улыбкой. Видимо, Грейнджер сейчас тоже где-то далеко в своих сказках. Как же я завидую, сука. — Мне наплевать. Грейнджер как-то неуверенно пожала плечами и направилась к лестнице, слегка пошатываясь. Возможно, завтра она будет проклинать себя за то, что сдалась и отдала мне датур. Но сейчас, по всей видимости, её не особо это волновало, потому что она села на ступеньку и вновь обняла себя, прикрывая глаза. Жаль, что её умная головушка не уловила смысла слов «иди в свою комнату». Ещё пару минут, и я буду там, в лучшей версии этого грёбаного мира. — Блейз говорил, что ты не придёшь, — безэмоционально проговорила гриффиндорка, продолжая свои раздражающие покачивания. Моя рука с пакетиком замерла над порошком. В голове неожиданно сложился чёртов пазл. Я, блять, поймал чёртову ящерицу. Блейз, покладистая Грейнджер, датур. Этот мир сошёл с ума. Окончательно и бесповоротно свихнулся, если мой друг снабжал золотую девочку, но не меня. Я хрипло выдохнул, сдерживая свою злость на Блейза. Сейчас не время. Я подумаю об этом позже, сейчас важна только доза. Отодвинув все гнетущие мысли прочь и проделав необходимые манипуляции, я наслаждался знакомым жжением в носу. Ожидая скорого эффекта, сел на диван, откидываясь на спинку. По всему телу бежали мурашки, словно приветствуя меня, открывая двери в новый дивный мир и говоря: «Добро пожаловать». Ближайший час я буду не здесь, а после так же возрадуюсь миру, как и Грейнджер. Блять, Грейнджер. Какого хрена она не уходит? Я без понятия, что буду творить под датуром и как он на меня подействует спустя два месяца перерыва. Не хочу, чтобы она видела это. Отвратительно принимать дозу с ней, потому что я вообще не уверен, что вспомню о чистоте её крови, если она ещё раз так нагнётся. Потому что я вообще ничего не буду помнить. В том числе и о её присутствии, если мне вдруг захочется вздрочнуть, обостряя ощущения до предела. На остатках здравого рассудка, цепляясь за реальность ещё на несколько секунд, я прохрипел: — Вали отсюда, блять, — с лестницы донёсся еле слышный шум, подкреплённый хрустом коленей: она встала. — Зачем ты пришёл? — услышал я, находясь уже где-то на грани реальности. — Извиниться за грязнокровку. Её заливистый смех донёсся уже будто издалека. Через незримое стекло, что создала накрывающая меня эйфория, ограждая от бренного мира. Я чувствовал, как уголки губ растягиваются в блаженной улыбке, и закрыл глаза. В один миг всё потеряло хоть какой-то смысл. Наконец-то в моей голове настала тишина.