Я считаю, все наркоторговцы людоеды и каннибалы. И ещё хуже. Потому что убийца отнимает у человека жизнь, а наркоторговец отнимает у человека ещё и душу.
Евгений Вадимович Ройзман
Зависимость. Одно слово, а сколько страданий. И ведь каждый поймёт эту угнетающую боль, прочувствует оставшимися нервными клетками раздражающий импульс, что пробегается по всему телу, стоит лишь услышать эти грёбаные одиннадцать букв. Люди — слабаки. Все мы. Наркотики, алкоголь, секс, любовь, кофе, полёты на метле… Зависимости связывают нас по рукам и ногам, решая за нас. Выбирая за нас. И мы становимся безвольными овощами, подчиняясь диктовке очередной слабости. Никто не выберется. Победителей не будет. Занавес истории, такой никчемной и бессмысленной. И человек не успокоится, пока не получит очередную «дозу». Сломает миллионы «не надо» одним «хочу» и помчится дальше, не заметив всей сути этой парадоксальной сказки. Не заметит, что все мы стали наживаться на чужих слабостях, чтобы оправдать свои. Насколько же убогий расклад вещей. Вот она — прекрасная, мать его, жизнь. После войны она начала показывать себя во всей красе, не скрывая этой мрачной истины. Тот, кто сотворил нас, явно лоханулся. Потому что люди лишь пешки в этой огромнейшей игре в зависимости, в людские привязанности, неминуемо руководящие нами. Мы ни хрена не решаем. Я шёл по ночным улочкам Хогсмида, издавая ботинками противные чавкающие звуки: недавно выпавший снег превратился в кашу грязи, растаяв. Это месиво словно пыталось поглотить подошвы ботинок, и приходилось с силой отрывать ноги от земли, чтобы идти дальше. Вот за что погода так со мной? Это и так был денёк не из лёгких. Вокруг не было ни души, лишь темнота глубокой ночи, слабо разгоняемая тусклым светом уличных фонарей. То, что нужно для ночной вылазки за датуром. В моих руках волшебная серебристая ниточка, длиной в четыре дюйма. Я крепко зажимал её между большим и указательным пальцами, держа перед собой, чтобы видеть, куда она тянется, указывая мне направление, и с трудом продолжал шагать, проклиная декабрь за отстойную погоду. Каждое начало месяца приходила новая партия товара, а мне с совой отправляли нитку, указывающую путь к датуру. Ясное дело, прямиком в Хогвартс такой «клад» отправить не получилось бы, поэтому мне приходилось выдвигаться на поиски, толком не зная, куда приведёт эта нить, посланная ими. В прошлом месяце пришлось тащиться в Тёмный лес посреди ночи. Прогулка не из лёгких, что тут сказать. В этот раз, видимо, они учли предыдущий просчёт. Кто такие эти они, не знал никто. Даже тот старик, психолог Драко, что дал мне эту работёнку. Поставщики плотно защитили себя завесой конфиденциальности, дабы не загреметь в Азкабан за такие делишки. Поэтому наркоторговля, видимо, будет жить вечно, обретая всё новых и новых посредников вроде меня и оставляя в тени основание айсберга, корни древа, плодящего это дерьмо. Ведомый серебристой нитью, я шёл и думал о никчёмности своего занятия: продавать зависимым датур, чтобы не потерять поместье, к которому я так привязан. Как же глупо. Какой-то чёртов круговорот зависимостей в природе. В конечном итоге хреново и наркоманам, которые подыхают словно мухи, и мне, ведь денег всё равно не хватает. Я остановился, тяжело вздыхая. Оплата долга по дому через два дня, а мне всё ещё недостаёт нужной суммы. Если завтрашняя сделка с новым клиентом сорвётся, то я не смогу оплатить долг и в следующем месяце процент поднимется вдвое. Это будет провалом, и вылезти из этой долговой ямы точно не получится. Как же заебало жить от месяца к месяцу. Ни на секунду не могу выбросить из головы оставшиеся суммы денег. Лишь Даф помогает забыть все эти проблемы, разгоняя тоску, словно луч солнца, показавшийся средь туч и освещая дорогу к лучшей жизни. Но если она узнает… Всё разрушится, не останется ничего. Ни одной грёбаной мотивации зарабатывать деньги на продаже смерти, потому что я останусь совершенно один в разрушающем меня безнадёжном мраке. Она не вынесет такой правды. Только не моя Дафна. Игнорируя призывные подёргивания серебристой нити, я провёл рукой по лицу, пытаясь согнать наваждение. Все эти гнетущие мысли словно оседали где-то внутри меня, и стоило нарушить спокойствие, как осадок приходил в движение, с новой силой атакуя моё и без того неуравновешенное сознание. Нельзя останавливаться. Опомнившись, я огляделся по сторонам, вжимая голову в плечи. Убедившись, что поблизости никого, я продолжил идти по указанному нитью маршруту, пробираясь вдоль невысоких обветшалых домов. В такие моменты мне всегда казалось, что за мной следят. Что вот-вот отряд авроров во главе с Поттером накроют меня и начнут бесконечные допросы. Всё это было лишь игрой воображения, но даже с приходившим осознанием паника не торопилась бесследно исчезать. Наоборот, она подсовывала силуэты прячущихся людей тут и там, доносила до ушей странные шорохи, заставляла всё моё естество в страхе сжиматься, посылая в ноги сигналы ускорять шаг. Когда я практически добежал до небольшой опушки за деревней, нить несколько раз дёрнулась в сторону небольшого деревца и рассыпалась прямо в моих пальцах. Ветер тут же заботливо подхватил остатки моего проводника и унёс в неизвестном направлении. Это означало только одно. Я на месте. Оглядев скрюченный полумёртвый дуб, я неспешно приблизился к нему, раздумывая, где может быть спрятан датур. — Люмос, — прошептал я, направляя палочку на ствол. Обойдя дерево и внимательно осмотрев корни и ствол, я не нашёл ничего похожего на то, что мне нужно. Сука, ну почему они не могут это делать по-человечески. Почему всегда нужно заставлять рыться меня в земле, в помойке или уносить ноги от гигантских пауков. Что дальше, блять? Придётся вытаскивать заветный чемодан из жопы тролля? Я обессиленно вздохнул, возводя глаза к небу и ища от него хоть какой-то поддержки в своём нелёгком деле. По счастливой случайности на одной из верхних веток я заметил голубоватый блик. Прищурившись, я направил палочку вверх, разглядывая очертания чёрного чемодана, немного отражающего свет. — Акцио чемодан. Святая наивность. Конечно же, ни хрена не сработало. Скрипнув зубами от досады, я погасил Люмос и убрал палочку во внутренний карман мантии. Если не землю копать, то лезть на дерево. Издеваются как могут, ей-Мерлин. Я схватился за сухую кору ствола руками и чуть потянул на себя, как бы проверяя на устойчивость это полудохлое деревце. Оно не шелохнулось, значит, в теории, меня выдержит. С третьего раза допрыгнув до нижней ветки, я схватился за неё руками, тут же подбираясь ближе к основанию у ствола. Дуб был настолько иссушен временем, что идеально сгодился бы для розжига костра, но никак не для моих неожиданно возникших замашек на экстремальное лазанье. Он издавал опасный хруст при малейшем движении, поэтому я поспешил опереться на небольшой сук и подтянулся на ветке, вставая на неё. Поймав более или менее устойчивое положение, я осторожно шагнул влево, стараясь игнорировать предупреждающее качание ветки под моими ногами, и крепко схватился за ствол — он вызывал во мне больше доверия, чем эта полуотвалившаяся ветвь. Продолжая практически обниматься с деревом, я аккуратно перешагивал с одной ветки на другую, помогая себе руками. Тонкие сухие ветви постоянно царапали руки и лицо, раздражая замёрзшую кожу ещё больше. Если бы существовала какая-нибудь книга жалоб на поставщиков наркоты, клянусь, я бы исписал её от корки до корки. Край мантии зацепился за очередную ветку, и я с силой дёрнул её на себя, вновь и вновь проклиная род своей деятельности. Послышались хруст ветки и звук рвущейся ткани. Ну прекрасно, блять. Ещё и новую мантию покупать. Чёрный лоскут ткани вместе с прицепившейся к нему веткой плавно опустились на землю. Я недовольно цокнул и поставил мысленную пометку не забыть его здесь. Нельзя оставлять хоть какие-то улики. До чемодана оставалось совсем чуть-чуть. Он застрял в ветке прямо надо мной. Продолжая держаться за ствол, я встал на цыпочки и потянулся к нему. Чёрт, ещё бы десять дюймов… Пришлось отпустить свою надёжную опору. Кора дерева неприятно оцарапала руку. Я осторожно сделал шаг от ствола, балансируя руками. Ноги тут же чуть заметно задрожали, скользя на слегка заледеневшей ветви. Отныне декабрь абсолютно точно мой нелюбимый месяц в году. Вновь потянувшись наверх, я смог зацепиться за ручку чемодана и дёрнул его на себя, второй рукой удерживая равновесие. Может, чёрт с ним, с этим наркобизнесом? Стану акробатом, буду показывать трюки детишкам, хули нет, блять. У меня ведь неплохо получается. И за что мне все эти испытания, Мерлин?! Сжав в руке заветную находку, я дал себе несколько секунд, чтобы собраться, а после шагнул, скорее, даже проскользнул по ветке и снова прижался к стволу, издавая облегчённый выдох. Свались я отсюда, без Костероста бы точно не обошлось. Боюсь представить, какую бы взбучку мне устроили в Хогвартсе, если бы обнаружили у главного старосты целый чемодан отборной наркоты, которую так любят юные ученики. — Блейз! — Я вздрогнул от хриплого оклика под деревом и уставился вниз, пытаясь разглядеть его источник и крепко прижимая чемодан к себе. — Где ты, Блейз? Голос казался знакомым, но не настолько, чтобы мгновенно узнать его. Кто бы там ни был, я в полной и беспросветной, мать его, заднице. Может, аппарировать прямо отсюда? Вот только этот человек меня явно знает, а значит, сможет найти в ближайшем будущем и выставить обвинения, если такова его цель. Или обездвижить его и свалить? Но тогда придётся и память стереть. Чёрт-чёрт-чёрт. Что же делать? Думай, блять! Я старался угомонить резко участившееся дыхание и продолжал прижиматься к стволу, боясь хоть немного пошевелиться. Казалось, сам воздух вокруг меня накаляется, потому что ветка под ногами становилась всё более и более неустойчивой, словно корочка льда на ней вдруг начала подтаивать, пытаясь заставить меня рухнуть вниз. Прямо в руки неизвестному мужику, ходившему туда-сюда под деревом. Чуть развернувшись, я всматривался вниз, стараясь разглядеть получше этого мужика. Он скрючился у земли, что-то высматривая под ногами, не давая мне возможности хоть немного увидеть его лицо. Спокойно. Нужно быть готовым ко всему. Я полез одной рукой в карман мантии за палочкой, что есть сил держась за ствол второй. Снизу послышались кряхтение и громкий кашель. Мужик явно был на закате лет. Кто же это мог быть? — Блейз, ты в порядке? Меня осенило ровно в тот момент, когда старик Билли, мой бывший клиент, поднял голову наверх, пытаясь высмотреть меня среди веток. В руках он держал чёрный лоскут от школьной мантии. Зрение явно подводило его, потому что он всё ещё не мог обнаружить меня, вертя головой из стороны в сторону. Кажется, старик вообще до конца не верил, что я до сих пор могу быть здесь. Беспокойство внутри чуть улеглось: Билли мне точно не угроза. Единственное, чем он мог навредить, — это напрочь испортить настроение и заебать своим попрошайничеством. Впрочем, именно поэтому он и стал моим бывшим клиентом. В начале учебного года я сбагривал ему около трети своего чемодана, и это продолжалось до тех пор, пока у него не закончились деньги. Как оказалось позднее, все те деньги были отложенными когда-то, как говорится, на «чёрный день» и были безвозвратно так глупо потрачены на датур. До войны Билли был владельцем небольшого бара на окраине Хогсмида. Грамотно вёл дела, да и в целом был приятным стариком. Мы с друзьями часто засиживались у него, потому что только он продавал огневиски несовершеннолетним, лишь грозно покачивая пальцем и посмеиваясь над нами. Хоть и морщины порядком прошлись по всему его лицу, неестественно яркие голубые глаза всегда светились почти детским задором. Таким я его и запомнил: никогда не унывающим, забавным стариком Билли, любящим рассказывать истории из своей молодости и якобы втихаря продавать школьникам алкоголь, дабы продолжать проказничать даже на старости лет. С его баром у меня ассоциировалось бесконечное множество приятных воспоминаний. До сих пор помню, как на пятом курсе мы решили напиться прямо там, а уже под вечер, будучи изрядно навеселе, я вышел на деревянное крыльцо подышать свежим воздухом: внутри стало невероятно душно. Там-то я и обнаружил Дафну, в полном одиночестве глядящую куда-то вдаль. Я так давно мечтал об этом, что, неожиданно поверив в себя, подошёл к ней и, ни секунды немедля и не обращая внимания на её озадаченный взгляд, притянул к себе и накрыл её губы своими. Вот так просто. Без всяких сомнений. Когда она ответила, прижимаясь ближе ко мне, я опешил даже больше, чем она от моего внезапного порыва. Но тёплые губы, мягко скользящие по моим, быстро выкинули из моей головы все ненужные мысли прямо навстречу декабрьскому воздуху. Тогда я любил декабрь. И эту жизнь. В тот день у бара Билли я нашёл свою любовь, даже не осознавая этого. И берегу её всеми силами по сей день. Во время войны Пожиратели разрушили бар старика. Думается мне, что это произошло случайно. Разбушевался какой-нибудь психопат, вроде Беллатрисы, и пожалуйста: три дома на окраине деревни снесены подчистую. Вся беда в том, что в баре в тот момент прятались его жена и пятилетняя внучка. Бедный старик в одночасье потерял всю свою семью, и это бесповоротно сломало его жизнь. Я больше не видел задорного огня в его глазах, они будто потухли. Словно сама жизнь была на грани того, чтобы покинуть дряблое тело. Немудрено, что он начал утешаться наркотиками. Потерял себя в воспоминаниях и горе по любимым, но нашёл в датуре. Билли обычный человек, такой же слабый, как и все мы. Я не осуждаю его, но эта жалость, что сочится по всему телу лишь от беглого взгляда по нему, просто разрушает меня. Как бы я вновь хотел увидеть того счастливого старика за барной стойкой, с задорной улыбкой протягивающего мне пару бутылок в чёрном мешке. Чтобы он восстановил бизнес и вновь занимался любимым делом. Но ничего не вернуть. Билли теперь местный бродяга-попрошайка, что изрядно надоедает всем вокруг. Жизнь такая несправедливая штука, чёрт бы её побрал. Тяжело вздохнув, я выставил палочку вперёд, собираясь аппарировать на другую сторону деревни. Я не хотел вновь слушать его мольбы и чувствовать себя бесчувственной тварью, говоря ему очередное «нет». — Стой, Блейз! — видимо, старик всё же сумел разглядеть меня. — У меня… у меня есть, чем заплатить! Не уходи. Я сжал палочку в руке до дрожи. Ну откуда у него могли взяться деньги? Почему он хочет потратить их на это?! Но если это правда, то я смогу выплатить долг, ведь мне не хватает совсем немного. Скользкий змей, жаждущий лёгкой наживы, и альтруистичный баран, жалеющий старика, сражались внутри меня. Я несколько раз приоткрывал рот, готовясь перенести себя, но постоянно останавливался. Каким же безжалостным и холодным к людям нужно быть, чтобы хорошо справляться с работой дилера. Я явно не гожусь на эту роль. Сука. — Пожалуйста, сынок! — взмолился старик, протягивая руки вверх, навстречу мне. Блять. Я буду гореть в аду. Аппарировав точно за спину старика, я оглядел его скрюченное исхудавшее тело. Лучше бы он купил себе еды, чем высматривал меня, надеясь купить датур. — Как ты нашёл меня? Этот вопрос волновал меня больше всего, ведь если даже он смог меня выследить, то авроры давно бы схватили меня, уложив на землю и упрятав за решётку. Где я мог просчитаться? В следующий раз нужно будет наложить Дезиллюминационные чары для надёжности. Старик обернулся, растягивая губы в улыбке и явно радуясь, что я не проигнорировал его. Прокашлявшись, он заговорил, указывая пальцем в сторону порядком накренившегося сарая на краю деревни: — Я живу вот там, — кривой палец заметно дрожал, точно так же как руки Грейнджер сегодня вечером. Чёртовы наркоманы. — Услышал шаги и пошёл за тобой. Здесь редко кто ходит, понимаешь? — Не особо, — буркнул я, отлепляя подошвы от размокшей земли. От меня не укрылся взгляд Билли, упёршийся в чемодан в моей руке. Он прекрасно понимал, что там. Надеюсь, старик не забыл, что я не занимаюсь благотворительностью. — Сколько у тебя есть? — тут же спросил я, заводя чемодан за спину. Голос был пронизан холодом, всё нутро подсказывало, что у этого старика нет денег и я зря трачу время. Блять, если он действительно начнёт в очередной раз трепать мне мозги, я просто аппарирую отсюда. Этот день и без того был максимально хреновым. И пусть считает меня неблагодарным чёрствым мальчишкой, я уже изрядно наглотался чувства жалости из-за него. Старик засуетился, что-то выискивая в карманах своей драной куртки. Неужели у него действительно есть деньги?.. — Вот! — воскликнул Билли, протягивая мне нечто переливающееся под светом луны. Я прищурился, пытаясь разглядеть предмет в дрожащей руке старика. Он так крепко сжимал женское украшение и не отрывал от него взгляда ни на секунду. Словно отдавал мне свою жизнь, а не сплав металла с какими-то камушками. — Ты знаешь, что я принимаю только деньгами, — устало вздохнул я, даже не собираясь прикасаться к этой безделушке. Хотя, судя по тому, как переливаются камни, это очень и очень дорогая безделушка. Либо качественная подделка. Не знаю, где он её украл, но в любом случае пусть сам меняет её на деньги, если хочет датур. — Знаю, — усмехнулся старик, как завороженный глядя на ожерелье в своей трясущейся руке. — Это семейная реликвия, — он замолк на секунду, тяжело сглатывая. — Осталось от жены. Она хотела подарить его внучке на совершеннолетие. Мерлин, дай мне сил сдержаться. По щекам старика побежали слезы, он всё смотрел и смотрел на ожерелье, словно говорил сам с собой. Что вообще происходит в его голове, если он готов отдать последнее, что осталось от его семьи, за датур? — Так отдай его каким-нибудь родственникам… не знаю, — замялся я, не в силах бросить его здесь одного с этой реликвией и со слезами на глазах. — Хоть кто-то же должен был остаться из твоей семьи. — Никого, — пожал плечами Билли, поднимая потухшие глаза на меня. Как же я ненавижу его взгляд, напоминающий мне о том, каким жестоким бывает этот мир. В горле стоял огромный ком от вида плачущего старика, взирающего на меня с этой паршивой надеждой. На нём были буквально лохмотья, ему нечего было есть, но он протягивал мне дрожащей ссохшейся рукой самое дорогое, что у него осталось. Чёрт побери. Лучше бы я аппарировал. Не видел этого. Не чувствовал тупую боль чужого человека, пробирающую меня до костей. — Я бы сам поменял, но завтра выходной, и пункт обмена не будет работать, — вздохнул старик, вновь протягивая ожерелье мне и насильно вкладывая украшение в мою руку. — Я не смогу ждать так долго, сынок. Мне очень нужна доза. Да и к тому же, — Билли закашлялся, сплёвывая на землю, — может, тебе оно понравится, — по его губам пробежалась грустная улыбка. Он вытер краем куртки рот, размазывая по щеке кровь. Блять, старик же просто помрёт, если прямо сейчас не отправится в Мунго. Билли явно на последнем издыхании. Нужно отправить его на лечение, быть может, его ещё можно спасти. Нужно вразумить этого старика и не дать ему просто сдохнуть. Блять, с ним же… связано столько воспоминаний. — Подари своей любимой, — продолжал он, смотря мне в глаза. — Я был бы рад узнать, что оно будет передаваться в твоей семье, а не мотаться по рукам лондонских воришек. Я стоял с приоткрытым ртом, не в силах найти ни единого слова. Понимание, почему он готов расстаться с ожерельем, накрывало меня с головой. Билли не хотел лечиться. Он хотел умереть без мучений и оставить после себя хоть что-то. Я сжал губы, переводя взгляд со старика к небу: у меня просто не осталось сил смотреть на его мучения. Это невыносимая пытка, разрушающая всего меня изнутри. Горечь в горле не давала произнести ни слова, чёртова жалость прожигала во мне дыры, не щадя. — Жена говорила, что оно дорогое, — хрипло произнёс старик, заходясь в очередном приступе кашля. — Тут хватит на восемь или даже на десять доз. Я тяжело сглотнул, заставляя горечь раствориться, и поставил чемодан с датуром на землю. Ад встретит меня с распростёртыми объятиями. — Люмос, — прошептал я, направляя палочку на украшение. Ожерелье тут же засияло в моих руках, демонстрируя крупные изумруды, обрамлённые золотыми переплетениями. Мерлин, если это не подделка, то здесь хватит на весь этот чемодан, а не на десять доз. Возможно, я даже погашу все долги… Кашель старика прервал мои мысли. Он смотрел на меня с надеждой, выжидая ответа. Я ещё раз бросил взгляд на украшение и выдохнул, сдаваясь. Принимая чувство жалости, окутавшее меня, вместе со скользким и отвратительным ощущением лёгкой наживы. Хотелось содрать с себя кожу живьём от осознания того, что я творю: обираю старика, возможно, в последние часы его жизни. Но если это подделка… — Четыре дозы. Он всё равно не доживёт до пятой, потому что будет принимать их без остановки, как обычно. Билли активно закивал, одаривая меня вымученной, но довольной улыбкой. Это какое-то сумасшествие. Словно во сне, не имея сил здраво соображать от переполняющей ненависти к себе и этому ебаному миру, я давно выученными движениями разблокировал замок на чемодане, доставая оттуда обещанные дозы. Старик плакал и сжимал мои руки, желая мне чего-то хорошего. Кажется, да, хорошего. Я только не понимал за что. Я ведь отправил его на смерть, забрав всё. Облегчил муки, но отправил на смерть. Почему же он был так счастлив? Почему на секунду я увидел в его глазах тот же огонь, что и три года назад? За что ты благодарил меня, глупый Билли? Сунув в карманы ожерелье и лоскут мантии, я аппарировал как можно ближе к Хогвартсу, чувствуя, как солёные капли стекают по моим щекам, оставляя за собой мокрые дорожки. Я почти бежал в замок, вместе со слезами отдавая хоть малую часть тех разрывающих меня чувств, что я пережил, на растерзание декабрьскому ветру.***
Я вернулся в замок лишь ранним утром. Меня настолько одолевала усталость, что я готов был лечь спать на первой же встретившийся скамье. Наскоро высушив ботинки и мантию, я буквально летел по коридорам, направляясь к башне старост. Ноги плохо слушались, а руки горели от тонких порезов из-за веток. Но я упрямо продолжал шагать, не останавливаясь ни на секунду. Спрятав чемодан под мантией, я крепко держал его, прижимая к левому боку. Наскоро добравшись до пятого этажа, мысленно я уже ложился в свою постель, забывая о всех невзгодах судьбы. Старика Билли, который, возможно, уже мёртв. Тяжесть ожерелья в кармане постоянно напоминала о том омерзительном поступке, что я совершил. Хотелось отмыться от собственной грязи, забыть о том, на что я способен ради денег. Как я вообще смею читать мораль Драко, если сам завожу людей в могилу? Сначала моя мать, теперь старик Билли, кто следующий? Грейнджер? Мне противно от самого себя. Ниже падать просто некуда, если только самому сесть на датур. Но это несусветная глупость. Я должен успеть выспаться, ведь Даф обещала разбудить меня. Сейчас около семи утра, вряд ли она так рано проснётся в выходной день, так что у меня есть пара часов форы. Свернув за поворот, я уже хотел было назвать пароль, как вдруг услышал стук каблуков у окна. Словно кто-то спрыгнул с подоконника и теперь приближался ко мне. Я запаниковал и резко обернулся. Дафна, идущая ко мне, замерла, испуганно глядя на меня. Не знаю, что она увидела на моём лице, но ей это явно не понравилось. Чёрт, зря я запаниковал. Вижу опасность в каждом постороннем звуке — я схожу с ума от своей работы. — Доброе утро, — приподняв уголок губ, проговорил я, смягчая свой пристальный взгляд. — Ты сегодня ранняя пташка. Её голубые глаза одаривали меня строгим осуждающим взглядом, не давая расслабиться ни на секунду. Сонливость сняло как рукой. Меня ждал разнос. Полнейший и вполне заслуженный, мать его, вынос мозга. Главное, чтобы она не увидела чемодан. А если и увидела, то не посчитала его подозрительным. Мерлин, блять, спаси. Я готов каждый день лазать по обледеневшим деревьям, лишь бы не видеть такого взгляда своей девушки. Она чуть прищурилась, пристально оглядывая меня. Я уже начал прикидывать варианты, что могу сказать ей в ответ на наверняка тысячи вопросов, но мозг отказывался нормально работать, требуя сна. — Где ты был? Она так и стояла в двух метрах от меня, не приближаясь ни на шаг. Всё её тело было напряжено как струна, грудь тяжело вздымалась, но голос отдавал холодным спокойствием. Я знал это её состояние. Тут каждый ответ, словно ходьба по минному полю. Неверный шаг — и Дафна взорвётся, показывая мне весь гнев и недоумение, на которые только способна прекрасная половина человечества. Жизнь меня подготовила ко многому дерьму, но только не к этим играм в переглядки. Я вздохнул, будто бы сдаваясь, а на деле собирался преподнести ей очередную ложь во спасение наших отношений. У меня просто не оставалось другого выхода, потому что правду она не примет ни под каким соусом. — Ездил за твоим подарком к Рождеству. Ты меня поймала, — вновь улыбнувшись, проговорил я, пытаясь хоть как-то растопить лёд между нами. Дафна чуть приподняла брови, ясно давая понять, что не верит ни единому моему слову, и заметно сжала кулаки, продолжая стоять на месте. — Что с твоим лицом? Я растерялся, не сразу поняв, о чём она говорит. Провёл рукой по щеке, осматривая пальцы с отпечатавшейся кровью. Сука. Надо было спалить то дерево к хуям, сколько ещё бед оно мне принесёт? — И с руками, — холодно продолжила Даф. — Ты весь в грязи, а твою мантию словно ножами изрезали, — она нетерпеливо закатила глаза, шумно вздыхая. — Где ты был, Блейз? Она начинала выходить из себя. Это и дураку понятно. — Дорога выдалась не из лёгких, — опуская взгляд, вновь соврал я. — Извини, что заставил волноваться, я не хотел этого. — Поволноваться? — первая мина взорвалась вместе с её повышенным голосом и недоумевающим взглядом, бегающим по моему лицу. — Я жду тебя целый час! Кровать заправлена, ты всю ночь неизвестно где! Что я должна думать?! — она сделала шаг ко мне, переводя дыхание, и развела руки в стороны, выливая на меня новую волну негодования. — На лестнице валяется Грейнджер в отрубе, полуголый Малфой распластался на полу! Что вообще происходит, а?! — Что? — нахмурившись, опешил я с полуоткрытым ртом, абсолютно не понимая, о чём она говорит. Какого хуя там произошло ночью?! — Что?! — закричала Дафна, подходя ко мне вплотную и ударяя кулаками в грудь. — Я жду объяснений, немедленно! Что вы скрываете от меня? Отвечай, что происходит?! — Вчера я не возвращался в гостиную, Даф, — прошептал я, перехватывая её кисти свободной рукой. — Я сразу уехал, как только проводил тебя. — Но ты ведь встретился с Малфоем… — не унималась она, уперев в меня пристальный взгляд. — Мы опять поругались и разошлись, я понятия не имею, что случилось, — первая правда с моих уст. Пусть и с неприятным привкусом, но правда. Боюсь представить, как Малфой решил извиниться, если Грейнджер без сознания. Разрази Мерлин этого психа. Я придушу его голыми руками, если он что-то сделал с ней. Потому что Грейнджер, видимо, единственный человек, которого я ещё могу спасти. — Не верю, — кричащим шепотом проговорила Даф, делая шаг от меня и выстраивая новую стену, преграду, через которую мне необходимо прорваться, если не хочу потерять её. Я опустил руку в карман, тут же нащупав ожерелье Билли. Мокрые голубые глаза старика вновь встали в памяти, заслонив собой всё остальное. Он умолял меня дрожащими руками. Просил не продавать память о его жене. Как он сейчас? В каком он мире? Волна боли, не щадя, прошлась по всем моим нервным окончаниям, воскрешая чёртов комок горечи в горле вместе с его словами. Подари своей любимой. Сжав украшение, я достал его, вкладывая в ладонь Дафны. Плевать на деньги, я должен заставить поверить её в эту скользкую ложь. Должен удержать её любыми способами, потому что иначе я сгорю в своей же безнадёжности и ненависти. Каждый раз судьба подсовывает мне всё новые открытия. Я думал, что ниже пасть уже невозможно, что я утыкаюсь в ебаное дно совершенных жалких поступков. Но это несуществующее наваждение, и я падаю всё ниже и ниже, пробивая очередное днище и опускаясь всё ниже, прямо в ад. Поймав её опешивший взгляд, устало улыбнулся, утыкаясь носом в хрупкое плечо. У меня больше нет сил — ни моральных, ни физических, — словно меня выжали до последней капли, исчерпав весь запас моих возможных переживаний и энергии. Я не вынесу войну ещё и с ней. Она всегда понимала меня лучше, чем кто-либо. Знала, когда я нуждаюсь в ней больше всего. Словно чувствовала меня, видя насквозь мою душу. По крайней мере, то, что от неё осталось. Я не заслуживаю её любви и переживаний, этих эмоций, что она дарит мне их ежедневно, всё ещё удерживая меня на плаву. Сколько я продержусь без неё, прежде чем сойду с ума? Её плечо чуть дрогнуло, и я поднял голову, заглядывая в глаза цвета ясного неба. Она и есть моё ясное солнечное небо, которое мне было так необходимо сейчас. Всегда. — Я люблю тебя, — эти слова даются с непривычной лёгкостью. Вторая правда за сегодня, растекающаяся сладкой негой по моему измождённому телу. В ответ — тихий всхлип и взгляд, полный горечи и сочувствия. Всего того, что я не заслуживаю. — Прости, что без подарочной упаковки, — усмехнулся я, проводя рукой по светлым волосам. — С наступающим Рождеством. Дафна перебегала неверящим взглядом с украшения на меня, пребывая, как мне казалось, в полном недоумении, глотая мою ложь, не жуя. Вновь незаслуженно прощая такого ублюдка, как я. — Но… как? В смысле… — она запнулась, но всё же продолжила: — Откуда у тебя… Деньги. Я не дал ей договорить. До того больно было то, что моя девушка считает меня нищим. Ведь я так стараюсь убедить думать её иначе. — Тш-ш. Наплевав на чемодан под мантией, я обнял её, прижимая к себе. Дафна вздрогнула от неожиданного грохота у моих ног, но тут же обмякла, утыкаясь мне в шею. — Спасибо, — тихий шепот у самого уха, сопровождаемый судорожным всхлипом. — Пообещай мне кое-что, — я глубоко вздохнул, прежде чем начать говорить. — Даже если мы расстанемся, — пришлось вновь прижать её к себе, усмиряя её сиюминутный протест на мои слова, — не выбрасывай его. Пожалуйста, отдай своей дочери или внучке. Это так важно. Шептал, словно умалишённый. Пытался стереть из памяти вину перед стариком Билли, выполняя его просьбу. При этом так цинично спасая собственные отношения, окуная бедную Даф в очередную ложь, не оставляя ей выбора. Узнай она всё то, что я скрываю, ушла бы не раздумывая. Я должен был дать ей хотя бы шанс жить счастливо, не очерняя каждый её день одним своим присутствием. Но мне банально не хватало смелости сделать этого, я не мог представить свою жизнь без неё. Словно я чёртов якорь, что привязался к ней и тянет её на дно за собой. Отвратительные поступки, миллионы лжи, что оправданы лишь еле заметным светом в конце туннеля, до которого, возможно, мы просто не в силах дойти. Я чувствовал, как она закивала в ответ на мою просьбу, сжимая мою мантию руками вместе с драгоценностью. Голубые глаза старика таяли в сознании, словно прощаясь. Почему-то я был уверен, что именно сейчас он переходит в мир иной. Уходит и вновь благодарит меня за что-то, в последний раз показывая миру весёлые огоньки в своих ярко-голубых глазах. Глупый-глупый Билли, это ведь я должен тебя благодарить. Просить прощения у твоих ног, каясь за совершенное преступление. Дафна чуть изогнулась, выворачиваясь из моих объятий и протягивая мне ожерелье с лёгкой улыбкой на лице. Она откинула светлые волосы, открывая шею и разворачиваясь спиной ко мне. Я смотрел на её хрупкую спину и изумлялся, как такая крошечная девушка может обладать такой стальной силой воли и выдержкой, раз за разом переживая все невзгоды судьбы. Промывку мозгов от Министерства, тысячи допросов, смерть отца, а теперь и мою ложь. Насколько же она сильная, если способна идти дальше, не окунаясь в своё горе, и ещё тащить меня за собой. Закусив губу, я защёлкнул на её шее ожерелье, бережно проводя руками по девичьей шее. Шее, на которую я нагло забрался и свесил ноги, дабы быть как можно дальше от ада, так манящего меня в свои объятия, что я заслужил. — Блейз, я кое-что узнала о твоей матери, — тихо проговорила Даф, разворачиваясь ко мне и демонстрируя то, как прекрасно на ней смотрится семейная реликвия Билли. Как только до меня дошёл смысл сказанных ею слов, я непроизвольно задержал дыхание и замер, не в силах вымолвить ни звука в ответ. Ещё месяц назад я попросил Дафну обратиться к своей матери. Хотел, чтобы миссис Гринграсс с помощью связей достала полное заключение врача, осматривающего труп моей матери, потому что мне озвучили лишь очевидную причину смерти — сердечная недостаточность, вызванная голодом и полным истощением. Видимо, Даф смогла убедить мать, раз у неё появилось то, что она может мне рассказать. Тяжело выдохнув в ответ на мой вымученный взгляд, смиренно выжидающего хоть каких-то новых известий, Дафна взяла меня за руку. — Сова прилетела сегодня незадолго до рассвета, — она сжала мою руку, словно заранее начиная поддерживать. Или сдержать мои грядущие порывы. Чёрт, что было в этом сраном заключении?! Теперь понятно, почему Дафна проснулась так рано. Блять, она бежала ко мне с новостями, а я снова разочаровал её. Сука, почему я просто не могу жить нормально? Радовать её, не доставляя ещё больше страданий. — В заключении была пометка, что в крови обнаружены следы неизвестного проклятья или яда. Ты что-то знаешь об этом? Я отрицательно покачал головой, из горла вырвался слабый хрип. По телу пробежала неконтролируемая дрожь, готовая вывернуть меня наизнанку. Всё это время я был уверен, что мама умерла из-за наркотиков по моей вине. Что она не вынесла ломки, и её сердце не выдержало, обрекая меня на ненависть к самому себе. А теперь оказалось, что настоящей причиной смерти могло оказаться ебаное проклятье, о котором не знала ни она, ни я. В один миг слова Дафны перевернули всё, одновременно давая надежду на спасение моей души и хороня её ещё глубже. Потому что я, блять, понятия не имел, кто мог желать ей зла. Тогда ведь был разгар магической войны, её мог проклясть кто угодно, сука. Почему я даже не задумывался об этом? Почему колдомедики раньше не могли проверить её кровь, вместо того чтобы выписывать стандартные зелья, от которых её тошнило ещё больше?! Во рту мгновенно пересохло, а я принялся перебирать в голове всё, что знал о матери в последние месяцы её жизни. Может, её отравил последний из хахалей? Он был особенно влиятелен, и они отдыхали на каком-то курорте в Испании. Там она и подсела на датур, а после смерти этого мужика вернулась домой, так и не дождавшись свадьбы, о которой грезила последний год. Мать говорила, что его убили. На фоне магической войны всем было наплевать на смерть испанского бизнесмена. Сука, нужно раскопать его дело и всё проверить. Не просто же так его прикончили. Я, блять, обязан добраться до истины, потому что до сих пор отказывался до конца верить в то, что собственноручно убил маму. Всему должна быть причина, даже тому, что она села на наркотики. Но отравление?! Или проклятие. Мерлин всемогущий, я ждал чего угодно, но не этого. — Давай увидимся вечером и вместе подумаем об этом, хорошо? — Дафна вновь сжала мою ладонь, пытаясь вернуть мои мысли в реальность. — Тебе нужно поспать, лучше выпей зелье. Почему-то я видел в её глазах тень вины. Неужели она корит себя за то, что принесла мне плохие вести в неподходящий момент?! Когда же она уже откроет глаза и поймёт, что виноват во всём лишь я один. Что это я — бедствие всей её жизни, ежедневно отравляющее её. И даже если я буду извиняться до конца своих дней, это не перекроет всего того, что я натворил. — Даф… — прошептал я, желая успокоить и поблагодарить её. Она, блять, так много делает для меня. Но девушка оставила на моей щеке быстрый поцелуй и тут же удалилась. Стук её каблуков словно наотмашь бил меня по лицу, оставляя невидимые шрамы. Я опять накосячил, опять причинил ей боль, сам того не желая. А она проглотила. Молча, блять, проглотила и ушла, оставив меня наедине со всем этим пиздецом. Выпей зелье. Конечно, выпью. Иначе сон я увижу лишь в гробу. Знала бы она, что я и так их пью каждый день, чтобы не видеть чёртовых наркоманов и своих грехов хотя бы во сне. Тихо рыкнув, я поднял чемодан и буркнул пароль от башни старост немому рыцарю в доспехах, что стал невольным свидетелем того, как я пробиваю очередное дно, падая все ниже и ниже в собственных глазах. Как только я зашёл в гостиную, то убедился в правдивости слов Дафны: Грейнджер лежала на нижних ступенях лестницы, ведущей в её комнату. Словно её кто-то толкнул, и она опустилась спиной на холодные камни, так и оставшись неподвижно лежать. Её спина неестественно выгнулась, а руками она словно обнимала себя или пыталась укрыться от чего-то. Мерлин, что здесь произошло? Оглядев гостиную, я обнаружил Малфоя на полу. Он был в одних брюках, его скомканная рубашка валялась на диване. Он полусидел-полулежал на ковре, опираясь спиной на сиденье и слегка посапывая во сне. Но если Малфой в подобном отрубе был каждое утро и это не было чем-то новеньким, то Грейнджер… Что этот ублюдок с ней сделал?! Быстрыми шагами я направился к девушке, собираясь привести её в чувство. Молясь Мерлину, что она в порядке и просто отключилась. Запнулся о книги, разбросанные на полу, и, тихо чертыхнувшись, пнул одну из них в сторону, опуская взгляд вниз и тут же натыкаясь на пустой пакет из-под датура. — Сука! — заорал я на всю комнату, не сдерживаясь. Чемодан вылетел из моей руки, с грохотом приземляясь на пол. Понимание произошедшего накрыло меня с головой. Что ты натворила, Грейнджер? Драко был чист, блять, ещё немного, и всё бы было хорошо. Твою мать, ты же обещала, что никто об этом не узнает. Как же меня заебало всё это! Что есть силы я ударил ладонью по деревянному столу и опрокинул его ногой, зарываясь руками в волосы и издавая какой-то нечеловеческий крик. Это уже ни в какие ворота не лезет, как вообще можно вынести всё это?! Слишком много ответственности и страданий для одного меня. Я на это не подписывался. Это не должно было закончиться вот так. Ебаное сумасшествие. Как она могла разрушить все мои старания за одну ночь?! Или он заставил её? Я окинул взглядом друга, раскинувшегося на ковре, пытаясь решить, что мне теперь делать с этими наркоманами. Как прекратить всё это, не дав сдохнуть Грейнджер, но и вытащив Драко из этого дерьма, в которое он так старательно себя погружает. Блять, как я вообще могу спасти их, если даже себе помочь не в силах? С лестницы донёсся хриплый стон. Грейнджер, видимо, проснулась от шума и с явным трудом приподнималась на локтях, морщась от боли. Ну конечно, неудобно было спать на лестнице? Обнюхалась настолько, что до кровати не дошла, бедная золотая девочка? — Блейз? — нахмурилась она, сфокусировав взгляд на мне. Я смотрел в карие глаза, не скрывая брезгливость и всё то отвращение, что испытывал к ней за произошедшее ночью. Идите на хуй. Все вы. Я молчал, сдерживая свой гнев. Но видел по искаженному в испуге лицу Грейнджер, что она всё поняла. Поняла, что время истекло. Больше она не получит ни одной дозы.