В Испании выкуренная вместе сигара располагает людей друг к другу, подобно угощению хлебом и солью на Востоке.
Проспер Мериме «Кармен»
Два дня назад
Крепко зажмурившись и держа в пальцах небольшую железную булавку, что обжигала кожу, разгорячившись после перемещения, я упал на колени, больно ударяясь ими о каменную кладку. Голова немного кружилась, но в целом переместился я более чем успешно, что не могло не радовать. Всё-таки страшно быть приглашённым дилером. Я чувствовал, как волнение щекотало каждое моё нервное окончание, не давая расслабиться, спокойно выдохнуть оттого, что на меня не наставили палочку в первую же секунду после прибытия. Чужая территория. Неизвестно, что меня здесь ждёт. Было бы не очень хорошо, если бы я оказался не в состоянии элементарно защитить себя в случае «неожиданностей» со стороны заказчика. Хоть я и сам подписался на это, я всё ещё хотел выйти сухим из воды, получив при этом ответы на все свои вопросы. Испания. Именно здесь мама провела свои последние часы счастливой жизни. И я должен узнать о них всё, что только возможно. — Сеньор, добро пожаловать в Валенсию. Пройдите за мной, вас ожидают. Продолжая сидеть на полу, я поднял голову, приводя дыхание в норму и фокусируя взгляд на смуглом шатене в чёрном идеально выглаженном костюме. А испанцы времени зря не теряли, даже не дав мне прийти в себя после перемещения. Хоть бы чаю предложили, что ли. — Добрый день, — сухо кивнул я, кладя остывшую булавку в карман. Встав и отряхнув мантию, я оглядел испанца, который, по всей видимости, работал здесь дворецким. Он смотрел на меня с лёгкой доброжелательной улыбкой, явно ожидая, когда я буду готов последовать за ним. Не увидев в нём никакой опасности, я беззвучно выдохнул, немного успокаиваясь. Мы были посреди просторного внутреннего двора. Всё вокруг было украшено зеленью, что казалась особенно яркой под лучами тёплого полуденного солнца, так приятно согревающего открытые участки кожи после декабрьских ветров в Хогвартсе. Огромные арки с резными колоннами вели в поместье, выстроенное из непривычно крупных кирпичей песочного цвета. Тихо хмыкнув, я огляделся, наблюдая довольно традиционную испанскую асьенду с нехилым размахом. Его хозяин явно жил ни в чём себе не отказывая. Перебегая взглядом с аккуратно подстриженных кустов на диковинные ярко-красные цветы в огромных горшках, я всё никак не мог насытиться этим зелёным великолепием. Белая статуя амура прекрасно вписывалась в спокойную идиллию внутреннего двора, возвышаясь в центре. — Так красиво, — пробормотал я, полной грудью вдыхая свежий воздух. — У вас ещё будет время насладиться пребыванием здесь, — с заметным акцентом проговорил дворецкий, улыбаясь ещё шире. — Чуть позже я могу показать вам всё поместье, но сейчас сеньор Матиас очень ждёт. Я усмехнулся, прекрасно понимая, почему он меня очень ждёт. Этому мужику явно не терпелось получить датур, раз он так быстро подсуетился и с портключом, и с обращением к Макгонагалл ненадолго отпустить главного старосту по неотложным рабочим делам. Богатый или бедный — неважно. Зависимостям плевать на статусы людей, и она поглощает сознание любого, кто вкусит сладостное забытье. — Да-да, — протянул я, вздыхая. Дворецкий круто развернулся на каблуках вычищенных туфель и направился к одной из арок, жестом приглашая меня следовать за ним. Внутренне я заставил себя прекратить озираться по сторонам и сосредоточился на том, что буду говорить Серджио Матиасу. После новости от Даф о проклятии в крови моей матери, я довольно быстро откопал информацию об испанском хахале, убитом за пару месяцев до её смерти. И это шикарное поместье принадлежало его партнёру по бизнесу — сеньору Матиасу, которому я на скорую руку накатал незатейливое письмецо с максимально возможно размытыми деталями моего якобы сотрудничества с его покойным другом. Я назвал лишь своё имя и вкратце расписал, что хотел бы продолжить работу с ним вместо упокоившегося сеньора Алдана. Всё, чего я хотел в тот момент, — это добиться встречи, чтобы суметь задать вопросы о матери, цепко застрявшие в моей голове. Плевать, какими способами, но я должен был во что бы то ни стало узнать правду и готов был даже нарушить запрет Министерства о невыезде, отправившись в Испанию за единственной зацепкой. Как назло, в этот день Дафна постоянно была рядом, пытаясь меня разговорить и строя свои теории. Было невыносимо слушать, как она выворачивала свой мозг наизнанку, пытаясь понять, как зависимость матери связана с проклятием. Постоянно расспрашивала меня о наркотиках, ломке и о том, как мама могла подсесть на порошок. Мне приходилось вешать ей очередную лапшу на уши, изнывая от необходимости говорить на опасные темы и вновь ощущая скребущее чувство внутри, скрывая то, что я задумал на самом деле. Каково же было моё удивление, когда я получил ответное письмо в тот же вечер. Видимо, делишки жениха были не особо чистыми, раз Серджио в своей записке недвусмысленно намекал о том, что он очень долго искал того самого поставщика чудо-порошка из Англии. Понятия не имею, за кого он меня принял и кто привозил им датур раньше, но мне крупно повезло. Никак иначе, кроме как везением, такое совпадение я назвать не мог. Матиас, кажется, очень прочно поверил в своё нелепое предположение о том, что я и есть дилер покойного сеньора Алдана, раз так быстро позаботился о моём скорейшем прибытии в Испанию. Несложно представить, как сильно ему нужен был наркотик, если он каким-то невообразимым образом увидел в моём письме возможность получить его. Несусветная глупость. Но и она мне на руку. Сейчас оставалось лишь надеяться, что он не видел в глаза предыдущего поставщика и не отправит меня ко всем чертям. Хотя, если задуматься, датур у меня есть. Уверен, что мы в любом случае сможем договориться, если он действительно сильно нуждается в нём. Вот только волнение, пробирающее каждую клетку моего тела, не спешило бесследно исчезать. Ведь я понятия не имел, что из себя представляет этот мужик и согласится ли он по доброй воле отвечать на мои вопросы. Довольно опасная авантюра — раскидываться Непростительными на его территории, чтобы заставить говорить, но нужно быть готовым и к такому исходу. Я и без того слишком многим рисковал, отправившись сюда. Дворецкий вёл меня по каменной лестнице на второй этаж, что-то напевая себе под нос. Скользнув во внутренний карман мантии, я удовлетворённо сжал в руке кожаную перчатку, в которую трансфигурировал чемодан с датуром. Нужно быть уверенным, что всё пройдёт по плану. Мы остановились у массивной двери из тёмного дерева, и дворецкий, вновь доброжелательно улыбнувшись мне, постучал в неё. — Señor, ha llegado un invitado de Inglaterra, — громко проговорил он, приоткрывая дверь передо мной. — Я найду вас позже, чтобы показать дом, — тише добавил он, делая шаг в сторону. Я лишь сухо кивнул в ответ, напрочь позабыв о своём восторге от красот этого места. В моей голове звенело лишь жгучее предвкушение предстоящей встречи. Сделав широкий шаг вперёд, я вошёл, прикрывая за собой дверь. — Hombre! — тут же воскликнул седой мужчина, поднимаясь с кожаного кресла и разводя руки в приветственном жесте. — Я так рад, что ты смог найти время. Присаживайся. — Благодарю, — немного смутившись от бурного приветствия сеньора Матиаса на ломаном английском, проговорил я. Я расположился на диване напротив, занимая комфортную позу, откидываясь на спинку и складывая ногу на ногу: так я всегда чувствовал себя увереннее. Плотные чёрные шторы не давали просочиться в кабинет испанца ни единому лучу солнца, и от того помещение тонуло в полумраке. Вдоль стен стояли книжные полки и различные стеклянные витрины с диковинными вещами внутри: мечи, полуразбитые вазы, странные изогнутые статуэтки. Этот Матиас явно любил собирать всякий дорогостоящий хлам. Не удивлюсь, если за каждую вещь он отдал не менее сотни тысяч галлеонов на аукционах. У окна за креслом стоял массивный стол из красного дерева, он был завален кипами бумаг, да и в целом больше тянул на свалку, нежели на рабочее место. Сам Серджио был невысоким и загорелым. На вид ему было не больше сорока, но ряд глубоких морщин под глазами и на шее выдавали, что его возраст не меньше пятидесяти пяти. На нём была полурасстёгнутая белая рубашка и брюки, сильно помявшиеся на местах сгибов: по всей видимости, он много сидел сегодня. Проведя рукой по подбородку, усыпанному поседевшими кудрявыми волосами, он направился к одному из шкафов у стены. — Я уже было подумал, что никогда не отыщу тебя, — проворчал он, доставая с полки бутылку виски и пару тумблеров. — Как хорошо, что ты дал о себе знать, а то я совсем отчаялся. Ты ведь впервые в Испании, Блейз? — Да, — кивнул я, внимательно следя за его руками, откупоривающими бутылку над журнальным столиком передо мной. — Самюэль часто здесь бывал и говорил, что у него был помощник. По письму я сразу понял, что это ты. Что, блять?! Я замер, вслушиваясь в каждое слово Матиаса, пытаясь никак не выдать своего шока. Сжав руку в кулак, вонзил ногти в ладонь, пытаясь унять бешеный стук в голове от настигшего осознания. Неужели их поставщиком был Самюэль — психолог Драко?! Этот скользкий старик, что подсобил мне с работой, дав нужные контакты. Твою ж мать, это какой-то бред. — Но в сентябре он просто пропал, перестав отвечать на мои письма, — испанец тяжело вздохнул, пододвинул ко мне наполненный тумблер и сел напротив, держа в руке свой. — Знаешь, что случилось с Самюэлем? Я протянул руку, беря виски, и чуть покачал стаканом, переливая светло-коричневую жидкость по стеклянным стенкам. — Он умер в конце августа, — тяжело сглотнул и отпил, чувствуя, как ядрёная жидкость скользит по гортани, словно напоминая, что смерть на вкус ещё горче. Выходит, по нелепому стечению обстоятельств Матиас оказался прав, приняв меня за своего. А именно за помощника Самюэля, умершего от неудачной аппарации. Удивительная штука — жизнь, сколько ещё сюрпризов она мне преподнесёт? — Mi cielo, — глаза Серджио расширились, и он прикрыл рот ладонью, сдерживая порывистый вздох. — Но погоди, Самюэль в последний раз был здесь в начале сентября… Ты ничего не путаешь, Блейз? — он нахмурился, делая небольшой глоток виски. Мне словно засадили под дых. Сжав стакан в руке, я тяжело сглотнул и, будто механическая кукла, с трудом покачал головой. — Это просто невозможно, — вдруг охрипшим голосом озвучил я свои мысли. — Я был на похоронах Самюэля. Двадцатого августа. Слова застревали в горле, пока мозг прокручивал тысячи вариантов. Может, кто-то явился в Испанию под Оборотным зельем?! Или же сама смерть Самюэля была идиотским розыгрышем? У этого старика явно были не все дома, и чёрт знает, что было в его голове. Я ничуть не удивился такой глупой смерти, ведь аппарировать будучи под действием наркотиков — крайне опасная затея. Но всё это меркнет перед единственным вопросом: кто же на самом деле был здесь в сентябре?! Матиас прокашлялся, не отводя от меня ошарашенного взгляда. Испанец явно опешил не меньше моего. Чёртов бред. — Ну, — Матиас прокашлялся, слегка прикрывая глаза, — в любом случае после этого визита он исчез, и весь бизнес пошёл под откос. Именно поэтому я так рад видеть тебя здесь, — мужчина приподнял бокал, жестом приглашая присоединиться к распитию. — Это лето забрало слишком много жизней. Суровая правда. Я приподнял стакан, принимая этот неозвученный памятный тост. Но вот только я понятия не имел ни о связи Самюэля с испанцами, ни о бизнесе, о котором говорил Матиас. — Если честно, — аккуратно начал я, уже не видя никакого смысла скрывать своё непонимание ситуации. — Я не знаю, о каком бизнесе идёт речь. — Матиас тут же нахмурился, скользя по мне прищуренным взглядом. — Самюэль просто оставил ваш адрес, — соврал я для убедительности, слегка пожимая плечами. — Да-да, — слегка улыбнулся он, кивая. — Об этом нельзя было распространяться. Но сейчас я очень надеюсь на наше с тобой сотрудничество. Матиас извлёк из кармана железную коробку и достал из неё сигару. Оглядевшись по сторонам в поиске, он рывком дотянулся до спичечного коробка на столике и, чиркнув, поджёг сигару, забавно почмокивая при раскуривании. Странно, что он не воспользовался палочкой. Может, это какая-то испанская традиция? — Я хотел бы узнать больше деталей, — сказал я, делая ещё один небольшой глоток скорее для приличия, потому что алкоголя совсем не хотелось. Только не после того, как я обнаружил очевидную несостыковку со смертью этого скользкого психотерапевта. Радовало одно — Матиас явно был не в курсе и вряд ли мог что-то скрывать, судя по его реакции. Этот испанец вообще не вызывал никаких подозрений и даже, напротив, располагал к себе, невольно заставляя меня расслабиться и вернуться к изначальному плану: узнать как можно больше о смерти сеньора Алдана и его связи с моей мамой. Мне становилось всё интереснее, что у них был за бизнес. Ведь изначально я думал, что Матиас хочет достать датур для себя. А теперь, если у них какие-то тёмные делишки, я не особо горел желанием рисковать, втягиваясь в это. С другой стороны, возможно, от меня потребуется лишь датур, тогда я смогу нехило нажиться, бросив эту нелепую игру в уничтожение собственной человечности, раз за разом напрямую продавая смерть и любуясь на последствия. — Конечно-конечно, — растягивая гласные, проговорил Матиас после второго затяга. — У нас с другом было достаточно много прибыльных проектов. — С сеньором Алдана? — тут же перебил я, в ответ получая утвердительный кивок. Матиас опустил глаза, заметно погрустнев и тяжело вздохнув, но уже через несколько секунд продолжил: — Но больше всего денег мы получали именно с борделей. А когда нас нашёл Самюэль, предложив выгодную сделку, то дела резко пошли в гору: уж больно клиентам нравилось получать услуги девушек под чудо-порошком. Такого в Испании было не найти, — усмехнулся он, приставляя к губам сигару и выдыхая клубы терпкого дыма. — Потом датур закончился, а конкуренты привезли какой-то аналог послабее из Америки. Сейчас в наших заведениях совсем мало гостей. — То есть, — прочистив горло, начал я, — от меня нужны только периодические поставки, а вы будете сами перепродавать датур клиентам борделей? — Да, всё так, — он отдёрнул ворот рубашки, откидываясь на спинку кресла. — Ты согласен? Матиас изучал меня таким взглядом, словно пытался разглядеть что-то в моём лице. С лёгким прищуром скользил от лба до подбородка. Будто подозревал в чём-то. Я никак не мог понять, что его может смущать. Ведь в сухом остатке я действительно помощник Самюэля, даже придумывать очередную нелепую историю не пришлось. Пусть я нашёл этого испанца сам, но датур у меня есть. Так от чего же он окидывает меня таким вот взглядом? Что я мог упустить? Хоть я и не ощущал никакой опасности или злобы, было не по себе. И оттого я не спешил соглашаться, хоть всё это и пахло довольно лёгкой наживой. В кабинете отчётливо звенела тишина, её нарушали лишь его очередные причмокивания при каждой затяжке. — Думаю, да, — наконец тихо произнёс я, внимательно следя за реакцией Серджио. Он лишь удовлетворённо кивнул и вновь полез в карман, доставая из той же коробки вторую сигару и придвигая её ко мне по столу. — Угощайся, hombre. Ты только что спас мой бизнес. Немного помедлив, я решил не отказываться от этого благодарственного жеста испанца и взял сигару, поджигая её палочкой и тут же морщась от терпкого вкуса табака, резко ударившего по горлу. Закашлявшись, я заметил лёгкую улыбку на губах Серджио, что окончательно расслабился в кресле. — Твоё лицо мне кого-то напоминает, — задумчиво проговорил он, вновь начиная разглядывать меня. Я сделал небольшую затяжку, медленно выпуская дым и наслаждаясь, как тело начинает расслабляться от никотина. Лучшего момента для того, чтобы начать разговор о моей матери, и не придумаешь. Раз уж он сам подметил, что смутно узнаёт меня. Я вздохнул, отводя сигару в сторону. — Моя фамилия Забини. — Мi corazón! — тут же воскликнул Матиас, широко разведя руки и уставившись на меня во все глаза. — Так ты сын сеньоры Забини?! Dios mío! — Серджио вскочил с кресла, огибая столик и присаживаясь рядом со мной, вынуждая непроизвольно отодвинуться в сторону, чтобы он был не так близко. — Что же ты молчал?! Как она поживает? Я поднял глаза к потолку, тяжело вздыхая, и молча покачал головой, не в силах выговорить слова о том, что моей мамы больше нет в этом мире. И правда, как же много жизней забрало у нас это послевоенное лето. — Так она… — опешил испанец, вздрогнув всем телом. — Соболезную. И я действительно всем телом ощущал сопереживающее тепло, что исходило от Матиаса. Вот только оно было неспособно залатать ту дыру в моей груди после смерти мамы. Наверно, уже ничто не в силах унять эту боль, убрать ком горечи из моей глотки при одном лишь воспоминании о ней. О том, как она страдала от ломки, в то же время умирая от проклятия. Блять. Создавалось впечатление, что я приехал сюда не обсуждать бизнес, а поговорить об усопших. Я зажмурился, стиснув зубы, и глубоко вздохнул. Сморгнув влагу с глаз, уставился на кавардак на письменном столе, не в силах смотреть на тёплый переживающий взгляд испанца. — Я просто хочу узнать правду, — наконец озвучил я свои мысли, слепо надеясь, что Матиас расскажет мне всё, что мне нужно знать. Потому что я не хочу причинять боль ещё и ему. Не хочу становиться чёртовым бездушным монстром, по-скотски относясь к этому радушному человеку. — Она заболела почти сразу, как вернулась из Испании. Что здесь произошло? Как умер сеньор Алдана? Пожалуйста, Серджио, — я перевёл взгляд на испанца в немой мольбе, — расскажите мне. Матиас прикрыл глаза рукой и покачал головой, видимо собираясь с мыслями. Провёл ладонью по лицу, растягивая кожу, и тяжело вздохнул. — К сожалению, я знаю немного. Видишь ли, я сквиб, — я застыл, понимая, почему он не использовал палочку. Из груди вырвался судорожный вздох, но я не мог произнести ни слова в ответ. — Мои родители были уважаемыми чистокровными волшебниками и… близкими родственниками. В те времена это было нормальным и частым явлением, оттого в моё поколение родилось очень много детей с различными отклонениями. Сейчас в Испании напрочь стёрлись границы по чистоте крови, мы отошли от этого, увидев, к чему ведут запретные браки. Моя жена полукровка, и у нас счастливые дети и внуки волшебники. Всё наладилось. Надеюсь, что и в Англии скоро к этому придут, — он усмехнулся, отпивая огневиски и глядя на старинную вазу в одной из витрин, пока я молча слушал, продолжая раскуривать сигару. Матиас встал, наливая себе ещё одну порцию виски. Я протянул и свой стакан для добавки. — Сеньор Алдана был одним из немногих оставшихся аристократов, как говорится, не предавших свою кровь. Но дело было не в его взглядах, а в том, что он не мог иметь детей. Видимо, это очередной «привет» от родителей-родственников, — он придвинул ко мне стакан и присел рядом, продолжая рассказ. — Тот-Кого-Нельзя-Называть хотел расширить свою армию, и он обратился к достойному, по его мнению, волшебнику — моему другу. Он постоянно посылал к нему своих людей. Сначала с разговорами, затем уже с угрозами. Но Испания продолжала сохранять нейтралитет. — Моя мама была рядом всё это время? — тяжело сглотнув, спросил я. — Конечно. Они действительно были счастливы вместе и хотели пожениться. Тогда я лишь помогал другу с бизнесом, по факту только подписывая необходимые бумаги. Мы довольно редко встречались, но пару раз я видел прекрасную сеньору Забини. Потрясающая женщина, — он прикрыл глаза, пригубившись к сигаре. — Но когда посыльные Того-Кого… — Что они сделали? — не выдержал я, разворачиваясь к Матиасу и ожидая ответа. Мужчина тяжело вздохнул и потёр взмокшие ладони о брюки. — Напали на них прямо в отеле во время переговоров. Друга убили, а твою маму ранили, заодно стерев её память. Самюэль тоже был там в тот вечер и тоже остался без памяти, но он был цел. Я приехал к ним уже в госпиталь. — Ранили? — переспросил я, неверяще глядя на Матиаса. Ведь я не видел ни одного шрама на её теле. — Да-да, — закивал мужчина. — У неё был неглубокий порез на шее. Похоже, кто-то угрожал моему другу, приставив нож к горлу сеньоры Забини. Но, как я уже сказал, она ничего не помнила. Да и новость о смерти Алдана так сильно поразила её, что уже через неделю она отправилась в Англию. — Но колдомедик должен был её осмотреть. Может, её задели каким-то заклинанием, — не унимался я в своих попытках найти источник проклятья. — Хоть что-то… — Тогда лечащий врач Алдана был не в стране, и осмотр проводил рядовой колдомедик в госпитале. Я могу поискать его или записи с осмотра, если это важно. Но рану быстро залечили, и сеньора была в относительном порядке. Насколько это вообще было возможно после такого потрясения. До этого она довольно сильно пристрастилась к чудо-порошку и всю неделю, что пробыла в Испании после выписки, была под его действием. Она почти не говорила со мной, хоть и жила в этом поместье. В комнате повисла тишина. Я старательно пытался зацепиться хоть за какую-то деталь в рассказе Матиаса, но полная картина происходящего настойчиво не желала складываться. Если мою маму действительно прокляли во время нападения, то колдомедик никак не мог не заметить этого. Её не могли так просто выписать из госпиталя. Быть может, это произошло уже после этого… Но ведь она почти сразу отправилась в Англию. Блять. Как же это произошло, чёрт возьми?! — Ты сказал, что она умерла от болезни, — осторожно начал Матиас. — Что это была за болезнь? — Проклятие. Неизвестное. Его обнаружили уже после её смерти, — процедил я, злясь на самого себя из-за того, как тяжело давались эти слова. Словно я всё ещё не до конца верил в эту причину. Винил во всём себя и датур. Что вообще могла значить эта приписка, если сам колдомедик не рассказал мне о ней?! Сука. Мои попытки добиться правды настолько безнадёжны, что я закапывал себя в своём чувстве вины ещё глубже, вместо того чтобы получить надежду на освобождение. — Я поищу того колдомедика и напишу тебе, обещаю, — сочувственно проговорил Матиас, подбадривающе кладя руку на моё плечо и затягиваясь сигарой. — Спасибо, — сухо кивнул я, будучи полностью поглощённым своими мыслями. — Оставайся у меня на пару дней. Отдохни, приди в себя. Уладим все дела и попробуем разобраться с этой путаницей. Я очень хочу помочь тебе. — Спасибо, — повторил я, невидящим взором переводя взгляд с одной витрины на другую. И правда, слишком много нужно переварить в себе и обдумать, прежде чем возвращаться в будничную суету. К Дафне с её переживаниями, к Грейнджер и Драко, без устали продолжающим заёбывать одним своим присутствием в моей жизни. Когда же и я, подобно Матиасу, смогу сказать, что всё наладилось? Мерлин, когда же жизнь перестанет быть настолько невыносимой?***
Наше время.
— Я — не ты, — выплюнул я в ответ на слова Драко, хлопая дверью и тем самым отгораживая себя от этих помешанных идиотов. Серьёзно, блять?! Империус?! Он перешёл все возможные границы. Словно плюнул мне в лицо, мгновенно растоптав годы дружбы. С самодовольным лицом ткнул меня как котёнка в лоток с дерьмом, что породил я сам. Нюхай, Блейз, наслаждайся запахом грёбаной вины за всё содеянное. И не забудь ощутить тонкий аромат гнили, коей неизбежно наполняется сама жизнь вокруг меня. Вот только всё происходящее — не только моя заслуга. И как он не понимает, что с всё нарастающей скоростью катится прямо в ад, опережая в этом даже меня?! Что вообще мешает ему жить нормально? Мы все через многое прошли, но хотим жить дальше. Должно же у него хоть каплю присутствовать это желание. Хоть какая-то мотивация перестать себя убивать, срывая злость на мне. Да, он потерял родителей. Да, он резко оказался на дне общества. И что с того, сука?! Я и так практически подтираю его задницу, чего же ещё ему не хватает?! Чёрта с два я поверю в то, что он вытворил эту хуйню ради Грейнджер. Он ведь даже дозу ей не отдаст, не удивлюсь, если она уже лежит в отрубе, если Малфой так легко заткнул её при первой же попытке что-то сказать. Блять! Драко ведь и убить её может, если у него настолько съехала крыша, чтобы разбрасываться Непростительными в Хогвартсе. Грейнджер вообще способна понять это и утихомирить свою ломку для избежания очередной его вспышки гнева в её-то состоянии?! Сука. Я рывком развернулся к портрету, следуя мгновенному порыву вытащить из гостиной полумёртвую девушку. Уже открыл было рот, чтобы сказать пароль, но лишь резко выдохнул и прошептал. — К чёрту. Пусть сама разбирается. Какого хрена Драко вообще обвиняет меня в её проблемах?! Она, сука, могла уже миллион раз обратиться в Мунго или хотя бы к своим друзьям за помощью. Но золотая девочка сама решила продолжать убивать себя. Сама довела себя до такого плачевного состояния, вновь затащив в этот смрад и Драко. Этого эгоистичного подонка. Я смотрел на свои руки, перемазанные в крови лучшего друга. Бывшего лучшего друга. Меня разрывало на две части: одна хотела вернуться и навалять ему ещё, вылить всю ту боль и злость, что копилась во мне и дошла до пиковой точки из-за его проклятия, а вторая — вернуться и хотя бы словами попытаться достучаться до этого идиота. Спасти его, блять. Вот это возвращение. Лучше бы я остался в Испании и никогда больше не видел никого из них. Не слышал слов о том, что Дафна всё знала. Всё это время проглатывала мою ложь, зная грязную правду. Я абсолютно не представлял, что мне теперь делать. Что ей сказать, чтобы она простила меня?! На кой чёрт ей вообще сдались мои извинения?! Тут и дураку ясно, что пора говорить правду. Голую, без прикрас. Рассказать всё как есть и ждать её приговора. Но, чёрт, это настолько сложно, ведь я знаю, каким он будет. Тем более после того, как я испарился из Хогвартса, наплетя ей какую-то чушь о поручении Макгонагалл. Что же творилось внутри неё, если она накинулась на Грейнджер с допросами? Это так непохоже на мою Дафну. Почему же она сразу не рассказала обо всём мне, как только узнала? Я ведь даже предположить не мог, что с каждой секундой теряю её, опустошаю сосуд, который когда-то был полон доверия. Чего я собственно ждал, обманывая её? Ложь во спасение, серьёзно?! Я просто жалок. И был таким глупым, думая, что она действительно ничего не подозревала. Даф ведь понимала меня лучше всех, давала мне столько намёков, раз за разом начиная разговоры на опасную тему. Безошибочно умела подбирать слова, чтобы успокоить. Я думал, что она подсознательно чувствовала моё состояние, а оказалось, что моя девушка прекрасно осознавала, какие проблемы у меня могут быть. Я судорожно вздохнул, ощущая почти обжигающую слезу на щеке, и сжал кулаки, уставившись в каменную стену. Я её не верну. Уже нет. После поездки в Испанию из моей жизни наконец-то исчезла потребность продавать датур напрямую. Теперь, получая свою долю от Матиаса, я мог спокойно оплачивать все свои долги и даже откладывать деньги. Но какой в этом толк, если весь смысл жизни потерян? Блять, как же стыдно. Я ей даже в глаза не смог бы сейчас посмотреть, настолько немощным и гадким себя чувствовал. Собственноручно растоптал жизнь Дафны. Я худшее, что можно пожелать моей любимой. Видимо, пришло время отпустить. Не цепляться за неё, продолжая утягивать на дно за собой. Перестать хвататься за неё словно утопающий за спасительную соломинку. Дать ей действительно жить. Избавить от такого ублюдка. Но даже на это я не способен и, вместо того чтобы пойти и поговорить с ней, стоял и перебирал в голове очередные варианты лжи, которые могли бы сохранить наши отношения. Я лишь моргнул и даже не заметил, как мой кулак вонзился в холодные камни, размазывая по ним оставшуюся кровь. — Блять! — закричал я, уже не в силах сдерживать слёзы, и продолжал бить стену, пока кровь Драко не смешалась с моей собственной из разбитых костяшек. Не видя ничего перед собой, наобум двинулся по коридору. Вокруг не было ни души, и постепенно монотонный звук ударов каблуков о каменный пол приводил мой рассудок в относительный порядок. Вернее, мысли просто исчезали из головы, словно этот стук вышибал их оттуда по очереди, оставляя после себя лишь пустоту. Пустоту, что по-прежнему отдавала гнилой вонью. Нащупав в кармане мантии письмо, что я написал в гостиной, решил дойти до совятни, чтобы отправить свой заказ на два чемодана: я пообещал Матиасу крупную поставку до Рождества. Там было пусто и холодно, сквозняки гуляли по всему помещению, а под ногами противно скрипели ломающиеся от моих шагов замерзшие скелеты мышей. Совы всевозможных пород с интересом поглядывали на меня, изредка ухая. Словно эти создания чувствовали моё состояние и поддакивали, гневаясь на эту несправедливую жизнь вместе со мной. В лёгкие неумолимо пробирался запах помёта, что не мог выветрить отсюда даже этот сильный сквозняк, который беспрепятственно забирался под одежду и проводил по коже своими невесомыми ледяными пальцами. Меня передёрнуло от холода, и я случайно дёрнул за лапку сову, вынуждая её незамедлительно цапнуть клювом мою руку. — Сука, — поморщился я, не переставая привязывать пергамент. Как только дело было сделано, тяжело вздохнул, уже зная, куда отправлюсь теперь. По инерции двигаясь к выходу из замка, я настолько ушёл в себя, что совершенно не замечал обеспокоенные лица учеников, проходящих мимо. Должно быть, мой вид явно не соответствовал уровню главного старосты: окровавленные руки и лицо, распухшие глаза и чуть пошатывающаяся походка. Но мне было наплевать. Я абсолютно не помнил, как добрался до кладбища за Хогсмидом. Было невероятно холодно и жарко одновременно. Словно во мне бушевало пламя, но оно не было способно согреть это бесполезное тело. Похороны Билли прошли в тот день, когда я отправился в Испанию. Я так и не смог нормально попрощаться с этим стариком, что незаслуженно отдал мне последнее, что у него осталось. Неужели он увидел во мне что-то хорошее, если поступил так? Какая глупость. Я довольно быстро отыскал неприметную могилу, что украшал скупой деревянный крест. Никто даже не удосужился поставить ему нормальную каменную плиту, неужели совсем никому не было до него дела? Хоть кто-нибудь, кроме могильщиков, был здесь с ним в тот день? Страшно представить, если и я вот так когда-нибудь умру в полном одиночестве. И никто не придёт на мою могилу: ни друзья, ни родственники. Ведь уже сейчас я совсем один. — Билли, я проебался, — грустно усмехнулся я, рассматривая хлипкую конструкцию креста. — Но я выполнил твою просьбу. Подарил ей ожерелье. Я обнял себя руками, нелепо надеясь хоть на какой-то знак того, что старик меня услышал. Что он упокоится с миром, найдёт на том свете свою семью и вновь будет дарить им свою по-детски открытую улыбку. Что в его глазах никогда не потухнут те озорные огоньки, что он начнёт жизнь сначала в каком-то другом мире. Что там, где-то далеко-далеко, у него всё сложится по-другому. Я слегка улыбнулся от мысли о том, что хотя бы его я не подвёл. Что я способен хотя бы на то, чтобы выполнить последнее желание бездомного старика. За моей спиной раздались чьи-то осторожные шаги. Оборачиваться не было смысла, потому что я в ту же секунду ощутил до боли знакомый аромат цветочных духов. Всё внутри меня мгновенно сжалось и словно рухнуло вниз, заставляя руку тут же прижаться к груди в бесполезной попытке усмирить колотящееся сердце. Я не готов. Совершенно не готов к разговору с ней. Меня словно пронзили тысячи игл от одной лишь мысли увидеть её наверняка разочарованный взгляд, наполненный презрением и кричащей болью. Я замер, не в силах даже обернуться. — Так и знала, что ты идёшь именно сюда, — пустым и почти равнодушным голосом проговорила Дафна, остановившись прямо за мной. — Он был твоим клиентом? Только правду. — Да, — вмиг осипшим голосом тихо ответил я, продолжая неподвижно стоять, уставившись на деревянный крест, и сжимая в кулак мантию на груди в попытке хоть так унять гнетущие терзания, что, не переставая и не щадя, наворачивали кульбиты внутри меня. — Старик Билли умер из-за наркотиков? Резкий вдох и шумный выдох. Я не знал, что ответить, чтобы не соврать ей. Ведь он был болен, но, если бы не наркотики, есть шанс, что он прожил бы дольше. — Это твоя вина, Блейз? — её голос вмиг наполнился холодной сталью, что тут же впилась мне острым ножом прямо в спину где-то под лопаткой. — Да, — прохрипел я, чувствуя такую сильную боль, словно где-то внутри меня и правда открылось кровотечение. Хотелось содрать с себя кожу живьём, лишь бы не чувствовать этих невыносимых мук, от которых просто невозможно было избавиться, просто выпив заживляющее зелье. Меня переполняли стыд и сожаление, но я продолжал неподвижно стоять, боясь даже обернуться. Я не вынесу её взгляда. Определённо погибну прямо здесь, не продержавшись и секунды. — Где ты был эти два дня? — В Испании. — Это связано с твоей мамой? — я слышал неподдельное изумление с примесью грусти в её голосе. — Я узнал детали о смерти её жениха и нашёл ещё одну зацепку, — я тяжело вздохнул, разжимая кулак на мантии и опуская руку. — Скорее всего, её действительно прокляли. Но я хочу узнать, кто это сделал и как. Убедиться в том, что это не из-за… — последнее словно предательски застряло в моей глотке, так и не вырвавшись наружу. — Тебя? — усмехнулась Дафна, делая шаг ко мне так, что я практически ощущал спиной тепло её тела. — Но это ты давал ей наркотики? Я издал хрип, лишь отдалённо напоминающий «да». Не в силах больше находиться так близко к ней и ощущать невозможность быть действительно рядом, шагнул в сторону, отворачиваясь, чтобы не встретиться с ней взглядами. — У меня в голове не укладывается, что ты убийца, Блейз. — Я почувствовал на своей обмякшей руке прикосновение её ледяных пальцев, но уже через секунду она отдёрнула их. — Как ты только можешь творить весь этот ужас? Ты ведь своими руками убиваешь людей, — она почти плакала, а её голос вот-вот должен был сорваться. Всё внутри меня окончательно погибло. Я закрыл глаза, опуская голову вниз, молча соглашаясь со всеми её обвинениями. Я убийца. Всё так. Я отбирал человеческие жизни ради своего желания и всё ещё продолжаю это делать. — Скажи хоть что-нибудь! Ты! — закричала она, хватая меня за руку и дёргая на себя. — Как ты мог мне врать? Зачем ты втянул в это Гермиону и Драко?! Как ты посмел давать наркотики собственной матери?! — Я думал, что им это поможет, — произнёс я, тут же осознавая, насколько же нелепо это звучит. — Что?! — Дафна осеклась и замерла. — Да посмотри ты на меня, чёрт побери! — она крепче схватила мою ладонь и потянула на себя с новой силой. Я зажмурился, перебарывая все свои сомнения, и развернулся, поднимая голову. В голубых глазах стояли слёзы. Она смотрела на меня с презрением и бесконечной жалостью одновременно, словно до конца не верила в свои же слова. — Даф, — прошептал я, чувствуя ком горечи в горле. Я потянулся к её щеке, стирая большим пальцем горячую слезу. По привычке она прижалась к моей ладони и закрыла глаза, глубоко и часто дыша. Мне так хотелось утешить её, сделать что угодно, лишь бы она не плакала. Но я просто не способен на это, ведь всё это происходит из-за меня. Всё это — последствия моих ужасных поступков, искупить вину за которые я не смогу даже за всю оставшуюся жизнь. Каждое моё слово, каждая правда, слетающая с моих уст, причиняла ей боль. Я понимал это, но ничего не мог поделать. — Что с твоим лицом? — наконец спросила она, поднимая взгляд. — Подрался с Драко. Дафна приоткрыла рот и покачала головой, убирая от себя мою руку. Вмиг обмякшая конечность тут же рухнула вниз, и я ощущал, как после прикосновения её ледяных пальцев от моей ладони до плеча тут же словно пробежался ток. И нет, это была не приятная искра, а парализующий разряд, который всем своим естеством отталкивал от девушки и только усиливал мои муки. — Просто немыслимо, — прошептала она, глядя куда-то вниз. — Это не я подсадил на наркотики Грейнджер и Драко, — проговорил я, искренне желая донести до неё правду. Хотя пора быть честным: просто хотел оправдаться и снять со своих плеч по меньшей мере часть вины, этого чёртового груза, пригвоздившего меня к земле и не дающего нормально двигаться. Поймав на себе внимательный взгляд Дафны, я продолжил: — Но в Хогвартсе они могут получить дозу только от меня. А по своей воле я не отдам, — зубы предательски клацнули при первом же воспоминании об Империусе. — Из-за этого мы всё время ругались. — Малфой-то понятно, но Грейнджер?! Как же так… её так сильно ломало сегодня. — Это не ломка. Она больна, — пожал плечами я. — А датур унимает боль. Дафна всхлипнула, еле заметно кивая. Наши взгляды встретились, и я вновь словно очутился под ярко-голубым ясным небом. В душе настало умиротворённое спокойствие, но одновременно с этим меня разрывало на части. Ведь я видел, как именно она на меня смотрела. Её мокрые глаза были полны решимости и тупой горечи, и я прекрасно понимал её чувства. Я знал, она меня любила. Но после всего того, что натворил, я этого не заслуживал. Был недостоин ни её взгляда, ни переживаний, ни слёз. Ничего из тех эмоций, что Дафна ежедневно дарила мне, вдыхая в меня смысл жить, словно кислород в лёгкие утопающего. Хватала за руку и тащила за собой, пока я старательно тормозил, всё пытаясь провалиться в ад. — За что ты так со мной? — надрывающимся голосом спросила она, и на глазах тут же заблестели новые слёзы. — Почему ты меня обманывал? Блейз, это нечестно. Так… неправильно, чёрт побери! Я тяжело сглотнул, теперь не в силах отвести взгляда. Как же не хотелось терять своё ясное небо, свою надежду на счастливую жизнь. — Боялся потерять тебя, — зашептал я. — Но ты потерял! Всё это… слишком! Я так не могу. Ты бы хотел жить во всей этой скользкой лжи?! Хотел бы, чтобы любимый человек тебя ни во что не ставил, скрывая весь этот ужас?! — слёзы текли по её щекам, капая на снег с подбородка. Дафна покачала головой, прижимая руки к груди. — Я давала тебе так много шансов рассказать правду. Но, — она грустно усмехнулась, отводя взгляд, — видимо, деньги тебе важнее, раз ты готов убить ради них даже самых близких. Из моей груди вырвался стон, переполненный болью. Потому что, блять, нет! Не хотел бы! Но разве у меня был выбор?! Я пытался растянуть и продлить пребывание на этом островке счастья настолько, насколько было возможно. Всё было ради этого. Дафна полезла в карман своей куртки, вытаскивая оттуда ожерелье Билли. — Я не хочу носить украшение, купленное на деньги от наркоманов. Забери его. Я тут же замотал головой из стороны в сторону, отступая на шаг. Нижняя губа предательски дрожала, срывая с уст судорожные полувсхлипы. — Нет… нет, — бормотал я, неверяще глядя на протянутую ко мне тонкую руку со сжатым в ладони украшением. — Забери! — закричала Дафна, захлёбываясь слезами. — Это ожерелье Билли! — запротестовал я, кидая взгляд на деревянный крест. — Его последняя просьба! Он хотел, чтобы оно передавалось в моей семье, Даф. Я так люблю тебя… — Хватит! Она швырнула ожерелье мне под ноги, тут же закрывая глаза руками и окончательно впадая в истерику. Её плечи быстро поднимались и опускались, а руки дрожали. Она плакала навзрыд, пока я в ступоре смотрел на переливающиеся зелёные камни у ног, чувствуя солёную влагу на своих замёрзших щеках. Блять, я даже не в силах выполнить чёртову просьбу умирающего старика. — В семье главное — доверие. А я не твоя семья, — твёрдо сказала Дафна после глубокого тяжелого вздоха. Она убрала руки от лица, бросая в меня последний взгляд, наполненный болью и разочарованием, и развернулась от меня, прикусив дрожащую губу. — Уже нет. Внутри меня будто что-то надломилось. Распалось на части, которые невозможно было собрать воедино. Я переводил взгляд с ожерелья на её удаляющуюся спину. Смотрел, как светлые кудри покачиваются в такт её шагам, а плечи продолжают сотрясаться от неконтролируемого плача. Но я даже не мог заставить себя броситься за ней, ведь это бесполезно. Ведь сделаю только хуже, причиню ей ещё больше боли, если не дам уйти сейчас. Я должен, просто обязан отпустить её. Не тянуть за собой, заставляя идти по этому пути, наполненному людскими страданиями. Присев, я дотянулся до ожерелья, стряхивая с него снег, и положил его в карман. Вытер слёзы рукавом и развернулся к могиле Билли. Всё закончилось. Я только что потерял самое дорогое, что у меня было. Как же это, блять, больно. — Я проебался, Билли, — прошептал я, падая на колени у могилы старика. Теперь я понимаю тебя, Драко. Понимаю, почему тебе так отчаянно хочется сдохнуть, находясь в тотальном одиночестве. Как мне вообще жить дальше? И нужно ли?..