По мере того как политическая и экономическая свобода уменьшается, свобода сексуальная имеет склонность возрастать в качестве компенсации. И диктатор умно поступит, поощряя сексуальную свободу. В сочетании со свободой грезить под действием наркотиков, кинофильмов и радиопрограмм она поможет примирить подданных с рабством, на которое те обречены.
Олдос Хаксли «О дивный новый мир»
Мне хотелось прижать её к стене и придушить собственными руками посреди коридора. Я закипал от бесконтрольной злости, всё явственнее ощущая, что она уже начинает переливаться через края сосуда, который по идее должен вмещать в себя все мои эмоции. Но их слишком много, настолько дохуя, что меня вот-вот разорвёт на куски. Размажет по полу мокрым отвратительным пятном, которое, без сомнений, окажется у её ног. А Грейнджер и не заметит, наступит в эту безобразную лужу отстойным кроссовком и пойдёт разыскивать новый способ спасти свою задницу. Меня почти трясло от осознания того, что для неё я действительно всего лишь полезный инструмент для достижения цели. Но до сегодняшнего дня я хотя бы чувствовал себя, блять, полезным. Незаменимым. Важным для неё. Это позволяло мне держаться, идти дальше, шагая по осколкам своего здравомыслия и нормальной жизни — всего того, что от меня осталось, попутно пытаясь собрать их воедино. Выйти из этой пучины безумия, которая утягивала меня все глубже и глубже. А потом появился бородатый Поттер, и Гермиона тут же убежала к нему. Пуская слюни, как послушная шавка, к своему хозяину. Будто, сука, это Поттер последние три дня только и думал, как спасти её жизнь, а не я. Будто её исцеление — его смысл жизни, а не мой. Он ведь просто кинул её, занялся своей карьерой и очередным спасением ёбаного мира. Да чем угодно, но не заботой о Грейнджер. Выбросил её, как бракованную игрушку. Она ведь не глупая, так какого хрена она всё ещё продолжает бежать за ним?! Вскакивает с чёртовой скамьи под ручку с полоумным Дином и мчится к шрамоголовому, когда я только и ждал окончания ужина, чтобы сообщить ей хорошие новости. Когда мы с Блейзом положили на кон всё, обманом проворачивая махинации, чтобы я смог выбраться из замка с Грейнджер. Почему я, блять, должен в очередной раз врать и придумывать какие-то отмазки перед Поттером, разыгрывать наитупейший спектакль, чтобы он её отпустил?! Я имею полное право забрать её без его дозволения. Грейнджер моя, блять, потому что, если бы не я, она бы, вполне возможно уже была мертва. — Трезвый рассудок, — прорычал я, глядя на портрет рыцаря в доспехах. Если он в очередной раз начнёт выебываться, я разорву его на куски. Картина двинулась в сторону, освобождая проход. Без лишних церемоний я сразу двинулся в комнату Гермионы, пиная входную дверь так сильно, что она громко ударилась о стену, отлетая обратно. Я выставил правую руку в сторону, резко останавливая раздражающий кусок дерева. Ладонь жгло от удара, но мне было наплевать. Я уже смирился с тем, что всё, что касается Грейнджер, в конечном итоге причиняет мне боль. Она шла прямо за мной, не проронив ни слова от самой библиотеки. Подозрительно, но так даже лучше. Не уверен, что смог бы себя контролировать и действительно не наброситься на неё с обвинениями. Сегодня ведь третий день, ей наверняка хреново. Я прекрасно видел, как загорелись шоколадные глаза, стоило ей понять, в чём дело. Видел, как необходима ей доза. Даже соврала своему любимому бородатику ради датура. Аплодирую стоя, сука. Я подошёл к письменному столу, одним быстрым движением сдвигая все книги на его край, некоторые из них свалились на пол. Насрать. Оперся на столешницу и сжал её руками так сильно, что побелели костяшки. Услышав приглушенный звук закрывающейся двери, шумно выдохнул и медленно развернулся, с холодной ненавистью глядя на Грейнджер сверху вниз. — Как прошло долгожданное воссоединение? Кайфанула? — Издеваешься?! — с истеричными нотками в голосе выдала она, приподнимая брови и скрещивая руки на груди. Вздёргивая свой бесящий подбородок. — Скорее ахуеваю. Что, Грейнджер? Совесть не мучает? — Да что ты вообще знаешь о муках совести?! У тебя ведь её нет! — А у такой расчётливой суки, как ты, хочешь сказать, есть? — тихо ответил я, встречаясь с её разъярённым взглядом. — Закрой свой поганый рот! — закричала она, резко опуская руки и сжимая их в кулаки. — Ты ни черта не знаешь обо мне! Из-за тебя и твоего трепливого языка Гарри обо всём узнал, ясно?! Мне пришлось лгать ему в лицо, так что не смей… — процедила она, качая головой. — Слышишь?! Не смей мне говорить о совести. — Что за хуйню ты несёшь? Я никому не говорил про нас. Я, по-твоему, ебанутый? — недоумевал я. — Нормальным я тебя точно не назову! Особенно когда ты пропал на три дня, а потом заявился посреди нашего разговора с Гарри и всё окончательно испортил! — Если я всё испортил, то давай! Сиди тут и подыхай без датура, обнимаясь со своим лу-учшим другом. — Да очнись ты! — Гермиона сделала несколько шагов вперёд, продолжая испепелять меня взглядом. — Кто-то из вас с Блейзом прислал Гарри анонимку, он всё узнал и поэтому приехал! Если он мне не поверил, если у меня не получилось его убедить в том, что я здорова, то он начнёт копать. И нас всех упекут в психушку или даже в Азкабан! Вас уж точно, зная текущую систему, — она сунула руку в карман, доставая оттуда какую-то бумажку. — Вот, читай, наслаждайся! Она ударила меня в грудь ладонью, прижимая к рубашке смятый клочок пергамента. Сжав челюсти, я подавил в себе желание закричать. Как Поттер мог что-то разнюхать? Это же безумие. Мы последние три дня выпрашивали приглашения на закрытую вечеринку и вешали лапшу на уши Макгонагалл. Ни я, ни Блейз не стали бы так подставлять себя, чтобы насолить Гермионе. Нахрена нам это делать, зарывая себя вместе с ней, когда, наоборот, хотим спасти её?! Поттер же аврор, блять, мы ещё не настолько выжили из ума. Рука Грейнджер дрожала. Не знаю, стресс это или ломка, но в двух вариантах расклад далёк от благоприятного. Я судорожно вздохнул, прикрывая глаза, чтобы не видеть её искажённое в ненависти и страхе лицо. Медленно поднял руку, аккуратно сжимая кисть Гермионы, пока второй выудил записку. — Слушай, ни я, ни Блейз не отправляли этого. — Грейнджер попыталась выдернуть свою руку, но я не позволил этого сделать, крепче сжимая тонкие пальцы. — Я клянусь тебе, Гермиона. — Читай уже, — пробурчала она, прекращая свои тщетные потуги вырваться. Мне хватило одного взгляда на бегло выведенные строчки, чтобы определить личность отправителя. Такой же почерк был у всех писем, что я получал летом. Она писала очень много, пыталась поддерживать, в то время как я лениво отвечал через раз парочкой общих слов, лишь бы не обижать подругу. Чёртова сучка, я уничтожу её. Что, блять, Пэнс было не ясно в моей прямой угрозе никому не говорить об этом?! Я хищно оскалился, сжимая в руке пергамент и отбрасывая его на стол. — Я разберусь, не волнуйся насчёт этой писанины, у Поттера нет никаких доказательств. — Ты знаешь, кто это отправил?! — встрепенулась она, вновь пытаясь вырвать свою ладонь. Я крепче сжал её руку, насильно переплетая наши пальцы и опуская замок вниз, лишь бы она перестала дрожать. — Я же сказал, что разберусь с этим. Остальное тебе знать необязательно, — усмехнулся я, смягчая взгляд. Её тонкая рука в моей успокаивала. Дарила умиротворение, обнадёживала. — Нет, ты должен мне сказать! — протестовала она. — Из-за этой грёбаной записки моя жизнь висит на волоске! И твоя, между прочим, тоже. Я чувствовал, как Гермиона сильнее сжимает мою ладонь. В её глазах плескалась упрямая настойчивость, но я не собирался ей ничего рассказывать. Пэнс — не угроза, всего лишь оскорблённая девчонка, что решила нам воткнуть палку в колёса. Устроила убогую месть, думая, что я ни о чём не узнаю. Что Грейнджер просто исчезнет из Хогвартса, а я вновь приду к своей любимейшей подружке. Наивная Паркинсон. Она даже не подозревала, что с этой кудрявой зазнайкой я действительно начал чувствовать. Удовольствие, вкус к жизни, получил какую-никакую цель. На большее я и надеяться не мог. — Успокойся, я всё решу. — Каким образом?! Я тебе не верю! Не после того, как ты пообещал найти датур, а потом исчез! — Мерлин… — я закатил глаза, опуская вторую руку на её плечо, отчего-то стремился быть как можно ближе к ней, боялся, что она вновь меня оттолкнёт. — Я никуда не исчезал. Я искал датур и нашёл, сегодня мы идём на закрытую вечеринку, где сможем купить столько доз, сколько тебе нужно. Я замолчал, наблюдая за реакцией Гермионы. Её дыхание тут же начало успокаиваться, паника на лице сменилась усталостью и… предвкушением. Как тогда, когда она сидела на чёртовом подоконнике в библиотеке и врала Поттеру. Выбирала меня, а не его. Выбирала датур. Она не столкнула мою руку с плеча, и я аккуратно провёл пальцами по её волосам, убирая выбившуюся прядь за ухо. Гермиона вздрогнула от неожиданной ласки. — Нарушать данные обещания не в моих принципах. Поэтому я разберусь с отправителем записки, — я смотрел в карие глаза, понимая, что Грейнджер абсолютно не осознаёт, какую власть надо мной имеет, поэтому добавил: — Это и в моих интересах тоже. — Ладно, но пообещай, что расскажешь мне, если что-то узнаешь. Я склонил голову к плечу, разглядывая её обеспокоенное лицо. За что она волновалась? За дружбу с Поттером? За свою жизнь? За мою свободу? — Ладно, — в тон ей ответил я, слегка сжимая её ладонь в своей. — Нам нужно идти, переоденься. Я кивнул за её спину, указывая на заранее подготовленную мной коробку, лежащую на её кровати. Гермиона оглянулась, тут же обнаруживая новый предмет в своей спальне. — Что это? — нахмурилась она. — Открой и увидишь, — усмехнулся я, с неохотой отпуская её руку. Я подошёл к стене у зеркала, опираясь на неё спиной. Поправил пиджак, пока Грейнджер с неуверенностью откидывала крышку с коробки. Соблазн подразнить её был слишком велик, поэтому я выбрал платье на свой вкус. — Почему именно зелёный?! Я не смог сдержать смешок, наблюдая, как её рот исказился в негодовании. Но вместе с тем тонкие пальцы пробежались по приятному на ощупь материалу, доставая платье. Ещё там были классические чёрные лодочки. Я надеялся, что угадал с размером, будет муторно менять его с помощью магии. — А это зачем? Гермиона вытащила из коробки чёрную маскарадную маску, обшитую мелкими тёмными изумрудами в тон к платью. — А ты хочешь, чтобы тебя все узнали? — Она неопределённо повела плечами в ответ, возвращая взгляд к маске. — Видишь ли, это не обычная закрытая вечеринка. Это место для любителей… удовольствия. Естественно, незаконное. Нужно сохранять анонимность. — Хорошо, — Гермиона вздохнула, сдаваясь. — Отвернись. — Серьёзно? — приподнял бровь я. Её красноречивый ответный взгляд вынудил меня повиноваться. Я еле слышно фыркнул, отворачиваясь к стене. И что я там не видел?.. В ванной её не смущала нагота, когда мы вообще были друг для друга абсолютно чужими. Сейчас же… Нет, мы не близки. Но и просто однокурсниками нас уже не назвать. Гермиона слишком важна для меня, больше, чем она может себе представить. Если бы не она и её болезнь, я бы так и продолжал беспробудно пить, пытаясь заткнуть тараканов в своей голове. Сейчас же они выстроились в ряд, в любой момент готовые действовать. Найти чёртово решение для её спасения. Я даже не хотел разбираться, в какой момент во мне что-то изменилось. В какой момент она успела ворваться в мой разум, вмиг сметая все прежние установки. Словно моё сознание только и ждало повода для перемен. Я боялся, что всё откатится на прежний уровень и я снова провалюсь в безнадёгу, буду упиваться жалостью к себе. Окажусь недееспособным овощем. Я слышал звук расстёгивающейся молнии — она снимала джинсы. Тихий шелест мягкой ткани — расправляла платье. Потом Грейнджер пробурчала какое-то ругательство себе под нос, видимо, обнаружила, что платье полностью оголяло спину, а значит, ей придется идти без бюстгальтера. Действительно, какая досада. Закусив губу, чтобы не засмеяться, я скосил глаза влево, пытаясь обнаружить в отражении зеркала Грейнджер. Сделал бесшумный шаг назад, подбирая нужный угол для обзора. Как раз вовремя: она стягивала с себя уже знакомый мне белый лиф, бросая его на кровать, стоя спиной ко мне. Взяла платье, крутя его в руках, решала, с какой стороны к нему подступиться. Когда она опустила его вниз, засовывая ноги в короткую свободную юбку, мне хотелось звонко хлопнуть себя по лбу. Мою мать бы схватил сердечный приступ, если бы она лицезрела такой вот способ надевания платья за несколько сотен галлеонов. Грейнджер протиснула бёдра через низ платья, выравнивая юбку на талии. Приложила к груди висящий спереди топ, представляющий из себя две широкие полосы атласной ткани, и увидела застёжку. Обвела ленту с креплением вокруг шеи и откинула волосы на плечо, пытаясь защёлкнуть крючок. Конечно же, у неё ни черта не выходило. Она шумно выдохнула, опустив очередное ругательство, и, обувшись в лодочки, обернулась, видимо, чтобы попросить моей помощи с платьем. Гермиона уже раскрыла рот, как тут же захлопнула его, с возмущением сжав губы, стоило ей заметить мой взгляд через зеркало. Я и не собирался прятать его и с довольным видом приподнял уголок губы, нагло дёрнув бровями. — Ты просто невыносим! — А тебе очень идёт, — развернулся я, не в силах сдержать удовлетворённой улыбки: платье сидело на ней идеально. Именно так, как я и представлял. И всё-таки Гермиона красива, не понимаю, зачем она прячет это, одеваясь как чучело. — Иди сюда. Грейнджер цокнула в ответ, но двинулась вперёд к зеркалу, продолжая придерживать топ на груди. — Зачем ты устроил игру в переодевания? У меня есть и свои платья, — пробормотала она. Я не сдержался от соблазна и прошёлся кончиками пальцев по её шее, прежде чем сомкнуть их на застёжке. — Тебе не понравилось? — Нет… то есть понравилось, оно очень красивое. Я растянул губы в улыбке, проводя ладонью по её волосам и скидывая их с плеча. Ни о чём не думая, накрутил одну кудряшку на палец, стоя позади Грейнджер. Ощущая её сладкий ванильный аромат. Это определённо тот самый гель для душа, что мне пришлось одолжить у неё. Потянулся второй рукой во внутренний карман за палочкой, доставая и занося над её головой. И замер, распахнув глаза. — Что ты делаешь? — напряглась Грейнджер, видя мой ступор. — Я… — и вмиг задохнулся, не найдя ни единого слова в своё оправдание. Я был вынужден примириться с мыслью, что Гермионе каким-то чудом удалось забраться так глубоко в меня, что я просто не способен сдерживать эту грёбаную заботу, так и норовящую вырваться в любой момент. И прямо сейчас я собирался уложить её волосы. По какой-то давно позабытой привычке, просто оттого, что чувствовал себя рядом с Гермионой уютно. Тело действовало инстинктивно. Словно я был дома, на своём месте. — Драко?.. Игнорируя её вопросительный взгляд, я взмахнул палочкой, поднимая в воздух растрёпанные пряди волос. Точно так же, как делал это для мамы с самого детства. Это было самое первое заклинание, что я выучил. Раз за разом расчёсывая светлые волосы матери, радуясь её тёплой улыбке. Улыбке, что я никогда больше не увижу. Я прошептал заклинание, завороженно наблюдая, как каштановые пряди Грейнджер ниспадают на плечи и спину. Как её запутанные кудри превращаются в идеальные блестящие локоны, доставая ей до самой поясницы. Гермиона приоткрыла рот в удивлении и встретилась взглядом со мной в зеркале. — Откуда ты… Как ты это сделал?! — очарованно проговорила она. — Мама научила, — усмехнулся я, запуская пальцы в шелковые пряди и аккуратно проводя кончиками от висков к макушке, придавая причёске объём. — Вау. Я посмотрел на наше отражение в зеркале и невольно задержал дыхание. Всё казалось таким недопустимо нормальным. Словно мы планировали не сбежать из замка за датуром, а собирались на очередной светский вечер. Смогли бы мы с ней ужиться… вместе? Каково бы это было? Просыпаться и видеть её сонное лицо. Бурчать на неё за вечно разбросанные повсюду книги. Покупать для неё подарки, а после слышать безумный стук своего сердца, как только бы я понял, что ей понравилось. Укладывать её непослушные волосы перед праздниками, Мерлин, да хоть каждый день. Забавляться над недоумевающими взглядами её идиотов-друзей, как только они бы заметили мою руку на её талии. Спорить из-за пустяков, а после не выпускать её из постели, раз за разом вынуждая кричать от удовольствия, пока заглаживаю свою вину. И видеть в её глазах, что я для неё так же дорог… Что-то из разряда невозможного. Несбыточного. Нереального. Но у меня никак не получилось выкинуть из головы тот факт, что мы идеально смотримся вместе. Словно две части одного целого. Этому невозможно сопротивляться. Моя рука прошлась по нежной коже её спины, опускаясь ниже. Обвила её талию, прижимая хрупкую девушку к своей груди. Я неотрывно смотрел в её абсолютно ничего не выражающие глаза через зеркало и слышал собственный пульс, который вмиг разогнался до запредельных значений. Я боялся, что она вновь оттолкнёт. Размажет меня, как раздражающее насекомое, одним резким словом. Смогу ли я встать после ещё одной неудачи?.. Нет, нужно действовать по-другому. Нельзя оставлять ей выбор. Она ведь такая расчётливая гордая сука. С ней просто невозможно играть по-честному. — У меня есть условие, Грейнджер. — Я ничего никому не расскажу, — закатила глаза она, продолжая неподвижно стоять, никак не реагируя на мою ласку. — Не это. — О-о-о, — засмеялась Гермиона. — То есть я уже могу идти и поведать всем вокруг, что мы спим? — Плевать, хоть ори это на весь Большой зал, — мне вновь захотелось её придушить. Но с другой стороны, если она действительно выкинет нечто подобное, к ней хотя бы не будут липнуть всякие бородатые личности. Заманчиво. — Какие мы великодушные! Ты, кажется, обронил свой нимб, — она снова вскинула свой бесящий подбородок. — Замолчи, — рыкнул я. Резко развернул её к себе лицом, наконец-то напрямую заглядывая в карие бездны. В них блестели озорные искры. Её откровенная издёвка доводила меня до безумия, заставляла мысли о возможности нас всё прочнее оседать в сознании. Чёртово сумасшествие, которое просто нереально удерживать в себе. Окончательно переставая себя контролировать, я запустил руку в уложенные мною волосы, сжимая блестящие кудри в ладони. Потянул вниз, запрокидывая её голову. Только таким образом должен вздёргиваться твой подбородок, чёрт бы тебя побрал. — Когда мы уже пойдём за датуром? — нагло спросила она, прожигая меня взглядом. — Когда я скажу. Её рот вновь открылся, но я не дал вырваться из него ни звуку, прижимаясь к её губам, словно голодный зверь. Терзал её рот, наплевав на всё. Я даже не понимал, пыталась ли она сопротивляться. Сходил с ума от мягких сладких губ, притягивая податливое хрупкое тело к себе, вжимаясь в него. Она точно была создана лишь для того, чтобы устроить мне сдвиг по фазе. Я прикусил её нижнюю губу и потянул на себя. До моих ушей донесся полувсхлип-полустон. Настолько долгожданный, что я не сдержал ответного изголодавшегося рыка. Не открывая глаз, я проник в её рот. Когда она ответила на поцелуй, сплетая наши языки в этой яростной схватке, запуская руки под мой пиджак и сминая рубашку, по моему телу пробежала дрожь. Я замер. Вся моя злость растворилась, оставляя после себя лишь растерзанную душу. У меня не было ни шанса, чтобы угомонить ёбаный трепет в груди. Мы погубим друг друга, Грейнджер. Погубим и спасём. А после попляшем на наших могилах. Вместе. Я задыхался от захлёстывающих меня противоречивых эмоций идиотской радости и гнетущего страха. Поцелуй становился всё более нежным и медленным. Осторожным. Пока я сам не оторвался от столь желанных губ, продолжая придерживать её голову. Мне не хотелось открывать глаза. Не хотелось видеть её лицо, на котором наверняка застыло непонимание вперемешку с безразличием. Не хотелось окунаться в отвратительную реальность. — Теперь мы можем идти? — заговорила она, вынуждая меня посмотреть на неё. Я еле сдержался, чтобы не швырнуть эту суку прямо об стену. — Это и было твоим условием? — Нет, — сквозь зубы процедил я, ни на секунду не ослабляя хватки. — Тогда чего ты от меня хочешь, Драко?! — она упёрлась руками в мою грудь, но не пыталась оттолкнуть. К своему же счастью. Ведь иначе я бы точно припечатал её обо что-нибудь. С ней и правда просто невозможно быть хорошим, просто нереально, блять. Грейнджер способна довести до белого каления даже простофилю-пуффендуйца. Несносная, упрямая сука. — Даже если я куплю хренову гору порошка, которой хватит на каждого ученика в Хогвартсе, ты будешь принимать его со мной. Каждую твою дозу. Будешь только со мной, пока не слезешь с наркотиков. Потому что, когда она бросит, моя цель будет достигнута. А я добьюсь этого, ведь уже отправил письмо своему колдомедику в Америку и ожидал ответа со дня на день. Он сможет её вылечить, я уверен. — Зачем всё это?! Мы ведь потеряем контроль, Малфой. Снова! — Это моё условие, — отчеканил я. — Прими как данность. — Я не смогу сдерживать это, как ты не понимаешь?! — О, Грейнджер, прекрасно понимаю. — Какой в этом смысл?! — Считай, что мне необходимо твоё тело для жизни так же, как тебе — наркотики. Это честно. — Нет! — протестовала она, качая головой и сжимая губы. — Ты играешь грязно! Знала бы ты, что по-другому с тобой просто невозможно. Я насильно прижал её лицо к своей груди, зарываясь в её пахнущие ванилью волосы и с напускной нежностью поглаживая её по голове. — У тебя нет выбора, — ухмыльнулся я, явственно ощущая, как она сдаётся. Уже начинал вкушать сладость своей победы, чувствуя сквозь рубашку её рваное тёплое дыхание. — Ладно, — буркнула Гермиона, опуская руки вдоль тела. Я отстранился от неё с довольной усмешкой на губах, подмечая протестующий взгляд Гермионы. Наплевать. Она моя, как бы теперь ни сопротивлялась. Я не дам ей нарушить данное обещание. Ни за что. Провёл пальцами по выбившимся локонам, поправляя её причёску с самодовольным видом, который я никак не мог скрывать. — А вот теперь мы можем идти за датуром, — откровенно насмехаясь над её прищуренным недовольным взглядом, огласил я. Мерлин, она будто ребёнок, которого заставили тащить санки самостоятельно. То ли ещё будет, Грейнджер. Можешь даже не мечтать, что легко отделаешься. Уж я об этом позабочусь.***
Я отряхивал костюм, находясь в подвальном помещении одного из заброшенных магазинчиков в Лютном переулке. Макгонагалл, как и обещала, открыла доступ к перемещению через камин в её кабинете для нас с Грейнджер. Убедить директрису не составило никакого труда: Блейз представил сопровождение главной старосты как моё наказание, которое наверняка пойдёт на пользу такому раздолбаю. Если бы я только знал, что всё будет так просто, давно бы уже отправился за датуром. Не упивался бы алкоголем и не дрался с лучшим другом за дозу. Теперь же мысли в голове спутались, я не понимал, чего хочу больше: наркотиков или чтобы Грейнджер стало лучше. Всё смешалось, превращая моё сознание в кашу противоречивых мыслей. Спустя несколько секунд в подвале появилась Гермиона. Она звонко чихнула от царившей вокруг пыли и, поморщившись, потёрла нос пальцами. — Порядок? — кратко спросил я, оглядывая её с ног до головы и подмечая трясущиеся руки. — Пойдём скорее, пожалуйста, — промямлила она, переступая с ноги на ногу. — Надевай. Я протянул её маску и, пока она с трудом прятала крепления под волосы, быстро натянул на лицо свою. Просто чёрную. Максимально закрытую. Ничего лишнего. — Не отходи от меня, ясно? — получив кивок, я продолжил наставления: — Мне нужно поговорить с барменом и забрать несколько доз. После этого мы вернёмся в замок тем же путём, — я тяжело вздохнул, готовясь к самой тяжелой части. — Гермиона… вряд ли тебе понравится то, что там происходит, но веди себя спокойно. Мы не будем там оставаться. Хорошо? — Просто пойдём уже, — протянула она. — Я не очень хорошо себя чувствую. И её тремор — прямое тому доказательство. Это было видно и без её слов. Я молча взял её за руку и повёл через узкий коридор, мысленно вспоминая схему, что была обозначена в письме с приглашениями. Место было заброшенным, холодным, здесь воняло гнилью и плесенью. Мы миновали лестницы, спускаясь всё ниже. Где-то там должен был быть просторный склад, который переоборудовали под закрытую вечеринку на одну ночь. По рассказам Блейза, контора вынуждена была постоянно переезжать, чтобы уберечься от облавы Аврората, подыскивая себе всё более изощрённые места для проведения. Всё более скрытые от обычных глаз. За два приглашения я отдал почти тысячу галлеонов. Тот ещё бред за нахождение в каких-то подвалах под Косой аллеей, но жизнь Грейнджер стоила каждой потраченной монеты. Сейчас, чувствуя её ледяную дрожащую руку в своей, я отдал бы всё, что у меня есть, лишь бы она продолжала послушно шагать за мной. Доверяла мне. Спустя несколько минут мы оказались у массивных дверей из тёмного дерева. Они резко выделялись на фоне выцветших кирпичных стен, с которых сыпалась крошка. С первого взгляда было ясно: эти двери — результат трансфигурации, как и всё, что окажется за ними. Вокруг стояли тишина и мрак, но я заметил слабые переливы фиолетового света из щели над полом. Было страшно представить, что происходило внутри, если даже заглушающая магия не способна сдержать этого буйства огней. Я кивнул Грейнджер, беззвучно отвечая на её вопросительный взгляд, вытащил из кармана две чёрные карточки с золотой гравировкой в виде маскарадных масок и засунул их в небольшое отверстие в стене слева от двери. Пригласительные засияли, а после испарились с еле слышным хлопком. Гермиона прижалась ближе ко мне, заметно опираясь на мой локоть. Хотел бы я надеяться, что она просто волнуется, что ей страшно здесь находиться, но и дураку понятно, что ей хреново. Даже при тусклом свете я мог разглядеть, как она поникла и ссутулилась, будто ей тяжело стоять, её руки тряслись не переставая. Она кусала губы, чуть пошатываясь на высоких каблуках. Если не поторопимся, то мне вновь придется тащить её от кабинета директрисы, наблюдая, как её организм прощается с остатками ужина. Мне не хотелось вновь проходить через этот ад. Я осторожно прикоснулся к ручке двери и, не почувствовав предостерегающего жжения, посмотрел на Гермиону. — Не отходи от меня, — повторил я, прежде чем войти внутрь, утаскивая за собой вялое тело Грейнджер. Фантазия организаторов мгновенно поразила меня своими размахами. Склад переделали в подобие небольшого амфитеатра, всё помещение освещали яркие фиолетовые лучи разных оттенков, что с огромной скоростью перемещались с одного конца зала на другой, вынуждая прищуриться с непривычки. Громкая ритмичная музыка оглушала, а на круглой арене, в самом низу, под неё тряслись около полусотни людей в масках. Они извивались, тёрлись друг о друга, а кто-то просто шатался далеко не в такт громкой мелодии. Все танцующие напоминали собой один организм, я видел, как они касаются, жадно проводят пальцами по незнакомым телам, тут же переключаясь на следующего, как сливаются их губы в страстных поцелуях… Вдвоём, втроём, это походило на прелюдию. На публичную прелюдию, что не знала рамок о должном количестве партнёров. Женщины словно перетекали из рук в руки, приводя этот сумасшедший организм в движение, самозабвенно улыбались, стоило им понять, что накрывающие их губы вновь меняются. Я очутился в самом извращённом романе, что когда-либо читал, не иначе. Всё это было таким странным и завораживающим одновременно, что я застыл посреди прохода с открытым ртом, не в силах выдавить ни звука. Да и какой в этом смысл, если он всё равно утонет в этой какофонии музыки и еле доносящихся особенно громогласных стонов? Заставив себя проморгаться, чтобы сбросить это наваждение, я продолжил держать остолбеневшую Грейнджер за руку. Маска прятала выражение её лица, но я мог сказать наверняка: её взгляд был направлен в самый эпицентр этого безумия. Но что же она чувствовала? Страх? Смущение? Или же… трепетное желание? Мне было интересно, и я обязательно собирался спросить её об этом позже. Когда мы достанем датур и покинем это будоражащее душу место, не беспокоясь о её здоровье. Я огляделся по сторонам, подмечая на нижних ступенях от арены просторные диваны, на которых полулежали небольшие компании людей. На одном из них, самом дальнем от нас, уже вовсю занимались сексом, абсолютно не стесняясь посторонних людей вокруг. Чёртово сумасшествие. На ступенях выше располагалось несколько барных стоек, вот только напитков в руках гостей не было, а значит… Да, нам с Грейнджер нужны именно эти барно-датурные стойки, чтобы купить наркотики. Не мешкая, я двинулся вперёд вдоль края арены, как можно дальше обходя танцующую толпу. Я старался даже не смотреть в их сторону, но всё равно успел заметить, что многие люди уже были раздеты. Как девушки в полуспущенных платьях подставляли свои соски под влажные языки мужчин и других девушек. Им было неважно. Только удовольствие на грани реальности. А ещё я заметил, что именно находилось на самых верхних ступенях, на самом верху этого воображаемого амфитеатра, — широкие ложа с полупрозрачными балдахинами, сквозь которые можно было заметить двигающиеся силуэты людей. В безумной страсти, конечно. Это место — сосредоточение секса во всех его проявлениях, и меня удивляло, какого чёрта здесь так много волшебников. Неужели в магическом Лондоне дохрена наркоманов, что способны позволить себе здешние пригласительные?! И ради чего?! Чтобы вот так, при минимум сотне людей, оголять свои гениталии и трахаться с кем попало?! Мерлин, куда катится наше общество? Война, видимо, не только ученикам устроила сдвиг по фазе, раз люди массово с головой окунались в подобный бред. Радовались сексуальной свободе за неимением лучшего. Отвратительно, мерзко. Но вместе с тем маняще. Я чувствовал себя неуютно. Всё происходящее здесь шло вразрез с моими представлениями о принятии датура: в уединении и страхе, что кто-то об этом может узнать. В беспроглядной депрессии, чтобы почувствовать счастье хоть ненадолго. Но никак не на арене среди толпы, просто чтобы развлечься. Как выпить огневиски на вечеринке. Я покрепче сжал трясущуюся ладонь Гермионы, поднимаясь по ступеням выше, подальше от вида разворачивающейся перед нами оргии, прямо к одной из барных стоек. Грейнджер еле волочила ноги и, напротив, приклеила свой взгляд к происходящему на сцене, идя вполоборота и спотыкаясь из-за этого о каждую ступеньку. Приходилось периодически трясти её за руку, перенаправляя её внимание от блондинки, что разлеглась посреди арены, широко раздвинув ноги перед лицом своей рыжей подружки, к лестнице под ногами, на которой Гермиона уже раз пять чуть не упала. Я тяжело сглотнул, когда заметил, что к этой самой рыжеволосой, старательно работающей языком, сзади начал пристраиваться бородатый парень, довольно грубо сдёргивая с её бёдер обтягивающую мини-юбку. Но девушка лишь ещё сильнее прогнулась в пояснице, подставив свою промежность и даже не взглянув на того, кто собирался её трахнуть. Грейнджер окончательно перестала шевелить ногами, уставившись на арену, вынуждая меня остановиться. Я спустился на одну ступень, положил свободную руку на талию Гермионы, прижимая её спину к своей груди, и, наклонившись к её уху, проговорил: — Ну что, Грейнджер? Находишь сие зрелище занятным? — Они выглядят такими счастливыми… Я еле расслышал её бормотание из-за грохочущей музыки. — Они под датуром или чем похуже. Неудивительно, — хмыкнул я одновременно с тем, как к бородатому мужику, что стоя на коленях брал сзади рыжеволосую, подошёл высоченный смуглый парень, приставляя огромный член к его рту. — Какая мерзость, — тут же сморщился я, схватив Гермиону за руку, насильно развернул её и потащил к барной стойке. Это же сколько доз нужно принять, чтобы по доброй воле отсасывать чей-то член?! Я зажмурился, пытаясь выкинуть из мозга эту наипикантнейшую картину, пока она не успела оставить свой отпечаток, который бы я непременно начал видеть в каждом своём кошмаре. Пиздец. Ебутся они, а стыдно мне. Чёртова жизнь не пренебрегает ни единым шансом заставить меня чувствовать себя навозной мухой в куче дерьма. Усадив Гермиону на высокий барный стул, я опёрся ладонями о стойку, наклоняясь вперёд, чтобы парень в чёрной рубашке меня услышал. — Для меня подготовили посылку, — громко произнёс я, перекрикивая незамысловатую песню, в которой было лишь одно слово «секс» вперемешку с басами и женскими стонами. Сквозь прорези в чёрной маске бармена я проследил за его пристальным, изучающим взглядом. Да уж, с этим человеком явно не поговоришь на философские темы, опрокидывая в себя очередную стопку огневиски. Ну и сервис. — На чьё имя? — наконец спросил он, видимо не найдя в нашей парочке ничего подозрительного. Знал бы он, кто находится за масками… Я бы посмотрел на его ахуевшее личико. — Слепой феникс, — по инструкции из письма озвучил я, кидая беглый взгляд на Грейнджер, которая клевала носом за стойкой и, не скрывая, зажимала уши ладонями, чтобы не слышать этих кошмарных завываний в песне. Бармен заметно напрягся и приосанился, одаривая меня странным взглядом, отдающим почтительностью. Видимо, размер моей «посылочки» был внушительным даже для местных завсегдатаев. Я же просто решил подстраховаться, не зная, когда именно приедет колдомедик из Америки. Не хотелось появляться здесь повторно, боюсь, моя и без того хромая психика этого не переживёт. Парень в рубашке махнул рукой своему щуплому коллеге у дивана, призывая подойти и занять его место. — Пойдёмте со мной, ваша посылка в отдельной ячейке, — он слегка поклонился и указал на малоприметную дверь на самом верху лестницы между двумя ложами с балдахинами. Я протянул руку к Гермионе, намереваясь стащить её со стула, но бармен категорично замотал головой. — Только вы. — Мы пришли вместе. Девушка пойдёт со мной, — отрезал я. — В указаниях значился только один мужчина, — пожал плечами парень, ненавязчиво посылая меня нахуй. Чёртов Блейз, как он мог так проебаться?! Я беззвучно рыкнул, отпуская локоть Грейнджер и наклоняясь к ней. — Сиди здесь и никуда не уходи. Ясно? — Хорошо, — кивнула она. — И не с кем не говори, я скоро вернусь. В голове не укладывалась мысль, что я собирался оставить её одну посреди этого пиздеца. Казалось, что ещё пара секунд и она окончательно обмякнет и рухнет на пол, у неё не хватит сил даже на то, чтобы встать. Её кожа зеленела в тон к платью, а корпус всё сильнее склонялся вперёд. Гермиона тяжело вздохнула, собирая трясущиеся руки в замок. — Я быстро, — добавил я, чтобы немного успокоить Грейнджер. Получив повторный сдавленный кивок, я быстро провёл рукой по пиджаку, якобы поправляя его, а на деле проверил, на месте ли волшебная палочка. Хрен его знает, куда собрался меня тащить этот раздражающий бармен. Но я зря волновался. Мы в полном молчании достигли двери, а за ней оказалась небольшая каморка с железными ящиками. Приставив волшебную палочку к верхнему с надписью «Слепой феникс», бармен открыл его и вытащил коробочку, что помещалась в его ладони. Шепотом произнеся заклинание, он вернул коробке исходные размеры и снял с неё крышку, демонстрируя мне аккуратно сложенные пакетики с датуром, призывая проверить товар. Я быстрыми движениями раскрыл одну дозу, принюхиваясь. — Да, порядок, — сухо произнёс я. А сам еле сдержался от победного выдоха. Наконец-то дело сделано, осталось лишь вернуться в Хогвартс и получить свою заслуженную дозу секса с Грейнджер. Вновь наслаждаться её податливым телом, её сладкими стонами и тем, как она насаживается на мой член. О да, я и правда чертовски соскучился. А срывать с неё подаренное мною же платье будет вдвойне приятно… Растянув губы в идиотской улыбке в предвкушении эйфорического завершения сегодняшней ночи, я расплатился и вылетел из каморки. Бежал по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступеней, но, достигнув барной стойки, увидел, что Гермионы там уже не было. Прошло не больше десяти минут. Я ведь сказал ей сидеть и ждать. Что, блять, было в этом сложного?! — Какого хуя?! — прорычал я, ударяя кулаком по столешнице. Огляделся вокруг, пытаясь выцепить каштановые локоны на соседних диванах, но Гермионы и след простыл. — Где она? — заорал я на хилого паренька за стойкой, заставляя его вздрогнуть от неожиданности. — Где девушка в зелёном платье?! — Ей было плохо, — с неохотой заговорил он. — У неё явная ломка. Я предложил дозу. Сука. Я сжал кулаки, сдерживая себя от того, чтобы вмазать по роже этому тупоголовому. Меня уже начинало потряхивать от всё нарастающей злости вперемешку со страхом за Грейнджер. Она ведь абсолютно беспомощная. Что вообще возомнил о себе этот горе-дилер?! Конечно же, Грейнджер не смогла отказаться, когда сунули датур под нос. Для неё это чёртова необходимость, ставшая удручающим смыслом жизни. Блять. — И где она?! — Теперь ей хорошо, сами посмотрите, — неловко улыбнувшись, бармен кивнул в центр амфитеатра. Прямо на ёбаную арену извращенцев, смотря на которую меня тянуло проблеваться. Я рывком развернулся, спустя несколько секунд находя взглядом Грейнджер. Всё внутри меня болезненно сжалось, и мне пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержать раздирающий крик. За что меня наказывала жизнь? Уму, блять, непостижимо. Гермиона в этом нереально сексуально сидящем на ней платье стала частью сумасшедшего организма. Казалась настолько светлой и нежной посреди арены, прогнивающей в захлестнувшей её похоти. Она, прикрыв в наслаждении глаза, покачивала бёдрами в такт музыке и позволяла какой-то полуголой девке обнимать себя, подставляя шею под её отвратительные облизывающие поцелуи. Мне хватило секунды, чтобы ринуться вниз. Как только лысый мужик в красной маске провёл по волосам Гермионы своими сальными культями, утягивая её в самый центр этого порочного круга, я ускорился ещё сильнее, за раз перепрыгивая через три-четыре ступени и уже сжимая палочку во внутреннем кармане пиджака. Это мои волосы, блять. Я их укладывал не для того, чтобы лысый мужлан смел их лапать. Вся Грейнджер моя, она ведь обещала, чёрт побери. Почему она так легко сдаётся сраной зависимости?! Я вылетел на арену и тут же направился в сторону Гермионы. Никто не обращал на моё чересчур адекватное поведение внимания, продолжая свои дикие танцы, захлёбываясь в экстазе. Приходилось отталкивать тянущиеся ко мне руки — мужские, женские, все без разбору — и перешагивать через дрожащие ноги трахающихся людей, пока я проталкивался в центр. Ебучий пиздец, Гермионе придётся хорошенько просить прощения за доставленные мне неудобства. Настолько старательно, что потом она не сможет спокойно сидеть на своих горячо любимых уроках из-за болящей задницы. Вот же сучка. Я ей всё припомню… как только вытащу из лап лысого ублюдка и голой девки, растерявшей всякое чувство стыда. Какая же мерзость, я словно на втором кругу ада, что никак не даёт мне соскочить ниже на чревоугодие и продолжает насильно испытывать похотью. Наконец добравшись до Гермионы, я тут же схватил её за руку, вырывая из чужих объятий как раз вовремя: лапищи лысого уже тянулись к застежке на зелёном платье. Грейнджер впечаталась в мою грудь и, как будто в замедленной съёмке, через силу раскрыла глаза. Увидев меня, блаженно растянула губы в улыбке. — Дра-ако, — игриво пролепетала она, отчего-то содрогнувшись и прижавшись ко мне всем телом, чтобы не упасть. Я замер, отчётливо чувствуя горячую ладонь на своих брюках. Грейнджер, перебирая пальчиками, бесстыдно нащупывала член, пока вторая рука крепко вцепилась в моё плечо, помогая ей удерживать равновесие. Она была не похожа на саму себя и даже на себя под датуром. Всё было слишком. Гермиона никогда бы не стала себя так вести. В неё словно влили литр зелья бодрости, а затем приказали запить стаканчиком афродизиака. — Что ты приняла? — ледяным голосом спросил я, перехватывая её ладонь на своём паху и ловя взгляд карих глаз. Гермиона поджала губы, а после вновь улыбнулась, одновременно с этим пытаясь высвободить руку и снова залезть мне в штаны. — Так хорошо, что ты меня нашёл, — она прижалась ко мне ещё теснее, проводя дорожку грудью по моему торсу в такт с мелодией. Тихо рыкнув, я тряхнул её, стараясь привести в чувство. — Я спрашиваю, что ты приняла?! — Нелепо танцующий неподалёку лысый вновь потянулся к Грейнджер. — Руки, блять! — крикнул я на него, попутно отталкивая страстно целующуюся парочку, налетевшую на меня сзади. Обнял Гермиону и резко развернулся, чтобы жирдяй не смог до неё достать. Она немного стушевалась, словно остатки здравого рассудка стремились пробиться наружу, но, судя по её затуманенному взгляду, им так и не удалось этого сделать. — Это был датур и… ещё таблетка, — промямлила Грейнджер, принимаясь расстёгивать ремень на моих брюках. — Драко, пожалуйста! Я сейчас просто сгорю! — взмолилась она, в тщетных попытках дёргая мои брюки. — Что ты творишь? — опешил я, не в силах контролировать своё возбуждение от вида Грейнджер, что с бушующей страстью в глазах… умоляла её трахнуть? Какое-то сумасшествие. Грейнджер бросила неудавшуюся затею залезть мне в штаны, схватила ладонями моё лицо, притягивая к своему, и сбивчиво зашептала: — Боже, я хочу тебя. Прямо здесь. Сейчас, Драко. Пожалуйста. Она намеревалась меня поцеловать, но я увернулся от её губ, совершенно не понимая своих чувств. Мне хотелось перенестись в Хогвартс, в её спальню, сорвать с неё это великолепное платье, что так сексуально подчёркивало все её достоинства: упругие ягодицы, длинные худые ноги, осиную талию и хрупкую спину с выпирающими лопатками. И я, сука, знал, что ниже — там, под этой юбкой — прячутся две милые ямочки на пояснице, которые для меня как красная тряпка для быка. Ведь так хотелось нажать именно на них, чтобы прогнуть её под себя. Мерлин. Я определённо сходил с ума. Стоял в толпе этих извращенцев, в эпицентре группового секса, смотрел в вожделенные, просящие карие глаза и сопротивлялся их влиянию, не смея пошевелиться. Пытался всё сделать правильно, в то время как Грейнджер думала только о том, как бы насадиться на мой член. Она — невыносимая зазнайка, которую раньше я на дух не мог выносить, оказалась той ещё манипулирующей стервой. Я ведь просил её ни с кем не говорить, просил её сидеть на месте. Но нет, блять, она всё сделала в точности наоборот. А что я? Я побежал за ней. Как верная псина в надежде не упустить хозяина. И ни капли не жалел, потому что в итоге нашёл её. Схватил, выловил из этого омута порока, а теперь оказывается, что она слепо жаждет утащить меня за собой. — Драко, — она вновь прильнула ко мне, заглядывая в глаза. Словно видела все мои терзания насквозь, хотя в сухом остатке вряд ли Грейнджер вообще могла что-либо осознавать здраво. Нежные пальцы на моей шее заставляли отключить боковое зрение, полностью сосредоточиться только на ней. На приоткрытом рте и языке, что бегло прошёлся по нижней губе, слегка закусывая её. — Я ведь тебе обещала, — чуть улыбнулась она, окончательно останавливая мир вокруг меня. — Я буду только с тобой. И ты мне сейчас нужен. В груди что-то болезненно сжалось, и я поймал себя на мысли, что хотел бы услышать от неё эту фразу, когда она не под датуром. Не под непонятными таблетками. Без этой маскарадной маски, прячущей половину её лица. А вот так просто. Когда Грейнджер — это Грейнджер. Чтобы она произнесла это хоть с толикой осознанности. — Да? — я тяжело сглотнул, пытаясь собраться с мыслями и не поддаваться на её провокации. Она ведь не в себе. Нужно просто утащить её отсюда и не тратить время на бесполезные разговоры. — А мне кажется, что тебе нужен член. Любой член, Грейнджер. Ты посмотри вокруг, блять. — Нет! — тут же замотала головой Гермиона. — Это сложно описать, — сбивчиво начала она, проходясь ладонями по моей рубашке. — Это очень… непонятное ощущение. Мне сейчас очень хорошо, но, когда ты прижал меня… когда я тебя увидела… произошло очень странное. Я как будто очнулась, а вместе с тем… — Гермиона взяла мою руку, пуская по всему телу мелкие разряды тока от трепетного прикосновения, и направила её под юбку, прижимая к насквозь промокшим трусикам. — Меня неожиданно накрыл оргазм. И нет этой эйфории, как было всегда, но я неимоверно хочу ещё. Хочу именно тебя. Искренность в её глазах подкупала. А ещё подкупала влага на моих пальцах. Я судорожно выдохнул, не в силах побороть соблазн пробраться под её бельё и тут же войти в разгорячённое лоно, срывая с её уст судорожный вздох. — Мерлин… Грейнджер, — прошептал я, свободной рукой приподнимая её лицо за подбородок. — Ты хоть понимаешь, что со мной делаешь? — Сейчас нет, прости, — зачем-то извинилась она и подалась вперёд. В этот раз её губы не были неуверенными или позволяющими себя целовать, они были чертовски требовательными. Она тут же столкнулась своим языком с моим и принялась исследовать мой рот, запуская пальцы в мои волосы и притягивая за затылок ближе к себе. Не давала ни единого шанса на передышку. Словно она действительно нуждалась именно во мне. В моих поцелуях. Так вот значит, как она целуется, когда взаправду этого хочет. Когда она намерена забрать всё без остатка. Когда она признаёт, что хочет, блять, настоящего секса, а не незначительного перепиха ради эйфории. Я довольно усмехнулся прямо в её губы, но она тут же втянула в себя мою нижнюю, продолжая увлекать меня в это бешеное противостояние. Я нащупал её клитор, всё ещё держа руку под её юбкой, и медленно обвёл его пальцем, вынуждая Гермиону задрожать и ослабить свой натиск хоть на секунду. — Мы не будем заниматься сексом среди толпы, — твёрдо произнёс я, отстраняясь от неё. — Но… Я не дал ей договорить, резко хватая за талию и закидывая Грейнджер на плечо, попутно опуская задранную юбку, чтобы прикрыть её задницу от посторонних взглядов. И направился к лестнице наверх, расталкивая людей в масках. Быстро миновав диваны и барные стойки, я скинул её на свободное ложе и резкими движениями освободил все крепления на балдахине, чтобы полупрозрачные шторы скрыли нас от происходящего вокруг сумасшествия. Двинулся вперёд, опираясь руками на матрас, обтянутый чёрными простынями, и нависая над Гермионой. — Ты точно не пожалеешь об этом? Мы можем вернуться в Хогвартс прямо сейчас и уже через минут тридцать быть в твоей спальне. — Нет, мне нравится эта атмосфера. Здесь я чувствую себя относительно нормальной, — улыбнулась она. Гермиона протянула кисть к моему лицу и стянула с него маскарадную маску, тут же откидывая её в сторону. — Мерлин, ты такой красивый, — засмеялась она, видимо прекрасно осознавая, насколько неожиданно это звучит с её уст. Её пальцы прошлись по моим щекам, словно изучали, медленно принимаясь очерчивать скулы и линию челюсти. Я завороженно следил за её взглядом, всё ещё пытаясь осмыслить и утрамбовать в сознании её слова. Заставить себя поверить в то, что она говорит искренне, а не становится марионеткой, будучи ведомой наркотическим помутнением. Знать бы ещё, что за таблетку она приняла… Я тоже снял с неё маску и нежно провёл носом по её щеке, не в силах спрятать довольную улыбку. — Похоже, мне пора доставать записную книжку и начинать фиксировать твои слова, чтобы уверенно апеллировать ими, когда мы снова будем ругаться. Ты кончаешь от одного взгляда на меня, хочешь секса только со мной, считаешь меня красивым, — загибал я пальцы, посмеиваясь над её смущённым видом. — Что-то ещё? Гермиона несильно ударила меня в грудь, сжимая губы. — Да! — громко воскликнула она, просверливая меня взглядом. — Ты мне постоянно снишься, и последние дни я только и делала, что думала о сексе с тобой. Я как будто… помешалась. Я замер, тупо уставившись на Грейнджер. Пытаясь понять, не послышалось ли мне это. Не такого ответа я ждал. Совсем не такого. Какого чёрта она вообще решила выпалить всё это на мой риторический вопрос?.. В голове что-то щёлкнуло. Ответ на вопрос… Ну прекрасно, блять. Теперь мы наверняка знаем, что в таблетке содержался Веритасерум. Мерлин, она действительно намерена довести меня до нервного срыва: то заставляя себя ненавидеть, позволяя лысому жирдяю себя лапать, то практически прямо заявляя о своей привязанности под действием чёртовой таблетки. — Сумасшедшая, — прошептал я, слегка качая головой. Но я не собирался упускать возможности успеть выбить из неё как можно больше правды. — И чего же ты сейчас хочешь? — Тебя, — не раздумывая выдала Грейнджер, теша моё самолюбие. Я провел пальцами невидимую дорожку от её шеи к рёбрам, забираясь под атласную ткань и находя твёрдый сосок, принимаясь медленно очерчивать его ореол. — Хорошо, а конкретнее? — усмехнулся я. — Я увидела на арене… — Грейнджер отчего-то почти задыхалась. И вряд ли от моих ласк, поэтому я напрягся, внимательно вслушиваясь в то, какую правду она скажет на этот раз, как ещё решит добить меня. — Я хочу куннилингус, — выпалила она на выдохе, тут же отводя взгляд. Я чуть не поперхнулся, неверяще уставившись на Грейнджер. В полном недоумении подметил покрасневшие щёки и то, как сильно вздымается её грудь от вмиг сбившегося дыхания. Кажется, я выпустил чёрта из табакерки, раз за разом раскрывая её похоть всё сильнее. Её глаза бегали по полупрозрачным шторам, окружающим нас. Руки сжимались в кулаки, и она всё время елозила на простынях, будто её щекотали. Не могла найти себе места и угомониться. Я не понимал, отчего это: от таблетки или от чрезмерной откровенности в купе с предвкушением. Когда-нибудь моё потакание её капризам исчерпает себя, но это явно наступит не сегодня. Её неприкрытому желанию просто невозможно сопротивляться. Даже если оно продиктовано наркотиками. Я ухмыльнулся, приминая её всем телом к матрасу и крепко сжимая бедро рукой. Нежная кожа будто таяла под моими пальцами, у Грейнджер явно была повышенная температура. Но я продолжал давить так, чтобы наверняка остались синяки, чтобы ей, сука, пришлось вспомнить всё произошедшее в эту ночь. — Значит, куни? — прошептал я, наклоняясь ниже. Ответом послужили еле слышное «м-м» и треск ткани, когда она скомкала простыни, впиваясь в мягкую материю ногтями. Я зарылся в кудрявые волосы, наслаждаясь ванильным запахом, и прикусил мочку уха, тут же облизывая её, словно извиняясь. Что ж, раз моя маленькая грязнокровая бестия хочет, чтобы её вылизал бывший Пожиратель, так тому и быть. И значит, мне не перейти на следующий круг ада, не выбраться из него, раз я не прошёл испытание чёртовой похотью. Уперевшись коленом между её ног, я притянул Грейнджер к себе, привлекая её в быстрый несдержанный поцелуй. Она охотно отвечала, сплетая наши языки и зарываясь в мои волосы. Так, словно ей было мало, словно она изголодавшийся по ласке зверь. Мне нравилась её жажда, но где-то на подкорке сознания затомилось понимание, что ей окончательно снесло крышу. Что настоящая Грейнджер, моя Гермиона, уже наверняка где-то далеко. Но её согнутая нога, потирающаяся о ширинку, вышибала все сомнения в самый дальний угол, не давая сместить фокус внимания и сделать хоть что-то правильное в этой грёбаной жизни. Поэтому я плавно переходил с поцелуями на шею, неожиданно обнаруживая, что мои руки блуждают по её извивающемуся подо мной телу прямо в такт с мелодией. Как только я соскользнул ниже, оказываясь между её ног и задирая юбку, то не смог сдержаться. Схватил тонкую тесьму её мокрых трусиков и сорвал их прочь. Гермиона удивлённо ахнула и как-то странно рассмеялась, на секунду встречаясь со мной взглядом. Безумие. Вот что в них плескалось вперемешку со жгучим желанием. — Ты такая мокрая, — произнёс я, получая в ответ еле слышный стон. Грейнджер раскинулась на простынях, полностью открываясь передо мной. Словно принимала наказание в виде сладостных мучений, о которых сама же и попросила. Все мысли путались. Я так сильно её хотел, что член болезненно упирался в ширинку, мне пришлось его поправить, не отрывая взгляда от того, как Грейнджер закусила губу и вновь сжала простыни. Но ещё больше я хотел выполнить её желание, не столько даже, чтобы доставить удовольствие, сколько затем, чтобы отблагодарить за правду. Пусть и неосознанную. Вынужденную. Чтобы наша связь строилась не только на наркотиках, чтобы между нами действительно наладилось это идиотское доверие, дарящее мне столько эмоций, по которым я изрядно успел истосковаться за все месяцы своего запоя. Даже в такой извращённой манере, в этом похабном месте, плевать. Я придвинулся ближе, коснулся языком изрядно набухшего клитора и никак не мог оторвать взгляд от её зарумяненного лица. Гермиона была прекрасна в своём безумном возбуждении: продолжала порывисто водить руками по простыням, ноги подрагивали, кудри раскинулись на плечах, а губы приоткрылись от наслаждения, так и прося о продолжении. Её запах сводил меня с ума. Я прошёлся руками по ягодицам Гермионы, придвигая её ещё ближе, втянул в себя клитор, тут же обводя языком вокруг. Срывая с её губ протяжный стон. Прошёлся вдоль мокрых складочек, медленно раздвигая половые губы и вводя язык внутрь, а после, не давая ей время, чтобы опомниться, вновь вернулся к клитору, надавливая на него. Все её соки стекали мне в рот, заполняли своим вкусом. В награду я получал всё новые и новые стоны, что смешивались с медленной музыкой, превращаясь в идеальный звук для моих ушей. Я дотронулся пальцами до её промежности и, собрав на подушечки смазку, аккуратно вошёл в неё. Слегка согнул их, надавливая на самую чувствительную точку изнутри. Гермиона выгнулась и начала подмахивать бёдрами в ритм моим движениям. Стоны превращались в несдержанные крики. Меня практически разрывало от всё нарастающего возбуждения, но я приказывал себе сдерживать его, чтобы довести её до оргазма. От неё было просто невозможно оторваться. По подбородку стекала смазка и слюна, распаляя меня ещё больше. Не выдержав, я просунул одну ладонь под себя, крепко сжимая член, чтобы хоть немного успокоить его от непрекращающихся призывных подёргиваний. Не отводя взгляда от её лица, я принялся резче вводить в неё пальцы, ускоряя темп языка. Игрался с её клитором, утопая в сладостных ощущениях. Гермиона дрожала. Комкала простыни и кричала. Среди бессвязных стонов мелькало моё имя, так приятно ложащееся на слух. Именно так оно должно звучать с её уст, а не это раздражающее «Ма-алфой». Чистый экстаз. Лучше, чем любые наркотики. Я чувствовал, как Гермиона всё сильнее сжимается изнутри, как она хаотично двигается, все ещё пытаясь сильнее насадиться на мои пальцы и тереться клитором о мой язык. — О Боже! — выкрикнула она перед тем, как её тело пробрала мелкая дрожь. Я растянул губы в довольной улыбке, замедляя темп и выжимая из неё оргазм до последней капли. Я почувствовал почти физическую боль, отстраняясь от неё. Словно тело пронзили тысячи игл, пытающиеся пригвоздить меня обратно к столь манящему телу. Гермиона обмякла на простынях, пока я вытирал губы тыльной стороной ладони, всё ещё стараясь справиться со своим возбуждением. Я надеялся, что её хватит на ещё один оргазм. Что она не отключится на самом интересном месте в своей излюбленной манере. Но когда я увидел её остекленевший взгляд и губы, замершие в каком-то сумасшедшем подобии улыбки, не обнаружил ни единого признака, что она всё ещё была со мной. Она обездвиженно раскинулась на простынях, больше походя на труп, нежели на ту румяную счастливую девушку, что только что извивалась подо мной. Реальность обрушилась на меня вместе со сменой музыки на более привычную для этого прогнившего места какофонию, прибивая к земле и вынуждая стиснуть зубы от досады. Какой же я идиот, если думал, что что-то может измениться. Если поверил в эту иллюзию, наивно купившись на её сладкие речи под наркотой. Меня окружали лишь сраный блядушник, чёртов датур в кармане и отрубившаяся Грейнджер, что как обычно получила от меня всё, что хотела. И теперь мне оставалось лишь привести её сбившееся платье в порядок, дотащить до Хогвартса и уложить спать в её мягкую постель, уповая на то, что вскоре она проснётся и будет в нормальном состоянии. Надеяться на то, что уже к новому году её действительно смогут вылечить. Но зерно сомнения сидело внутри, всё продолжая прорастать и заставляя все органы сжиматься от спазма. Ведь никогда ещё Гермиона не выглядела так хреново после дозы. Я тяжело сглотнул, проводя рукой по её лицу, чтобы прикрыть глаза, пугающе смотрящие в какую-то прострацию. Прошёлся пальцами по спутанным локонам и наклонился вниз, прижимаясь губами к её щеке. — Всё будет хорошо, — зашептал я, пытаясь успокоить самого себя, пока всё тело пробирала дрожь от нарастающего приступа паники. Я действительно боялся за её жизнь. Потерять её — то же самое, что ампутировать все конечности без анестезии. Я не прощу себя. Не выживу. И даже наркотики не смогут мне помочь.