Почернеют снега к весне

К сожалению, нет универсального путеводителя по новому миру, который бы содержал в себе структурированную информацию обо всех сферах жизни незнакомого общества. Что уж там, нет даже примерного списка вещей, которые необходимо знать, чтобы не попасть впросак. Поэтому вся информация поступала к Кэролайн как попало, одно цеплялось за другое, и эти разрозненные кусочки складывать воедино приходилось самой. Знакомство с работниками и структурой зельеварни рассказало ей о различных социальных группах и их статусах, а также о системе образования в волшебном мире. Оказывается, сквибами называли потомков волшебных семей, лишенных магических сил. Чисто теоретически, у их детей могли пробудиться волшебные силы, а из-за того, что им некуда было пойти вне магического мира, они все еще считались его частью. Несмотря на то, что и Кэролайн, и ее брат еще не достигли одиннадцати лет — возраста, до которого у волшебника проявляется магия — все заочно считали их сквибами, так как уже несколько поколений в их семье не рождалось магически одаренных детей. Разумеется, это были поспешные выводы, и появление Кэролайн это доказало. Но к ним, как к и другим сквибам отношение было очень предвзятым. Они выполняли самую тяжелую работу и получали самую низкую зарплату, и почти каждый встречный спешил выразить свое пренебрежение к этим детям, пусть даже сам обладал весьма скромными магическими способностями. Чуть лучше, чем к сквибам, относились к слабым волшебникам, коих в Лютном переулке было большинство. Видимо, сама магия покинула это злачное место, оставив после себя лишь затухающие искры. Гарольд, однако, считал с точностью наоборот. Он пояснил, что Лютный всегда был трущобами, где закономерно жили преступники и представители низших слоев общества, к которым относились сквибы и слабые маги. Совсем слабые маги, почти ничем не отличающиеся от сквибов, даже не попадали в волшебные школы. Маги посильнее могли пойти в обучение к какому-нибудь волшебнику. Обычно это было совсем короткое обучение, например, хозяин какой-то лавки обучал работников основам мастерства, давая узкоспециализированные практические знания. Это Кэролайн могла наблюдать на примере работников зельеварни, готовящих простейшие зелья, просто бросая в котел в определенном порядке ингредиенты, заранее нарезанные «маленькими сквибами». Маги посильнее могли получить образование в магических школах. Это была небольшая теоретическая база, плюс сразу шло обучение конкретной профессии. «Вроде среднего специального образования» — рассудила Кэролайн. Таких магов было большинство. Ну и только самые сильные маги получали приглашение на учебу в Хогвартс — лучшую волшебную школу Британии. Они получали фундаментальные знания о магии, позволяющие им продолжить обучение на уровне мастера или сразу отправиться на работу. Причем выпускники Хогвартса имели право занять престижные рабочие места, такие как должность работника Министерства Магии, которую было ой как непросто получить обычному волшебнику, закончившему одну из магических школ попроще. По рассказам Гарольда Кэролайн решила, что Хогвартс представляет собой что-то вроде очень старой и очень престижной классической частной школы, вроде Итона или Хэрроу. — Главное, что учат там бесплатно, — рассказывал Гарольд, — и берут всех, не смотрят на чистоту крови. Вообще, по закону сейчас все так обязаны, но некоторые школы все же воротят нос от магглокровок. А в Хогвартс всегда брали всех, и неважно, твой отец священный чистокровный или обычный маггл. Отсюда вытекало деление не только по уровню образования, но и по происхождению, что уже напоминало не классовое деление, а кастовое. В общем, с каждым новым фактом магический мир казался мрачнее и мрачнее, и при этом становился все более похож на самый обычный немагический мир. Похоже, даже если люди будут владеть поразительными способностями, они все равно найдут способ превратить их в инструмент угнетения, — с грустью думала Кэролайн. — Да не трясись ты так! Ты-то считаешься чистокровной, вообще-то, — успокаивал ее Гарольд. — Ага, только вот живем мы в какой-то дыре, вынуждены горбатиться с малых лет, не видя перспектив! Чертово общество! Ни один ребенок не должен жить в таких условиях, не зависимо от того, владеет он магической силой или нет! В ответ на это Гарольд лишь грустно вздохнул. — У тебя есть шанс выбраться отсюда, Кэролайн, но это будет очень непросто. В воздухе повисло недосказанное окончание фразы: у моей сестры этого шанса не было. Своих новых родителей она так и не увидела, ни в тот день, ни на следующий, ни даже через неделю. Они приходили слишком поздно, громко хлопая дверью, топая и гремя на кухне чем-то, по звуку напоминающим пустые бутылки, совершенно не волнуясь, что своим шумом могут разбудить спящих наверху маленьких детей. Кэролайн просыпалась от их звуков и лежала с открытыми глазами, напряженно вслушиваясь в темноту, готовая в любую минуту подорваться с постели и начать защищаться. Их грубые голоса, всегда звучащие как будто они ссорились (а может, так оно и было), пробуждали где-то в глубинах ее сознания смутные чувства; среди них был страх, ярость и сильная, до слез, жалость к кому-то маленькому и беззащитному. Она не могла заснуть, пока звуки снизу не стихали. А вот Гарольд, привычный к ночному шуму, даже не просыпался. Еды дома они почти не оставляли, детьми не интересовались, а о деньгах и речи не шло. Кэролайн заочно питала к этим людям сильную неприязнь, и с каждым днем она росла все сильнее. Может, она и обладала весьма смутными знаниями о том, как должны жить дети, но уж точно не так, как жили они. Дети должны регулярно принимать ванну и носить чистую одежду. Дети должны хорошо питаться — есть овощи, фрукты, белок, пить молоко. Дети должны много времени проводить на свежем воздухе, гулять в парках, бывать на солнце, играть в активные игры. Они должны ходить в школу, на новый год наряжать елку и ждать подарков, летом уезжать к морю. Может, она и путала что-то, но точно знала одно: это никак не соотносилось с их образом жизни, где дети росли без присмотра, как сорная трава на дворе, с малых лет гнули спину в затхлой комнате и жили в трущобах, где не росло ни деревца. Да, магией их родители не обладали. Возможностей для заработка или улучшения жилищных условий тоже не было. Жизнь была тяжелой — так уж сложились несправедливые обстоятельства, но они не обязывали этих людей быть такими безответственными. Преступная халатность — вот какие слова приходили ей в голову. Из-за такого отношения со стороны этих людей, чьих лиц она еще не видела, на их дочь напали в темном переулке и теперь ее место заняла какая-то пришелица из других миров, и пока их младший сын в одиночку пытается разобраться с проблемами, с которыми не должен разбираться ни один ребенок, они пропадают черте где. Именно такие мысли были у Кэролайн за час до встречи с ее родителями. Они с Гарольдом сидели на кухне, и он втолковывал ей про цены в магическом мире. (Выходило, что с их месячной зарплаты, сложенной пополам, они едва ли могли купить половину зельеварческого котла для учебы в Хогвартсе, даже если бы и брали подержанный). Тут дверь открылось и внезапно ввалились родители, пришедшие куда раньше, чем обычно. Выглядели они…как обычные, совсем не волшебные алкоголики. Осунувшиеся лица, свисающие клоками волосы, заляпанные и пыльные балахоны. Злое выражение маленьких крысиных глазок. Ох, не надо было быть с ними знакомой, чтобы понять, что они были в плохом настроении и только и ждали повода, чтобы выместить злость на ком-то. Гарольд потянул ее за рукав, стараясь незаметно увести ее к лестнице, но было слишком поздно. — Чего мечитесь, как флоббер-черви? — неприятным голосом спросила женщина. — Комната грязная, стол пустой, и чем вы только тут заняты, а? Маленькие дармоеды, сидят и сидят на шее, пока мы с матерью спины гнем, — проворчал мужчина вместо приветствия, и сел за стол. — Не слышали, что мы с вами разговариваем? Пожрать несите, пока мы тут с голоду не опухли. Кэролайн начала закипать. О, ей было что ответить на каждое слово из этой грубой тирады. Нет уж, господа, я вам тут не прислуга и… — Кэролайн, пожалуйста, быстро сделаем и уйдем, — прошептал Гарольд. Видимо, для него подобная манера общения была привычной. Она выдохнула и все-таки нехотя пошла к посудному шкафу доставать щербатые тяжелые тарелки. В самом деле, что она может сейчас сделать? Пока она ставила на стол посуду, а Гарольд доставал из кастрюли вареную картошку, купленную кстати на деньги, которые они сами заработали, целыми днями моя тяжелые котлы в холодной воде, родители достали откуда-то бутылку с мутной темного цвета жидкостью и разлили по стаканам, обсуждая при этом какую-то «грузную потаскуху Сью» и ее «пропащего полумаггла». Должно быть, так в этом доме раньше проходили многие вечера, и ничего необычного в этом не было. Но Кэролайн очень злилась. Гарольд кидал на нее встревоженные взгляды, словно бы умоляя не высовываться, и она пыталась себя успокоить. Детей за стол не позвали. Они должны были обслуживать родителей, которые ели и пили, и совершенно не задумывались, откуда у них на столе взялась эта еда, и не голодны ли их собственные дети. Это Кэролайн еще терпела. С трудом, но терпела. Но когда в один момент отец прикрикнул на Гарольда: — Что ты застыл, дармоед? Неси добавки! Ничего не делают, а потом не могут даже к родителям, которые надрываются целыми днями ради этих маленьких паршивцев, отнестись с уважением!       Какое к тебе может быть уважение, пьяная ты морда, — подумала уже порядком разозлившаяся Кэролайн. — Ты прав, они нас ни во что не ставят! Ты только глянь на лицо этой девки! Мать с работы пришла, а она рожи ей строит. Давненько видимо мы их не учили, как надо относиться к родителям, — поддакивала мать, видимо наконец заметившая перекосившееся лицо Кэролайн. Это пожалуй, было последней каплей. Два жалких пьяницы, неудачника, которые на работе по большей части пьют и болтают с дружками, которые не приносят в дом почти ни копейки, которые держат собственных детей за прислугу — смеют их обвинять в лени? Смеют угрожать им физическим насилием? Как будто какая-то большая волна поднялась в ней, прокатившись от макушки до пят, подхватила ее, и выплеснулась, отдавшись толчком в голове. В этот момент раздался грохот и звон разбитого стекла, а затем два испуганных вскрика. Кажется, что-то разбилось в шкафу, и стоящая на столе бутылка тоже лопнула, разлетевшись осколками, один из которых оцарапал отцу щеку. Все застыли. Гарольд настороженно и испуганно кинул быстрый взгляд на сестру, затем на родителей. Подошел к шкафу, где громыхнуло, и присев на корточки и заслонив его на сколько мог собой, приоткрыл дверцу и заглянул внутрь. — Полка упала, — спокойно сказал он, закрыв шкаф и обернувшись к родителям. — Видимо, от толчка стол качнулся, и бутылка тоже разбилась. Тут много битого стекла. — Ну так уберите тут все и поживее! Не могут даже полку нормально прикрутить, за что нам это наказание? Пойдем лучше отсюда, посидим у Сью. И чтобы к нашему возвращению тут все было чисто! — наконец оживился отец. Они с матерью поспешили убраться из дома, оставив их одних. Кажется, оба были порядком напуганы, но не признались бы в этом даже самим себе, как не смогли бы и сказать, что именно их напугало. Когда за ними хлопнула, закрываясь, входная дверь, Гарольд молча вновь подошел к шкафчику и открыл дверь настежь.       Кэролайн заглянула внутрь. Полка была на месте. Все стоящие на ней пустые стеклянные бутылки разбились сами по себе.