Седьмой круг Бездны

Дни стали непомерно длинны, немы и однообразны, что вводило каждого в весьма плачевное состояние. Томас, стоя на патруле, замечал в движениях остальных Китобоев долю изнеможенности, которую также впитывал в себя. Чума не способствовала их состоянию. Больше не было тех уютных посиделок в свободные минуты: Руфо тренировал новобранцев. Томас ужасно завидовал — ему безумно хотелось развеяться, однако, из-за его сложного характера Дауд боялся, что тот разгонит новичков, рассказав о безоговорочной верности мастеру и с первого занятия попытавшись убить каждого из них. Это сказала ему Лерк, но он не сомневался, что она просто цитировала мастера. Он гордился собой и своим "сложным характером", и был изнеможен пуще прежнего, а между тренировками у него было время только на сон. А Лерк... С того случая она стала намного холоднее ко всему и всем. По началу, Том сбрасывал это на ее моральные ценности, но все это наваждение длилось уж чересчур долго. Он пытался завести с ней будничный разговор, пошутить или подсесть рядом на крыше, пока она патрулировала. На девятой попытке девушка бросила безэмоциональное "у меня нет на это времени, парень" и растворилась в воздухе, оставив его стоять с нелепо раскрытым ртом. Она практически никогда не называла его "парнем". Не в таком контексте. А потом все закружилось вокруг некой "Делайлы". Это, наверное, должно было стать плохой новостью, раз зацепка пошла напрямую из уст Чужого, правда парень мог лишь поблагодарить черноглазого за хоть какое-то разнообразие. Хоть изменения и коснулись Китобоев, одни лишь Дауд и Билли Лерк стали прямым участниками событий. Девушка была лучшей из всей своры ассасинов, и Томас это прекрасно понимал, принимал и поддерживал, однако, каждый раз, когда ее плащ скрывался за крышами вслед за Даудом, внутри у него все сжималось. Не из-за мастера, нет, каково бы его влечение ни было, парень ужасно привык к его постоянному отсутствию. Дело было в Билли. — Она ведет себя как ребенок. Очень, очень-очень-очень надутый, маленький, мерзкий.. — Руфо! — Фыркает Томас на друга. Они сидели в одной из разрушенных комнат квартала — Томас этим днем был абсолютно свободен, а Рульфио больше не проводил постоянные тренировки с новичками. Пару часов назад они выкрали какой-то алкоголь и сейчас уже в нетрезвом состоянии болтали обо всем, что только шло в голову. — Я разве не прав? — Парень смешно выгибает бровь, делая очередной глоток из бутыли, и Томас не сдерживает смешок. — Я-то думал, что это ты у нас самый прямолинейный. — И почему это? — Томас скрещивает руки на груди — последнее время этот жест привился к нему, как пружинная мина — и с вызовом смотрит на друга. — Ну.. — Громко тянет Руфо, облокотившись на холодную стену и вздернув голову вверх. С ответом на его лице рисуется гаденькая ухмылка. — Возьмем хотя бы твою о-очень скрытую симпатию к мастеру. — О-хо-хо, ха! — Теперь уже громко тянет Томас. — Закройся, Чужой тебя дери. — Нет, друг, я правда тебе говорю, твой пристальный взгляд явно нездоровый. Я, как не самый красивый парень, у которого никогда никого не было, порой даже искренне ему завидую — такой смеси в одной паре зеленых глаз еще поискать надо! — Прекрати.. — Томас пристыженно закрывает лицо ладонями и уже даже не пытается разобрать "изысканные" речи друга. — Хотя нет, вру, на самом деле я тебе не завидую. — Уже довольно ровным голосом твердит Руфо, на что светловолосый убирает руки от своего лица, внимательно присматриваясь к другу. — Должно быть, очень хреново втюриться в самого главного и знаменитого киллера на четырех островах. — Ты забыл про "самого опасного", — фыркает Томас. — Да, но это сейчас. — С печалью хмыкает ассасин, а после смотрит прямо на Тома, глаза в глаза, вызывая у того тревогу. — Поставь двух одинаково опасных людей друг напротив друга и дай им по ножу — кто выиграет? — Тот, у кого есть смысл выжить?.. — Тот, кто будет яро ненавидеть оппонента, Томас. Дауд забрал у одного страшного человека частичку его души, однако, вторая сейчас сидит у парочки идиотов где-нибудь в борделе. Я жопой чую, что лорд-защитник не оставит девочку одну и это значит, что когда он ее найдет, а он ее найдет, то вполне возможно, что оставшееся пустое место его души заполонит месть.

***

— Так ты спрашиваешь про запасы медикаментов только для предлога явиться ко мне и поинтересоваться состоянием Дауда? — Выгибает бровь Энтони. Томас лишь в возмущении кривит лицо, но, когда открывает рот, слова застревают в горле. Доктор тихо вздыхает. — Мне было бы плевать, если бы ты пришел и напрямую спросил, однако, сейчас это выглядит немно-ого странно. Отчасти доктор был прав. Ассасин даже не удивится, если бы оказалось, что мужчина знал все его тайны. Томас помнил, что для Дауда единственным авторитетом был Энтони и тот разделял его позицию. Вот только была одна развилка: мужчина при любом удачном случае перекладывал задание спросить Тони о записях медикаментов на первого встречного Китобоя (светловолосый не раз удостаивался такой чести. И сегодня также был послан мастером, когда утром пришел разбудить и отдать награду от очередного заказчика), а вот Томас любил провоцировать обычно сдержанного и сурового дока на весьма противоречивые реакции для его образа. Томас неоднократно думал о том, что будь Дауд не собой, то он вполне мог бы полюбить этого ворчуна. — Он приходил сюда дня два назад. Выглядел максимально отстраненно и я сразу же насторожился — что-то было не так. — Но он же всегда выглядит отстраненно, нет? — Оживляется зеленоглазый. — О, Томас, поверь — обычно его эмоции крайне легко прочитать. Иногда даже легче твоих. — Фыркает Энтони и продолжает: — Ему нужно было снотворное, и, конечно, он подал эту просьбу крайне невзначай. И нет, не так как ты — в полной тишине резко спросил про его состояние — он все же великий и скрытный клинок Дануолла. — ..Так значит, он страдает бессонницей? — Не знаю, Томас, это вроде как ты каждый вечер наведываешься к нему в кабинет. Китобой испаряется из медицинского блока под глухой смех Энтони и за считанные секунды надевает респиратор, скрывая свое горящее лицо. Временами ему казалось, что из доктора получился бы прекрасный информатор и сейчас это как никогда подтвердилось. Зато теперь хотя бы один вопрос решен. Оставалась Билли — его прекрасная и незаменимая лучшая подруга — Лерк, которая уже несколько недель, а быть может и месяцев, ни одну ночь не проводила в своей койке. Ладно, может быть Том просто рано засыпал, но все же вопрос оставался открытым. Вечером того же дня он уже по привычке приходит к мастеру. У того, к слову, синяки под глазами видны даже в столь тусклом освещении. Парень задумывается над словами доктора и начинает видеть в них суть. В кабинете царит чересчур уж тяжелая атмосфера, давящая на Томаса со всех сторон. Он молча присаживается на угол стола и впивается взглядом в широкую спину Дауда. Последние вечера они проводили в полном молчании, заменяя ее выпивкой, сигаретами и долгими взглядами. Томас не знал в точности, что происходит с мужчиной, однако, искренне надеялся, что хоть как-то помогал. Дауд вот Томасу этими вечерами дарил повод не спать, в лучшем случае, пол ночи, проводя это время в раздумьях, но парень принял ту мысль, что привык и даже полюбил эту короткую "традицию". — Ты сегодня раньше обычного. — Молвит, все еще лицезрящий последние минуты заката, Дауд. — Боялся, что повременив более, не застану Вас на месте, сэр. — Что ж, прогадал. — Хмыкает мужчина и отходит от оконной прорези, вальяжно падая к себе на кресло, как раз напротив Томаса, и попутно закуриваяет сигарету. — Хотя меня с Лерк и правда не будет следующим днем. — Насчет Билли.. — Томас, прошу тебя, сними этот бедный респиратор. — Перебивает его Дауд, и парень быстро повинуется, все также молча откладывая маску куда-то в сторону. — И перестань. Я не укушу, если ты немного расслабишься. От такого Томас имел привычку напрягаться еще больше. — Так вот, — Ерзает на месте младший. — Я хотел бы поинтересоваться, знаете ли Вы причину, по которой Билли ведет себя.. иначе? — Я думаю, ты и сам знаешь, Томас. После убийства императрицы наши надежды на "с ней все будет хорошо" рухнули. Я боюсь, что сейчас она потерялась в бескрайнем океане неопределенности, разрывающей ее на куски. — Тогда зачем Вы продолжаете брать ее на миссии? Дауд не отвечает на вопрос, делая глубокую затяжку, а Томас, по правде, и не ждет ответа. — Я попрошу тебя собрать пару-тройку наиболее способных китобоев и встать завтра на патруль на самых "важных" точках, пока я буду отсутствовать. — Дауд наблюдает за тем, как ассасин спрыгивает со стола и передает ему респиратор. — Выспись. Сегодня я, хоть с менее хорошим настроением, но смогу заснуть в одиночестве. — Сэр, я... — Томас, прости меня за скверный юмор. — Мужчина вновь возвращается к импровизированному окну и добавляет: — Забыл сказать, через неделю будь готов переселиться в комнату около кабинета. Недавно Коннор решил наказать новичков за какую-то оплошность и дал им задание расчистить завал. Теперь туда есть проход. Китобой на это лишь кивает, сдерживая в себе вопросы по данной идее, склоняет голову в знак прощания и испаряется.

***

— Странно это как-то все. — Сонно мычит Руфо над ухом Тома, отчего второй едва ли не бьет того локтем. Парень ненавидел когда кто-то перемещается прямо ему за спину. — Дауд никогда не ставил меня на целый день патруля. — Просто он знал, что ты при любой возможности пойдешь спать. — Хмыкает зеленоглазый и оглядывается: в этой части Радшора с ними были Крис, Марко, Петро и Финн. Томас доверил бы каждому из них свою жизнь. А вот насчет Руфо не уверен, при всех его навыках все же остается ленивым ссыклом. Нет, это не было оскорблением с точки зрения парня, просто он любил тыкать лицом в недостатки людей. Интересно было то, что больше всего недостатков он замечал в Дауде и абсолютно каждый его недостаток был.. ох, Чужой... Возможно, это было очень глупо, возможно, Томасу нужно попросить Энтони провести психический анализ. А вполне возможно, что ему было плевать. — Перестань тереться об меня и иди на свою точку. — Цыкает парень, доставая свой дневник. — Надеюсь ты не пишешь в конце каждой строчки что-то на подобии "плевать, что мне даже семнадцати нет, для такого мужчины не грех..". — Он не договаривает. — Рульфио! — Возмущенно прикрикивает парень, однако, более не замечает вокруг себя никого. Вплоть до вечера каждый из парней будет вглядываться в округу, но с закатом солнца передаст эстафету другим ассасинам, так и не дождавшись возвращения мастера. Парни завалятся к себе на койки, Руфо на прощание бросит какую-то херовую шутку, и Томас в безмятежности придастся сну, никак не ожидая, что эта ночь станет одной из наихудших за всю его краткую жизнь.