***
Что-то начало тянуть, сначала не сильно, сквозь сон не понятно, поэтому тело решило не реагировать на это «что-то» и погрузилось снова в пелену беспросветных снов. Нет. Это уже не «что-то», это уже «больно». Неимоверно больно, разрывало прямо во сне. Казалось, что режут наживую, будто ножом выковыривают дырку у тебя в ноге, высверливают в мясе и мышцах сквозное отверстие. Пограничное состояние между несуществующим миром и реальностью, миром живых и жестоких людей. Темнота не выпускала, а свет не впускал, кидало из одного состояния в другое. Но резкий скачок, глаза резко распахиваются, чувствуя у себя в ноге штырь. Изумруды бегают по комнате, всматриваясь в каждый уголок столь страшной комнаты, от которой веяло холодом, веяло смертью и мучениями. Кругом мрак, за окном глубокая ночь, не видно собственных рук. Шастун пытается дергать ногой, рукой, да чем угодно, лишь бы привстать и посмотреть на свое тело, нащупать свое ноющее бедро. Нет. Тело решило действовать по-другому, оно будто живет своей жизнью, не собирается подчиняться своему хозяину. Но столь пугающий эффект спадал. По сравнению с предыдущим пробуждением лицо могло выражать эмоции, рот закрываться, язык мог выговаривать членораздельные предложения. Мышцы во всем теле сокращались с определенной периодичностью, будто высчитывали каждый раз точное время и определенную мышцу сжимало изо всех сил, а тело начинало трясти как стиральную машинку. Как же хотелось просто встать и сбежать от этого всего… Как же хочется выпрыгнуть из окна снова, только на этот раз, проткнуть что-нибудь поважнее, чем бедро. Упасть головой вниз, заснуть от сильного удара головой об асфальт и больше не проснуться. Неимоверно больно. Боль подступала так резко, давила на грудь, резало горло, хотя причина такой боли находилась намного ниже. Сквозная, хоть и не очень широкая дыра в ноге еще долго не оставит в покое столь молодого человека. Мышцу снова сжало, но уже не отпустило, будто в руке перекатывали чужими голыми сухожилиями, играя на них как на струнах. Стопу свело так, что пальцы смотрели в разные стороны и даже не думали ослаблять хватку. — Мм… Ааа! — так тело еще ни разу резко не просыпалось, а голова не поднималась с дивана. В бедро точно что-то со всей силы, с размаху, всадили огромный не сильно заточенный кол, чтобы помучить одного человека этой адской болью. Кто-то хотел послушать крики…? — Боже, пожалуйста, — лицо тряслось от перенапряжения, синие вены выступили на тонкой шее, а челюсть сжала с неимоверной силой. Молиться было невозможно, сложно даже что-то промычать, на горло будто сели маленькие бесенята, игрались, прыгали на шее как на батуте. Человек. Где тот черный силуэт, который ранее обкалывал бедные вены на сгибах на локтях. Где он сейчас? Почему не приходит на крики и стоны? — Пожалуйста! — снова крикнул шатен и затих в тихих криках, разрывая свои внутренние органы на мелкие кровавые куски. Никто не приходил. Никому не было дела до орущего в чужой пустой и темной квартире. Здесь Антон уже начал прощаться со своей жизнью. Навряд ли он отсюда выйдет целым и невредимым, а не порубленным на мелкие кусочки и не завернутым в черный мусорный пакет. В незнакомой ему квартире, где, судя по всему, и обитает никому неизвестный убийца, Шастун в данную минуту захлебывался в своих собственных слюнях, пытаясь часто дышать. Ждал пока боль стихнет, но она не собиралась стихать. Антон хватается руками за спинку дивана, за перебинтованное кровавое бедро, но тут же отдёргивает от него свои руки, ведь трогать свое пострадавшее место было невыносимо больно. — Черт! Че-е-ерт! — светлый затылок вжимается в диван, приподнимая свою поясницу, выгибаясь, кривя свое лицо. Секунды будто часы, минуты — недели, а часы — года. Скрутившись на диване, хватаясь за всё подряд, здоровая нога просто сбрасывает длинное тело на холодный пол. Грохот стоял на всю пустую квартиру, и даже после этого никто не пришел. Везде стояла гробовая тишина, кроме гостиной, где валялся и извивался от боли юноша. — Прошу, — тихо произнес парень, скручиваясь на полу в клубок, пытаясь поджать к себе колени, но так еще больнее. — Прошу, — шепотом произнес Антон, сжимая глаза, выпуская слезы из своих изумрудов. — Помогите, — губы начали дрожать, ладони закрывали своё лицо, свою голову, прячась от этого мира в своих руках. — Пожалуйста, — пищит комочек боли, пачкая свое молодое личико в мокрых горячих слезах. — Пожалуйста…***
Минуты медленно перетекали в часы, а Антон медленно, через мокрые глаза наблюдал как ламинат постепенно становился светлее, как на пол попадали первые холодные лучи утреннего солнца. Они еще не грели, но вносили в эту темную мрачную квартиру хоть немного красок. Казалось, что всё налаживается, но эти лучи не затягивали ни раны на теле, ни раны на душе. Боль никуда не уходила, не притупливалась, а продолжала рвать парня на мелкие куски. Никто не пришел на просьбы, никто не слышал мольбы, никто не собирался помогать. Ну или просто некому… В квартире до сих пор гробовая тишина. Не слышно ни шагов, ни разговоров, ни простого шевеления. Только один Шастун скрутился в калачик, очень часто дышал одним ртом. Невозможно сделать глубокий вдох, если только дышать как собачка. Перед глазами туман, вот-вот и парень снова потеряет сознание, но Антон этого и ждет, хочет уже заснуть и не чувствовать эту адскую боль. Это испытание было непосильным. Послышался хлопок двери через стенку, и в эту секунду в глазах все полностью поплыло. Разум прощался с миром, медленно погружался в темноту. Не смог выдерживать боли так долго и просто терпеть. Сдавался… Сквозь пелену, лежа щекой на холодном полу, парень рассматривал закрытую дверь, за которой уже раздавались шаги. Кто-то пришел и шебуршал своими вещами в прихожей. Затем послышались томные шаги. Они то отдалялись, то снова приближались, ходили прямо под закрытой дверью комнаты, где лежал покидающий этот мир пленный. Но убийца этого даже не подозревал. Он занимался исключительно своими делами и было плевать на того странного мальчишку, который с дуру сиганул с третьего этажа. Теперь на плечи маньяка свалилось еще одно недоразумение в виде тупорылого парня с проткнутым бедром. И с этим убийца не собирался делать аж целое ничего. Выживет — чудно. Подохнет? Одним заказом больше, одним меньше. В смерти Шастуна Арсений не будет виноват. Ни капельки. Но спустя целых десять минут, которые текли еще медленнее, дверь в комнату все же открывается. Лишь потому, что любопытство играло свою роль. Вдруг парень уже давно подох? Но глаза натыкаются лишь на подрагивающее длинное тело, на перевязанное бедро, которое пытаются подтягивать к своему животу и остановить это мерзкую боль. Мальчишка старался смотреть на того, кто только что зашел в комнату, но зрачки закатывались под веки, теряя сознания. Убийца медленно зашагал вперед, обходя тело стороной. Он любовался чужой болью, смотрел на чужие страдания, как руки бились чуть ли не в конвульсиях, пытаясь схватиться за свою ногу, но тут же отдергивались, как только по всему телу пробегали колючие импульсы боли. Ему приносило удовольствие смотреть на тяжелое дыхание, на мокрое потное лицо. Антон видел чужие ноги, чужие черные брюки, они проходили мимо, перешагивая длинное тело шатена, разлегшегося на полу. Шастун не знал что делать, поэтому принял решение просто замереть. Просто резко перестать дышать, закрыть глаза, успокоить свои подрагивающие мышцы. Только уши прислушивались ко всему. Как маньяк медленно зашагал к окну, остановился, а следом замер. Теперь звуки исчезли. Чужого дыхания тоже было сложно распознать. Но Антон всем телом чувствовал, что на него кто-то смотрит, прожигает взглядом, оставляя дырки в теле. Само сердце орало во всю глотку и металось из сторону в сторону. Мышцы на спине начали скручиваться, заставляя немного извиваться под тяжелым взглядом маньяка. Пахло кровью, и Шастун не знает от кого: то ли от самого убийцы, то ли от бедра, которое начало неметь. Пахло смертью, и тоже не известно от кого. Но почему-то казалось, что смертью пахло именно от мальчишки. Вот-вот и придет она с косой на перевес… Это было бы намного лучше, чем оставаться с маньяком один на один и ждать чего-то неизвестного. Возможно, чуда? Минута исчезла. Просто как по щелчку пальцев. Парень выпал, но пинки по спине привели мальца в чувства. Арсений толкал длинное тело своей ногой, боясь руками притрагиваться к мерзкому, еще живому человеку. Как же мерзко было смотреть на вздымающуюся грудь пленного. Лучше бы она замерла уже навсегда. Стопа перетекла по голому торсу, носком нажимая в область сердца. Затем нога резко ударила по груди, и длинное тело перевернулось на спину. Теперь убийца видит это испуганное лицо, потный лоб и мокрую челку. Но куда большее значение придали глаза. Они… были… — Бред, — Попов посмотрел в эти полузакрытые изумрудики, наполненные слезами. Они почему-то не давали покоя брюнету. Они были… как… Убийца нахмурил брови, не веря такому совпадению… Но мужчина все же начал осматривать тело, пока мальчишка продолжал пялиться на своего мучителя снизу вверх. Глаза оценивали состояние пленного, не пропуская мимо ни одного сантиметра, и вскоре остановились на забинтованной ноге. Бинты были в крови, что указывало на незначительное кровотечение из уже зашитой раны. Убийца снова перешагнул длинное тело и сел рядом с ним на корточки, чтобы поближе рассмотреть столь противное лицо еще молодого человека. Черные глаза, пропитанные гневом, заглядывали прямо внутрь, пытаясь вытащить хоть малейшую информацию о незнакомом человеке. Но веки у парня захлопнулись. Длинные и ужасно ледяные пальцы неожиданно схватились за подбородок и потянули его выше, изучая объект. — Эй, — ладонь шлепнула по щеке, чтобы мальчишка открыл глаза вновь. — Ты меня слышишь? Парень не мог ответить. Все плыло и кружилось, а чужой голос доносился эхом. Боль в ноге была невыносимой и хотелось только одного. СМЕРТИ. Так никто Арсению и не ответил. Можно было оставить человека одного и ждать, но деньги и обещания Сергею были важнее. Приходилось возиться с этим мальчишкой как с маленьким. — Пфф, — мужчина закатил глаза, про себя сжимая пальцы на горле у тихо пищащего паренька. И только сейчас глаза останавливаются на недавно проткнутом бедре и кровавых бинтах. Откуда кровь? И в голове у убийцы будто все срослось. Следующее, что эхом услышал Антон, были уходящие шаги. Неужели мальца оставили умирать одного и даже не помогут? Просто ушли? Насколько бывают жестоки люди… Будто услышав молитвы, убийца приходит обратно, прихватив с собой страшные холодные инструменты, от которых отблескивал свет, а зайчики так и наровились попасть в глаза юноше. Антона от одного вида хирургических инструментов передернуло, а от ветерка, который гонял туда-сюда мужчина, заледенели конечности. Ничего не сказав, просто осматривая лежащего на полу мальчика с каменным лицом, просто молча сев на пол к чужой израненной ноге, Арсений принялся рассматривать ампулки с бесцветными веществами, выискивая нужную. Как же хотелось посмотреть вниз и взглянуть на действия похитителя. Но Антон не мог сделать этого физически. Со лба холодные капли текли в глаза, заливая их, а мышцы все никак не могли расслабиться. Парень просто чувствовал, как его ногу подцепили руками и положили на что-то теплое. Положили прямо на ноги убийцы, стараясь приподнять бедро от пола и рассмотреть место неудачного падения. А затем в опасных руках показался не менее опасный инструмент — ножницы. Они блеснули на свету и тут же потянулись к бинтам. — Нет! — резко выкрикнул Шастун, стараясь руками отползти назад от убийцы и поджать ногу к себе. — Нет-нет-нет, — но такими дерганьями парень только сильнее раздражал брюнета. Отбросив ножницы обратно на пол, снося несколько стеклянных бутылочек, убийца заносит кулак, всем телом стремясь к лицу «истерички», чтобы ударить или просто припугнуть. А Антон только сжимается в комочек боли, руками закрывая свою голову, чтобы не прилетело. Зажмурив сильно глазки, парень просто ждал. Но удара не последовало. Вместо этого ногу вновь потянули на себя, продолжая делать задуманное. Лезвия ножниц аккуратно поддевают грязные бинты, а затем медленно разрезают, оголяя сырую рану. Пока мальчишка приходил в себя от испуга, мужчина схватился за шприц и надломил у ампулы шею. Иглу ввели в жидкость, заполняя цилиндр обезболивающим, а затем игла потянулась к бедру. Пальцы прощупали место и собирались кольнуть именно в него, но тельце снова начало дергаться, как змея, извивающаяся на сковородке. — Блять, ты можешь не дергаться?! Что за тупой человек? — ладонь приблизилась к лицу и сильно пихнула юношу в лоб, чтобы тот отвернулся от него и лег обратно затылком на холодный ламинат. — Еще один писк. Еще хоть одно малейшее движение. И я клянусь, — Арсений наклонился над лицом бедолаги, сбрасывая с себя его ногу. Перед глазами показалась черная тень со шприцом в руках. — Я клянусь тебе, что воткну эту иголку тебе в глаз, а не в бедро. Хоть один твой вонючий писк… Окажешься на том свете моментально, — и в отражении мокрых от скопившихся слез изумрудиках пропадает силуэт опасного человека, вновь погружаясь в свое дело. Игла протыкает тоненькую кожицу на внутренней стороне бедра, медленно вводя обезболивающее. Следом, перевернув ногу другой стороной, иголка протыкает и ее, не замечая как Шастун тихо корчится от боли, боясь вновь разозлить убийцу. Оставалось подождать несколько минут и приступить к делу. Пока время медленно тикало, Арсений внимательно изучал зашитое им самим несколько дней назад отверстие. На это было отвратительно смотреть. Гноившаяся рана вперемешку с кровью. Что-то старалось вытекать сквозь зашитую кожу, течь по ноге и падать на чистый пол. Что-то оставалось внутри и бурлило жизнью, гноем, бактериями. Что-то уже засохло и закипело. Попов аккуратно надавил на кожу около зашитой раны, и оттуда слизью начало вытекать что-то столь нелицеприятное и мерзкое. — Черт, — чертыхнулся мужчина, понимая, что в любой момент вся эта гадость могла с легкостью попасть в кровь и разнестись по организму. Тогда смерть неизбежна, а деньги полетят на воздух. Антон чувствовал что отключался, перед глазами стояло черное пятно, а затем появилось лицо похитителя. Он что-то говорил, но изображение плыло, а губы просто шевелились и не выдавали звука. Мужчина что-то объяснял, чуть ли не кричал, приводя криками юношу в себя, но и это не помогало. Вместо этого Попов решил действовать самостоятельно. Парень чувствовал, что с его ногой проводят какие-то манипуляции и весьма неприятные. Со временем это «неприятно» перерастало в боль. Антон чувствовал все: как нитки тянут и распускают рану, как промывали кожу вокруг какой-то горячей жидкостью, как вновь кололи в бедро. Но ад пришел, когда похитителю пришлось промывать рану. Тогда не помогли никакие обезболивающие, тогда голова взрывалась, а ногу рвало. Голое мясо, мышцы промывали, а ощущение будто варили заживо. Будто жарили, грызли и тыкали миллиардами толстенных иголок, с каждым разом протыкая снова и снова бедро насквозь. Мальчишка орал как не в себя, пытаясь вырвать ногу и подтянуть ее к себе, лишь бы не мучали и не промывали. Но не поддавалась действию ничего. Лишь потная ладошка схватилась за предплечье мужчины, глазами умоляя прекратить. Но никак не ожидал в ответ увидеть чернеющее лицо убийцы и заливающиеся дегтем глаза. Арсений зло посмотрел на свою руку и увидел на ней сжимающие синие длинные пальцы паренька. Они дрожали и изо всех сил сжимали руку, пытаясь передать всю боль, которую чувствовал. Они соскальзывали, ведь были неимоверно мокрыми, но продолжали цепляться ногтями в кожу, оставляя на ней следы. Попов посмотрел на эту беспомощную дрожащую синюю руку, на трясущуюся бледную ногу, лежащую на коленях у мужчины, а затем заглянул в изумрудики, с которых текли прозрачные слезы. Они смотрели уже сквозь брюнета, изумрудики постепенно угасали и закатывались под веки. А затем закрылись, погружаясь в пустоту и темноту. Пальцы ослабли и стекли по предплечью, костяшками ударяясь об ламинат. Все тело мгновенно расслабилось, все перестало дрожать, а оры прекратились. Антон потерял сознание…°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°
Лоб промакивали влажной холодной тряпочкой, пытаясь хоть на полградуса сбить температуру. Глаза то приоткрывали, то зрачки снова закатывались под веки, то соленые капельки по одной текли по щечке от безысходности. Антон ничего не понимал. Чувствовал лишь ноющую боль и желание уйти из этого мира прямо сейчас и в эту же самую секунду. Стояла ужасная тишина, лишь хлюпающие звуки тряпки, которая снова и снова проходилась по лбу. Лишь дерганное дыхание, рвущиеся выдохи и такие же вдохи. Приоткрыв глаза, парень заметил над своей головой размыленную черную тень с яркими-яркими голубыми пятнышками. Арсений стоял около дивана, продолжая маяться с телом никчемного мальчишки, продолжая вытаскивать и нянчиться. Все, лишь бы получить деньги. Все было только ради денег. Все ради них. Убийца рассматривал парнишку, которого уложил на диван сразу, как только перебинтовал ногу. Плед лег только на половину тела, давая слегка остыть. Но даже холодная тряпка не помогала. Даже она не помогала сбить температуру на жалких полградуса. Оставалось только ждать. Смотреть и ждать…