Сладкая месть.

      Так странно стоять под этой дверью спустя два года. Так странно и страшно. За ней точно царит та семейная атмосфера, тот уют, предновогодняя суета. Арсения предупреждали не приезжать сюда больше никогда, встречаться только на нейтральной территории, но мужчина не послушался. И что же дальше? Прогонят, накричат, пошлют на три буквы?       Попова пробило ностальгией. Тот запах подъездной краски, тот самый номер на двери, тот самый коврик под ногами, тот самый цвет стен. Вот только что-то изменилось… Отношение к Арсению. Сильно изменилось. Под этой дверью, в этом подъезде, в этом доме больше не хотят видеть убийцу, и не из-за его профессии, а из-за резкого скачка в его поведении после смерти Алёны. Словно по щелчку пальцев из счастливого и жизнерадостного Арсений превратился в Демона, пожирающего человеческие души не только своих заказов, а еще и невинных людей. За два года так ничего и не изменилось. Бывший лучший друг молил, чтобы Арсений пережил этот период жизни и зашагал дальше как ни в чём и не бывало. Но этого так и не произошло.       Как только Дима увидел что начал творить Попов, как только в его трубке начали появляться чужие голоса, угрожающие перерезать всю его семью, Позов тут же перерезал все связи с убийцей.       Врач не против встречаться с брюнетом, но только на ничейной территории, чтобы не подвергать опасности свою семью. И Попов это понимает, вот только хочет именно сейчас увидеть своего друга в домашней обстановке, не отрывая от важных дел по приготовлению к празднику.       Руку подносили к двери, хотел уже постучать, но вовремя останавливает себя. Зачем стучать, если можно позвонить? Громкий и резкий стук в дверь может испугать хозяев. Поэтому палец медленно жмет на звонок, с той стороны послышались шаркающие шаги.       Сердце пропустило удар от волнения. Рука быстро растрепала волосы и зачесала черную челку назад. Пальцы поправили горло водолазки, нужно как-то успокоить себя.        Послышался щелчок, дверь приоткрывают.       — Чем могу по...мочь…? — лицо Димы мгновенно приобретает холодное выражение. Ни улыбки, ни злых сдвинутых бровей, лишь безразличные глаза, пялящиеся сквозь очки прямо в голубые океаны. — Что ты здесь забыл? — тихо спрашивает тот, оборачиваясь назад, боясь, что дети и жена смогут увидеть кто приперся к ним и стоит сейчас на пороге.       — Праздник ведь на носу, пришел повидаться с тобой, — руки залезли в карманы пальто, а стопы так и переминались с пятки, на носок.       — А позвонить было сложно? Я тебя предупреждал не заявляться ко мне домой? Зачем тогда приперся? — а вот и брови двинулись к переносице, рука так и перекрывает проход Арсению, не давая тому пройти внутрь, заставляя стоять в подъезде. Ну и сам брюнет не сильно хочет заходить в квартиру, потому что знает, что там ему не рады.       — Не хотел тебя отрывать от семьи. Новогодние хлопоты, приготовления и всякие там дела, — Арсений замолчал, он услышал в дальней комнате детский смех, потом негромкий топот.       — И что ты от меня хочешь? — Дмитрий скрестил на груди руки, готовясь выслушивать своего когда-то лучшего друга.       — Спросить как дела? — звучало как вопрос к самому себе. Позов повертел головой, показывая всем своим видом, что не собирается на этот вопрос отвечать. — Ну ладно, — Попов опустил голову вниз, смотря на свои зимние ботинки. — Ты звонил Сереге? — спросил что первое пришло в голову, может, хотя бы наладить взаимоотношения между ними?       — А должен? — врача задели за живое. За это и зацепился Арсений, дабы продолжить разговор.       — Ну как же? Он ждет твоего звонка.       — С чего ты взял? — Позов еще раз обернулся, контролируя всю ситуацию в квартире.       — Матвиенко был бы рад, если бы ты ему набрал.       — Это он тебе сказал? — а глаза даже через очки загорелись какой-то надеждой.       — Нет, я это просто знаю. Позвони ему завтра, он будет рад, это будет своеобразным подарком на Новый год, — Арсений улыбнулся, мимолетом заглядывая в чужую прихожую. Детский смех и топот не стихали ни на секунду. Даже на душе теплело, когда брюнет слышал смех не чужих ему детей.       — Если он будет так рад моему звонку, так чего же это он сам не позвонит? М? — но сердце всё равно предательски заскакало.       — Ты же его знаешь, он слишком гордый у нас, никогда первый не сделает шаг.       — И почему же я должен постоянно делать этот шаг первым? Может уже хватит? Захотел бы помириться, давно бы позвонил и поговорил, а не обижался, как баба, — Позов отвернулся от своего друга, рассматривая такую красивую входную дверь.       — А он всё равно ждет, что ты окажешься сильнее и умнее. Ну так чего, позвонишь ему завтра? — ухмылка появилась на лице брюнета, он знал, что происходит между этими двумя, вот только два друга всё никак не могут найти в себе силы простить друг друга. А ведь повод ссоры действительно ерундовый. Так казалось Арсению, а Матвиенко чувствовал со стороны Димы предательство.       — Нет. Я не собираюсь ему звонить. Хочет обижаться? Пускай. Я не вижу на себе никакой вины, я предупреждал, что у меня появилась семья, он должен был понять. Это ненормально. Я его с самого начала предупреждал, что всё это было тупостью, игрой, но он не слушал. Ну или не хотел меня слушать. Хочет обижаться? Так пускай обижается на себя. Мне плевать, — голос с каждым предложением становился громче и громче, нервы расшатаны не у одного Попова. Вот только хозяин квартиры совсем забыл про то, что дома сейчас находится его родня.       — Ди-и-им, кто там пришел? — женский голосок послышался с кухни. Арсений сразу расправил плечи, боясь увидеть женский, выходящий в прихожую, силуэт.       — Эм, да так, с работы пришли поздравить с наступающим. Ты не отвлекайся, я скоро приду, — сердце пропустило удар, выкрикивая эти слова своей жене, которая хлопотала на кухне, резала салаты на новогодний стол. — Всё, мне пора, — и Дима начал закрывать дверь прям перед носом своего друга.       — Постой, — резко рука бросилась, перехватывая дверь.       — Что еще?       — Что мне делать? — Позов впервые видит своего друга таким взволнованным. Неужто случилось что-то столь ужасное, что сам Попов готов бросаться на входную дверь, лишь бы ее не закрыли?       — В каком смысле? — вопрос от брюнета поставил друга в ступор. К чему надо было задавать его?       — Я оставил его у себя, — но от этого Дмитрию не стало понятнее.       — Кого?       — Антона, — Арсений от волнения прикусил нижнюю губу, боясь услышать новые обвинения, но уже от другого друга.       — Какого Антона? — но в этих глазах столько вопросов.       — Как какого? — брови нахмурились, неужели Позов не помнит тот разговор в больнице, когда зашивал другу ножевой порез на предплечье? — Ну, того мальчишку на продажу…       — А, ты про этого? Ну и что с ним? — А Позов все не мог понять причем здесь он?       — Я не послушал ни тебя, ни Сережу. Я его оставил, — Попов уже приготовился выслушивать: «Идиот, что ты наделал?» или «Ты разрушишь мальчику жизнь. Ты его убьешь». — Я его у себя оставил.       — Ну и?.. А от меня ты чего хочешь? Благословения? — дверь начали медленно открывать обратно, дослушивая друга до конца.       — Я… я ждал совета…       — Могу пожелать только «совет да любовь», — на лице ни одной эмоции. По этому человеку сложно определить когда тот радуется, а когда грустит.       — Что? Нет, ты неправильно меня понял. Я не собираюсь…       — Тогда зачем оставил? — Дмитрий перебил, пытаясь поставить мужчину на правильную тропинку, чтобы тот хотя бы себе не врал. — Тупо оставлять человека просто так. Навряд ли Антон смог пробудить в тебе совесть обычным дружеским разговором. Неужели, ты хочешь сказать, что ты нашел нового друга? Не похоже…       — Дим, да ты не так все понял, — Попов устало закатил глаза, пытаясь объяснить всё по порядку, но его даже не хотят слушать.       — Слушай, мне, если честно, вообще глубоко насрать на вот эти все шуры-муры. Хочешь совета? Ладно. Ты решил ставить оставить парня? Отлично, желаю тебе процветания и счастья, только помни одно — не обращайся с ним как с домашней зверюшкой, это не кот и даже не собака, это человек. Человеку нельзя насыпать корма и уйти на работу, человек не будет ждать под дверью, когда вернется хозяин. Человеку свобода нужна, запри его в четырех стенах, и он тебя возненавидит. Хочешь, чтобы любили тебя? Хах, а для того, чтобы получить, нужно сначала отдать. Я думаю, что я сказал всё, и тебе пора домой, — Позов снова схватился за ручку двери и потянул ее на себя, пытаясь проводить друга.        — Я не умею любить. Что делать тогда? — но Арсений снова перекрыл двери путь.       — Тогда учись. Учись заново любить, ведь однажды уже смог, — но резко послышался детский смех уже в коридоре.       Попов заметил пробегающие две маленькие фигурки с мишурой в руках. Старшая темноволосая девчонка догоняла своего младшего брата, который еле перебирал ногами, но улыбался, убегая от сестренки. Мишура в руках шебуршала, переливалась, отблескивала на свету, это яркие краски, которые предавали квартире уют и атмосферу наступающего праздника.       Попов видел лишь дочку Димы и Кати, и то два года назад, а сына только один раз по фотографии с телефона, которую показал ему Матвиенко. Позов держал на руках маленький синий сверточек, а оттуда выглядывал лишь крохотный носик. В этот раз друзья не отпраздновали появление на свет наследника в семье Позовых. Не успели… В след за рождением одного человечка, ушел из этого мира другой, а за ней поплелся и Арсений.       Неадекватного друга пытались привести в чувства, но это стало даже опасно, и Дима решил полностью скинуть все обязанности на Матвиенко. А Сергею ничего не оставалось, как скинуть на Попова как можно больше работы, искать заказчиков, которым нужен киллер, а для себя открыл новое дело — продажа молодых тел для влиятельных и похотливых заказчиков. Арсения засыпали работой, от которой его состояние становилось хуже. Начала пропадать та нежность и то сочувствие, которые воспитала в своем муже Алена. Пропало всё, кроме боли и агрессии. И чувства мести.       Темноволосая резвая девчонка пробежала мимо, вслед за своим младшим братом. Но что-то ее остановило, возможно, открытая дверь в подъезд, где стоял темный высокий силуэт. Девочка с большими темными глазами сделала небольшие шажочки назад, бросая мишуру на пол.       — Дядя Арсений, — глазки загорелись, такой радостный восклик заставил Диму обернутся и начать перегораживать путь дочке к «дяде Арсению». Но девочка ловко увернулась и побежала к человеку, который когда-то играл с ней в ее игрушки.       — Савина, — испугано попытался поймать дочь Позов, но не вышло.       — Моя дорогая, — Арсений сел на корточки, ловя девочку в свои объятия. Брюнет встал на ноги, усаживая Савину к себе на предплечья.       — А почему ты не заходишь в гости? — девочка начала разглядывать лицо знакомого с самого детства человека, вот только что-то в «дяде Арсении» поменялось. Глаза горят теперь не счастьем, а страхом и горем.       —…— Попов посмотрел на своего друга, не зная что ответить. Не может же он сказать, что ее отец не пускает убийцу внутрь. — Я пришёл на пару минут, пожелать вам счастья в новом году.       — А ты будешь праздновать? Ёлку наряжать, гирлянды вешать. Вот у нас на окнах жёлтые огоньки светятся, они такие красивые, как звездочки. А еще мишура очень красивая, есть синяя и красная, а еще и белая. Мы ёлку наряжали, я вешала шарики, а еще конфетки, но они игрушечные, не настоящие. У нас такая красивая звезда, хочешь посмотреть? — давно Арсений не слушал таких заведенных детей. Им так всё нравится: наряжать ёлку цветными шариками, смотреть на мигающую гирлянду, бегать с мишурой в руках. Вот только жаль, что Попов не может такого счастья дать своим детям.       — Нет, Савин, не буду заходить, но мне папа обязательно пришлет фотографию.       — Правда? — и девочка туже обернулась на своего папу.       — Обязательно, — вот только по голосу Арсению стало понятно, что никто ничего ему не пришлет.       — Ух-ты, Савин, это ты сделала? — брюнет сразу перевел тему и внимание девочки на ее запястье, где красовалась рукодельная фенечка.       — Я с мамой. Нравится?       — Очень.       — Мы и папе такую сделали, — Попов посмотрел на запястье своего друга. Там и правда красовалась фенечка из голубых и зеленых ниток. Хоть у одного друга сложилась нормальная жизнь.       Послышались шаркающие шажочки, и в прихожую вышел, наступая на свою же мишуру, еле перебирая маленькими ножками, младший братик, с удивлением рассматривая незнакомца в дверях. Он не стал подходить ближе, а пошел к тому человеку, которого видит каждый день, к папе.       — Такой большой уже, — тихо проговорил Арсений, рассматривая того самого родившегося два года назад наследника в семье Позовых. Брюнет впервые видит сына своего бывшего лучшего друга.       — Мгм, — вот только Дима начал прятать мальчика себе за спину, не отпуская крохотную ладошку из руки.       Позов видел горящие глаза хищника, видел, что на руках у убийцы сидит его дочка и не знал, как повести себя дальше. С одной стороны лучший друг, который, вроде, с чистыми намерениями пришел поведать его, а с другой стороны убийца, которому сорвало башню после смерти жены. Дети не должны находиться рядом с таким человеком, это не нормально, когда они стоят настолько близко. Вот только почему-то сами дети не чувствуют негатива со стороны «дяди Арсения».       — Ди-и-им, чего так долго? — а вот и заволновалась хранительница домашнего очага.       Арсений заметил, как из кухни выходит женский силуэт с кухонным полотенцем для рук, вытирая пальцы.       — Боже мой, — девушка ускорила шаг, чуть ли не подбегая к своим детям. — Что ты здесь делаешь?! — в глазах столько страха и гнева. Материнский инстинкт сработал мгновенно, пытаясь защитить своих детей от этого ужасного человека с черной душой.       — Спокойно-спокойно, у меня на руках ребенок, — несколько шагов назад от двери, боясь что Савину выхватят и испугают только сильнее.       — Дима, что он здесь делает? — Катя дышала через раз, пытаясь вести себя спокойно перед детьми, но это плохо получалось. Она взяла за руку своего маленького сына и испуганно, чуть ли не со слезами на глазах, посмотрела на Арсения.       — Савин, я тебя отпущу, а то мама волнуется, — Попов медленно поставил темноволосую девочку на пол. Ее руку тут же перехватили и повели за собой.       — Поиграйте пока в комнате, — Катя повела детей в комнату.       — Арсений, тебе пора, — Дима испугано ухмыльнулся, боясь серьезного разговора со своей женой. Послышался хлопок двери, девушка подлетела мгновенно, когда дети были подальше от этого убийцы.       — Проваливай отсюда! Не трогай нас. Никогда больше не трогай и не приходи сюда. Это наш дом. Ты свою семью убил, теперь хочешь нашу разрушить? Иди туда, откуда пришёл. Иди к своим трупам, ковыряйся и дальше в своей крови. Ты уже убил человека, тебе мало? Из-за тебя убьют не только Алену, а еще и нас. Не приближайся к моим детям! Проваливай! — две женские ладошки с такой силой ударили в грудь Арсения, что тот сделал несколько шагов назад, чтобы не упасть спиной на пол подъезда.       Дверь с грохотом закрылась, оставляя Попова снова с разорванным сердцем. Снова больно.

***

      Так странно лежать и смотреть в потолок после пробуждения, когда в квартире стоит гробовая тишина. Даже пугает, а точнее настораживает. Антон аккуратно откидывает плед в ноги и встает с дивана. Нужно проверить обстановку что ли…       Вчера случился неприятный разговор, после которого Арсений мог натворить всё что угодно. Дверь медленно приоткрывается, и в пустую прихожую высовывается лишь одна голова, следом открывается и вся дверь. Поворот направо, и сердце замирает. Дверь в комнату Арсения открыта, причем нараспашку. Ну если дверь открыта, значит и хозяин этой комнаты где-то рядом. Голова резко поворачивается налево — никого.       Шастун медленно начинает шагать, мимолетом заглянул в комнату убийцы. Как странно, что там убрано и чисто. Это еще больше насторожило. Парень зашагал на кухню, надеясь что там встретит Арсения, но там тоже пусто. И ванне никого, в туалете тоже, а комната открыта. Странно.       — Арсений? — юноша начал заново все перепроверить. — Ты дома? — никто не отвечал.       Везде убрано и чисто, полы сияют, посуда помыта и убрана красиво на сушилку, столешница протерта, стулья задвинули к столу. Все ровно и по струночке. В ванне протерто большое зеркало, по краям уже не стоят пена для бритья, не валяются одноразовые бритвы, одеколон убран на самую верхнюю полку в навесной шкаф, и зубная щетка тоже. В стаканчике стояла только красная щётка Антона. Теперь только его. Ничего больше не валялось по краям раковины.       Шастун посмотрел на себя через отражение, увидел испуганное лицо, а за собой увидел аккуратно сложенную стопку вещей парня. Антон резко обернулся. Он точно помнит, что его мокрые вещи валялись в гостиной, когда парень наорал на убийцу. Точно помнит, что пожелал ему смерти.       На стиральной машинке так же лежало аккуратно сложенное полотенце. И ничего из вещей самого Арсения. Ничего. Почему Попов убрал все свое в дальние углы? Что он задумал?       Самое главное место, которое Арсений оставил без присмотра — его спальня. Парень не раз лежал на этой кровати, не раз спал на этой подушке, но сколько помнит, мужчина ни разу не заправлял свою постель. Ни разу. Никаких вещей. В комнате пусто.       Антон подошел поближе к письменному столу, на нем ничего: ни одной бумажечки, ни ручки, ни ноутбука, который постоянно там стоял. Он также вымыт. Парень покрутился, рассматривая комнату, пытаясь зацепиться хоть за что-то, но в голове резко всплывает:

— Сдохнуть! — Не говори так. — Тогда, чтобы ты сдох. — Хорошо, тогда это будет тебе подарком на новый год.

      — Не-е-ет, — протянул парень. — Он не мог, — тело начало дрожать, неужели Арсений и правда решился?.. — Нет. Да бред, — парень снова посмотрел вокруг. Тогда зачем убийца прибрался, убрал свои вещи в дальний угол? Почему на раковине стоит стаканчик только с одной щеткой, где вся одежда убийцы? — Черт, нет-нет-нет, бред, — Антон рванул к подушке, где лежал Попов, мгновенно откинул покрывало, какой-то плед, а рукой залез под подушку, пытаясь нащупать Глок, который постоянно лежит под головой мужчины. Ладонь панически хлопала по матрасу, но так и не нашла пистолет под подушкой. — Ну где ты? Пожалуйста, — пусто.       Руки начинают поднимать подушки, одеяло, но никак не могут найти этот чертов пистолет, потому что его там нет.       — Боже, я убил человека, — юноша сползает на пол, колени подкашиваются, перед глазами вся комната плывет. — Я убил его. Это я виноват, — ладонь закрывает рот, боясь издать хоть звук. — Зачем? Зачем я это сказал. Зачем ты это сказал? Зачем? Зачем? Зачем? Идиот, я идиот. Господи, я его убил. Он застрелился. Точно, — Шастун резко встал на ноги, начал мельтешить, ходить туда, обратно, снова назад, а потом вперед. — Что делать? Надо звонить Матвиенко. Срочно нужно. Блять, а как?! — а телефона рядом нет. У Антона вообще нет телефона, чтобы связаться с окружающим миром. Как позвать на помощь? — А если он не сможет приставить к себе пистолет? Может всё обойдется? Зачем ему это? — Антон вышел из спальни и мигом зашел в гостиную, сел на пол, а спиной облокотился о диван. — Нет-нет-нет. Из-за меня умрет человек. Я убийца. Из-за меня совершат самоубийство. Что я натворил? Идиот, — лоб упал на колени, пытаясь успокоиться и не подпускать к себе ужасных мыслей о том, как Арсений стоит в лесу, рядом стоит его BMW.       Но в голове только одно. Попов последний раз зачесывает свою черную челку назад, прихорашивается, поправляет свое пальто, оттягивает легонько горлышко водолазки, а затем подносит к своему виску дуло. Черные кожаные перчатки на руках, а палец нажимает на крючок. Выстрел, и белоснежный снег окрашивается в кровавый цвет.       — Нет. Пожалуйста, — ладони закрыли светлую макушку, но слезы снова прокатились с глаз. Неужели мальчишка довел человека до самоубийства? Почему Арсений не подумал, что будет с Антоном? Теперь Шастун всю свою оставшуюся жизнь будет винить себя в гибели человека, пусть даже и убийцы, но всё равно человека.       Новый всхлип, а затем слышится как замок во входной двери проворачивается. Шастун мгновенно отрывает голову от колен и вытирает слезы, ждет с замиранием сердца, когда зайдет именно тот черный силуэт, а не его друг, который пришел сообщить о смерти брюнета. И…       — Боже, — Антон вскакивает на ноги и несется в прихожую, задерживая дыхание.       На парня тут же смотрят два испуганных таким резким появлением голубых глаза. Арсений замер, разглядывая розовенькое личико юноши, его испуганное выражения лица.       — Ты в своем уме? Ты... да ты вообще головой думаешь? — Шастун рванул к мужчине и подошел вплотную, выплевывая все претензии одному ему. — Где твой пистолет? Где он? — длинные руки обвили пояс, пытаясь пролезть через пальто к пояснице. Пальцы начали бегать по спине, пытаясь нащупать рукоятку Глока, ведь брюнет обычно в брюки прятал оружие. Ладонь сжимается на холодном металле и вытаскивает пистолет. — Ф-ф-ф, — Антон смотрит исключительно на этот черный холодный металл. Страшно? Спокойно? Всё вместе.       — Ты чег…       — Ты совсем идиот? Стреляться вздумал? У тебя голова на плечах есть? — парень с грохотом кладет оружие на тумбу, дуло направляя от себя, боясь что это опасное создание может выстрелить.             — Ты... ты думай не только о себе! Сначала приютил, а...а потом бац и помирать? Ты… да ты эгоист…— Антон даже не давал вставить ни малейшего слова Арсению, который замер, не понимая происходящей ситуации. Что мужчина опять натворил? Он же только домой вернулся.       — Так...       — Да я ненавижу тебя, — Шастун сильно толкает двумя ладонями брюнета в грудь, а тот лишь отходит на несколько шагов назад, спиной сталкиваясь с входной дверью. — Мразь!       Антон злой уходит в гостиную, захлопывая за собой дверь. Теперь Попов вообще ничего не понимает. У мальчишки явно поехала крыша, причем сдвиг серьезный.       Уголок рта поплыл вверх, Арсений ухмыльнулся. Ему даже…приятно? — «Это получается Антон волновался за меня?» — улыбка уже не сползет с лица. Хоть один зверек ждал возвращение хозяина домой. Правда вместо того, чтобы начать махать хвостом и прыгать от радости на задних лапах, просто наорали. Мужчина поплыл…

***

      Пальцы медленно зачесывают волосы назад, Арсений красовался перед собой, разглядывая свое отражение в зеркале. Всё думал, а похож ли он на человека? На доброго светлого человека с чистой душой. Похож? Скорее нет, но мужчине плевать на это. Хотя, если задавал такие вопросы самому себе, то получается, что не плевать. Он запутался.       Звонок в дверь быстро возвращает Арсения из мира мечтаний и вопросов обратно в ванную комнату. До нового года осталось пять часов, а кто-то настырно пытается добиться внимания от хозяина квартиры. Кому это надо?       Мужчина неспеша подошел к входной двери, посмотрел в глазок и увидел знакомую морду. Дверь приоткрывают для гостя.       — Я знал, что ты не возьмешь трубку, поэтому сразу приехал. Надеялся, что хотя бы откроешь мне дверь, — Матвиенко виновато улыбался, рассматривая стены в подъезде.       — … — Попов лишь молча отходит, разрешая другу зайти внутрь. Не должен весь подъезд слышать распинания Сергея. За армянином дверь закрывается.       — Ну я, в общем-то, по делу. Я хотел напомнить что… — Матвиенко замолкает, как только видит, что Антон со злой мордой выходит из кухни, кидая молнии из своих изумрудов прямо в спину Арсению и в лицо только что зашедшего «хвостатого друга». Парень заворачивает в гостиную и громко захлопывает за собой дверь, будто не боялся последствий.       — Ты сегодня прекратишь хлопать, блять, дверьми в моей квартире?! — и Арсений, выпустив пар, снова поворачивается лицом к своему другу, но через стенку кинули ответку.       — Пошел нахуй, мразь! — убийца двинулся к двери, за которой уже молился парень. Теперь дверь с грохотом закрылась и за убийцей.       Сергей пытался прислушаться, что происходит в комнате напротив, хотел посмотреть, но пришлось выстраивать картинку у себя в голове.       — Не подходи! Нет. Стой на месте. Мамочки! Помогите, — пока никаких посторонних звуков, кроме ора самого юноши. — Отойди от меня. Хватит, мне больно. Прекрати. Я буду кричать. Помогите! На помощь! Насилуют! Отойди, не трогай меня. Не трогай я сказал. Убери свои руки, — дверь открылась, и оттуда брюнет вытащил обиженного мальчишку за шкирку. — Да прекрати ты уже, — шатена тащили как котенка за шкирятник, приподнимая футболку на животе.       — Отпусти, — и Антона толкнули к стене.       — Стой здесь. Двинешься — глотку перегрызу, — и только тогда, когда Попов отвернулся спиной к мальчишке, и повернулся лицом к другу, Шаст съехал по стене спиной, усаживаясь на пол.       — А… Он так и будет здесь греть уши? Я думал, мы поговорим один на один, — Матвиенко посмотрел на юношу, а потом на своего друга.       — Правильно. Я пошел, — и парень встал на четвереньки, готов уже поползли в свою норку и там спрятаться.       — Стоять! — приказал, не оборачиваясь назад, и Шастун снова плюхнулся попой на пол, облокачиваясь лопатками о стену. — А ты говори.       — Ну ладно… Эм, пришел напомнить, что третьего ты приходишь на сбор в моем отеле. В список я тебя уже занес. Выйдешь в свет, отпразднуем, я организовал программу. Некий Светский вечер.       — Нет, это сборище грязных недоумков, готовых в любую секунду вонзить мне в спину нож, — брюнет облокотился на стену плечом, не замечая что за его спиной кривляется, сидя на полу, Антон. Строит рожи, пародирует мимику, пытается попасть в слова и выговаривать их своим ртом про себя. — А еще я не могу оставить это беспомощное существо одного, — Антон оставил идею пародировать убийцу, он разозлился.       — Ой, да пошел ты. Сам ты «беспомощное существо».       — А что, не правду что ли сказал? Ты же без меня ничего не можешь, — Арсений даже не оборачивался, смотрел строго прямо, сквозь Сергея, не стыдясь перед ним выяснять отношения.       — Ой, тоже мне помощник нашелся. Без тебя восемнадцать лет как-то прожил и еще столько проживу.       — А ты уверен, что сможешь прожить хотя бы год? — Арсений улыбнулся парню затылком, вот только Антон не стал отвечать. Задумался. А вдруг правда и года не проживет.       — То есть сейчас Шастунишка испортил мне всю малину? Ты из-за него не собираешься ехать? Ты с ума сошел? Там…да там же одни ходячие полезные связи, которые помогут тебе в будущем. Я таких людей пригласил. Я...я даже не могу выразить словами, что это за люди. И ты от этого отказываешься? — Матвиенко зло посмотрел на парня, пытаясь убить его силой мысли. Хочет накинуться и сесть на его горло прямо сейчас. И душить, душить, душить. — Ладно! Ладно, твою мать, ладно. Бери его с собой. Но только приди, я тебя умоляю. Мне нужно, чтобы тебя видели вместе со мной. Бери с собой свою зверюшку и проходи, — Сергей про себя проклинал и Антона, и Арсения. Делать парню на этом вечере вообще нечего.       — Антона в это месиво? Да его уведут из-под моего носа в первые пять минут. Это глупо. Нет, он туда не сунется.       — Да кому нужен твой Антон? Кто осмелится увести человека из-под носа хозяина отеля и этого вечера? Никто. Всё с твоим зверьком будет хорошо. Так что решено, едешь вместе…— Матвиенко закатил глаза,…— вместе с Антоном.       — Ага, хуйца вам. Я никуда не поеду, — парень широко раскрыл глаза, боясь того, что предсказал Попов. Увести из-под носа в первые пять минут. Там будет сборище преступников. Нет. Это уже слишком.       — А тебя никто не спрашивал, — огрызнулся в ответ Сергей, заглядывая через плечо друга. — Ты поедешь и это точка. Или я тебя урою.       — А хуйца пососать не хочешь? — Антон показал армянину длинный средний палец.       — Эй! — Арсений развернулся, разводя руками от такой наглости. — Ты не забывайся, напротив тебя стоят опасные для твоей никчемной жизни люди, — брюнет постучал пальцами по виску, чтобы юноша начинал уже думать своей башкой.       — Пальчик видел? — Шастун уже убийце показывал средний палец.       — Вот ты тупой, — хищник двинулся к добыче, а добыча просто сидела и ждала, не убегала. — Встал, — грубо приказал Арсений, стоя между ног парня.       — Пальчик, — уже ближе поднес юноша.       — Я тебе сейчас этот «пальчик» сломаю, — за локоть схватились и начали поднимать юношу на ноги, но Антон со всей своей силы тянул себя обратно вниз. — Да встань же ты, сука, — рыкнул мужчина, уже двумя руками пытаясь поставить парня на ноги. Сил сопротивляться больше не было, и Антон всё же подчинился.       — Арсений, пошли выйдем, поговорим нормально, без всяких провокаторов, — Матвиенко уже открыл дверь в подъезд, зазывая с собой друга.       — Приду, и тебе точно конец, — пригрозил пальцем Попов и вышел за армянином следом.       — Ой-ой-ой, испугал, — скорчил рожицу и начал быстро мотать головой, выискивая место, куда можно спрятаться от убийцы.       Вот оно, место. Антон хитро улыбнулся.

***

      — …ну вот так, в общем-то, получилось, — Сергей кивнул головой, заканчивая свои оправдания.       — Ты не меняешься, — Попов снова поднес сигарету ко рту и хорошо затянулся. Дым распространился по всему этажу. Если кто-то из соседей увидит и учует сигаретный дым, то скандала не миновать.       — Ну, я такой человек. И…твой друг?       — Сережа снизу вверх посмотрел виноватыми глазками.       — И мой друг, — подтвердил брюнет, скидывал пепел прямо на пол. — Поздравишь в полночь Диму? — Арсений повернул голову, рассматривая реакцию на этот резкий вопрос.       — Я? Зачем? — Матвиенко скривил рот, глазами бегая по стенам нового подъезда.       — Ну-у, он ждет от тебя звонка, поздравь его, ему будет приятно, — снова новая затяжка.       — Ждет? Это он тебе сказал? — Сергей заинтересованно рассматривал друга, все не мог дождаться ответа, но попытался скрыть свою взволнованность.       — Нет, я это вижу. И чувствую.       — Пф-ф, бред не неси, — Матвиенко закатил глаза, отворачиваясь лицом к лестнице. — Не собираюсь я ему звонить. Он до сих пор для меня предатель. Хоть бы слово тогда сказал, он просто поставил меня перед фактом. Так никто не делает. Взял и просто сказал «Bye». Если захочет, то пускай сам позвонит, а первый я никогда не наберу этому предателю, — Сергей даже обиделся сам на себя. Он так хотел, чтобы бывший друг позвонил и пожелал простого счастья и здоровья. Но это лишь мечты.       — Серег.       — Чё? — откликнулся сразу армянин.       — Если Антон со мной к тебе поедет, то в чем? В джинсах? Не думаю, что это подходит, а магазины в праздники закрыты.       — Я организую вам магазин. Будет работать один бутик…

***

      Входная дверь захлопывается.       — Ну всё. Папочка пришел и вытаскивает ремень из брюк, — Арсений посмотрел по сторонам, но Антона уже не было в прихожей. Смылся засранец. — Я обещал проучить тебя? Я воспитаю тебя как следует. Больше не будешь пихать в лица факи, ты больше не сможешь показывать средний палец, — брюнет кричал в пустоту, зная что парнишка где-то прячется от него и его наказания. — Выйдешь добровольно или мне идти тебя искать? — Арсений среагировал на какой-то шерох в гостиной, туда и пошел мужчина.       На первый взгляд в комнате никого не было, на второй взгляд тоже пусто. Плед валялся на полу.       — Антоша-а, ты где? — тихие шажочки в ванну. Такой же медленный шаг внутрь, и мужчина замечает, что шторка в ванне неестественно задернута. Пальцы сжимают край и мгновенно распахивают. Пусто. Внутри никого.       — Если ты извинишься, то я, так и быть, прощу тебя. А если так и будешь прятаться, то отлупашу ремнем по заднице так, что ты не сможешь сидеть еще месяц. Хочешь так? — кухня тоже пустая, и туалет тоже. Оставалась только спальня убийцы.       — Антош, я чувствую твой страх. Я иду на запах молодого аппетитного тела. Девственники всегда возбуждали меня, а их чистая кровь сводила меня с ума, — аккуратный шаг через порог, Арсений рассматривает свою спальню, стоя в дверном проеме. Здесь тоже никого, но почему-то запах страха исходил из-под кровати. — Мальчик мой, выходи, обещаю что помилую тебя, если вылезешь самостоятельно, — медленные шаги вглубь спальни, прислушиваясь к любому шороху. Нужно быть аккуратным и внимательным, охота требует много сил и смекалки. — Сладенький мой, неужто ты собрался прятаться от убийцы? Ты думаешь, что жертва сможет выиграть в этой борьбе. Сдайся сразу, пока не поздно. Я считаю до трех. Раз, — Попов остановился, прислушиваясь. — Антон, уже два, — ничего. — Ну всё. Три! — мужчина уверенно двинулся к кровати, чтобы начать вытаскивать оттуда парня…       Но за спиной послышался скрип двери. Голова только начала разворачиваться, как Антон мгновенно набрасывается сзади и виснет на спине, цепляясь руками за шею и плечи брюнета. Арсений чувствует, что вес значительно прибавился, что сзади повис тяжеленный длинный «рюкзачок». Ноги еле держали на себе еще одно тело, колени начали подкашиваться.       — Теперь ты здесь добыча, — хитро улыбнулся в затылок Антон и обвил чужую шею.       — Я?.. — но мужчина не успевает даже договорить, парень отклоняется корпусом назад, тянет за собой и убийцу.       Попов делает быстрые шаги назад, пытаясь сохранить равновесие, руками пытается зацепиться за любой предмет, иначе упадет прямо на Антона. Брюнет набирает в себе силы и идет прямиком к кровати. Резкий разворот, и Арсений падает спиной на мягкий матрас, прямо в одеяла.       — Блять, встань. Встань! — дергается под телом Шастун, пытаясь вылезти из-под спины убийцы. И Арсений встает. — Ой, мамочки, — злые голубые океаны мгновенно прожгли изумруды.       Теперь нужно бежать, ползти в другую сторону кровати. Антон ползет как раненый боец, предплечьями подтягивая тело, доползая до другого края. И вот Шастун головой ныряет на пол, пытаясь как можно быстрее затянуть за собой и ноги, но не успевает. За щиколотки схватились холодные пальцы, мужчина потянул длинное тело, наполовину съехавшее с кровати на пол, на себя.       — Ой-ёй-ёй, — Антон схватился за край одеяла, но оно поползло за телом. Нужно бороться. Нужно бороться. Поэтому парень хватает в руки подушку, переворачивается на спину и бьет мягким облачком в наволочке по лицу брюнета. — Отпусти. Отпусти меня, — парень пытается держать свою подушку исключительно в своих цепких пальцах, но за другую сторону схватились. — Ты что? Мое, — чувство страха и веселья переполняло. Парень так сильно хотел почувствовать себя главным, но ему не давали.       — Сейчас я тебя буду перевоспитывать, — Арсений сел верхом поудобнее, коленями сжимая длинное худое туловище посередине. — Зачем так себя ведешь при гостях? Смелым ты становишься, когда Матвиенко приходит. Думаешь, что он будет меня сдерживать, когда я бить тебя начну? — мягкое облачко в черной наволочке слегка шлепнуло по игровому лицу мальчугана.       — Тьфу, — парень скорчил рожицу, пытаясь языком прогнать то, что нечаянно залетело в рот. Но в следующую секунду снова прилетело подушкой по лицу.       — Я тебя научу хорошим манерам. Ты будешь мне тапочки подавать, — и снова прилетело по лицу. Убийцу даже бесило, что юноше весело, будто забыл все произошедшее этой ночью. — Ты будешь с моих ботинок грязь слизывать. Языком, — добавил мужчина, не сильно пиная коленом в бок юношу, от чего тот скрутился.       — Ага, как же, — Шастун начал колотить пятками по матрасу, но в следующую секунду пришла наитупейшая идея. Колено поднимается и бьет брюнета по пятой точке с такой силой, что Арсений корпусом наклоняется к парню.       — Бессмертный? — а глаза так горят, но к какой эмоции это подходит сложно определить. — Ты думаешь я с тобой играю? Нет, Антон, я очень зол. Очень. Ты думаешь я добренький дядя? — еще один шлепок подушкой по лицу. — Ты будешь своей майкой мыть пол в моей комнате, а потом в туалете. Вместо кровати будешь спать на коврике в прихожей, а воздухом дышать только тогда, когда я сам тебе разрешу, — Попов кивнул, подтверждая свои слова. Смотреть на мужчину, висящего над своим собственным телом, Антону было...смешно? Смотреть на лицо брюнета снизу вверх и видеть вспухшую венку на лбу от напряжения. — Ты будешь делать всё, что я тебе прикажу.       — А пальчик видел? — а Шастуну все мало, он продолжает провоцировать Арсения, будто проверял на сколько хватит убийцу. Снова наступает на свои же грабли. Антон показал средний палец, немного помахивая им из стороны в сторону, чтобы мужчина получше рассмотрел его.       — Я обещал его тебе сломать? Я держу обещания, — Попов мгновенно хватает чужую руку, отбрасывая в сторону подушку.       — Что? Нет, стой, — но средний палец уже сжали в кулак.       — Готов? Разрешаю кричать, — шатен уже чувствует, что палец сжали сильнее, готовясь резко дергать назад и вывернуть. — Ааа! Не надо! Не надо! — глаза округлились, мышцы в теле все сжались от страха, готовясь к мучительной боли.       — Точно? — Попов еще раз припугнул и начал отгибать палец назад.       — Точно-точно!       — Тогда держись, — и подушку снова хватают в руки и сразу же, пока юноша не очухался, надавливает на лицо, перекрывая доступ к воздуху. — Игры кончились, пора расплачиваться за свои ошибки, — но Арсений все равно мимолетом улыбнулся, даже сам не заметил. — Я предупреждал. Будешь извиняться? — край подушки немного приоткрыли, и голубые глаза столкнулись со злым изумрудиками. —Будешь? — еще раз переспросил убийца, надеясь, что услышит ответ через мягкое облачко, закрывающее рот и нос.       — Пофол нафих, — прошипел парень, и край отпустили, придушивая шатена до тех пор, пока тот не передумает.       — Ответ не верный. Думаем еще, Антон, — но под подушкой послышался скулеж, парню тяжело было вдохнуть воздух, пришлось дергать и подавать знаки о том, что человек задыхается. — Попытка номер два. Даем правильный ответ, — но вместо ответа Арсений видит как руки пытаются отогнуть то, что мешает ему дышать, то есть подушку, но крепкие мужские руки не давали этого сделать. — Не хотим значит просить прощения? Тогда не обижайся, — Попов облокотился на подушку обеими руками, не разрешая появиться ни одной щели между подушкой и носом. Воздух заканчивается стремительно, дышать приходилось только...ничем. — Тихо-тихо, сейчас всё пройдёт, как ты и хотел. Сейчас перестанет всё болеть, — теперь Шастуну далеко не смешно, уже ужасно страшно, в данную секунду «игра» оказалась на выживание. — Спокойней, Антош, так будет лучше. Лучше расслабься, — ноги начали отпинывать от себя убийцу, но тот продолжал только сильнее давить. — Сейчас пройдет, сейчас. Потерпи, маленький мой. Сейчас пройдет, — мужчина чувствовал, что ноги уже начали скатываться по матрасу и потихонечку обмякали. — Уже скоро. Сейчас, малыш... Вот уже всё, — подушку медленно поднимают, и под убийцей лежит мальчик с закрытыми глазами. Сейчас нужно работать аккуратно и быстро.       Арсений наклонился к лицу и легонько подул в нос. Мозг в сознании, сердце бьется, грудь поднимается и обратно опускается. Антону дали погрузиться в темноту, перекрывая мозгу кислород.       — Давай, просыпаемся, — тело перевернули на бок, потерли спину и шею. — Дыши ровней, — тихо прошептал брюнет, и мальчик задышал. — Вот молодец, дышим ровненько, — вот только глазки еще закрыты, а лицо расслаблено. — А я тебя предупреждал, что я не играть с тобой собирался, — но парень этого не слышит.       Веки уставше открываются, и первое что видит юноша, так это простыни.       — С добрым утром, как спалось? — Шастун испуганно оборачивается на убийцу, не замечая на его лице ни одной эмоции. Все такой же ледяной и безэмоциональный.       Кашель разорвал глотку, сердце почему-то колотилось как бешенное, но почему? Тело пробило страхом. Страхом смерти. Все что заметил в изумрудиках убийца, так это ненависть к его персоне.       Юноша начал быстро вылезать из-под тела мужчины, ногами помогая тело выталкивать назад.       — Я контролировал всё, — сразу начал оправдываться брюнет, посматривая на мальчишку. — Антон? — но Антон уже медленно обходил кровать, засунув руки в карманы спортивных штанов. По этому лицу ничего нельзя понять, оно опущено далеко вниз, высматривало пол.       — Антон…

***

      Попов еще минут десять лежал посередине кровати прямо в брюках, сцепляя свои руки под головой, широко разводя свои локти. Всё думал что натворил. Не знал: то ли убиваться и раскаиваться, то ли отпустить ситуацию и больше к этой теме не возвращаться. Убийца решил не винить себя, что наказал мальчишку подобным образом. Антона не бил, синяков не оставил, следов от пальцев на шее тоже, душил исключительно подушкой. Да, юношу заставили потерять сознание и перестать дышать не больше чем на минуту. Арсений не видел в этом чего-то страшного, но ведь он находился по другую сторону этой ситуации, он не знает каково это задыхаться в подушку.       Но всё равно Попова что-то гложило. Впервые такое странное чувство, будто сама совесть, которой у Арсения не было, кричала и рвалась наружу, чтобы дать мужчине хорошего леща. Что-то не давало покоя. Неприятно давило где-то в груди, хотя убийца пытался себя переубедить в обратном. Он дал мальчишке всего лишь успокоиться, чтобы тот в следующий раз себя сдерживал. Арсений не хотел подпускать его близко к себе, но почему-то хотел сам зайти в сердце Антона. Но это невозможно.       Ладони потирают свое лицо, пытаются немного взбодрить тело, а после Арсений садится в кровати. Еще раз взвесив свое решение, мужчина встает и направляется в комнату к бедолаге.       Дверь открыта, а Антон сгорбившись сидит на диване, спустив свои ноги на пол. На лице до сих пор ни одной эмоции, голова наклонена вниз, даже не собиралась поворачиваться в сторону двери, где стоял черный силуэт.       Попов, наконец, делает шаг в комнату, потихоньку приближаясь к дивану. Не знает почему, но хотелось посидеть рядом с парнем и в тишине подумать о своем поведении, контролируя состояние юноши. Главное, чтобы теперь Шастун не начал брыкаться и стрелять своими колючками.       Арсений садится на диван, чуть подальше от самого парня и облокачивается на спинку, широко раздвигая свои колени. Тишина почему-то давила на уши мужчины, такое впервые. Сам Попов не знал чего хочет. Возможно, просто посидеть, послушать сопение чужого человека, просто смотреть в стену. Он готов делать что угодно, но не извиняться, он не видит своей вины в том, что подобным образом наказал мальчугана.       Но уже слишком тихо. Арсений посмотрел на светлый затылок, голова юноши отвернулась от мужчины и смотрела в окно, лишь бы не видеть ту уродскую морду.       — Эй, — брюнет не сильно ударил по бедру Антона своим коленом, а тот лишь отодвинулся, чтобы к нему снова не прикоснулись. — А чего ты, вообще, обижаешься я всё никак не могу понять? — Попов оторвался от спинки и облокотился локтями о свои ноги, пытаясь заглянуть в лицо мальчишки.       — Чего? — В этом вопросе было столько презрения, столько ненависти. Антон резко поворачивает свое бледное лицо, пронзая взглядом брюнета.       — К чему ты готовился, когда хлопал дверьми, тыкал в лица факи и позволял себе материться? В моей квартире. Здесь устанавливаю правила только я. А ты подчиняешься им. За любое неподчинение следует наказание, — но парень снова отвернулся от мужчины, рассматривая небо в окне. — Я тебя проучил. Ты это заслужил… — Заслужил? — и глаза начали блестеть от влаги. — Я заслужил, чтобы меня душили? Я дышать перестал, — голос дрогнул, но парень мгновенно вставил его обратно. — Я мог сдохнуть. Ты же этой цели добивался?       — Я всё контролировал…       — Как ты контролировал?! — шатен отсел от убийцы подальше, разворачиваясь к нему всем корпусом. — Как это можно контролировать?       — Я вижу, когда ты перестаешь дышать. Это длится секунд пять, не больше, — шипя произнес Арсений, доказывая что угрозы для жизни не было, что просто припугнули.       — Вот именно, я чувствовал как я терял сознание, я не мог вдохнуть, — Антон отвернулся, пытаясь сдерживать себя и не вспоминать то, как голова начала кружиться.       — Да ты даже не терял сознание, просто расслабился буквально на пять чертовых секунд. Просто закрыл на одно мгновение глаза и задержал дыхание. Потому что заслужил! — выкрикнул брюнет и стих.       — Мгм, — качнул головой, не веря ни единому слову. — Слушай, а я все никак не могу понять, а где мой подарок? — Антон снова оборачивается на убийцу.       — Какой? — нахмурил брови мужчина, не понимая о чем говорит пацан.       — Ну как какой? Ты мне обещал подарить свою смерть. Я пока не вижу, чтобы ты лежал под ёлкой в крови. Где мой подарок? Ты же обещал? — и только сейчас Арсений заметил мокрые следы под глазами.       — Хочешь от меня избавиться?       — Очень, — прошипел парень.       — А скучать не будешь? — спросил брюнет, прищуривая свои глазки.       — Конечно…нет, идиот, — пробубнил парень.       — Тогда можно одно желание перед смертью? — а блефует ли Арсений или нет?       — Пф-ф, какое? Помилование? Ни за что на свете, — но даже тогда, когда на душе был страх от слов мужчины, даже после них юноша продолжал гнуть свою палку.       — Нет, лишь одно желание. Просто скажи да или нет, — в глазах пустота, это сильно пугало.       — Ну допустим, «да», — скривился Антон, смотря на это мерзкое лицо, молясь что видит его НЕ в последний раз.       Попов, получив разрешение, пододвинулся ближе, не сводя своих океанов с него. С человека, которого видит в последний раз. Он хочет запомнить его лицо на вечность, видеть его в той пустоте, в которой скоро окажется. Рука потянулась к чужой коленке и легла на тыльную сторону ладони, которая лежала рядом. Арсений двумя пальцами осторожно поддевает ладонь и медленно поднимает.       — Что ты...?       — Замолчи, — цыкнул брюнет, поднося чужую несопротивляющуюся ладонь к своему лицу.       Мужчина уже чувствует, как холодненькие тонкие пальцы прикасаются к его щеке, затем ложится и вся ладонь. Сколько импульсов прошлось по телу. Он не знает как у парня, но щекотка прошлась по спине и перетекла к животу. Брюнет накрывал своей ладонью чужую руку, чтобы не вырвали, чтобы давить на щеку сильнее и в последний раз почувствовать тепло.       Но Арсений резко сам отрывает ладонь Антона и кидает ее к хозяину, чтобы тот, наконец, прижал ее к своей груди. Встал мужчина тоже в полной тишине, не проронив ни единого слова, и вышел так же тихо, тихонько закрывая за собой дверь.       А Антону очень страшно, хотя уверен, что убийца не сможет, что ему слабо.

***

      Арсений рассматривает свое любимое оружие — Глок. Черный холодный металл, он завораживает. Пальцы медленно гладят ствол, выводят круги: то ли прощаясь, то ли решаясь сделать отчаянный шаг. Убийца открывает ящик, вытаскивает из Глока магазин и… Он всё никак не может решиться зарядить оружие, но рука сама по себе, она сама делает свое дело и перезаряжает пистолет. Этот хруст металла, который резал по сердцу, от этого невыносимо больно. Но скоро пройдет. Скоро все пройдет…       Выдох. Попов медленно подходит к кровати и садится на самый край, решая «посидеть на дорожку». Что за жизнь была…       Пришел к другу, так его выгнали, толкнули в грудь и закрыли перед носом дверь. Убили единственного родного человека и отобрали детей. Сережа, вечно недовольный поведением своего друга из-за влияния Антона. Ну и сам Антон, желающий получить в подарок на Новый год смерть своего мучителя, который спас парня от изнасилования Макаром.       Арсений решил так, что в этом мире станет спокойнее, если не станет его самого. В жизни Антона станет спокойнее, если не станет Арсения. И кошмары больше не придут ночью. Попов наконец выспится. Погрузится в темноту навсегда.       Убийца закрыл глаза, ровно выдыхая и вдыхая. Сердцебиение замедлилось, дыхание тоже. Пальцы то и делают, что гладят ствол. От холодного металла пошли даже мурашки.       Арсений готов, Глок поднимается выше…

***

      Антон уже успел лечь на спину, рассмотреть потолок вдоль и поперек. То, что нес несколько минут назад Арсений, парень в это даже и не верил. Даже не собирался. Бред сивой кобылы. Чтобы убийца по просьбе пленного выстрелил в себя…? Пфф, ничего глупее Шастун даже и не слышал.       Арсений и самоубийство? Если это и правда, то Антон клянется застрелиться следом за Арсением из его же пистолета. Просто клянется…       Резкий грохот в соседней комнате. ВЫСТРЕЛ. Этот звук разлетелся по всей квартире мгновенно. Сердце у Антона разлетелось на части от страха.       — Застрелился, — проговаривает шепотом Шастун, закрывая свой рот ладонью, боясь закричать.       Антон не может встать с дивана, он с него падает прямо на холодный пол, пытаясь быстро перебирать ногами, но это только в голове, на самом деле тело не могло пошевелиться. Рваное частое дыхание, а конечности не двигаются.       Вот он, подарок на Новый год. Вот чего так хотел парень! Он желал смерти человека. Он и получил.       — Не…нет, — попытался прокричать Шастун, но голосовые связки отказывались этого делать. Парень просто громко кричал в себя, проклиная свою душу.       Тело мгновенно поднимается на ослабшие, ватные ноги, колени подкашиваются, тянут юношу обратно вниз, но Антон пытается как можно быстрее дойти до этой чертовой двери в спальню с трупом.       Ладонь нажимает на ручку, сначала тянет дверь на себя, но поняв, что дверь открывается в другую сторону, лег на нее и очутился в комнате. То, что произошло в спальне, повергло Шастуна в тихий ужас. Он не может даже пискнуть, только смотрел по сторонам, своими мокрыми изумрудиками обводя стены. Весь мир перевернулся. Внутри такая пустота, внутри парня, в душе.       Антон клялся застрелиться вслед за Арсением из его же оружия. Он клялся. Он, возможно, это и сделал бы, будь Попов сейчас с простреленной башкой, но этого делать не придется.       В конце кровати, около стенки, лежали смятые подушки и одеяло. Ткань скомкана в один неряшливый комок чего-то мягкого и темного. В мрачной, чуть освещаемой уличными фонарями комнате горели будто синим пламенем глаза Арсения. Он стоял около кровати, прицеливаясь в тот самый комок из подушек.       — Промахнулся, — грубо сказал Попов, до сих пор направляя Глок в скомканное постельное белье. Жаль, что пришлось стрелять именно в них, дабы избежать рикошета пули от стен. Испортил только подушки, ради одного представления для специального гостя.       Антон делает один маленький шаг назад и сразу натыкается спиной на стену. Вся жизнь пронеслась перед глазами, когда юноша услышал выстрел в соседней комнате. Он бы не смог жить с осознанием того, что из-за его слов, сказанных в порыве злости, застрелился человек. И не просто человек, а Арсений, случайным образом взявший четыре месяца назад заказ. Таким жестоким образом вытащив мальчишку из лап вечно пьяного и обдолбанного отца, который держал сына в своей квартире, дабы держать мать Антона в вечном страхе за жизнь своего единственного сына. Юноша бы не смог пережить смерть человека, который, непонятно почему и зачем, оставил мальчишку у себя. Почему-то Антон тихо радовался, когда у убийцы хоть на секунду, но немного поднимался краешек рта. Почему-то именно эти моменты юноша ценит больше всего, ведь мужчина постоянно ходил злой, недовольный и побитый. Арсений в хорошем настроении хоть похож на человека, а не на ходячую мертвую черную тень, передвигающуюся по квартире ночью, пока все спят.       Антон не понимает самого себя, пытается разобраться в себе, но не выходит. Это так сложно. Так сложно спросить самого себя, что ты сейчас чувствуешь. И можно ли это назвать привязанностью или это нечто большее? А что значит это большее?       Шастун медленно оседает на пол, уже полностью доламывая себя. Пускай эта хрупкая конструкция из плоти и костей побыстрее рухнет. Пусть уже свихнется и станет овощем, чтобы не понимать ничего происходящего вокруг. Он так ищет спокойствия, но всё никак не может его найти. Потерял.       Антон подтягивает к себе колени, сидя на холодном полу попой, пытаясь свернуться калачиком и никого не видеть, никого не слышать, просто не существовать. Это был слишком подлый розыгрыш, который доломал хрупкого человечка до состояния желать резать себя, медленно выпуская много темной крови из своих вен, дабы захлебнуться в этой боли до конца. Предплечья закрывают свой затылок, чтобы убийца не видел этот ужас, который творится с мальчишкой. Вся жизнь состояла из насилия. Каждый день была как пытка, случайно выживший мальчик, который чудом дожил до своего восемнадцатилетия. И сколько еще проживет, имея расшатанные нервы? Почему-то кажется, что переживет инфаркт или инсульт, а переживет ли вообще?       — Не смей, — прошипел Арсений, смотря на скрученный около двери комочек боли. — Только попробуй, — но так мужчина придавал таким тоном только больше страха. — Ты заебал так себя вести, — но всё равно в колени кашлянули, до последнего сдерживая себя, чтобы не разозлить убийцу. — Ты же хотел, чтобы я подох. Чего же теперь заднюю даём? Чего-то я не увидел радости на твоем лице, когда ты сюда забегал… Мне показалось, или ты был напуган? — Глок зло отбрасывают на кровать, боясь на эмоциях размахивать им и нечаянно задеть пальцем крючок. Снова послышался скулеж. — Прекрати эту ебань! — но парень подгибал свои колени только ближе и ближе. — Пошел отсюда. Проваливай из этой комнаты, ты меня бесишь, — но юноша даже не думал шевелиться. Он забился в угол, как маленький мальчик боялся монстров под своей кроватью и прятался от них. — И чё мы тупим? Давай поднимай свою жопу и тащи ее подальше от меня, — а мужчина всё ближе и ближе, медленно перекатывал ногу с пятки на всю стопу. Никакой реакции на слова. — Идиот, — прошипел брюнет. — Будешь так и сидеть на полу, сопли свои развозить? Да пожалуйста, вся комната в твоем распоряжении. Хочется поныть, чтобы тебя пожалели? Никто этого делать не собирается. Ты сам себе делаешь хуже, — Арсений начал подходить к двери. — Блять, хуй поймешь тебя, еблан, — и вышел из комнаты, оставляя шатена один на один с кучей проблем, которые завалили парня с головой. Будто закидали камнями.       —Арсений. Пожалуйста, Арсений! — весь в слезах Антон поднял свое лицо, пытаясь высмотреть в темной комнате черный силуэт убийцы, но так и не нашел. Так хотелось поддержки. Хочется остановить всё и начать сначала. Он понял все свои ошибки, он больше не хочет провоцировать на такие конфликты, он больше не хочет ранить словом, все это было защитной реакцией, но пришло время все менять. — Арсений! — крикнул Антон, прося помощи разобраться в этой жизни. В самом себе и в убийце тоже.       Лицо с каждым днем становилось все бледнее и худее, а сейчас подпорчивали вид еще и слезы, оставляющие красные следы под глазами.       — Что?! Что, блять, Арсений?! Опять этот «Арсений». Что ты от меня хочешь я не понимаю? — грозные шаги обратно в комнату, но на этот раз парень не залез головой в колени, а смотрел строго на того, от кого ждал помощь, понимания. — Меня твое поведение выбешивает. Ты… Ты — ебучий провокатор, — зря парень это сделал, зря позвал убийцу по имени. Зря опять обратил на себя внимание. — Что, плохо тебе, да? Бедный маленький мальчик разрывается на кусочки от того, что с ним вытворяет этот жесткий человек, — спародировал мужчина Антона, протягивая каждое слово тоненьким голосом. — Если бы ты не показывал свое «фи», если бы ты не строил из себя крутого пацана, а вел прилежно в квартире у киллера… — Арсений мгновенно схватился за чужое ухо, говоря прямо туда, чтобы юноша запомнил это на всю свою недорогую жизнь. —…который поубивал столько народу, что тебе эта гора трупов и не снилась, может быть тогда я бы и не трогал тебя, — голову сильно оттолкнули ладонью, возвращая ее на прежнее место, а сам Попов разогнулся, вытягивая свою спину. — Ты каждый раз, с каждым днем все сильнее начинаешь брыкаться. Причем, Антон, ты очень больно "лягаешься". Очень, — корпус снова нагнулся, к сидящему в углу Шастуну. — Скажу по правде, ты даже попадаешь мне по самому сердцу. И что самое интересное, ты задеваешь меня по любому поводу. Я от тебя слышал всё, но лишь одно ты обходишь стороной, — Попов с оскалом посмотрел на парнишку, но дальше продолжать эту тему не готов. Он просто разворачивается и просто снова выходит из спальни, пытаясь держать себя в руках.       — Арсений, помоги мне, прошу, — снова прокричал Шастун, уже полностью открывая душу и прямым текстом прося помощи. — Мне плохо, — теперь стыдно. Очень стыдно, а еще страшно, ведь грозные тяжелые шаги появились обратно в спальне.       — Чего?! — скривил свою морду Попов, выглядывал из-за стены. — Чего тебе? Плохо?! А ты думаешь я тут от счастья перед тобой сейчас плясал? Думаешь я рад тому, какая у меня судьба? Думаешь у меня была мечта зарабатывать деньги именно так? — медленные шаги внутрь, и Арсений становится прямо перед мокрым клубочком боли. — Неужто ты считаешь, что мне живется легче, чем тебе? — морда кривилась по страшному: то ли от омерзения, то ли от агрессии. — Если ты скажешь «да», то я клянусь, что убью тебя прямо сейчас, — повисла тишина.       — Я не знаю, что у тебя произошло, но я…       — Да у меня, блять, жену убили! — проорал Арсений, даже не собираясь выслушивать то, что собрался говорить парень. — Убили мать моих детей! Да ты хоть знаешь каково это? Я должен был охранять покой, я должен был оберегать свою семью… Я! Никто другой, только Я! Нет, не смог, затащил ее в свое болото и утопил! — Антон только по одному дрожащему голосу слышал, что происходит что-то не то. — И ты будешь утверждать, что тебе хуже, чем мне? Я убил близкого мне человека, ничего не может быть хуже. Ничего. А я с этим живу, — юноша молча поднимает голову, заглядывая в мокрые потухшие океаны.       Слезы на убийце Антон видит впервые. Так оказывается Арсений живой, тоже состоит из крови и плоти.       — Я виноват в смерти своей жены. Я умираю каждую ночь, видя ее во снах. Я каждый день молюсь, чтобы мои дети были в безопасности, чтобы до них не дошли. Мне по-настоящему плохо. Это я заживо подыхаю. А ты жалуешься, что убийца-насильник не продал тебя? Ты жалуешься на то, что ты не остался с Макаром там, в том отеле? Это тебе плохо? — Арсений нервно улыбнулся сквозь слезы и даже хохотнул. Но все это была маска, глаза выдавали хозяина с потрохами. Мокрые, прозрачные и безжизненные глаза, которые были переполнены слезами.       Антон опустил своё лицо, обнимая свои колени руками. Теперь на душе пусто. Очень пусто.

***

      Рука, немного потряхиваясь, тянется к электрическому черному чайнику. Большой палец щелкает на кнопку, и чайник подсвечивается голубым светом. Глаза устало закрываются и также медленно открываются. Нет ни сил и нет никаких эмоций. Одним словом существует только тело, оно и делает всё на автомате, не забывая дышать и моргать.       Тишина. Только бурлящий чайник на кухне, который немного, но отвлекает, пугает ненужные мысли, выгоняя их из головы. Рука тянется к кружке, переворачивает ее дном вниз, туда сразу ложится пакетик чая. Кипяток заполняет кружку, тут же окрашивая воду в легкий желтоватый оттенок. Пальцы осторожно обвивают ручку и приподнимают чашку от столешницы. Руки пытаются не трястись, чтобы не расплескать кипяток себе на ноги, но человек аккуратно преодолевает расстояние между столешницей и столом и так же медленно и аккуратно опускает кружку на деревянную поверхность.       Мужчина сидит, упираясь двумя ладонями о свои виски, смотря пустыми глазами куда-то вниз, сквозь обеденный стол. Но негромкий удар чашки привел в чувства. Из-за спины Арсения тянется длинная чужая рука, а пальцы пододвигают кружку к брюнету ближе. Это настолько поразило убийцу, что он тут же поднимает голову и разворачивает ее, вопросительным взглядом прожигая спину мальчишки. За что такая щедрость?       Шатен, с чашкой в руках, обходит и садится за стол, присаживаясь прямо напротив мужчины. Тишина… Она почему-то успокаивала… Она манила. Раньше Антон боялся её, но сейчас все по-другому. Сейчас нет ни мыслей, ни желания, ни эмоций, ничего. Всё будто замерло, время остановилось, а тело, наконец, перестало существовать в этом мире.       Шастун поднял свои изумрудики, рассматривая черную челку, бледно худое лицо. Раньше парень даже боялся посмотреть в него, видел лишь очертания, а сейчас, находясь так близко, можно рассмотреть до мельчайших деталей. Острый нос, впалые щеки, острые скулы, только дотронься до них и порежешь палец. Он не настолько ужасен, даже будто не опасен, но внешность обманчива. За этим модельным личиком скрывается монстр, а за монстром — человек.       Антон, не сводя своих глаз, отпил немного горячего чая, продолжая разглядывать убийцу, пытаться понять его, может даже почувствовать его боль. Какого это жить с чувством вины за смерть своей любимой? Какого жить, когда понимаешь, что ты сам разрушил свою жизнь и отнял ее у человека? Какого работать на такой страшной работе? Какого убивать?

***

      Глаза в потолок, затылок на подушке, а ты один в этой мрачной гостиной, ни новогоднего настроения, да вообще никакого настроения. Где же ёлка? А салаты? А красивые разноцветные шары, мишура и светящаяся в темноте разноцветными лампочками гирлянда? Вот и Антон не знает. Он никогда не знал этого чувства. Каждый праздник Шастун просто сбегал из дома, просто сидел под подъездом и курил, много курил. Будь это день рождения, новый год или еще какой-нибудь бесполезный праздник. Всё это фуфло. Так рассуждал парень, который ни разу не праздновал, ни разу не получал подарков, если только от его лучшего друга — Лазарева, ну или деньги на карту от мамы, а потом звонок от единственного родного человека со слезами на глазах. Когда мама плакала, у юноши разбивалось сердце. Он всё понимал, он ее не винил, он врал, что всё хорошо, лишь бы успокоить. Про шрам чуть выше поясницы никто не знает, кроме Арсения. Никто.       — Арсений, сколько времени? — крикнул Антон, думая что ему ответят из другой комнаты, где сам лежал и смотрел в потолок Попов.       Но ответа не было. Парень так и знал, он знал, что тупо было кричать и спрашивать такую глупость, но Шаст хотел контролировать время и ровно в полночь загадать желание. Какое желание собрался загадывать, знал лишь сам Антон. Только он.       — Десять часов и пятнадцать минут, — крикнули с комнаты, через стенку.       Улыбка Антона поползла вверх. Арсений все же ответил, не промолчал, а ответил. Это было приятно. Шатен отвернулся на бок и стал дальше ждать, отсчитывать время.

***

      — Арсений, — снова крикнул Шастун, потирая свои глаза.       — Одиннадцать, — и парень закрыл глаза. Ждал. Но нечаянно заснул. Так получилось, зато время потекло быстрее, намного быстрее.        — Уже без десяти, — крикнул Попов из прихожей, накидывая на себя пальто. — Эй? Слышишь? — голова заглянула в темную прихожую. Было тихо, тело лежало неподвижно, отвернувшись к спинке дивана.       Что-то так неожиданно кинули на голову и накрыло прямо сверху. Что-то шуршащее и теплое. Шастун открывает глаза, а ничего не видит. Еще что-то очень темное.       — Идём, — послышалось над головой. — Или здесь останешься? — Антон мгновенно вскочил на ноги, хватая в руки что-то непонятное, что ранее лежало над головой, но затем оказалось курткой, понесся в прихожую, забирая себе вторую пару ботинок Арсения.       Парень шлепнулся на попу, пытаясь как можно быстрее завязать шнурки, оттягивая их с такой силой, что они могли в любую секунду порваться.       — Я готов, — выкрикнул юноша, вскакивая на ноги, быстро просовывая в рукава руки.        Арсений лишь развел руками, не ожидая такой реакции.

***

      — Ну что, девки, за нас? За новые силы в новом году? — Ира, стояла прямо на кровати ногами, поднимая свой пластиковый бокал как можно выше, чтобы все эскортницы, собравшиеся в маленьком номере на шестом этаже, обратили внимание. Все разом закричали, не боясь, что заглянет Матвиенко и разгонит всех по своим комнатам. Все знали, что хозяин сейчас сидит в шумном холле.       — За нас! — крикнула новенькая блондиночка из толпы.       — За деньги! — подловила уже другая, глазками обводя стоящую прямо в центре на кровати, заводя всю свою толпу.       — За Ричарда Гира! — и все разом подхватили, начали кричать, смеяться и прыгать.        — За любовь, девки! За ЛЮБОВЬ! — выкрикнула Ира, закрывая свои глаза от широкой улыбки.        — УРА!!! — завизжали разом все девушки, взбалтывая в своих руках бутылки шампанского и с громким хлопком открывая их, пока на часах красовалось время 0:00.

°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°

      Дорогие апартаменты на самом последнем этаже в небоскребе, панорамные окна, открывающие вид сверху на улицы чужой ему страны. США никогда не станет для него домом, так же, как и Канада. Даже когда в Америке день, а на улицах светло, Макар стоит у панорамного окна, держа в одной руке бокал с дорогим шампанским, а глазами поглядывая на другую руку на часы, не переведенные на местное время.       И только тогда, когда часовая, минутная и секундная стрелки сошлись вместе, Илья подносит к губам бокал.       — С Новым годом, — шепотом сказал мужчина, с холодным выражением поглядывая куда-то вдаль. Может он и вдали от своей родины, пусть у него есть несколько гражданств, но место, где он родился, никогда не выйдет у него из сердца.       В отражение стекла Макар замечает два стройных силуэта. Он оборачивается и молча смотрит на своих мальчиков. Илья легонько покачал несколько раз головой, поджимая свои губы, и отвернулся обратно к окну. Застывшее безэмоциональное лицо.

°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°

      Какой красивый город. Этот Питер стал родным, он запал в душу, он поселился в сердце. Это единственное, с кем можно встретить Новый день. На улицах никого, а Руслан сидит около Невы, разглядывая, как ночные фонарики отблескивают от волн реки. Пальцы перебирают небольшой камушек, ощупывая на нем все неровности. Он не собирается возвращаться в отель. Он не собирается встречать год именно там, в месте, где холл кишит людьми, связанными с криминалом. Наркобароны, перевозчики незаконных заказов, подельники и т.д. Хочется, хотя бы сегодня побыть наедине с этим спокойным городом, чтобы за долгое время вдохнуть свежий воздух в свои легкие. Оторваться от жизни выбивателя, вымыть руки от крови и успокоиться.       Белый вытаскивает из кармана телефон и нажимает на кнопку питания. Загорается фон и время. 0:00.       В следующую секунду камушек уже летит в Неву и с брызгами заходит в воду. С этим камнем мужчина отпустил и свои проблемы.

°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°

      Пустые длинные коридоры, двери без номеров и неоновая подсветка на потолке. Никто не цокает каблуками, двери для клиентов закрыты. Везде тишина, все девушки либо сидели в одной комнате и отмечали, либо сидели по одиночке в своем номере. Среди одиночек была и Оксана.       Зашторенные окна, выключенный свет, лишь смятая кровать, на которой лежала девушка в сильно обтягивающих джинсах. Она лежала и ревела лицом в подушку, сильно сжимая своими наманикюренными тоненькими пальчиками наволочку. Не бывает праздников, когда вся твоя жизнь состоит из одних мук. Когда ты заперт, в отличие от других работниц данного клуба, и привязан лишь к этому месту. Больно каждый раз улыбаться клиентам, а потом терпеть от них унижения. Вся жизнь состоит из одного унижения, лишь бы за деньги доставить удовольствие противоположному полу, имеющему каждый свой фетиш. Все клиенты приходят только за одним, они приходят за болью, а так хочется обычной любви и понимания. Оксана ради этого готова на всё, она готова даже убить, лишь бы добиться своей цели и сбежать оттуда, куда ее насильно затолкал сам отец. Ни свободы, ни любви, ни спокойствия, только потухающая с каждым днем надежда на спасение.       Оксана отрывает свое лицо от подушки и смотрит на настенные часы. Ровно полночь. Девушка кусает свою губу, пытаясь кричать не во всё горло, но ужасные стоны о помощи все равно были слышны даже в пустом коридоре. Голова падает обратно на мокрую подушку, пропитывая ее сильнее в своих соленых слезах.       На Новый год она загадала лишь одно желание — помощь от Антона, от её нового друга.

°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°

      Шумный холл, все уже готовы под бой курантов открывать бутылки с алкоголем, и это не должно быть обязательно шампанское, сойдет всё, что попалось под руку. Но это не то место, где сейчас хочет находиться Сережа, он хотел отпраздновать вместе с Арсением, да вот только друг его кинул, а вместе с тем бесячим парнишкой армянин не готов делить своего друга. Решение было принято, Матвиенко пошел на крышу, захватив с собой бутылку коньяка.       Шесть этажей под ногами, а на часах без одной минуты новый день. Сережа подходит к самому краю крыши своего отеля, присаживается прямо у обрыва, перед этим расчистив ногой свежевыпавший сугробик. Одна нога свешивается с крыши, а вторая коленом стремится к подбородку. Еще один взгляд на сенсорные часы, а на них ровно полночь.       Крышку бутылки откручивают и сразу же отпивают алкоголь, обжигая градусом горло. Наконец один, наконец наедине со своими мыслями в тишине и на морозе. Но в этих мыслях крутится единственный человек. Всего лишь он…

°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°

      Накрытый стол, рядом наряженная ёлка и яркая гирлянда. Что может быть лучше, чем встретить Новый год в кругу своей семьи? Дети раз за разом гладили разноцветную мишуру, которую стащили с зеленой хвойной красотки. Рядом суетится жена, украшает обеденный стол, который перетащили в большую комнату.       Вот-вот, и будут бить куранты, а Дима засмотрелся. На что? Да ни на что, взгляд проходил сквозь телевизор, понимая, что здесь не хватает людей. Семья не в полном сборе. Уже нет той дружной большой компании, которая собиралась на каждый праздник вместе. Уже нет той дружбы. Всё разрушено. Всё увяло.       Позов смотрит на своих маленьких детей, смотрит на свою жену, даже улыбается, но в душе всё равно не так, как должно быть. Почему-то приходится притворяться, поддерживая атмосферу праздника в семье.       — Ура? — Дима широко улыбнулся и поднял бокал чуть выше.

***

      Та самая скамейка во дворе. Вокруг снег, много снега, над головой черное небо, затянутое облаками. На улице никого, все адекватные люди сидят по своим квартирам, готовят, ждут, разговаривают, смеются, но только Арсений и Антон решили подышать воздухом в такое время. Оба молчат, оба смотрят в окна жилого многоэтажного дома. Новые панельки, чистые дворы, еще не потрепанные скамеечки. Это не тот район, где жил Антон, тут вместо разломанных досок целые скамейки со спинками, вместо алкашей под дверьми подъезда днем играют в шашки или домино старикашки, а вместо вечно бубнящих бабок, перемывающих кости всех соседей, старушки с маленькими собачками, гуляющие утром под окном. Даже сейчас в такую темень Шастун смотрит в чужие незашторенные окна, видит чужие головы с красными колпаками и белыми бумбонами на конце. У людей целый праздник, а Антон не знает какого это получать подарки и набивать желудок салатами с майонезом. Не знает какого это есть холодец, наворачивать оливье, наедаться мандаринами.       Антон завидует. Завидует тем людям в тех квартирах. Он хочет так же. Хоть раз. Хоть один раз. Он не просит большего. Всего лишь почувствовать праздник.       Шастун шмыгнул носом, потом еще и еще.       — Накинь капюшон, холодно, — грубо послышалось где-то с правой стороны, а парень несколько раз кивнул головой.       — Мгм, — на голову накинул большой и теплый капюшон, прикрывая свою светлую макушку. Пальцы быстро протерли глаза, чтобы мужчина не понял, что шатен шмыгал носом совсем не от мороза.       — УРА!!! — начало доноситься из окон. Послышалось где-то слева, потом справа, затем сзади. Это вызывало неимоверные чувства.       Антон улыбнулся лишь потому, что рад за тех людей, которые кричат и веселятся. Кто-то даже крикнул в окно на весь двор, а из соседнего дома даже какой-то мужской голос ответил. А вот в окно высунулась рука с бенгальскими огнями. Огонёк искрился.       Парень облокотился назад и посмотрел наверх, рассматривая черные тучи. Он так ровно дышал, заполняя легкие морозным воздухом. На душе наконец спокойствие после таких криков, после истерики, после всех выплаканных слез, пришло спокойствие. Он так тупо улыбается прямо в небо.       Арсений это заметил. Заметил тупую улыбочку, те спокойные глазки, может даже радость. Почему Попов не может также? Почему просто не может выплеснуть все свои эмоции вместе со слезами, накричаться, вжаться в угол и просить помощи? Почему ему приходится держать всю боль в себе, подкармливать ее приливающей агрессией? Он попробовал также облокотиться назад и задрать голову, но он ничего не чувствует. Он не хочет улыбаться, его не тянет на что-то нежное, на романтичное. В облаках он видит лишь…облака. Обычные тучи над головой. Арсений перестал страдать ерундой и сел нормально. Он не может также, как и Антон. Не может. Сейчас пацан находится где-то в другом мире, может в мечтах, а вот Попов не может в них попасть уже два года. Приходится мучиться в реальном жестоком мире и терпеть.       Так было всегда. В звездах мужчина не видел бесконечность, он видел просто звезды. В цветах он не находил что-то нежное и красивое, а видел лишь траву с лепестками. В осеннем листопаде не видел горящие «огнем» деревья, видел лишь мертвые листья. А в глазах Антона он не видел Антона.       Шастун прикрыл глаза, наслаждаясь теми минутами спокойствия и умиротворения. Он слышит радостные крики, веселую новогоднюю музыку, он представляет, что в одной из квартир сейчас он сам танцует, балуется шампанским, наворачивает большой столовой ложкой салат прямо из главной тарелки. Он представляет, что это мама ему приготовила, что она рядом. Что она приехала сюда. Но Антон уже четыре месяца не отвечает на звонки мамы, ведь телефона-то тоже не было. Она думает, что ее сын умер. Она винит себя в смерти Тошеньки. Он бы позвонил, чтобы та не волновалась, но как?       Антон очнулся от своих размышлений, как только услышал рядом много громких голосов: мужских и женских. Небольшая компания из уже пьяных людей, будто они начали праздновать еще до самого праздника, подходили к скамейке всё ближе. Они четко держали курс именно к мужчинам. Пьяная женщина в дешевом костюме Снегурочки, а сзади еще несколько Дедов Морозов, но похожих больше на оленей. Был еще и Снеговик, это Антон понял по морковке в руке... а хотя нет, это была надкусанная колбаса.       Недоснегурочка подошла пошатываясь прямо к Арсению, разводя руками в стороны.       — С Новым Годом! Юху! — она махнула своим Дедам, и они подошли ближе, наливая на ходу в пластиковый стаканчик шампанского. — Чё грустные такие? Веселимся! Танцевать, танцевать, — Снегурка с искусственной белой косой под голубой шапкой начала плясать на месте. Антон не сводит с нее глаз, хотелось увидеть продолжения пьяного танца. — Угощайтесь. Красавчику немного ну ОЧЕНЬ вкусного шампанского, — странно протянула женщина, передавая обычный пластиковый стаканчик Арсению. — А мальчику мандаринчик, — цитрус кинули прямо в руки, затем неожиданно похлопали по щеке парнишку.       Антон и Арсений еще пять минут следили за тем, как компания шла дальше, как эта же поддатая Снегурочка упала в сугроб раза два, а Деды Морозы ржали над ней. Юноша оказался прав, это все же были еще те олени.       — «Мальчик»? Она меня вообще видела? — негодовал Шастун, отковыривая шкурку от мандарина. Хоть что-то из Новогоднего. Мандарин.       Арсений не ответил, лишь чуть отпил шампанского, шлепая своими губами, ощущая как «ОЧЕНЬ» вкусный напиток был не очень-то и вкусным.       — На, — стаканчик передали, но зато отобрали мандаринку. Но Антону даже понравилось, он готов пить всё, не разбирая ни цвета, запаха и вкуса. Главное, что спиртное.       — Есть сигареты? — ну если праздновать, то так по полной. Парень решил наглеть до конца.       — Есть, — тихо сказал Арсений, говоря куда-то вперед, в сторону, но не на юношу. Рука в кожаной перчатке полезла в карман, пошебуршала там секунд десять, заставляя ерзать на месте нетерпеливого мальчишку. Руку начали вытаскивать, Антон задержал дыхание, но в руке было пусто. В следующую секунду показали средний палец.       — Что это? — непонимающе спросил Шаст, с грустной мордой разглядывая руку.       — Пальчик, — припомнил старые обиды Арсений. — Нравится? — Антон обиженно отвернулся, допивая содержимое пластикового стаканчика.       За спиной послышалось щелканье, потом запах сигаретного дыма. На этот запах и обернулся обратно мальчуган. Теперь он считает мужчину предателем.       Шастун подсел ближе, потом еще ближе и пододвинул свою голову к лицу Арсения, он решил достать убийцу убийственным взглядом. Может тот сжалится?       — Ты нормальный? — Арсений лишь отодвинулся, делая еще одну затяжку и выдыхая дым прямо в лицо юноши.       — Ну это бесчеловечно оставлять человека на четыре месяца без сигарет. Я курить хочу, — досадно пробубнил юноша.       — Ну ты бы сказал, я может и купил бы тебе сигареты, — еще одна затяжка.       — Правда? — глазки выпучились, не верили мужчине.       — Нет конечно. Это не мои проблемы, что ты зависим от этого, — сигарету потрясли в воздухе, указывая на нее. — Всё. Я хочу домой. Пошли, — Арсений сразу слился, затем встал со скамейки, губами зажимая тлеющую папироску. Он направился прямо к двери своего подъезда, но сзади бежал кто-то прямо по сугробам.       — Подожди, — крикнул Антон, хватаясь за рукав пальто брюнета. Тот зло обернулся, хмуря брови. Дергать за рукав? Такого даже Матвиенко не мог себе позволить по отношению к лучшему другу. — Пошли гулять? — очень громкий хлопок, и в небе, за спиной мужчины, появились красные огоньки. — Посмотрим на салют, — но Антон не ждал ответа от вставшего в ступор Попова. Парень сразу вытаскивает сигарету у того изо рта, зажимает ее уже между своих губ, а затем тянет Арсения за рукав за собой…

***

      — Папа, папа, пошли смотреть салюты, — семья только вышла из подъезда, как девочка потянула отца за собой.       — Савина, подожди, — Дима пытался чуть притормозить свою дочь.       — Нет, папа, быстрее. Быстрее…— она приложила все усилия, чтобы тащить родителя к тому месту, где можно будет посмотреть на небо, где не будут мешать деревья.       — Ну ладно, — следом пошла и отставшая часть семейства. Катя вела за ручку мальчишка лет двух, одетого в синий очень теплый комбинезончик и шапочку на завязочках. Он шел, часто спотыкаясь своими маленькими ножками о бугорки снега.       Позов смотрел на эти огоньки, переливающиеся в небе, медленно оседающие к земле. Это и правда завораживающе. Дима только сейчас искренне улыбнулся, сейчас он не притворялся, а мысли начали крутиться в голове, как надоедливые мухи. Они жужжали, не давали покоя, поэтому мужчина оставляет свою семью где-то в стороне, уходя от лишних ушей на десять шагов.       Небо снова заискрилось, а рука нащупывала в кармане мобильник. Несколько манипуляций, водя большим пальцем по светящемуся экрану, и врач прикладывает к уху трубку. Пошли гудки, такие долгие и протяжные, что даже сжало грудную клетку от волнения.       — Не бери… Прошу, не бери телефон. Скажи, что ты не слышишь звонка, — Дима прикрыл глаза, нашептывая свою просьбу по несколько раз. Он не знает зачем звонит, если не хочет слышать голос по ту сторону трубки.       — … — гудки больше не шли, но никто не говорил. Мужчина оторвал телефон от уха, посмотрел на экран и увидел, что отсчет времени уже пошел. Абонент взял трубку, но не хотел отвечать первым.        — Алло? — может сбросить пока не поздно?       — Слушаю, — послышался грубый, но очень знакомый голос. Перед глазами сразу пробежали те воспоминания.       — Привет, — Дима слегка даже улыбнулся.       — Мгм.       — Я, наверно, не вовремя? — врач обернулся назад, поглядывая и контролируя ситуацию со своей семьей, затем снова отвернулся от них. — Я, наверно, перезвоню тебе в следующий раз, — все рухнуло. Говорить со своим бывшим другом было не по себе.       — Нет-нет, — резко выкрикнули из динамика. — То есть…я хотел сказать, что я совсем не занят, — Матвиенко так и продолжал сидеть на холодной крыше, не боясь простудить почки. Лишь одной ногой качал в пустоте, поглядывая вниз, куда лететь целых шесть этажей.       — Хорошо…— с обеих сторон повисла тишина. Что еще сказать?       — …— Сергей даже тяжело и протяжно выдохнул.       — Ты там один празднуешь. Или…?       — Пфф, нет, конечно. Я не один, со мной рядом преданный друг, — Матвиенко повернул голову и посмотрел на него, на своего переданного «друга». Пятизвездочного друга. Бутылка коньяка, отпитая ровно до середины, согревала сердце армянину.       — Арсений что ли? — нахмурился Дима, снова оборачиваясь за свою спину. Дети смотрели на салют, а их мать стояла рядом.       — Арсений? Ага, как же. Все вы предатели. Он там развлекается со своим…"Антоном", — Сергей скривил лицо, произнося имя с таким презрением и с такой интонаций, что самому собеседнику стало противно.       — А, ну да, слышал…       — Слышал? Так ты знаешь? Небось Арсений приезжал жаловаться тебе, — Матвиенко отхлебнул еще коньяка.       — А тебе не наплевать? Мне от них не горячо и не холодно. Даже не хочу говорить на эту тему, — ноги начали медленно шагать по сугробам, унося тело то в одну сторону, то сразу в обратную.       — Не хочешь? Хмм, — ухмыльнулся армянин, отхлебывая еще. — Ну тогда зачем звонишь? Неужели ты веришь в эти праздники и решил поздравить меня с самым уебанским днем одиночества? Когда ты начал праздновать Новый год? Ты же всегда считал его бесполезным праздником, как и все остальные. И чё, ты, типа, и ёлку наряжал и гирлянду распутывал? — Сережа засыпал вопросами, на которые не очень-то хотел знать ответы.       — Ну у меня же дети, вот и…       — Ах ну да. Дети же это же святое, им нужно устраивать праздники, улыбаться в лицо, играть с ними, — армянин даже злился на этих…детей. Если бы не они, все было бы по другому. Именно дети и разрушали жизнь Сергею. Он их ненавидит. И никогда не полюбит. Маленькие, бесячие человечки, которые вечно шумят и требуют внимания.       — Может ты меня и не понимаешь, Серёнь, но это пока. Ты так будешь думать до тех пор, пока у тебя не появятся свои, — Дима посмотрел на своих детей. Савина что-то показывала маленькому, пока ничего не понимающему Теодору. Для них Новый год и правда целый праздник, целое событие, день веселья и подарков. Но больше всего Позов боится, что они с возрастом разочаруются в праздниках, как и сам Дима, Сережа, Арсений. Что для них праздники станут днем слез, а не радости.       — Конечно. Вы же с Арсением просто папаши года. Один людей убивает за деньги, а другой спасает их…       — Злишься на меня, да? — перебил Позов бывшего друга, который с каждым годом становился всё грубее, холоднее и злее. Брал пример с Попова? С каждым днем его лицо менялись до неузнаваемости, на лице почти не появлялась улыбка.       — Да причем здесь это? И с чего ты вообще взял? — зло проговорил Сергей, потирая свой лоб пальцами.       — По голосу слышу. Я не собираюсь извиняться или оправдываться, я лишь скажу, что другого пути у меня не было. Спросишь, жалею я? Да. Да, Серёнь, я жалею, ночами не сплю. Но… Поступил бы я по другому? Нет, — это резкое «нет» проехалось по сердцу будто ножом. — Не поступил бы я иначе. Можешь проклинать меня за такой выбор, можешь хаять, обматери меня многоэтажным матом, но я бы никогда не поступил иначе. Я тебя предупреждал с самого начала, что это плохая идея. Ты разрушил жизнь и не только свою. Я предупреждал, что всё так и выйдет, я тебе сказал об этом сразу. Скажи спасибо, что Арсений об этом не знает. Я ему не скажу, ты можешь не переживать по этому поводу…       Сережа замер, из последних сил держа мобильник у уха. В трубке послышался девичий голосок:       —Папа, ты куда ушел? Пошли, тебя мама зовет, — Матвиенко даже не хочет знать этот голосок. Он раздражал.       — Извини, мне пора. Не думаю, что мы с тобой созвонимся, потому что я этого не хочу. С Новым годом, Серёнь, — трубку сбросили. Дима даже не стал слушать друга, он лишь хотел снова разложить все по полочкам, доказать, что лишь сам Матвиенко виноват в таком исходе. Позов обещал ничего не говорить Арсению, но армянин всё равно волновался, даже боялся.       Держать все свои эмоции было сложно. Сережа просто встает на ноги, хватает бутылку коньяка, замахивается и с такой силой кидает ее в стену будки, расположенной на крыше, что стекло рассылается на мельчайшие осколки.       — Подонок! — кричит в пустоту Матвиенко, раздирая своё горло, а вместе с ним и свою душу. — Ненавижу! Ненавижу! Ублюдок! — мужчина медленно сползает вниз, ладонями закрывая свои глаза. Колени встали прямо в снег, а горячие слезы обволокли щеки и подбородок.       Дима был прав, Матвиенко сам разрушил свою жизнь. Это он во всем виноват. Только он.       А что будет с Арсением, когда тот узнает главный секрет своего лучшего друга?