Две стрелки страсти

А началось всё с того злосчастного интервью, где их спросили про ориентацию. Она единственная любит оба пола — и это сложно. Словно бегающие из стороны в сторону ослепляющие звёздочки — не знаешь, за какой погнаться. Она не знала, кого любить. Ей нравился вокалист. Такой же до опьянения курящий. Эксцентричный и яркий. Готовый всё взорвать. Её до безумия привлекало его идеальное лицо — щёки, скулы, такая манящая улыбка. Укладка. Его голос, когда он поёт и хочется чертовски быть рядом с ним. Когда хочется заткнуть свою гитару и оставить лишь его голос разливаться по сцене. И хоть она твердит всем, что Давид ей безразличен, где-то внутри разливается шёпот. Мерзкий шёпот, чертовски соблазняющий. Напоминающий, что это грязная ложь. Что она всегда была без ума от него. Она не знала, почему стоит сейчас на скале с девушкой и курит. Почему не стоит с ним. Ведь она курит совсем как Давид. В каждом колечке дыма будто встаёт его образ. Будто слышен его голос. Поэтому, наверно, её тянуло к этой девушке. Её сигарета буквально пахла его голосом. Она уже засыпала. Её дыхание было тихим, а веки полузакрыты. Вик тихо поднялась и взяла свою бас-гитару с высокого барного стула. Глаза быстро пробежались по струнам, руки прикоснулись к ним, подушечки пальцев уже знакомо заболели. Порядок аккордов приходил в голову в режиме реального времени — глаза устремились вдаль, а мелодия, создававшаяся здесь и сейчас, буквально сплетённая из всех её переживаний, отдавалась в самом сердце. Пальцы не переставали сжимать струны, и упорно продолжать, играть, увеличивая напряжение и лад. Параллельно она вдыхала аромат всего сразу — сильно пахнущих цветов вдали, огромных морских волн, мокрого кафеля. Обеспокоенное сердце часто забилось в такт шторма на море. В горле предательски заныло, а на ресницах мелкими капельками выступила влага. На тёмном небе проявились мелкие звёздочки, а по кустам за обрывом прошёл быстрый ветерок. Стало прохладнее. На тёмном небе появились серые тучи и закрыли блеск звёзд. Виктория посмотрела наверх, продолжая перебирать струны, но слёзы не останавливались. Песня лилась словно бесконечный поток чувств, а слёзы подкрепляли правдивость их всех. Ведь глаза никогда не врут. Звуки гитары постепенно затихали. Её изумрудно-голубые глаза закрывались, а на щеках оставался мокрый след. На обрыв опустилась тишина. Не замолкало лишь море, продолжая биться волнами о песок. Пальцы Виктории ослабели, и гитара начала медленно выпадать из её рук. Прямо на влажный песок, откуда её так и норовило забрать штормом. Каблук Виктории скатился к гитаре. Всё её тело начало медленно сползать вниз, слабея всё больше. Но она уже спала — абсолютно наедине с собой, видя лишь его. Его образ заслонял собой все чувства и ощущения в пространстве. Даже падение не смогло развеять его прекрасный портрет. Как будто он заглушал всю эту жуткую боль. *** Давид и вся остальная группа сидела в душном доме, куря и наблюдая за бушующими волнами. Песня уже давно была записана, а инструменты брошены на пол. Дамиано молча налил всем красного из бутылки на столе. Но все молчали. Слышен был лишь приглушённый стук часов. Они все были уверены, что Вик появится с минуты на минуту. Томас отвлёкся от вина и посмотрел на стену. В его взгляде читалось беспокойство, странность, но всё было непроницаемо, словно окутанное туманом. Однако все сразу поняли, о чём он думает. Они думали о том же. В следующий миг послышался лязг бокалов и оглушительный звон стекла об пол. Вино вылилось, оставшись недопитым, а дверь с гулким грохотом закрылась. Парни не обмолвились ни словом. Лишь их шаги сметали с дороги песок. Пляж был пуст, но в глаза сразу бросилась бас-гитара с жёлтыми переливами, и один единственный тёмно-синий женский каблук. К звукам добавилось тяжёлое дыхание Давида. Вмиг он ослаб настолько, что из горла не смог вырваться ни один звук. Я думаю, никто никогда не видел человека, бежавшего быстрее Давида в тот момент. Ничьи глаза не смогли бы повторить торт взгляда, которым он смотрел на неё. И ничьё сердце всего за мгновение не испытало бы столько боли. Казалось, всё становилось только хуже, а мысли не покидали голову. Итан и Томас стояли молча. В их глазах отражалось все то же самое, однако они позволили все сделать Дамиано. Просто потому что знали. Дамиано подбежал к Виктории. На миг показалось, будто она было очень далеко, и расстояние только увеличивалось. Парень осторожно придержал девушке голову, а затем без усилий подхватил и понёс через весь пляж, аккуратно, одновременно что-то шепча и надевая второй каблук на холодную ступню. Не лице Итана и Томаса была заметна лёгкая грустная улыбка. Они взяли бас-гитару Виктории, и, не нарушая тишину, пошли за Дамиано. Он заметил девушку Виктории. Всю дорогу ему хотелось кричать, однако он сдержался. Он никогда не был уверен, что его чувства взаимны, а сейчас точно в этом убедился. Ему было противно осознавать, что он такой идиот. Что его никто и никогда не полюбит. Поднявшись наверх, он аккуратно положил её на кровать, накрыв одеялом. Сел рядом, проходя по ней взглядом. Чувствую, как клокочет что то внутри, и как отчаянно хочется выплеснуть свои чувства. Давид взял бутылку с оставшимся вином, и, не обращая внимания на осколки от бокалов, поднялся в комнату. Напиток быстро стал солёным, а щёки мокрые. Все попытки их вытирать были бесполезны. Осколок стекла от нового бокала впился в ладонь. Корчась в беззвучных муках, он упал на холодный кафельный пол, рядом с кроватью Виктории. Милой Виктории, которую он любит. Во всём доме выключился свет. Никто не издал не звука. Но боль внутри каждого можно было бы услышать за километры.