Часть 13. Взяточничество
13 сентября 2021 г. в 18:14
На следующий день я решила спросить Батура, какую кару он считает справедливой для Фарьи.
— Я хотел поговорить с вами об этом, валиде, — ответил мой сын. — Фарья сейчас в темнице, но я должен принять решение относительно ее судьбы.
— Фарью нужно выслать из дворца, — подумав, сказала я. — Отправить в вечную ссылку, например, в Амасью.
— Это породит лишние слухи, валиде, — произнес Батур. — Да и я не смогу навечно расстаться с той, которая была мне так дорога, ведь иначе бы я не совершил никях.
— Тогда решай сам, мой лев, — ответила я.
Мне было все равно, какое именно наказание понесла бы Фарья: мне была безразлична эта жена сына, кроме того, она не была матерью моего внука, чтобы я переживала из-за того, что мать разлучили с ребенком.
Ответ на свой вопрос я узнала уже вечером — Ясмин-калфа пришла с докладом обо всем, что происходит в гареме, и сообщила:
— По приказу повелителя Фарья-султан была наказана плетьми и завтра покинет дворец и отправится в ссылку в Амасью.
«Весь в своего отца», — подумала я, однако иного было ожидать трудно — Батур слишком взял много от Сулеймана: что-то вольно, а что-то — невольно.
По моему мнению, подобная кара за убийство была вполне справедливой: лишать кого-то жизни нельзя было никому. Однако вновь прилетели вьетнамские флешбеки на тему казнокрадства и последующей дороги в Бурсу.
— Падишах решил пытать нас. Иначе это не объяснить, — произнесла я и посмотрела на Гюльфем, которая выглядела куда бодрее.
«Что поделать, сама виновата», — подумала я, имея в виду Фарью.
Я не знала, что сегодня в темнице произошел следующий диалог. Энгин-ага спустился к Фарье и сказал:
— Фарья-султан, по решению повелителя вы будете наказаны плетьми и завтра отправитесь в ссылку в Амасью. Я не о себе забочусь, переживаю о вас: как вы поедете больной? Дорога ведь дальняя! Всего лишь пятьсот акче и вам будет куда легче ехать. Сможете облокотиться спиной о карету.
— Если ты так за меня переживаешь, найди доказательства моей невиновности и передай их повелителю! — гневно воскликнула Фарья.
— Расследование показало, что Санавбер убили вы, султанша, — ответил Энгин-ага. — Единственное, что я могу сделать, так это немного облегчить вашу участь.
— Пошел вон отсюда! — выругалась Фарья.
Решив не искушать судьбу дальше — вдруг Фарья как-то намекнет Батуру о его предложении, Энгин-ага выполнил приказ падишаха — Фарья была наказана, как и полагалось.
Увидев, что на две соперницы у нее стало меньше, Айше воспряла духом. Едва карета с Фарьей отъехала от столицы, как на Садыку было совершено точно такое же нападение. Айше подкралась к Садыке сзади, ударила подсвечником, а потом начала душить. Однако на этот раз удар пришелся вскользь и Садыка смогла позвать на помощь.
Энгин-ага, застав Айше на месте преступления, был в шоке. Пока другие евнухи увели Айше обратно в покои, Энгин-ага бросился за лекаршей, которая успела вовремя оказать Садыке нужную помощь.
Я узнала обо всем достаточно быстро. Как бы я ни была возмущена поступком Айше, непрошенные мысли полезли в мою голову:
«Вот куриные у тебя мозги, Айше. Убила одну, свалила на другую — все, угомонись! Нет, надо было наступать на те же грабли, чтобы тебя вычислили!»
Да, я прекрасно понимала, что сама точно так же ошибалась и топталась по своим любимым граблям, но все равно никак не могла понять поступка Айше.
Наложница ходила туда-сюда по покоям и нервно ожидала решения Батура. Однако Батур, узнав обо всем, поспешил прийти ко мне.
— Валиде, — сказал мой сын. — Как бы вы ни говорили, что мать нельзя разлучать с детьми, Айше своего ребенка воспитать не сможет. Именно поэтому сразу после родов она будет точно так же наказана, как и Фарья, и отправлена в вечную ссылку. В Амасью. В гареме найдется другая женщина, которая сможет воспитать ребенка Айше, как своего.
«И, заодно, моего», — вертелось у меня на языке, однако пока что говорить это я не хотела.
— Я уже велел Силахтару догнать карету Фарьи и вернуть ее, — продолжил Батур.
«Вот так не разобрались, выпороли человека, сослали, а потом и виновная объявилась, — подумала я. — Все в лучших традициях этого дворца».
Когда Силахтар догнал карету Фарьи, первой мыслью хасеки было то, что Батур отдал приказ о ее казни, но не решился воплощать его в жизнь во дворце. Фарья сжала в руке кинжал и, увидев Силахтара, была готова защищаться.
— Фарья-султан, нашлись доказательства вашей невиновности, — произнес Силахтар. — Виновная вскоре понесет свою кару.
Тем временем, Батур пришел в покои Айше.
— Я тебя простил один раз, второй… — начал мой сын. — И чем же ты отплатила мне? Ты убила наложницу, подставила законную жену падишаха, пыталась убить мать моего шехзаде!
— Повелитель, прошу вас, сжальтесь! — воскликнула Айше, упав на колени и целуя край кафтана Батура.
— Я не желаю тебя больше видеть в этом дворце, — ответил Батур. — После родов ты будешь наказана точно так же, как и Фарья-султан, и покинешь этот дворец навсегда. Своего ребенка ты больше никогда не увидишь.
— Повелитель, прошу вас, сжальтесь! — воскликнула Айше.
Батур ничего не ответил и вышел в коридор.
— Я не расстанусь со своим ребенком никогда, — прошептала вслед Айше. — Его мать — я.
Через несколько часов Айше должны были принести обед. Служанка, вошедшая в покои наложницы, чуть было не выронила поднос: Айше полулежала на кровати и была мертва. В руке наложница зажимала пустой пузырек с ядом.
Однако и это было далеко не самым страшным: уже после отравления организм матери попытался дать жизнь еще нерожденному ребенку. Когда Айше подняли, чтобы унести и подготовить тело к похоронам, на кровати стало видно кровавое пятно, посреди которого лежал мертвый плод, по-видимому, мальчик.
Батур был в полном шоке от этого известия. Смерти наложницы и уж тем более нерожденного ребенка мой сын явно не ожидал. Именно поэтому вполне справедливые упреки Фарьи о том, что свободную женщину только что так унизили, что она вряд ли когда-либо забыть или хотя бы простить это, Батур пропустил мимо ушей и даже не заметил.
— Во дворце одни взяточники, Батур! — воскликнула Фарья, отчаявшись добиться хоть какой-то реакции от султана. — Батур! Энгин-ага предлагал всего лишь за пятьсот акче не наказывать меня! Говорил, что не о себе заботится, а обо мне переживает!
— Можешь идти, Фарья, — растеряно произнес Батур. — Энгин-ага понесет свою кару.
После того, как Фарья ушла, Батур, собравшись с мыслями, велел привести к нему Энгина-агу.
— Да кем ты себя возомнил! — воскликнул Батур. — Как ты смеешь! Ты — взяточник, ты ни во что не ставишь мои приказы!
Энгин-ага сразу понял, о чем идет речь.
— Прошу прощения, повелитель, но это гнусная ложь, — произнес евнух.
— И ты сейчас не падаешь мне в ноги, не умоляешь простить, а смеешь отрицать свою вину?! — еще больше возмутился Батур. — Кара, которую ты заслужил — смерть!
— Повелитель, прошу простить меня, — произнес Энгин-ага.
— И день, и ночь молись о здоровье валиде, которая слишком хорошо к тебе относится и которую я не хочу огорчать твоей смертью, — ответил Батур. — Только поэтому я готов простить тебя.
Как выяснилось, «простить» в понимании Батура было точно так же выпороть и запереть в темнице на хлебе и воде. Параллельно с этим в гареме был произведен еще один рейд по поиску ядов, а виновных все так же наказывали на фалаке, как и в свое время в Бурсе. Я чувствовала, что недовольство нарастает и вполне может вылиться во что-то серьезное. Бунта я не хотела, хотя бы потому, что боялась за свою жизнь и жизнь Батура — мало ли что могло прийти в голову неуправляемой толпе.
Однако ни одной умной мысли, как можно изменить эту активность в мирное русло, в голову не приходило. Именно поэтому я решила спуститься в темницу, чтобы хотя бы поговорить с Энгином-агой.
В стенах, которые мне были слишком хорошо знакомы, я сразу вспомнила все, что произошло некоторое количество лет назад и в разное время. Однако я постаралась выбросить из головы все воспоминания и подошла к камере, где был заперт Энгин.
Евнух выглядел, мягко говоря, неважно и этим чуть испугал меня — я всерьез опасалась за состояние здоровья Энгина.
— Энгин-ага, — произнесла я.
— Госпожа! — сразу же соскочил со своего места евнух. — Простите меня за все.
— Когда я закрыла глаза на твою первую взятку, ты, видать, решил, что это знак, что можно продолжать, — начала я. — Но ты не остановился! Мне лень сейчас считать, какая была эта взятка по счету!
Я чуть врала — то, что Энгин-ага промышлял взятками, было мне известно, но то, что это приобрело такие большие масштабы, я не могла догадываться.
— Мое терпение, Энгин, не вечное, кто знает, когда оно лопнет? — продолжила я. — Может быть, через годы, а, может быть, на следующем твоем грехе. Ты знаешь, Энгин, я опытна. Я хорошо знаю все схемы, которыми промышляла покойная хасеки. Хасеки Гюльфем-султан. И я была за них наказана. Поэтому, Энгин, мне не составит труда отдать приказ о твоем наказании. Разорвется сердце точно так же, как у покойной хасеки, а приказа о казни, если придираться к словам, не будет.
— Госпожа! — не на шутку испугался Энгин-ага и попытался поцеловать край моего платья через решетчатую дверь. — Госпожа! Умоляю, простите меня! Я не вернусь к этому греху, госпожа!
— Хасеки тоже любила говорить, что эта махинация с деньгами уж точно последняя, — произнесла я. — Но потом были еще более последние махинации. Я не пугаю тебя, Энгин-ага, а просто напоминаю, что уж в денежных делах валиде разбирается хорошо. Нина сегодня же проверит все книги учета и если там что-нибудь найдет… Ты возместишь эти деньги в десятикратном размере.
От этих слов Энгин-ага явно повеселел — по-видимому, сбережения евнуха позволили бы ему возместить даже не им присвоенные деньги.
Тем временем, я поднялась наверх и сказала Нине:
— Проверь все книги учета. Вспомни все грешные мысли покойной Гюльфем-султан и проверь все будто бы ее глазами.
Нина тотчас взялась за проверку. Однако Ясмин-калфа, напуганная прошлой проверкой, вела бухгалтерию настолько аккуратно, что на этот раз не было неучтенных десяти акче, которые бы ушли куда-то в сторону.
— Хоть где-то порядок, — произнесла я, удовлетворившись результатами проверки.
«Ох, тяжела ты, шапка Мономаха, — вздохнула я. — По-видимому, с взятками в этих стенах бороться бесполезно, остается только периодически всех пугать. И пусть уж проверенные люди берут взятки, но будут верны тебе, нежели будут так же брать взятки вообще левые люди, в которых ты совершенно не уверен… Дожили, уже взяточничество оправдываю!»
Однако как бы я ни осуждала свои мысли, умом я понимала, что со взятками и ядами в этих стенах бороться явно бесполезно и они уж точно останутся здесь навсегда.