Просто Мария-2

      Тем временем, во дворце началась подготовка к неожиданному и никого не удивившему событию одновременно — празднованию никяха Батура и Хюмашах. По случаю этого события в гареме был устроен праздник, а Хюмашах даже нарядилась в полуевропейских традициях — белое платье и какие-то непонятные бело-серебристые ленты, вплетенные в волосы, слишком отличались от того, что было принято в гареме.       С одной стороны, этот очередной брак Батура был достаточно удивительным: ничего не предвещало того, что мой сын настолько влюбится в Хюмашах, что захочет сделать ее своей законной женой, с другой стороны, после смерти одной хасеки и выставления за ворота дворца другой, что-то подобное можно было предчувствовать.       Однако перед этим я решила говорить с Дефне.       — Дефне, — начала я. — Я сделала тебя Дефне-султан.       — За что я вам безмерно благодарна, госпожа, — на удивление вежливо ответила Дефне.       — Именно поэтому, когда придет время, у тебя родится на одного ребенка больше, — сказала я.       По-моему, Дефне практически не удивилась, услышав эти слова.       — Как прикажете, госпожа, — ответила наложница. — Я буду счастлива послужить вам.       «То ли ее Энгин научил, как правильно говорить, то ли замышляет что-то», — подумала я и сказала. — Вот и хорошо, Дефне, можешь идти.       Немного подумав о том, что это, все-таки, было: элементарная вежливость или желание усыпить мою бдительность, я пришла к выводу, что раз Энгин-ага стал, можно сказать, личным евнухом Дефне, то немудрено, что он научил ее, как правильно говорить и что именно отвечать в различных ситуациях. «Не огрызаешься — и уже хорошо», — подумала я.       Никях прошел обыкновенно: в меру радостно, в меру скучно. Игра на музыкальных инструментах была несколько однообразной, однако другого в этих стенах пока что не придумали.       В ближайшие дни я увидела, что Хюмашах, став первой леди этого дворца, явно не в меру возгордилась. Каких-то поступков, которые можно было назвать из ряда вон выходящими, я не замечала, однако что-то мне подсказывало, что все скандалы могут быть только впереди.       Еще одним из известий, которые были и ожидаемыми, и неожиданными, было повышение Силахтара на должность великого визиря. Разие, узнав об этой новости, буквально светилась от счастья, Фатьма-султан была куда сдержанней.       — Великий визирь Мехмед-паша был казнен, — произнесла Фатьма. — Да пребудет он в раю.       — Аминь, — ответила я.       — У повелителя будут еще нежданные дети, столь похожие на казненного или нет? — зачем-то спросила Фатьма.       — Будут, — сказала я. — У повелителя, если будет на то воля Аллаха, будут еще дети.       Казалось, Фатьма почти не удивилась этому известию.       — Дай Аллах им счастья, — ответила Фатьма и этот несколько странный разговор был прекращен.       Шло время. Иногда я думала, когда Батур простит Анну и Зарифе, однако это не происходило. Не сказать, чтобы я сильно печалилась о судьбе этих двух бывших женщин Батура, но мне было их жаль, особенно Анну. Хотя даже флюгерок по имени Зарифе, которая столь легко выбирала дорогу попроще, у меня никак не выходил из головы.       — Батур, — однажды сказала я. — Может быть, пришло время простить Анну и Зарифе? Может быть, они достаточно наказаны?       — Я не желаю видеть этих женщин под сводами этого дворца, — ответил Батур и по тону сына я поняла, что уговаривать его будет бесполезно.       «Что же, подождем, — подумала я. — Значит, еще не время».       Пришло время очередных закупок. И, краем глаза взглянув на количество мешков, которые привезли во дворец, я немало удивилась: их было несколько меньше обычного.       «Так-то да, — подумала я. — Так-то можно столько жратвы не закупать, обойдутся. Но… Отмыли же деньги, явно же отмыли! Как мы с хасеки!»       Пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, чтобы успокоиться, я сказала Нине:       — Принеси в мои покои учетные книги и проверь их.       — Как прикажете, госпожа, — ответила Нина и вышла в коридор.       Вскоре раздался стук в дверь.       «Неужели Нина так быстро вернулась?» — подумала я и сказала. — Входи.       В покои вошла немало напуганная Ясмин-калфа.       — Госпожа, — поклонилась Ясмин и я заметила, что руки женщины чуть дрожат. — Прошу прощения, что я вам не сказала об этом сразу…       — Говори, — ответила я, заметив слишком долгую паузу в речи калфы.       — Госпожа, повелитель велел платить жалование Шивекяр-хатун, будто она стала матерью двух шехзаде, — услышала я.       «Как? — пронеслось в моей голове. — Почему? Чем эта хатун так покорила моего сына?»       В принципе, истоки столь неожиданного поведения можно было поискать в ранних годах жизни Батура в санджаке: я хорошо помнила, что по моему приказу его усиленно настраивали на то, что ни одна женщина не должна занимать в его сердце особое место и нужно примерно одинаково относиться ко всем наложницам из гарема. Однако разбазаривать деньги я Батура не учила.       — Тебе есть, что еще сказать? — спросила я. — Или покаяться.       — Нет, госпожа, — ответила Ясмин.       — Тогда можешь идти, — произнесла я.       Вскоре вернулась Нина с учетными книгами. Пока женщина внимательно изучала записи и делала на бумаге какие-то пометки, мне было чуть-чуть не по себе. Интуитивно я понимала, что Ясмин виновата, однако не хотела это ни спускать с рук, ни лишаться человека, которые долгие годы служил мне верой и правдой.       «Может, Шивекяр ее сбила с пути истинного? — подумала я. — Но это все еще нужно будет доказать».       Часа через полтора Нина подошла ко мне и, поклонившись, сказала:       — Госпожа, я выписала на этот лист бумаги все то, что было проведено мимо учетных книг. Видно было, что казнокрадство было неумелым, но масштабным. И нужно будет найти того человека, ради которого все это затевалось. Госпожа, прошу простить мою дерзость, но вспомните недавнее прошлое. Покойная хасеки, царство ей Небесное, в последние разы была так же неосторожна.       «И ты, лохушка, повелась на ее уговоры», — явно читалось в словах Нины.       — Спасибо тебе, Нина, — мрачно ответила я и сказала. — Приведите сюда Ясмин-калфу.       Вскоре в мои покои пришла Ясмин. По лицу калфы было видно, что она уже мысленно находится в темнице, а где-то вдалеке идет некоторое количество человек со шнурком.       — Я всегда к тебе хорошо относилась, — произнесла я. — Я предупреждала тебя в прошлый раз, когда что-то доказать было нелегко. И сегодня я спросила тебя, нет ли чего-то, в чем тебе стоит покаяться. Ты не ответила. Казна повелителя, не моя. И отвечать за свои деяния ты будешь перед повелителем. А пока что предлагаю вспомнить, что было со мной, когда я когда-то давно приехала из Стамбула в Бурсу. И не забыть отметить в своей голове, что я была не калфой, а султаншей.       — Госпожа, прошу вас о милости! — расплакалась Ясмин-калфа, падая на колени. — Прошу вас, пожалейте меня! Я вам столько лет служила верой и правдой!       — Нужно было раньше каяться, — ответила я. — А пока что у тебя будет время подумать о том, как прошлая хазнедар выжила лишь чудом.       «Пусть Нина простит мне эти слова», — подумала я и крикнула:       — Стража!       В покои сразу же вошли два человека. Оглянувшись, Ясмин-калфа, уцепившись за последнюю, по ее мнению, ниточку надежды, сказала:       — Госпожа, я действовала не сама, это был приказ Шивекяр-хатун!       — Хатун, не родившая даже девочки, что-то смеет приказывать хазнедар? — искренне изумилась я. — Да ты в доле была, Ясмин, а обыск это докажет.       Я посмотрела на стражника и сказала:       — Увести ее в темницу и проследить, чтобы ничего с собой не сделала.       Следующим шагом было допросить Шивекяр. Да, я догадывалась, что наложница может всячески отпираться, поэтому дала приказ об обыске в покоях и Шивекяр тоже.       С милой улыбочкой Шивекяр вошла в мои покои.       — И как ты посмела, хатун, воровать из казны повелителя? — спросила я.       «Я ничего не воровала, это оговор», — была готова услышать я, однако Шивекяр просто промолчала.       — Сколько ты украла и зачем? — уточнила я.       Шивекяр ничего не ответила.       — Стража! Увести эту женщину в темницу и не давать ей еды, пока не заговорит, — произнесла я.       Я бы не удивилась, если бы Шивекяр заговорила прямо сейчас, однако наложница так ничего и не ответила.       «Посмотрим, сколько ты продержишься, — подумала я и, глядя вслед Шивекяр мысленно добавила. — Теперь нужно доложить обо всем Батуру».