Часть 28. Шила в мешке не утаить
25 декабря 2021 г. в 14:54
Дождавшись результатов обыска, который наглядно свидетельствовал о невысоком уровне сообразительности обеих подельниц — в покоях Шивекяр и Ясмин было найдено огромное количество золота, я пошла к Батуру.
— Мой лев, — начала я. — Неверные посмели запустить свою лапу в государственную казну.
— Кто это? — уточнил Батур.
— Твоя фаворитка Шивекяр-хатун и хазнедар, — ответила я. — Ясмин-калфа полностью признала свою вину и сказала, что действовала по указу Шивекяр. При обыске в покоях обеих, — я чуть было не сказала «подельниц», но вовремя поправилась, — бесстыдниц было найдено золото.
Выслушав то, что Шивекяр, оказывается, по его приказу выплачивалось жалование будто матери двух шехзаде, Батур возмутился:
— Эта бесстыдница просила меня о жаловании, будто бы она стала матерью шехзаде, я пошел ей навстречу. Но когда она посмела подойти ко мне со второй просьбой, я тотчас велел уйти ей прочь с глаз моих.
«Может, Шивекяр взяла ее в долю и пообещала хорошие откаты?» — подумала я.
По-видимому, об этом подумал и Батур. Практически сразу хранителю покоев Хюсейну было дано указание допросить виновных и выяснить, почему Шивекяр было второй раз повышено жалование.
Хюсейн вернулся в главные покои вскоре.
— Повелитель, — поклонился хранитель покоев. — Ясмин-калфа сказала, что ей, как и в прошлый раз, Шивекяр-хатун принесла документ от вас. Я нашел этот кусок бумаги в ее покоях и принес его вам.
Батур взял бумагу из рук Хюсейна, прочитал ее, отложил на стол.
— Хатун подделала документ, — произнес Батур. — И ты, Хюсейн, допросишь ее. Надо будет — допросишь так, чтобы она заговорила.
Намек на рукоприкладство был более чем понятен.
«Становишься похожим на своего папеньку, нехорошо это», — подумала я.
Однако умом я понимала, что в ином случае удержать власть в этих стенах может быть непросто, поэтому ничего не сказала даже после ухода хранителя покоев.
Как я позже узнала, слыша, как неподалеку от нее допрашивают Шивекяр, Ясмин-калфа подозвала стражника и дрожащим голосом попросила:
— Ага, пожалуйста, принеси мне яд. Часть денег я закопала в дворцовом саду, как только принесешь яд, я скажу, где именно спрятаны деньги.
Батур не зря озаботился тем, чтобы во дворце служило как можно больше верных ему людей — уже совсем скоро эта информация дошла до падишаха и мой сын велел Хюсейну спуститься в темницу и выявить любыми методами, где именно хазнедар закопала деньги.
После первой же пощечины Ясмин поняла, что только сделает себе хуже, поэтому указала на место клада. Однако Хюсейн на всякий случай еще раза три ударил Ясмин, после чего хазнедар не выдержала и сказала, что оставшиеся деньги закопаны в другом месте. Обрадованный успехом, Хюсейн снова несколько раз ударил Ясмин, однако калфа ответила, что больше она ничего нигде не закапывала и просит Хюсейна убить ее прямо сейчас, чтобы избавить от возможных мучений. После этого отказа говорить Хюсейн еще раз ударил хазнедар, не получил никакого ответа, кроме того, что денег больше нет, и поднялся в главные покои.
Вскоре было найдено два клада, о которых и говорила Ясмин. После того, как деньги были подсчитаны, все встало на свои места: Ясмин получала ровно половину от всех выведенных из государственных казны денег, вторую половину получала Шивекяр, как идейная вдохновительница.
В принципе, приговор обеим виновным был более чем понятен. Однако терять Ясмин-калфу мне не хотелось: несмотря на казнокрадство, она верно служила мне и династии. Как я понимала, если бы не Шивекяр, она бы и не решилась на это казнокрадство.
Вздохнув, я пошла к Батуру.
— Мой лев, — начала я. — Виновные должны понести свою кару. Но Ясмин-калфа верно мне верно служила столько лет! Я бы не хотела терять эту женщину.
— Валиде, — раздраженно произнес Батур. — Эту женщину можно уже казнить за неуважение к вам!
— И что же произошло? — уточнила я.
Как выяснилось, поняв всю беспросветность своего будущего, от отчаяния и в надежде улучшить свое положение Ясмин в сердцах произнесла вслед Хюсейну:
— Все воруют в этих стенах, все! Был другой султан — воровала валиде с покойной хасеки, сейчас просто сменилась эпоха.
Хюсейн сразу же обернулся, вернулся к Ясмин и, войдя в камеру и прижав хазнедар к стене, взял ее за шею и сказал:
— Думай, о чем говоришь.
— Да, раньше воровали обе госпожи, сейчас ворует фаворитка, — сдавленным голосом ответила Ясмин. — А расплачиваться придется мне.
Хюсейн ударил узницу по лицу и вышел из камеры, чтобы доложить обо всем Батуру.
Я была в полном шоке от этих слов.
— Валиде, разумеется, я сказал Хюсейну, что о словах той, которая сошла с ума от испуга, нужно молчать, — произнес Батур. — Но прошу вас, валиде, скажите мне правду: это ложь или нет?
«Интересно, когда-нибудь ты узнаешь о том, кровь скольки людей на руках у твоей валиде?» — подумала я и сказала. — Да, Батур, это правда. Покойная хасеки, да пребудет она в раю, воровала из казны, чтобы помочь Махидевран, а я, скажем так, знала об этом и не донесла падишаху. За что и понесла свою кару.
Батур промолчал. Я, разозленная на Ясмин, вышла из главных покоев и спустилась в темницу.
— Госпожа, прошу вас, простите меня за все! — в слезах воскликнула Ясмин, увидев меня. — Единственное, на что я могу надеяться, так это на то, чтобы получить ваше прощение перед смертью.
— Ты могла и надеяться на лучшее, — ответила я. — Если бы не трезвонила о моих ошибках направо и налево. А так… Говорят, лишиться головы — это быстрая и безболезненная смерть, не то, что ждать людей со шнурочком.
Я резко развернулась и подошла к стражнику.
— За этой женщиной следить в оба, чтобы ничего с собой не сделала, — произнесла я. — Хатун ни в чем не признавалась?
— Госпожа, уверен: хатун проголодается и выдаст всю правду, как на блюде, — ответил стражник.
Слова стражника были чистейшей правдой: уже через два часа Шивекяр призналась во всем и, по-видимому, если бы это было нужно, созналась бы и в убийстве Кеннеди. Однако я заметила, что Нина вела себя как-то странно, будто не в своей тарелке.
— Что произошло, Нина? — спросила я, сразу готовясь к худшему.
— Госпожа, простите меня, — начала Нина. — Когда вы ушли из главных покоев, повелитель пожелал меня видеть. Повелитель спросил, я ли помогала тогда вам и покойной хасеки, после чего спросил, какую кару мы за это понесли. Госпожа, простите меня, я ответила правду.
— Не ты начала эту тему, а Ясмин, — ответила я. — Твоей вины в этом нет.
Мне хотелось порассуждать о том, как можно быть таким нечестным человеком и растрепать правду о других, спасая себя, однако в мои покои вошел Батур.
— Валиде хочет остаться одна, — произнес он.
Я увидела, что все вышли из покоев, и спросила сына:
— В чем дело, мой лев?
— Валиде, хазнедар должна быть сменена, — сказал Батур. — Как вы считаете, кто сможет занять это место? Может быть, Нина?
— Если Нина не против, то она стала бы хорошей хазнедар, — ответила я.
— Позовите Нину, — произнес Батур, постучав в дверь.
— Повелитель, — поклонилась Нина, увидев Батура.
— Я готов доверить тебе свой гарем и сделать хазнедар, — сказал мой сын.
— Я сделаю все, чтобы не огорчить вас, повелитель, — поклонилась Нина.
Сперва я не понимала, зачем Нине новые хлопоты. Однако чуть позже я догадалась: здесь даже было дело не в том, что отказывать султану было бы неприлично, а в том, что Нине явно было скучно без дела, поэтому она с радостью взялась за работу.
«Ну что же, если Нину не склонят к казнокрадству, что маловероятно, можно знать, что в казне все будет спокойно и хотя бы гарем ее разворовывать не будет», — подумала я.