Зимний сокол

      Уилсон бесит.       Слишком надоедливый, слишком болтливый, лезет во все дырки со своим "пониманием", слишком улыбчивый, смотрит на Баки волком, а ещё без умолку болтает.       И не двигает кресло в машине.       Никогда.       Уилсон бесит.       Слишком красивый, слишком долго принимает душ, а потом выходит разгоряченный, свежий, немного влажный и... снова начинает болтать.       Баки осеняет.       Да какой же он Сокол. Трещотка!       О чем Баки незамедлительно сообщает.       И прежде чем Уилсон что-то скажет — целует.       Целует жадно, влажно, не даёт сопротивляться, хотя вроде как Уилсон и не против.       Баки надеется, что если сильно постарается, то вытрахает всю дурь.       Самое главное, что Уилсон молчит. Стонет, конечно, но это, пожалуй, даже красиво.       А утром...       Утром ничего не меняется.       Уилсон по-прежнему не сокол, а трещотка, лезет с советами, шутит по-дебильному, смотрит на Баки волком, болтает без умолку, не двигает кресло в машине.       Меняется только одно: теперь у них общий секрет, влажные сны и горячие оргазмы вдвоем

***

— О Господи, — Сара устало закатила глаза.       Сначала ей казалось, что было тяжело стать матерью-одиночкой, но тогда у неё был брат.       Затем оказалось, что тяжело быть матерью-одиночкой, когда ты сестра государственного преступника. Государство не очень-то жалует семьи таких людей.       Дальше стало... ещё хуже.       Брат просто исчез.       Растворился в воздухе, оставив её одну наедине с горем, разваливающейся лодкой и попытками свести концы с концами.       Теперь Сэм вернулся, все должно было стать легче, но...       Но кто же знал, что два здоровенных лба на её шее, которые отказываются признавать, что между ними что-то есть окажутся хуже всего!       Они бесконечно спорят из-за мелочей, соревнуются, кто быстрее схватит последний кусок мяса, кто дольше просидит в душе, кто сядет спереди в машине.       С сидениями в машине у них вообще какие-то личные счёты: один всегда садится позади другого, и никто никогда не двигает чёртовы сидения!       Они дерутся как гребаные психи, хотя Сара уверена: Баки сдерживает себя, когда наносит удар за ударом по Сэму, а тот наоборот, распаляется.       А Баки нравится, нравится доводить Сэма до исступления, до белого каления, когда Сэм уже просто рычит от злости и жадно целует Баки.       Это все ещё похоже на драку: даже так никто не сдаётся, даже так соревнуются, кто главнее, кто сверху, кто сильнее хочет, у кого язык глубже. — Как же я устала, — пробормотала Сара, возвращаясь в дом.       А завтра все повторится снова.