Зимний сокол

      Совместную жизнь Сэм представлял иначе.       В его мечтах было всё идеально: крепкие объятия, совместные пробежки, апельсиновый сок, жаркий утренний секс, улыбки... ладно... в общем, Сэм представлял себе рекламу йогурта, если бы в рекламе показывали секс.       Жизнь не реклама, хотя йогурт в холодильнике всегда есть.       Жить с Баки Барнсом невозможно.       Он храпит, занимает всю кровать, забирает себе все одеяло (повезло, что лето, а что делать зимой?), пинается, закидывает руку на Сэма и не даёт пошевелиться.       Он спит до обеда, не ходит на пробежки, а утреннего секса нет тем более. Баки ест что попало, никакой здоровой еды и, если выпадает его очередь готовить, Сэм заранее готовит ворох таблеток: у него обычный желудок, а не суперсолдатский.       Но это ещё не самое худшее.       Хуже всего были телевизионные войны.       Лучше бы они смотрели Звёздные войны. Или Игру Престолов. На худой конец Дивергента.       Нет.       Каждый вечер они дерутся за пульт, потому что Баки, мать его, Барнс любит испанские мыльные оперы. Сэм же хочет простого человеческого: смотреть "Теорию большого взрыва" и "Друзей". Вместо этого ему приходится бороться за своё право включить телепередачу.       Сначала, они соревновались в армрестлинге и, если честно, это была глупая затея с самого начала: Сэм ВСЕГДА проигрывал. Так что к концу первой недели он знал уже всё про донью Альворадо, её мужа, их шестерых дочерей, и особенно про Паолу, в которую влюблён Карлос Рамирез, сын бывшего возлюбленного доньи Альворадо.       Через неделю они стали кидать жребий.       Орёл — Сэм выиграл, решка — Баки проиграл, несколько недель спокойствия, Моники, Чендлера, Рэйчел, Фиби, Джоуи и Росса. Почему только несколько недель? Потому что в среду вечером показали ту самую серию "Друзей", после которой Баки несколько дней не разговаривал с Сэмом.       Телевизор они не смотрели, утренним сексом не занимались (да и вообще никаким).       Сэм скучал.       Баки... Баки, наверное, тоже.       Сэму хотелось в это верить.       Помириться они помирились, конечно, но телевизор включать перестали. Как-то не хотелось снова спорить и соревноваться.       А потом... потом к ним на выходные пришли Кас и ЭйДжей.       Телевизор работал бесконечно.       Там были мультики, новости, спортивный канал, снова мультики... телевизор даже не всегда кто-то смотрел. Он просто работал.       Но проходя мимо него, Сэм услышал об изменениях в расписании телепрограмм. И это было отличной новостью.       Теперь ровно в шесть, лежа на диване в обнимку, они вместе плачут смотрят историю про дона Диего Гонсалеса и его возлюбленной Алехандрой, потерявший память из-за аварии, хрустят чипсами, запивают морковным соком, а после переключают канал и смотрят Теорию Большого Взрыва.       Баки не всегда понимает шутки (чаще всего не, приходится объяснять и тогда он тоже не понимает), но Сэм так громко смеётся, что Баки смеётся тоже.       Они кутаются в один плед, обнимаются и иногда засыпают прямо на диване, а железные (буквально) объятия Баки не позволяют Сэму бухнуться с дивана во сне.       Сэм по-прежнему бегает один и пьёт ворох таблеток, если готовит Баки, но относится к этому уже терпимее.       Каждый день он пьёт свой кофе, слышит как Баки смеётся в душе (наверное, дошла шутка из вечерней серии) и улыбается.       Для Баки час дня это всё ещё утро, для Сэма давно уже день, скоро вечер, но дневной секс ничем не хуже утреннего. А для кое-кого он все ещё утренний.       "Пожалуй, совместная жизнь не так уж плоха?" — думает Сэм, снимая футболку и закрывая за собой дверь ванной комнаты.