Спасая свое отражение

      — В каком… смысле? — Итэр неуверенно поднял глаза, не понимая, что происходит и почему Альбедо вдруг изменился так сильно.       — Не будь идиотом. Все это происходит, потому что мне это было нужно. Сам я не смог бы исполнить свое предназначение, но у меня появился удобный подопытный кролик. Ты так отчаянно нуждался в любви и бескорыстном внимании, что совсем не замечал ничего вокруг, когда получал это.       На губах Альбедо была улыбка, но не та нежная и искренняя. Она излучала холод и собственное превосходство. Алхимик смотрел на юношу так, словно змея на мышку. И осознавать все это было больно. Постепенно в голове слоями укладывалась новая информация, оседала и давила на уже устоявшиеся взгляды. Взгляд голубоглазого был неприятным, словно тот упивался беспомощностью Итэра. А сам Итэр… он ломался. Бесповоротно и окончательно. Было физически больно слышать эти слова. И еще больнее понимать, что все это правда.       — Ах, Итэр. Глупый маленький мальчик. Ты изначально был хорошей заготовкой для оружия. Способный, легко обучаемый. А то, что ты иномирец, давало больше простора для опытов над тобой. А ты, такой доверчивый, глотал все, что бы я ни попросил. Ну не дурак ли? Заразить тебя не стало большой проблемой, — он медленно подошел к путешественнику, все еще сидящему на кровати, и приподнял пальцами его подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. — Не дуйся на меня, малыш, мне и правда нравилось трахать тебя. Такой нежный и отзывчивый, жаль, что всего лишь временная игрушка. Ты изначально нужен был мне для другой цели, но играться с тобой было неплохим развлечением.       Длинноволосый молчал. Он просто не знал, что сказать. Его мир ломался, душа болела, а сердце кровоточило от полученных ран. Беспощадных и стремительных, направленных точно в цель ядовитых клинков правды было слишком много. Отчаяние захлестнуло его ледяной волной, все тело трясло, а в кожу словно миллион иголок вонзалось. Когда его оставила Паймон, было обидно и неприятно, когда от него отвернулись жители обоих городов, стало тоскливо. Но предательство любимого человека… было невыносимым.       — Я… не верю… Я ведь люблю тебя, а ты меня, разве нет? — обжигающие горькие слезы рассекли щеку, а голос был хриплым, словно задушенным. Все сейчас давалось невероятно сложно, Итэр просто не хотел принимать происходящее за действительность. Проще было думать, что это всего лишь дурной сон. — Зачем ты так? Это жестоко… Ты не такой, я не верю!       Алхимик лишь засмеялся. Холодно и почти безумно, режущий звук неприятно отпечатывался в хрупком, но еще удерживаемом сознании.       — Даже сейчас, когда все вокруг предали тебя, оставив одного, а я стал тому причиной, ты пытаешься увидеть во мне хорошее? Не думал, что ты настолько жалкий, Итэр. Боги Селестии уничтожили мой дом, мою семью. Все, что мне было дорого. Каэнри’ах был великой страной, но неугодной богам, потому что ставил под сомнение их власть, и поэтому Селестия решила сыграть на опережение. Она отняла у меня все. Но мне невероятно повезло стать одним из избранных, на кого была возложена честь уничтожить Тейват, — голубые глаза горели гневом и болью утраты, жестокостью и наслаждением. Настолько противоречивые чувства выбивали из себя, но и так расшатанное состояние юноши не позволяло заострять на этом внимание. — А ты, мой маленький дружочек, сам того не подозревая, стал моим оружием в этой войне. Поверь, я оказал тебе этим огромную честь.       — Остановись! — отчаянно закричал Итэр, поднимаясь на ноги. — Заткнись сейчас же! Еще хоть слово и я…       — Что ты? — довольная улыбка не сходила с красивого лица. — Что ты мне сделаешь? Убьёшь?       Путешественник вновь молчал, не мог выбрать между сильными чувствами и болью предательства. Верить в то, что его просто использовали в собственных целях, так жестоко ранив, почти уничтожив после, не хотелось до их пор. Но сломленная душа требовала отмщения, и потому, игнорируя раздавленную, но все еще живую, чистую и искреннюю любовь к стоящему напротив, Итэр обнажил меч, направляя его на бывшего любовника.       — Да.       Альбедо этому ничуть не удивился, даже в какой-то мере ждал подобного исхода. Он так же положил руку на рукоять и молча прошествовал на выход. Рядом как раз находилась удобная для сражений поляна. Как бы сильно ему не хотелось сразиться, все же свое оборудование и ценные образцы некоторых зелий не хотелось повредить. Это приведёт к бессмысленной потере долгих недель упорных и сложных исследований. Итэр молча следовал за ним. Все еще теплилась в нем надежда, что все это всего лишь жестокая шутка, и прямо сейчас Альбедо нежно обнимет его, скажет, что всего лишь разыграл, а после осторожно поцелует в висок, как любил это делать раньше. Эта иллюзия растворилась в ту же секунду, как только алхимик обратил против него свое оружие. Во взгляде голубых глаз не было ничего, кроме сосредоточенности на чужом мече. Это стало последней каплей.       Итэр напал первым. Эмоции, до этого медленно и жестоко пожирающие его изнутри, взбунтовались. В один момент отрицание ситуации превратилось в гнев. Вторая стадия принятия вступила в свои права, разбивая вдребезги остатки светлых надежд. Злость захлестнула его с головой, придала сил и уверенности. Но алхимик легко уклонился от атаки, тут же нанося свой удар. Итэр успел отскочить в последнее мгновение, но заточенное лезвие все же смогло оцарапать нежную кожу плеча, распоров ткань тонкого топа.       — Малыш, ты ведь знаешь, что не выйдешь из этой битвы победителем, — спокойно произнес Альбедо, игнорируя очередной выпад медленным шагом влево. — Ты ни разу не смог меня одолеть, на что ты надеешься сейчас.       Длинноволосый не слушал, он был полностью поглощен той болью, что причинил ему его возлюбленный. Отчаянный вскрик — и юноша вновь несётся вперед. Его глаза потемнели от ярости, она же и придала ему сил и скорости. Резкие выпады, плавные, но стремительные развороты и неожиданные приёмы, казалось, совсем не были интересны алхимику. Он с откровенно скучающим лицом парировал атаки, наносил ответные и уклонялся от чужого меча. Словно все это он проживал уже не один десяток раз.       Звон клинков и отчаянные вскрики путешественника раздавались все чаще, словно тот не чувствовал усталости. По венам разливался огонь, золото глаз было наполнено жаждой отомстить, а движения были похожи на метания раненого зверя, загнанного в угол. Весь его вид был пропитан тоской и отчаянием, на грани безумия качающееся сознание играло с ним злую шутку, ведь все внимание парень сконцентрировал на эмоциях, практически не заботясь о стратегии боя. Он вновь пропускал через себя все то, что испытал за последнее время, переносил эту тёмную энергию в свой клинок, но даже так и на шаг не приблизился к победе. На теле алхимика виднелись всего пара незначительных царапин, в то время как кожа Итэра покрылась глубокими ранами, которые впоследствии могли остаться шрамами. Потеря крови и вполне физическая боль ослабили его, но юноша продолжал стоять на своем, держа обеими руками меч прямо перед собой. Он должен… должен победить. Не только Альбедо, но и себя самого.       — Не сопротивлялся этой силе, Итэр. Прими ее, и она направит тебя в нужное русло, — вдруг произнес алхимик, видя, что его противник выдыхается. И так нежно это звучало, что Итэр на секунду даже застыл, не веря своим ушам, но этой секунды было достаточно, чтобы голубоглазый смог сбить его с ног, откидывая оружие подальше, и хорошенько зафиксировать голову рукой на шее, предупреждающе сжав ее. — Говорил же, ты меня не одолеешь, — и, словно издеваясь, принц мела коснулся своими губами чужих, морально давя на свежую рану, предварительно обильно посыпав ее солью.       Пальцы сжимались все сильнее, а внимательные глаза следили за тем, как страх и неверие наполняют взгляд путешественника, а по его щекам текут слезы, слабые попытки отбиться никак не ощущались, ведь измотанный большим потрясением, битвой и травмами организм не мог ничего противопоставить его силе.       — Я… ненавижу тебя, — через силу прохрипел длинноволосый, прекращая наконец дергаться. Картинка перед глазами стремительно темнела, уши закладывало. Единственное, о чем он сейчас жалел, это о том, что таки и не попрощался с Сяо. И как же было жаль осознавать, что последним воспоминанием в его жизни станут руки, что некогда нежно прижимали его к себе и ласково гладили по волосам.       — Не ври сам себе, малыш, — все так же мягко произнес голубоглазый, наблюдая, как веки мальчишки медленно закрываются и он теряет сознание от недостатка кислорода.       Но убивать удачный экземпляр каэнриец не стал, это было бы попросту глупо, ведь другого такого он мог и не найти. А давление на Итэра еще и послужило ему на руку. Но холод драконьего хребта мог убить юношу и без его участия, и потому пришлось перенести свое творение обратно в лабораторию.       Закатное солнце осветило опустевшую пещеру. Альбедо последний раз взглянул на убежище, где жил долгие годы, так же остановился на все еще лежащем без сознания Итэре.       — Я ведь говорил, что это послужит всем добром, — последнее, что он произнес, перед тем как развернулся, направляясь в неизвестном направлении.