***
Вылет был без десяти четыре. Уже в половину двенадцатого Арсений вывез из комнаты свои вещи и отдал ключи на ресепшен, где администратор пожелала ему приятной дороги и счастливого Нового года. Попов ответил взаимностью, лишний раз прикидывая свое время. Его было предостаточно, чтобы спокойно добраться до аэропорта, по расчетам Попова, и при этом не просидеть несколько часов во время посадки. Но уже в момент вызова такси Арсений понял, что эта дорога ему обойдется действительно дорого, и проблема была не только в самолете, но и во взлетевших ценах из-за часа пик. Кажется, расчеты не учитывали поездку на метро, но Попов действительно не был готов выкидывать столько денег на ветер. Морозный предновогодний ветер, из-за которого все как с цепи сорвались, лишь бы прокатиться не в общественном транспорте. Впрочем, балом правили не только средства. Карта дорог Москвы была краснее щек ребенка на морозе, а значит риск мог быть неоправданным. Арсений же против метро ничего не имел и моментально переключил свое внимание на него, мчась к ближайшей станции. Ноги быстро перебирали ступени при спуске в подземный переход. Кажется, так быстро Попов еще никогда не двигался: понимал, что на счету была каждая минута. Петербург научил его не спешить, но сейчас он оказался настоящим москвичом: хмурый, невнимательный к окружающим, куда-то торопящийся, он бежал вниз по эскалатору, миновав который, залетел в нужный вагон. В нем крутили новогоднюю рекламу, да и в принципе Арсений успел заметить все праздничное настроение метрополитена. Окажись он в нем в более спокойной обстановке, обязательно полюбовался бы и сфотографировался, но пока что лишь отметил для себя переливающиеся гирлянды, которые вряд ли доживут до его следующего приезда. Ему бы до него дожить. Все внутри сжималось с каждой новой озвученной станцией. Он боялся опоздать. Он не мог себе позволить расстраивать родителей в канун праздника тем, что их сын разгильдяй. Но, вроде, пока что все складывалось. Метро неизменно радовало своей стабильностью. Да, на нем кататься в разы дольше, чем поверху, но зато оно может быть быстрее машины в период пробок, причем в разы. Арсений утешал себя именно этим. Другой проблемой являлся автобус, который, к великому сожалению Попова, являлся представителем наземного транспорта и двигался с места с черепашьей скоростью. Попов то и дело смотрел на часы, потом и вовсе не отлипая от них. Ему казалось, что эта поездка будет длиться целую вечность, но время еще было. Правда, с каждым стоянием все меньше, что страшно щекотало нервы. Он успевал. Пока что успевал. Забыв, как дышать, он вбежал на территорию аэропорта. Еще никогда ручная кладь не была такой легкой: Попов был так погружен в мотивацию пребыть вовремя, что не замечал проблем. Ему сегодня однозначно везло, раз он с первой же попытки нашел стойку регистрации своей компании. Быстро всучив паспорт и билет, он наконец вспомнил о необходимости дышать, глубоко вдохнул и закашлялся. Лицо у него было неимоверно красным, а уши только сейчас начали улавливать посторонние звуки: шумно. В ответ на свои действия Арсений увидел непонимающее лицо сотрудника аэропорта, но вопрос задать не успел: в их молчаливый диалог вписался звук уведомления, а после и голос оператора. — Уважаемые пассажиры, рейс А320 Москва – Санкт-Петербург задерживается в связи с сильным снегопадом, — раздалось по залу. Попов завертелся, поддаваясь некой эйфории, до конца не понимая своего счастья. Кивнув сотруднику, он забрал протягиваемые им обратно документы и, лучезарно улыбнувшись, было хотел отправиться по своим делам, но решил уточнить дальнейшие действия: опыт полетов ранее был небольшим. Точнее, его не было вовсе. — Когда самолет прибудет, время на посадку возобновится, верно? — Да, подробнее объявит оператор, — отозвался сотрудник, и тогда Попов, окончательно расслабившись, развернулся и отправился от стоек регистрации и залов ожидания в сторону камер хранения, дабы оставить свой чемодан там. Арсений не желал терять времени и спешил разведать все даже в той локации, где он очутился. Аэропорт был действительно красивым. Он выглядел невероятно современно: голубые оттенки и обилие зеркал создавали такое ощущение. Несмотря на то что место предназначалось для перелета, аэропорт содержал в себе множество бутиков, которые могли отнять добрую часть времени. Только вот Попов боялся упустить такой подарок судьбы и проворонить рейс даже после второго шанса, поэтому особо далеко отходить не хотел. А яркие вывески все еще манили: все выглядело так стильно и привлекательно, что падкий глаз мужчины просто не мог не купиться. Арсений прогуливался по магазинам одежды, высматривая различные образы и печально вздыхая, осознавая, что ему для подобных приобретений зарабатывать и зарабатывать. Больше всего его впечатляли классические образы: его всегда привлекали именно они, а не тенденции моды, которые медленно, но верно уходили в абсурд. Обилие бутиков с одеждой было прервано ювелирным магазином, сияние от украшений в котором невольно зазывало Попова заглянуть внутрь. Он никогда не был ценителем подобного, а выбор обручального кольца когда-то давным-давно являлся для него настоящей мукой. Всякий раз, когда Арсений хотел в качестве подарка своей жене выбрать украшение, на это уходило неимоверно много времени и внутренних ресурсов, ведь отсутствие понимания не означало, что у мужчины не было принципов или собственного вкуса. Он был придирчив во многом, никогда не выбирал то, что не считал единственно верным, даже если другого попросту не было. Всегда продолжал быть верным себе и вкладывал в каждое свое действие, в каждый жест, в каждое слово себя самого. Он блуждал между витринами, за которыми находились красиво уложенные колье, кольца и браслеты. В один момент его глаз зацепился за кулон, очень похожий на тот, который он дарил Алене на их первую годовщину. Слегка улыбнувшись, он загляделся на него, пока в голове проплывали счастливые воспоминания о прошлых них. Тогда они не грызлись как кошка с собакой, мечтали воспитывать ребенка и смаковали каждый день, проведенный друг с другом. Год — не маленький срок, но достаточный для того, чтобы успеть надоесть друг другу. Этакая проверка чувств, которую они прошли, но тестов в жизни, как оказалось, было много. И не все являлись легкими. Ряд с колье переключился на следующий, полный браслетов. Это были изделия из различных металлов, выполненные в самых разных стилях. Были чисто мужские, чисто женские и универсальные. С камнями и без, с надписями и с обыкновенным покрытием, в виде цепочек и сплошные. Почти в конце витрины одиноко стоял серебряный браслет с надписью «Capable» — в переводе с английского талантливый, способный. — Уважаемые пассажиры, рейс А320 Москва – Санкт-Петербург задерживается в связи с сильным снегопадом, — продублировал оператор. — Самолет прибудет в течение двух часов. Арсений прислушался к женскому голосу и в очередной раз бросил взгляд на столь полюбившийся взгляду браслет. Он был простеньким, непримечательным, но в том и была вся его прелесть. Недолго думая и решаясь все-таки прислушаться к интуиции, а не взвешивать все «за» и «против» своих порывов, Попов достает телефон и ищет там номер Антона. Уже актуальный: они не так давно обменялись всем коллективом для более оперативного сбора друг друга. В личных интересах что Попов, что Шастун пользовались ими редко. Арсений, кажется, никогда не прибегал к телефону и вовсе, предпочитая живое общение. На крайний случай социальные сети, но не звонки. Но сейчас, как казалось самому мужчине, сложился уникальный момент, чтобы все-таки воспользоваться номером в личных интересах. — Да, Арс? Я думал, ты сегодня улетаешь, — не скрывая удивления, произнес Антон по ту сторону трубки. — Верно, так и есть. Но самолет задерживается. Я вот подумал… может, увидимся? — спросил Арсений, не отрывая взгляд от украшения. — Э… давай, хорошо. А где? Попов слегка улыбнулся, называя место своего нахождения, и скинул трубку, сказав, что ждет в районе мест для регистрации, когда к нему подошел консультант. — Здравствуйте, могу вам помочь? — прозвучал бархатный мужской голос. — Да, упакуйте вот этот браслет, пожалуйста. Это подарок, — коротко ответил Попов, указывая на серебряный браслет. Консультант кивнул и тут же приступил к выполнению просьбы, в то время как Арсений чувствовал, как в животе завязывается ком от волнения. Он редко делал подарки и всегда волновался за то, как на них отреагируют те, кому они адресованы. И сейчас был, пожалуй, тот самый случай, когда он не должен был, но чувствовал, что презент необходим. Хотя бы из элементарной взаимности.***
С маленьким белым подарочным пакетом в руках Арсений покидает магазин и бредет в сторону выхода к залам ожидания. Встроенный торговый центр, однако, ничуть не уступал обычным, что были сооружены как отдельные точки. Он был украшен переливающимися гирляндами и серебряной мишурой, которая зрительно делала место еще более солидным. Подняв голову, Попов увидел, как из-под потолка красуются фигуры оленей и снежинок, установленные на разной длине. Они были выполнены из тонкой проволоки, образующей узоры, и обвязаны белыми гирляндами. Также, смотря наверх, Арсений видел и другие этажи, интересные бытовые и творческие магазины, и очень хотел бы когда-нибудь пропасть в них на час-другой, но точно не сейчас. По-прежнему не осмеливаясь покидать первый этаж, он отправился в зал ожидания, чтобы заняться там тем, для чего это помещение и создано: ждать. Он понимал, что на дорогах сейчас, вероятнее всего, происходит какое-то месиво, и факт того, что они с Антоном пообщаются не более пятнадцати минут, имеет место быть. Более того, он с каждым уходящим десятком становился все более реальным. Но Шастун мчал как мог, прекрасно понимая, что рейс ради его появления в аэропорте медленнее опаздывать не будет. Он бежал по переходам метро, а на пути от него до места назначения и вовсе решил не скупиться и поехать на такси: так быстрее. Сердце стучало как бешеное: на сборы у Антона было очень мало времени, но никаких причин, чтобы отказывать во встрече, не было. Шастун в принципе планировал провести этот вечер с приставкой и купленными оливье и чем-нибудь покрепче. Он изначально понял, что этот праздник будет лишь формальным, и такие неожиданности вносили в него что-то особенное. Желтый автомобиль буквально выплевывает Антона наружу, и он продолжает бежать. Вбегает внутрь и едва удерживает равновесие из-за разъезжающихся на плитке ног. И что за люди кладут ее в помещениях, не учитывая всю ее непрактичность зимой? Из-за отсутствия клади он беспрепятственно проникает внутрь. Глаза разбегаются от масштабов: такое Шастун видит впервые, хоть какое-то время и проживал в достаточно большом городе — Петербурге. Он врывается в зал ожидания и начинает взглядом искать Попова. Людей было много, и все они о чем-то разговаривали, создавая мешающий сконцентрироваться гул. В воздухе буквально витало недовольство по поводу того, что самолет опаздывает уже на полтора часа. Многие хотели прилететь до наступления праздников, но, по мнению Антона, который то и дело вылавливал посвященные этому реплики, в таком случае следовало брать билет хотя бы днем ранее. Арсений шпалу длиной почти в два метра увидел сразу и поднял руку, принявшись ею размахивать. Это дало мало толку, и тогда он сам пошел навстречу Шастуну. — Антон! — донеслось до ушей русоволосого в обилии голосов. Шастун принялся вертеться по сторонам, понимая, что Арсений находится не дальше, чем на расстоянии пяти метров от него. И все-таки он наконец-то замечает руку, которая в один момент оказывается слишком близко и вытягивает его из толпы в сторону выхода к торговому центру. — Пиздец, — произносит Антон, восстанавливая дыхание: спешка и начавшая подступать от такого количества людей паника сделали свое дело. — Вдох. Выыыдох, — вторит спокойный голос Попова. — Извини, что вынудил тебя так спешить. Просто я не знаю, сколько у меня времени, но я бы хотел сделать это в данном году, — голос местами срывается от подступающего волнения, будто Арсений принимает какое-то важное решение в своей жизни: делает предложение или переписывает все свое имущество на другого человека, например, — а не просто вручает подарок. Мужчина достает из-за спины заведомо спрятанную там руку с пакетом и протягивает Шастуну. Глаза последнего расширяются и приобретают какой-то естественный блеск, когда Антон начинает понимать, что Арсений нашел время на ответный подарок. Сюрпризы Шастун любил, но получал крайне редко, поэтому без всяких прелюдий вытащил из пакета коробочку и открыл ее. — Талантливый, — перевел Попов, припоминая, что с языками у Антона были некоторые трудности. — Я все еще польщен твоим подарком. В особенности тем, что ты делал его сам, — продолжал Арсений, и Шастун невзначай кинул взгляд на его руку: под рукавом куртки едва заметно торчали красные нити. — Скажу честно, когда я тебя увидел, мне было тяжело. Я не думал, что смогу впустить тебя в свою новую жизнь, ведь так тщательно хоронил прошлое, что не рассматривал вариант его комбинирования с настоящим. Но ты своей детской наивностью, непосредственностью и легкостью все-таки смог оттолкнуть злость куда-то подальше. Ты раскаиваешься за те действия, и мне действительно важно это видеть. Если человек понимает, что что-то не так, то это уже говорит о том, что ему не безразличны эмоции другого. Тогда я говорил, что попробую как-то восстановить к тебе свое отношение, и сейчас смело могу сказать, что я отпустил прошлое. Пусть оно останется в прошлых годах, в этом. Но не в новом. Я так устал от этого напряжения в отношениях с людьми, так пусть хотя бы этот «звоночек из прошлого» не будет тревожащим. Антон слушал петербуржца, раскрыв рот. Каждое слово било на поражение, проникая куда-то глубоко в сердце и вызывая бурю исключительно положительных эмоций, которые в один момент стали переполнять парня через край. Он готов был прыгать на месте и пробежать несколько кругов по аэропорту, лишь бы унять их, вопреки своей усталости. Их было так много, и они настолько делали жизнь осмысленной, что хотелось поделиться этим чувством со всеми. Или хотя бы с Поповым. Без лишних слов Шастун крепко обнял Попова, надеясь, что тот не будет против. А тот и не был. Антон стискивал свои руки все больше и больше, надеясь тактильно передать все свое отношение по поводу сказанного. Арсению было тепло: он чувствовал. Чувствовал отношение и чувствовал что-либо хорошее вообще, что с недавних пор стало для него редкостью. — С наступающим, Антон, — прошептал Попов, и голос его был таким близким, что Шастуну стало еще более уютно. — И тебя с наступающим, Арс. Пусть это будет волшебный год, — ответил Антон. Отпустить друг друга их вынудил звук очередного уведомления. — Уважаемые пассажиры, рейс А320 Москва – Санкт-Петербург задерживается на неопределенное время в связи с тяжелыми погодными условиями, — произнес женский голос. Попов громко вздохнул, показав Шастуну указательный палец, мол, подожди минуточку, и достав телефон. — Да, мам. Рейс все еще задерживают, неизвестно как долго, — начал говорить он, вслушиваясь в голос на том конце. — Я понимаю, но я очень хотел встретить его с вами. Еще может получиться ведь, — на этих словах его лицо переменилось: в нем проскользнула грусть. — Да, но… Да. Понимаю. С наступающим вас, папе передавай привет. Все, пока, — и несмотря на печаль, в голосе и выражении едва скрывались теплые чувства. Арсений был таким домашним перед родителем, что Антон не мог не умиляться. — Что делать будешь? — спросил он, как только Попов скинул вызов. — Мама считает, что ждать нет смысла. Надо менять билет. Этими неопределенностями я расхаживаю как по своим нервам, так и по их. Праздник все-таки должен происходить в спокойной атмосфере, — усмехнувшись, сообщил Арсений. — А ты? Как ты отпразднуешь? — спросил Антон, на что Арсений лишь пожал плечами. — Погуляю по центру, найду себе занятие, — процитировал он Шастуна. — Можем ко мне еще пойти. Только там нет ни наряженной елки, ни праздничного стола, но можем что-то организовать, наверное, — предложил Антон. — Шаст, мне неудобно. Я вообще должен был улететь, — честно сказал Арсений. — Ты мне не в тягость, — вырвалось у Шастуна, и Попов склонил голову. По-прежнему легко и непосредственно, но почему-то так откровенно и важно. Казалось, так мог только Антон. Он был словно маленький ребенок, который в момент воспроизведения чего-то не задумывается о последствиях, и это имело как хорошую сторону, так и плохую. Ведь Шастун все-таки анализировал свои действия, просто слишком поздно. Так и сейчас он опустил глаза, чуть покраснев, когда увидел приятно удивленное лицо Попова, который открыл рот, цокнув. — Хорошо, поехали, — ответил Арсений, заставив поразиться уже своего собеседника.***
Прежде чем попасть в съемную квартиру они в самом деле погуляли по Москве, зашли в магазин и накупили продуктов. — Не отель и не хостел, серьезно? Квартира? — удивился Арсений, когда Шастун назвал свой адрес. — Это на праздники. Все ради приставки, — улыбнулся Антон. — Наличие плиты тоже неплохой критерий для выбора квартиры, а не чего-либо еще, — сказал Попов, набирая ингредиенты для блюд. Он, как и раньше, все еще любил готовить. Не часто, а лишь тогда, когда было настроение, и в канун Нового года оно однозначно присутствовало. Арсений был настоящим королем плиты, пока Шастун, едва переодевшись в домашнее, развалился на диване напротив игрового центра. Приятные ароматы и отличительные звуки готовки, правда, несколько мешали сконцентрироваться на битве, и Антон то и дело оборачивался назад, на кухню, постоянно встречаясь там со спиной мужчины, который копошился, что-то разрезая и перемешивая. — Ну сукаааа! — кричал Шастун, топая ногами. Любой оборот на ароматы и Арсения обходился дорого, а результат в виде безудержного ора проезжался по ушам Попова. — Неужели там есть что-то, что стоит таких эмоций? — с ноткой недовольства проговорил Попов: он не отказался бы от помощи. Хотя Антон точно знал, что своим наличием на кухне он скорее создаст проблему, нежели окажется полезным. — А ты попробуй, — между делом ответил Шастун. — Адреналин невъебический! Арсений фыркнул, но, прикинув время готовки курицы, подошел к Антону и сел рядом. Шастун, почувствовав, как диван прогнулся, несколько удивился, будучи уверенным, что Попов втянуться в это даже не попытается. — Ну давай, — ответил мужчина. — У нас есть двадцать минут, иначе мы останемся без праздничного ужина. Закончив бой, Антон вкратце пояснил правила и вытащил второй джойстик. На собственном примере он показал, как управлять своим персонажем, и торжественно вручил его в руки Попову. — Да Арс, нет, не так. Аааарс, — беспомощно протягивал Шастун, откидываясь на спинку дивана, но продолжая интенсивно «бить» соперников. Хоть и бессмысленно. — Ну я первый раз, простите, — с особым выражением отвечал Попов. Антон это понимал: он даже не переходил на мат, пытаясь не давить на петербуржца. А это было действительно великим подвигом: игроманы редко сдерживают эмоции. — Арс, — максимально спокойно, насколько это было возможно, произнес Шаст, — давай я покажу. Он отложил свой джойстик в сторону и придвинулся к Арсению, показывая ему, что делать и как убить соперника быстрее, чем тот грохнет его. Ведь если они проиграют еще несколько раз, то Попова убьют не только соперники, но Антон пока что держался. — Арс, это не девушка, не нежничай. Дави сильнее и чаще, а то пока ты проснешься, тебя убьют раз десять! — восклицал Шастун. — Арс, еще энергичнее, ну ты же бьешь, ну, — Антон продолжал возмущаться, но спустя мгновение, почувствовав себя виноватым, резко замолчал. — Прости, — его голос стал тише. Он положил свои ладони на руки Попова и стал несильно надавливать на них в моменты, когда нужно было бить. — Смелее, — добавил Шастун, — не нужно никого жалеть. Попов не успевал удивляться тому, как в таком скромном человеке находится столько агрессии, которая выплескивается в ходе видеоигр. Судя по тому, что Антон специально для этого снял квартиру, играл он часто. Может, потому и сохранял такое спокойствие, оставляя все свои эмоции в виртуальных мирах. — Молодец, — прошептал Шастун на ухо Попову, когда у него наконец стало получаться. Почувствовав на себе теплое дыхание, Арсений повернул голову в сторону и встретился с ярко-изумрудными глазами Антона. Под прицелом этого взгляда он почувствовал себя маленьким, уязвимым, несколько пристыженным, поэтому опустил взгляд вниз. Шастун тоже почувствовал напряжение: об этом говорили его пересохшие губы, которые он поспешил облизнуть, что не скрылось от глаз Попова. Стало жарко. Момент прервался шипением курицы, и этот звук оказался для Арсения самым настоящим спасением. — Все-таки мы будем с ужином, — тихо усмехнувшись, сказал Попов, отстраняясь от Шастуна. Он вытащил курицу и поставил ее на стол. Салаты и нарезки уже были готовы. Почуяв вкусный аромат, Антон не смог удержаться и закончил игру, убрав оба джойстика на место. Он поднялся и потянулся за бутылкой шампанского, ловко открыв ее. Пробежавшись глазами по кухне, он нашел два бокала и, поставив их на стол, разлил напиток по ним. — Сколько времени? — между делом спросил Антон. — Без пяти Новый год, — ответил Арсений, приправляя курицу зеленью. — Это ты, — сказал Шастун, указав на запястье с браслетом, точнее на надпись «Capable». — Ты очень талантливый, кажется, во всем. Это невозможно. Попов опустил взгляд вниз, улыбнувшись, а Антон взял оба бокала в руки, протягивая один из них Арсению. — Уже можно, — сказал Шастун, и Попов на это лишь кивнул. — Пусть все плохое останется в этом году, а дальше лишь успех. И наш пилот пусть наконец-таки получится. — Счастливого Нового года, Антон, — сказал Арсений, посмотрев на воронежца. — Он уже счастливый, — признался Шастун, залпом выпивая бокал. Попов, недолго посмотрев на него, последовал его примеру. — Могу? — спросил Арсений, на что Антон лишь вопросительно взглянул на него. Попов сделал шаг вперед, отставляя бокал в сторону и обратил свой взгляд сначала на изумрудные глаза Шастуна, а потом на его губы, которые парень вновь облизнул, чувствуя напряжение. Арсений вернулся к тому, на чем их оборвала курица, так не вовремя решившая оказаться готовой. Что-то в этом моменте было волшебное и притягательное. Странное, пугающее, но при этом желанное. Серые глаза уверенно смотрели на губы, что не могли пребывать в спокойном положении. Шастун опустил глаза и громко выдохнул, обдавая теплым дыханием губы Арсения. — Да, — едва слышно ответил он. А Попов будто только этого и ждал. Он, кажется, за дни обдумывания своего отношения к Шастуну успел понять, что все-таки может попробовать. Что мало кто будет ценить его так, как ценит Антон. Что он и сам, кажется, неравнодушен к нему. И сейчас тот момент, когда он сможет прояснить для себя это наверняка, ведь ни мысли, ни слова не проясняют так, как способны действия. Жалкие сантиметры стирались, пока их губы не оказались совсем близко. Стук сердец наполнял комнату, которая словно содрогалась вместе с ними. Глаза обоих сомкнулись, и вот произошло то, о чем Шастун мечтал когда-то в прошлом и к мысли о чем вернулся совсем недавно. То, к чему он был готов давно и даже порывался сделать сам, но почему-то лишь сейчас это было волнительно. Может, потому что наконец являлось настоящим и обоюдным. Робкие касания сменялись более смелыми и уверенными. Они целовались под громкие ликования во дворе: наступил Новый год.