"Плохой, хороший, злой"

      Утро наступило неожиданно. Шото вдруг просто вскочил от импульса, прошедшего вдоль всего его тела, поднимая небольшую тушку в моментальную боевую готовность. Даже шерсть на его спине вздыбилась, поднимаясь до последнего волоска. Шото засопел, успокаивая дыхание и не понимая до конца фокусов обострённых кошачьих чувств, которые вдруг решили побудить его к неожиданному действию. Однако причину своей тревоги, он, разминая лапки и садясь на подушках, нашёл довольно быстро.       Два зеленовато-серых глаза щурились на него из полусумрака неподалёку от одинокой покосившейся тумбы.       Панночка.       Крак-крак-крак — раздался тихий шкрябающий звук, когда кошечка снова начала цапать обои на стене, которые уже были изрядно изодраны, что намекало на то, что подобному надругательству со стороны питомицы несчастный предмет давнишнего ремонта старой комнаты подвергается с незапамятных времён и с завидной регулярностью.       — Паааанночка!.. — со стороны постели, где сгрудилось комком одеяло, послышался страдальческий стон. — Етить твою налево… Ты опять?       Панночка, услышав знакомый хрипящий голос с кровати, оторвалась от методичного счищения обоев со стены и повернула голову в сторону звука. В следующий момент, кошка гибкой тенью уже скользнула к постели злодея, ловко вспрыгивая на грудь вылезшего из-под одеяла Даби. Шото напряжённо наблюдал за тем, как тот ласково, немного небрежно, начал поглаживать Панночку, развалившуюся у него на обнажённой груди. Несмотря на недовольство Даби, такое начало утра, кажется, было у этих двоих доброй традицией.       Шото заметил, что в комнате всё ещё царил сизый полумрак — но только лишь в её углах, а в основном было довольно даже светло. Даби наконец закряхтел, поднимаясь так, будто труп, восстающий из своей могилы впервые за десятки лет: он аккуратно поднял Панночку и опустил на ковёр. Кошечка моментально воспользовалась этим, обогнув один раз обожжённые лодыжки, опустившиеся на пол, и грациозно засеменила на кухню.       — Ну, у тебя ведь ещё есть немного еды в миске? Почему я не могу покормить тебя в семь, когда надо будет вставать? Почему в пять утра, Панночка?       Ответом ему было мелодично-протяжное негромкое "Мяу".       Даби, уже сидящий на кровати, со взъерошенной копной чёрных волос и растирающий мышцы шеи был похож сейчас на тёмную версию Бакуго; Шото сам осудил себя за такое сравнение. Однако, злодей в этой почти уютной атмосфере выглядел слишком... по-непривычному домашним. Даби было что-то негромко простонал себе под нос, но потом всё же отбросил одеяло, решительно вставая.       — Иду-иду, моя королева... — бурча себе под нос направился он на кухню.       Проходя мимо Шото Даби замедлился, внимательно оглядывая притихшего настороженного котёныша из-под чёрной спутавшейся чёлки. Шото напрягся ещё больше прежнего, когда злодей остановился возле него. Даби же с незлым смешком протянул:       — Ну, а ты что засел, оборвыш. Иди есть...       Шото неуверенно поднялся, при первом же шаге зашипев от резко пробившейся боли в травмированной вчера лапке, однако тут же затихнув боязливо поглядел вслед Даби: напрасно — сонный злодей уже скрылся в кухне, не дожидаясь его.       Незамеченный приступ Шото порадовал, и он, на ходу пристраиваясь к движениям нового тела, ещё не до конца им освоенного, подбирая лапку, чуть прихрамывая, поспешил следом за ушедшими обитателями квартиры.       Шото проскользнул в кухню вовремя: Даби уже поставил разогреваться сваренную вчера курицу в микроволновку, а сам уселся за стол, обеими шрамированными руками оглаживая мордочку кошечки и разглядывая глаза Панночки. Цыкнув от недовольства Даби встал вытаскивая из одного из ящиков пачку салфеток: вскрыв её от забрал один бумажный листочек, и, поймав собиравшуюся ушмыгнуть Панночку, заставил её повернуть к нему мордочку.       — Ты и сама всё знаешь, Панночка. — увещевательным тоном начал он, вытирая комочком салфетки её глаза. — Это десять секунд нашего времени, и хоть один в этой квартире будет видеть нормально...       Шото, настороженно наблюдавший из-под стола, навострил ушки.       "Плохое зрение? Насколько плохое? Это надо бы запомнить — пригодиться может..."       Таймер на микроволновке тем временем звякнул поломанно, оповещая о поставленной перед ним задаче. Даби аккуратно вернул Панночку на стол: та в отместку ударила его по убираемой руке, впрочем, не выпустив когти и не зашипев — только хвостом из стороны в сторону недовольно помахала. Даби выбросил салфетку в мусорный пакет, помыл руки и ополоснул лицо в раковине, прежде чем прополоскать ещё и рот. После он извлёк чашку с мясом из микроволновки, и подойдя к мискам котов (Панночка последовала за ним, Шото решил пока что держать дистанцию) разделил большую порцию примерно пополам.       — Привереда, — кратко заключил злодей всё ещё скрипучим после сна голосом, наблюдая размутнёнными иссиня-серыми глазами за кошкой, тут же принявшейся за угощение, а потом перевёл взгляд на замершего на почтительном расстоянии Шото. — И трусишка.       Даби устало качнул головой, зевнул и снова направился к раковине уже с пустой посудиной, дабы почистить зубы. После злодей уныло побрёл в постель, ненадолго — всего на пару часов впадая в подобие дрёмы: Шото следил несколько минут за его долговязой раскинувшейся на постели фигурой с обнажённым изуродованным торсом. На то как всходили и нисходили чёрные обугленные лоскуты плоти, кажется, уже давно мёртвые и существующие лишь за счёт чёрных рядов скоб, что окольцовывая тело Даби подобно змеям, тускло поблёскивали своей чешуёй. Всё тело Даби напоминало недоуничтоженную куклу: у Шото в голове невольно заползали неприятные тёмные мысли — будто чёрные ужи где-то во глубинах мрака его сознания.       "Кто искалечил тебя? Кто превратил тебя в монстра?" думал Шото, возвращаясь к своей миске и под неодобрительным враждебным взглядом Панночки приступая к трапезе. "Кто этот человек, которому ты столь яростно жаждешь отомстить? Он связан с героями? Ты ведь поддерживаешь идеологию Пятна... Тот человек — герой? Но что он должен был сделать, чтобы даже сейчас спустя годы после заживления твоих страшных ран, ты бы желал его боли и крови?" вопросы скользили спиралями в его голове, появляясь и погружаясь обратно в стылый сумрак, так и не обретая нужных ответов. Шото доел, тщательно прожевав пищу и сглотнув.       Зачем ты продолжаешь калечить себя?       Шото широко зевнул против воли. После курицы захотелось пить, однако он не обнаружил на вчерашнем месте мисок с водой. Встала необходимость идти и будить злодея — Шото мысленно тут же заартачился. Только этого не хватало. Панночка, видимо заметив нечто неладное с ним, медленно приблизилась, витиевато изгибая хвост. Шото чуть отодвинулся, с опаской посмотрев на неё, хвост сам собой задёргался из стороны в сторону, кажется, нервируя разом и вечно-спокойную кошку и раздражённого Шото: он постарался проконтролировать собственную конечность, как-то пропустив момент, когда Панночка наклонила мордочку к нему достаточно близко, чтобы понюхать шёрстку у него на шее. Шото замер, не зная, какой реакции ожидать: однако Панночка скоро отодвинулась, потеряв к нему всякий интерес. Грациозно проскользнув мимо него, она завернула за угол и через мгновение острый слух Шото выцепил звук прожурчавшей воды. Вначале не поверив услышанному, Шото зафиксировав шум повторно, с настороженностью двинулся за ушедшей кошечкой. Завернув за угол, Шото отыскал ванную комнату злодея, смежную с уборной. Именно там он и обнаружил Панночку, которая приподнявшись на задние лапки и опираясь передними на обод широкого пластикового ведра, пила из него воду. Шото терпеливо подождал пока кошечка закончила свой ритуал, и когда она вальяжно проходила мимо, лишь мимолётно взглядом его окинув, Шото всё же неглубоко поклонился, что более походило на кивок с его стороны. Для котов это, наверное, выглядело странно и неестественно, однако Шото посчитал себя обязанным отблагодарить. Утолив жажду, он вернулся на свою лежанку, ощущая, как его неизбежно клонит в сон.       Проснулся он только со звоном будильника — допотопный механический звонарь, обретавшийся у Даби на тумбе, надрываясь, оглушительно задребезжал. И получил положенный хлопок по выключателю такой силы, что напоследок рискнул только пискнуть.       Даби со вздохом поднялся, растирая лицо: он быстро нащупал в кучке белых застиранных и грязных маек одну более-менее чистую, и, поморщившись, всё же натянул её на голое поджарое тело. Панночка улеглась на постели клубочком, сонно сквозь щёлочки век поглядывая на копошившегося за сборами парня. Шото засеменил следом за ним, прихрамывая на раненую лапку — он твёрдо вознамерился проникнуть в штаб Лиги и узнать, как можно больше полезной информации. И раз вчера ему не удалось даже узнать, как снаружи выглядит здание, в которое его принесли, сегодня он ситуацию исправит. Даби наскоро умылся: из надтреснутого зеркала на него таращился всклокоченный псих, и Шото не понимал, как злодею не захотелось при одном взгляде на своё лицо, снять зеркало и убрать его куда подальше.       Шото был уверен, что они абсолютно разные, что у них нет ничего общего, ведь герои и злодеи — антиподы по своей сути. Так? Но Шото помнил долгие годы, когда он просыпался изо дня в день и при взгляде на своё лицо в зеркало — при взгляде на половину Отца, проявившуюся в нём, живущую в нём, — ему хотелось содрать несчастный предмет со стены и силой разбить об пол… а потом вырезать, вытравить из себя, наконец, то, что связывало его с Отцом. Шото помнил то чувство — настолько всеобъемлющей обиды и боли, что они разрывали сознание на куски оставляя только животную слепую ярость и выжженную морозным равнодушием отчуждения пустыню. До встречи с Мидорией Шото и правда верил, что можно прожить всю жизнь так — без связи с людьми, без ниточек чувств, без клубка эмоций. И самое ироничное было в том, что его мнение не поменялось.       Да, можно прожить жизнь без чувств к другим, без нитей — без этой неоднозначной, опасной иной раз, но ещё и очень волшебной в своей сути, Связи. Вот, только Шото больше этого не хотел.       Теперь он создавал новые связи. Потому что он знал, каковой может быть цена — не только боли, страха, обиды и непонимания, но также и радости, трепета, новых улыбок и… заботы. И Шото принял эту цену, признал и осознал её. Если его жизнь и научила его чему-то, так это тому, что, отстраняя от себя других, отрицая себя, ты всё равно неизменно существуешь в самом горьком из чувств — в одиночестве, а одиночество — тоже чувство.       Поэтому глядя на Даби, таращившегося на своё облезлое пугалообразное лицо в зеркало, Шото не мог понять, что тот думал. Злодей протянув руку, провёл кончиками пальцев по зеркальной поверхности, где отражались его глаза и ненадолго замер под нижним веком.       — Я бы вырезал их, только чтоб ты не смотрел на меня ими. — глухо прошептал он, и у Шото мурашки поползли вдоль позвоночника от ядовитой густой, как меласса, ненависти.       Однако следующая фраза обескуражила его более предыдущей.       — А потом взял бы эти глаза и оставил бы их в банке в формалине напротив моей постели, чтобы ты всегда смотрел только на меня.       Губы Даби исказила змееподобная полная безумия ухмылка, переросшая в полноценный дикий оскал: у Шото тревожно забилось сердце отчего-то, когда изуродованная рука оттянула чёрные волосы и он зорким кошачьим взором выцепил у корней белизну. Не перхоть, нет. Самые крошечные кусочки волосков у корней были белее снега на горных вершинах. Шото отмахнулся от укольчика-чувства и отвёл взгляд: глаза сами наткнулись на банку на бортике ванной.       Чёрная краска для волос.       Даби в тот миг наскоро пригладил взъерошенные волосы, открыл шкафчик зеркало, всыпая горсть разнообразных таблеток себе на руку. Он прошёл на кухню, не обращая внимания на семенящего за ним кота. Взяв стакан воды, запил коктейль из медикаментов, и только потом уделили толику внимания "найдёнышу". Панночка мирно спала на не застеленной кровати в спальне злодея, и видимо Даби знатно озадачился поведением Шото. Однако быстро сориентировавшись перевёл на кота не предвещавший ничего приятного взгляд и всё же по-маньячески оскалился.       — Ну, что будем перевязывать тебя теперь, недовеер-чивый?       Шото, послушно присевший перед ним и глазеющий со всей пристальностью, в первые мгновения хотел унизительно-малодушно совершить побег в другую комнату под кровать, однако его остановила мысль о том, сколько пыли там может скрываться. Да и травмированную лапку следовало хотя бы зафиксировать для скорейшего заживления. Даби прошёл к краю кухонной гарнитуры и извлёк из последнего шкафа большую коробку, ломившуюся от лекарств, бинтов и упаковок со шприцами: видимо картонный короб заменял ему аптечку. Покопавшись там немного, он всё же извлёк искомый предмет на свет — эластичный бинт.       — Забирайся, найдёныш. — злодей похлопал пару раз по столешнице рядом с собой.       Шото послушно взапрыгнул сначала на сидение стула, после чего всё же умудрился забраться на холодную жёсткую поверхность стола. Даби осторожно, стараясь не спугнуть подтянул его к себе, вынуждая улечься на бок: взбрыкнувший вначале было Шото остановился под опасным пронзительным взглядом холодно-серых с лазурно-синеватым бликом глаз.       — У меня мало времени, — тихо проговорил Даби. — Не рыпайся только.       Шото послушно замер — лишь хвостом время от времени дёргая от недовольства — и Даби действительно довольно быстро закончил: он аккуратно прощупал его травмированную лапку, ловко её спеленал бинтом, надёжно зафиксировав. И также быстро отпустил.       Шото спрыгнул на пол, наблюдая как Даби что-то открыл и прочитал в своём небольшом кнопочном телефоне. После этого злодей спешно двинулся в прихожую. Он натянул свой безразмерный чёрный плащ в два движения и принялся за берцы. Хмурое выражение лица решительно подсказывало, что у Даби сейчас настроения на шутки нет. Шото запаниковал: даже если он ничего не узнал о Лиге Злодеев, ему нужно было выбираться из этой квартиры. И не было способа иного, как заставить злодея взять его с собой. Из этого проистекала следующая проблема-заминка.       Надо было бы подать голос.       Шото открыл рот, напрягая связки, но из звуков вырвалось лишь гортанное-глуховатое "мяу", которое и на полноценное кошачье "Мяу" мало было похоже.       Но Даби услышал его: даже замедлился в завязывании шнурков, подняв голову и почти удивлённо глядя на кота на спальном пороге.       — Корм у тя в миске. Шуруй давай. — буркнул злодей, решительно выпрямляясь, и развернувшись, лишь махнул чёрным плащом, видимо готовясь распахнуть дверь. Шото понял, что это его последний шанс привлечь внимание — после Даби уйдёт.       — Мм-мяу! Мяу! — как же это было комично и единовременно унизительно, однако Шото не отставал от злодея, мысленно требуя того обернуться немедленно.       Каким-то образом Даби, кажется, понял его: потому что он замер, оборачиваясь, и вперил убеждающий взгляд лазурных жутковатых глаз в мордочку Шото.       — Не смотри на меня так, — это Шото должен тут говорить. — Я не возьму тебя с собой.       Крыша пока что не совсем съехала. — "пока что" Шото категорически не понравилось, но нахмурить брови он никак не смог; Даби тем временем повторил: — Еда в миске, вода — в ведре в туалете, Панночку до часу дня лучше не трогать — загрызёт.       Закончив раздавать советы, Даби хмыкнул и, качнув головой, закрыл за собой дверь на ключ:       — Всё — бывай.       И Шото остался один в квартире злодея.

***

      Вернулся Даби только поздно вечером, почти под ночь. Первым, что Шото уловил ставшим чутким кошачьим ухом стал глухой неровный перестук чужих шагов по бетонным ступеням — звукоизоляция у жилища злодея, благо, на редкость паршивая. После звука шагов Шото услышал звон связки ключей, и уже на этом моменте он вышел в коридор, сталкиваясь взглядом с Панночкой, которая последние часа три, кажется, провела на лежанке на покосившемся комоде в ожидании Даби. Однако пораздумывать над этим у него не нашлось времени: следом за звоном ключей вынырнул из темноты в проёме и в значительной мере обтрёпанный Даби. Включив тусклый свет, злодей оказался под перекрёстными взглядами двух котов и на миг застыл на месте, но после хохотнув принялся стягивать берцы.       — Ну надо же... Вы уже и спеться успели? — устало выдохнул он, но одобрение в его голосе ощущалось.       Неуклюже покачнувшись Даби оперся на долгие мгновения на дверной косяк тяжело дыша: Панночка, грациозно проскользнувшая мимо него в кухню, ненадолго остановилась нетороплив покачивая своим хвостом из стороны в сторону и почти вопросительно глядя на хозяина.       — Всё в порядке… моя хорошая, — почти мягко прохрипел Даби, озверело вцепившись пальцами в собственные рёбра.       Миг ничего не происходило, — Даби морщился от боли, почти скрючившись на дверном косяке, как на последней своей опоре, Шото, юркнувший на кухню следом с Панночкой не сводил с него внимательного взора, — однако затем злодей рухнул на колени, выплёвывая несколько сгустков крови с чудовищным кашлем.       — Чёрт!.. Чёрт!.. Блять!.. Я не сдохну вот так!.. Не сдохну, не отплатив тебе!..       "Месть" подумал Шото, "Как банально". Но в это мгновение Даби распахнул свои безумные глаза и заскрипел ещё глуше и ниже, едва разборчиво:       — Я не сдохну… папаша!..       Шото весь вздёрнулся, выгибая спину и, встопорщив шерсть от прострелившего тело импульса. В грудке, где билось маленькое кошачье сердце поселилось нехорошее предчувствие, кольцами змеи сдавливающее кровеносную мышцу.       Панночка, испугавшись за затихшего на полу Даби, негромко мяукнув двинулась к нему. Шото с опаской приблизился, но был осаждён демонически-зловещим взглядом кошки. Панночка недвижной тенью замерла над телом Даби: злодей тяжело-сипло дышал, как надорванная водосточная труба в ветренный день, но постепенно пришёл в себя после приступа. Полежав ещё с минут десять, Даби, опираясь на все окружающие предметы типа стула и стола, с трудом поднялся на ноги. Он сразу же направился в душ, хлопнув дверью и оставляя Панночку и Шото в крайнем недоумении.       Через двадцать минут, когда злодей всё же появился на кухне, он очевидно уже немного пришёл в себя: переодетый Даби выглядел как обычно — плохо, но уже лучше того полуживого трупа, который они лицезрели до этого. Единственное, что огорошило Шото было то, что волосы у Даби после душа приобрели грязный пепельно-серый цвет.       Под любопытствующими взглядами двух котов злодей убрал кровавые разводы с пола. После чего он извлёк из кармана своего безразмерного плаща небольшую глянцевую коробку с латинскими буквами. Шото вытянул шею, наблюдая за тем, как Панночка ловко взобралась на стол, а Даби достал свою коробку-аптечку, что-то в ней выискивая. У Шото нехорошо зачесалось на загривке — и верно.       В тусклом свете одинокой лампы вспыхнуло серебристое жало иглы.       Всю процедуру Шото наблюдал без единого звука, однако не смея покинуть крохотную кухоньку и её обитателей. Он впервые видел, насколько тяжело было не смыкать Даби сизые выжженные веки и как у него всё же дрожит рука. Всё происходящее казалось дурной шуткой, скверной каверзой безучастной жестокой Судьбы, однако это являлось реальностью.       Вкалывая безучастно-покорно лежащей Панночке укол, Даби коротко оглянулся на него, смеряя прищуренным взглядом неимоверно усталых глаз:       — Теперь ты понимаешь, оборвыш? — хрипло и тихо произнёс он, горько усмехаясь. — Я бы тебя даже не взял, если бы не твоя ситуация. Потому что она теперь будет думать, что ты — её замена. И я ведь ей, глупенькой, не смогу объяснить, что есть незаменимые.       Даби осторожно положил ладонь поверх вздымающегося и опадающего бока Панночки, чуть пошевелив недосожжёнными пальцами мягкую шёрстку. Панночка, будто бы даже во сне узнав его прикосновения, пару раз взмахнула хвостом. Взгляд Даби стал глубже — Шото в форме кота не мог отследить — но он буквально видел по отблеску тусклого света: холодная синева привычной бездны ненависти сменилась тёплым мелководьем, прогретым солнцем печали. И улыбка у Даби тоже была такой — слабой как тень, как фантом улыбки, — но она была. Полная горечи самого горького чёрного кофе, невыплаканной ласки и никому никогда не отдаваемой любви.       Шото даже отвернулся ненадолго, потому что смотреть на Даби сейчас и видеть в нём злодея он не мог: он думал, что этот злой чёрствый в самой последней мере не-человек, уже давно обменял любые мало-мальски положительные чувства своей прогнившей насквозь душонки на злобу и ненависть, которыми он, бок о бок с Шигараки Томурой и Лигой злодеев, хотел сжечь мир, однако...       Смотреть на такого Даби было фактически больно.       Они ещё долго сидели в тот вечер на кухне, прежде чем Даби насыпал разогретых кусочков курочки Шото в миску, а после взяв спящую Панночку на руки направился в спальню. Шото ещё ел, когда Даби ненадолго замерев в дверном проходе негромко пожелал ему без улыбки:       — Спокойной ночи, найдёныш. — и скрылся во мраке коридора.       Шото ощутил нечто странное внутри: одновременно тепло и непринятие. Он отчётливо понимал, что Даби делал — он дарил ему заботу. Шото ещё не всецело научился её принимать, но уже очень хотел дарить сам. Однако точно не злодею Даби.       Шото напомнил себе о плане разузнать о Лиге больше, а после виртуозно сбежать. Доев курочку и попив воды, он умылся и с тяжёлым желудком и не менее тяжёлым сердечком направился к своей лежанке.