***
Несколько дней спустя
Эрвин и его товарищи по отряду, тяжело дыша, сгорбились, глядя на табло, которое инструкторы повесили на поляне у тренировочного поля. Их лошади фыркнули и зашагали, насколько позволяли поводья, в гораздо лучшей форме, чем сейчас были их всадники. — Мы их выкурили, — выдохнул Даррин. — Когда вы создаёте команду, вот что происходит. Их результат был вдвое выше, чем у их ближайшего конкурента, и из-за этого Эрвин был почти уверен, что инструкторы никогда больше не позволят им объединяться. Не только потому, что это было бы обескураживающе для всех остальных, но и потому, что они хотели бы, чтобы такая команда, набравшая высокие баллы, поделилась своим опытом с остальными кадетами. — Я не могу поверить, что это сработало, — Найл прислонился к своей лошади, положив голову ей на холку. — Ты затянул его для нас, — сказал Эрвин. — Никто другой в Кадетском корпусе не смог бы приземлиться прямо с УПМ на скачущую лошадь. Это сэкономило нам много времени. — Только потому, что ты был достаточно безумен, чтобы попробовать это, — сказал Найл.- Я никогда раньше не делал этого на боевых учениях, и возня в загоне не считается, — он похлопал кобылу рядом с собой. — Это сработало только потому, что оно было голубым. Если бы мне не разрешили ездить верхом, она бы даже не попыталась. Разве не так, девочка? Причина, по которой Найлу разрешили ехать на Блу, заключалась не столько в синергии, которая была между ними, сколько в том, что Блу в конце концов набросилась на всех других кадетов, которые пытались ехать на ней. Найл был единственным, кто ещё не ушёл, не будучи укушенным. По иронии судьбы, Эрвин объяснил это тем фактом, что Найл мало что знал о лошадях до того, как записался, поэтому у него не было никаких ожиданий. Некоторые люди считали лошадей взаимозаменяемыми, послушными существами, и некоторые лошади были достаточно добры, чтобы потакать таким всадникам, но не Блу. Найл познакомился с Блу два года назад, когда кадетов впервые учили ездить верхом. Он был так полон решимости быть её другом ещё до того, как сел ей на спину, что в конце концов тал единственным, кто мог безопасно ездить на ней. — Мы должны спросить, сможешь ли ты взять Блу, когда закончишь школу, — сказал Эрвин. — Я серьёзно. Большинство кадетов счастливы просто использовать своё УПМ, чтобы взлететь с лошади. Никто не пытается приземлиться на него так, как это делаешь ты. Такой навык позволит тебе пересекать местность быстрее, чем кто-либо другой. Дерево, лошадь и снова дерево. И если ты можешь сделать это только на Блу, тогда возьми Блу. У Развед-корпуса, вероятно, есть лошадь, близкая к пенсии, для торговли, которая лучше подошла бы новому всаднику, и ты сам сказал, что она здесь впустую. Из-за того, что больше никто не мог на ней ездить, по воспитанию она должна была быть бегуном, а не возить повозки или быть вьючной лошадью, но если Найл не ездил на ней, это было всё, для чего её использовали. — Я полагаю, — сказал Найл, но улыбнулся, когда кобыла повернула голову и уткнуась носом в его куртку. Эрвин размышлял о последнем отрезке упражнения, о том, как Найл свистнул Блу в воздухе, и кобыла была там, уже мчась галопом, когда он опустился ей на спину. Если и было что-то, что могло в спешке увести солдата Развед-корпуса от титанов, так это их лошадь, и Найл смог бы бежать быстрее всех. — Внимание, кадеты! — голос инструктора Баумера прогремел над толпой, когда он пробежался по основным моментам упражнения и приказал кадетам отвести своих лошадей обратно в загон. Эрвин пожал плечами, стараясь не позволить скованности проявиться поле дневного напряжения. Его собственная лошадь фыркнула и пошла вперёд сама, пытаясь следовать за своими товарищами по конюшне, когда первые кадеты начали расходиться со своими лошадьми. Эрвин остановил её одним словом и легким движением поводьев. Он не был так близок к Пфефферу, как Найл и Блу, и иногда ему не везло добраться до неё первым во время отбора. Пфеффер была дружелюбна, хорошо себя вела была рада угодить, пока её всадник не вёл себя грубо, используя её, что делало её популярной. Было, по крайней мере, пять других кадетов, которых Эрвин видел пытающимися с ней в дни с конными упражнениями, в то время как Найл мог быть последним кадетом в загоне и найти Блу, ожидающую его. Иногда Эрвин завидовал ему за то, что ему не пришлось драться со всеми остальными, чтобы заполучить свою любимую лошадь. Эрвин повёл Пфеффера к Блу, когда они с Найлом двинулись в путь. — Привет, Найл, — сказал он. — Дело не в упражнении, но ч кое-что обдумал. Его друг взглянул на него, а затем спросил: — Это опять не из-за твоей теории, не так ли? Эрвин самоуничтожительно рассмеялся. — Не волнуйся, я не собираюсь снова вешать это на тебя, и в любом случае, я ничего не могу доказать, пока мы не выйдем в поле. Тогда ты увидишь. Найл закатил глаза. — Я иду с тобой, чтобы исследовать внешние Стены, а не искать магические силы, стирающие память. -Это должно было случиться. — И ты идёшь на это, хотя только что сказал, что не будешь. — Прости, — Эрвин нахмурился. — на самом деле я хотел спросить тебя, не хочешь ли ты снова вернуться в тот бар сегодня вечером. Я знаю, что это немного похоже на поездку после тренировки весь день, но у нас тоже больше нет столько свободного времени. — Я пойду, — немедленно ответил Найл. — Я тоже, — сказал Вернер. Эрвин улыбнулся и увидел, что его другой друг подошёл к нему, неуклюже ведя своего мерина. Вернер умел ездить верхом, но у него не было большого лошадиного чутья. Он был вынужден выбрать одну из самых снисходительных лошадей в лагере, но та же самая снисходительная натура означала, что его лошадь было труднее заставить сделать что-либо конкурентоспособное. Единственный раз, когда Вернеру удалось проскакать галопом, это когда он оказался в хвосте отряда, а его лошадь не хотела отставать. — Рассчитывайте на меня, — сказал Бретт, вставая с другой стороны от Вернера. — Но это действительно бар или барменша, которую вы, ребята, повели в Лес Титанов? — голос Даррина донёсся с другой стороны Найла. Эрвин пожал плечами, стараясь не выдавать своего нетерпения, но признал: — Ну, она довольно симпатичная.***
И Найл обдумал эти слова, когда он запряг Блу в конюшню и снял с неё уздечку и седло, оставив её только недоуздком. Мари была милой, и он предположил, что Эрвин, вероятно, интересовался ею, но, с другой стороны, и другие парни тоже. Вернер был оскорблён, когда Мари приняла приглашение, видя, что он уже отказался ехать сам, и, по общему признанию, Найл и Эрвин приняли это решение над его головой. Вернер тоже мог пойти. И он, и Бретт. Но они сбежали, и они с Эрвином не позволили им вернуться только потому, что Мари должна была прийти. Он не был уверен, пошла бы Мари, если бы их было так много. Карета, направлявшаяся в Лес Титанов, была бы переполнена, и она никак не могла избежать того, чтобы не сесть рядом с одним из них. Найл стряхнул Блу вниз, позаботившись о том, чтобы почистить её копыта и вытереть пот со спины. Сегодня была хорошая тренировка. Затем он взял Блу за повод и вывел её в загон, где снял с неё недоуздок и отпустил вместе с другими лошадьми. Она обернулась, когда он закрыл ворота, и прижалась носом к его груди, пока он не достал сушёные яблоки, которые держал в кармане куртки. Он огляделся, чтобы убедиться, что конюха не было видно, и сказал: — Хорошо, ты их заслужила. Она смахнула их с его раскрытой ладони влажным языком и одобрительно фыркнула. Он действительно должен был давать ей еду, спасая её от её собственной еды, и смотритель стойл бы сказал, что он портит её, но он не понимал, как он мог заставить её мириться с вещами, которые он делал без награды ряда подобных, особенно то, как глупо, как раскачивающаяся водоплавающая птица на кабелях. Найл не удивился бы, если бы она позволила ему сделать пересадку лица в первый раз, когда он попрбовал это сделать. Вместо этого она мирилась с ним и его выходками. — Мы сделаем это в следующий раз, верно? Конечно, она не увидела, но он задался вопросом, возможно ли то, что сказал Эрвин, действительно ли он мог бы взять Блу с собой в Развед-корпус. Но здесь она была в большей безопасности. Он не был уверен, что хочет подвергать Блу бегству от титанов. У него был выбор. Она этого не сделала. И хотя титаны не нападали на лошадей, их всё равно можно было убить в качестве сопутствующего ущерба. — Я не могу спросить других девушек, — сказал Найл, поглаживая кобылу по голове. — Чёрт возьми, я даже не могу спросить других парней, но что ты думаешь? Как ты думаешь, я понравлюсь девушке, человеческой девушке? Блу встряхнулась, грива развевалась во все стороны, но затем она приблизилась, и один из её больших тёмных глаз посмотрел на него. В каком-то смысле это обнадёживало. Найл услышал голоса позади себя и отступил в сторону, заставляя Блу следовать за ним, а двое усталых кадетов пустили своих лошадей в загон, держась подальше от Блу. Её уши повернулись назад, вполне осознавая их присутствие, и Найл увидел, как она напряглась. — Полегче, — сказал он, перегнувшись через забор, чтобы положить руку ей на холку. — Они не причинят тебе вреда. Блу не расслабилась, но и не сдвинулась с места. Остальные кадеты ушли, не тронутые, и Блу фыркнула. — Всё ещё здесь, Найл? Он обернулся и увидел, что Бретт машет ему рукой. Эрвин и Вернер стояли чуть позади. — Мы уже закончили, — сказал Бретт. — Если мы собираемся отправиться в бар, нам не следует долго ждать. Есть ещё одна группа, которая уже собирает фургон. Нам нужно будет поделиться. — Я иду! — сказал Найл. Он ласково похлопал Блу на прощание и зашагал прочь. Если бы только человеческих девушек было так же легко вычислить, как лошадь.