За Крылья Любви или Крылья Свободы

      Встречи с Мари тали обычным делом. либо она приедет навестить их в конце недели, либо Эрвин и Найл навестят её, и это не считая тех случаев, когда они часто посещали бар со своими друзьями. Другие кадеты, конечно, заметили это. Хотя местные гости не были чем-то неслыханным, любой, кроме члена семьи, был поводом для сплетен.       Они были просто друзьями, сказал им Эрвин. И тогда кто-нибудь, обычно Вернер или Бретт, смеялся. Найл тоже не помог. Хотя он и не присоединился к ним, его друг никогда не опровергал их и это беспокоило Эрвина больше, чем смех.       Мари часто тусовалась с большой группой Эрвина и его друзей, но сегодня он был один, когда заметил её на обратном пути в казармы. Он огляделся, чтобы убедиться, что Найл всё ещё рядом, но не увидел его. Его друг, наверное, уже был на полпути к загонам. Мари сегодня пришла рано.       Возможно, это было связано с погодой. Наступило лето, и к полудню будет жарко. В поле зрения не было ни облачка, и Эрвин был рад, что сегодня не тренировочный день, иначе он бы взмок от пота.       На Мари было бледно-голубое платье и белая шляпа с широкими полями, закрывающими голову, и Эрвин не мог отделаться от мысли, что это ей идёт. Подходящая голубая лента, обернутая вокруг основания шляпы и заправленная внутрь, была белым цветком в форме колокольчика. Он подумал, что она наверняка завянет на солнце, но при ближайшем рассмотрении увидел, что она сделана из ткани. Тогда это было чисто украшение. — Доброе утро, — сказал он. — Охранники доставили тебе какие-нибудь неприятности на этот раз?       Она покачала головой. — Нет. Я думаю, они привыкли видеть меня, так что на этот раз они впустили меня, не посылая никого за тобой или Найлом, — она смущённо улыбнулась. — Я думаю, что я часто бываю здесь. — Это хорошо, — хотя это, вероятно, означало, что теперь его и Найла будут дразнить охранники, а также их товарищи-кадеты. — Ты, должно быть, встала около рассвета, чтобы добраться сюда к настоящему времени. Не рановато ли для тебя?       Мари сказала им, что почти все дни она спала. Работа в баре означала, что её обычные ночи были поздними. Хотя, когда она проснулась, было ещё утро, в зависимости от времени года солнце могло светить уже несколько часов. — Сегодня утром было действительно светло, — она натянула шляпу, которая скрывала её глаза в тени. — Я не могла уснуть, и я подумала, что раз уж я пришла сюда, я могла бы извлечь из этого максимум пользы. Надеюсь, ты не возражаешь. — Вовсе нет.       У него не было каких-то конкретных планов. Если бы он не заметил её на обратном пути из столовой, то, вероятно, взял бы своё маневровое снаряжение и провёл бы утро на тренировочном поле. — Не хочешь немного присесть? — спросил он.       Мари всегда приходила пешком. У её семьи не было такой роскоши, как лошадь, что делало её поездку сюда чем-то вроде похода, хотя дорога была изношенной и хорошо проторенной. Ели бы она когда-нибудь попала в беду по пути, то, скорее всего, кто-нибудь нашёл бы её в ближайшее время. — Я в порядке, но если ты сможешь принести мне глоток воды…       Конечно. Он должен был это понять. — У нас в казармах есть вода, — сказал он. — Ты не можешь войти, но я могу её принести.       Внутри они держали кувшин и чашки. Учитывая недавнюю погоду, они не хотели доставать воду из колодца каждый раз, когда им нужно было сделать глоток, и его чашка должна быть чистой, если предположить, что один из его товарищей-кадетов не одолжил её, не сказав ему ещё раз. Он надеялся, что никто её не одолжил. Это не только раздражало, но он не хотел снова чистить её, пока Мари ждала. Он не хотел, чтобы она думала, что он такой неряха.       Мари последовала за ним и села снаружи на ступеньки, пока Эрвин входил. Энди был внутри и читал книгу, а Вернер снова спал. Кувшин был низким, но, к счастью, достаточно для полной чашки, и его чашка была нетронута. Он знал, потому что подложил под неё клочок бумаги, и она была в том же положении, в каком он её оставил.       Он вернулся на улицу, протянул Мари керамическую чашку, и она с благодарностью отпила из неё. — Фу, — она вздохнула. — Я думаю, сегодня нам придётся остаться в тени. Я думаю, что даже земля раскаляется.       Эрвин мог видеть, как жар мерцает над бесплодной землёй перед их казармами. — Знаешь, немного прохладнее выше над землёй.       Мари рассмеялась. — Я уверена, что это так, но ели бы мы поднялись на крышу, у нас не было бы никакой тени. И я думаю, что ваши инструкторы всё равно поговорили бы с вами. — А вот и колокольня, — сказал Эрвин. — Они звонят в лагерь утром, чтобы разбудить его, и он закрыт. Сейчас там никого не должно быть, чтобы мы не мешали никому.       Она посмотрела на высокое строение, возвышающееся над другими зданиями тренировочного лагеря. Внизу была маленькая дверь, а вверху — открытые арки, через которые виднелся колокол. — Нам всё равно придётся карабкаться, — сказала она. — Или мы можем полететь, — Эрвин наслаждался выражением удивления на её лице. — Ты не можешь использовать маневровое оборудование, но я могу. Ты хочешь, чтобы тебя подвезли? Тебе придётся держаться.       Мари кивнула. — Да!       Оглядываясь назад, это было очень глупо, но он решил, что ей это понравится. Он забрал своё снаряжение из казармы, и они вместе пробрались на крышу столовой. Он был выше казарм и ближе к колокольне. Берег был чист. Без сомнения, из-за жары всем хотелось остаться дома, но в тени у колокола было бы прохладно.       Эрвин наклонился и сказал: — Заберись мне на спину и обними меня за шею. Ты не захочешь отпускать меня. Мои руки будут заняты тем, чтобы схватить нас там, так что, если ты упадёшь, я не смогу тебя поймать.       Мари заколебалась, и он уже собирался спросить её, уверена ли она, что хочет это сделать. Не у всех были такие же нервы, как у кадетов, и если она вообще боялась, то им не следовало даже пытаться. Но потом она сняла шляпу и повязала её вокруг шеи, чтобы не потерять. Мари наклонилась к нему и обняла его за плечи. Это была не смертельная хватка, но она была крепкой. — Хорошо, — сказала она. — Давай полетим.       Эрвин взял управление без лезвий и запустил свои захватные линии. Он видел, как они приземлились с глухим стуком над ними, недалеко от вершины колокольни, что было хорошо, потому что он только хотел использовать силу катушки, чтобы вытащить их. Не использовать газ, пока Мари была у него на спине. — Подожди, — сказал он. Затем он спрыгнул с крыши и нажал кнопку, чтобы поднять их наверх.       Мари сжалась крепче в ответ на падение, но он почувствовал, как она немного расслабилась, когда верёвки внезапно дёрнули наверх. Он не ускорялся, у них было достаточно скорости только от механизма переключения передач, и весь подъём занял всего несколько секунд. Эрвин приземлился на перила колокольни и развернулся, чтобы Мари могла безопасно прыгнуть на этаж ниже. — Ух ты, — выдохнула она, когда он почувствовал, что она отпустила его. Её ноги с мягким стуком приземлились на деревянный пол под колоколом. — Это было быстро. — Я могу идти быстрее, но это не было бы хорошей идеей, пока несу тебя. — И ты мог бы перевернуться вверх ногами и из стороны в сторону, — добавила она.       Он улыбнулся. — Я не пытаюсь выпендриваться, — Эрвин спрыгнул с перил и прислонился к ним спиной. — Так что ты думаешь? Здесь наверху лучше?       Мари кивнула, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. — Здесь дует ветерок, и тень здесь прохладная. Он ещё не был на солнце, — она оставила шляпу болтаться за плечами и не сделала ни малейшего движения, чтобы надеть её обратно, хотя её волосы теперь были непослушными, так как их дразнил поднимающийся ветер. Симпатичная — не совсем подходящее слово, но она определённо была хорошенькой.       Она подошла к перилам и оперлась на них локтями, глядя на лагерь. Отсюда они могли видеть дорогу в город и одинокий фургон, едущий по ней. — Эй, Эрвин, — сказала она. — Расскажи мне о том, почему ты хочешь выйти за пределы Стен. Расскажи мне о том, почему ты хочешь присоединиться к Разведывательному корпусу. — Ты уверена? — спросил он.       Хотя его не беспокоил отказ Найла воспринимать его всерьёз, он не был уверен, как отнесётся к тому, что Мари посмеётся над ним. Несмотря на своё недоверие, Найл намеревался присоединиться к нему в Развед-корпусе, и это значило больше, чем всё, что он сказал. Однако дружба Мари была менее постоянной, более хрупкой и подверженной потерям. — В этом что-то не так? — спросила она. — Нет. Я просто удивлён, — сказал он. — Большинство людей не заботятся о том, чтобы выходить за Стены, или почему мы должны это делать, — он посмотрел на лагерь рядом с ней. Ветерок был тёмным на его лице, но он был там. — Я полагаю, что это долгая история, но у нас с отцом есть теория, и я хочу её доказать, но мы никак не можем сделать это в Стенах. — Тогда речь идёт о нашем прошлом, о внешнем мире.       Он сделал паузу, не зная, как много он может ей рассказать. Его отец был убит за то, что задавал такие вопросы, и хотя с тех пор Эрвин был в достаточной безопасности, он более тщательно выбирал, с кем говорить. — Есть много такого, что не имеет смысла тут, — сказал он. — Как мы ничего не знаем том, откуда мы пришли, кроме того, что за нами гнались титаны. Почему мы не помним ничего из нашей истории о том, какой была жизнь до Стен? Даже если наши предки бежали, не имея ничего, кроме одежды на спине, нет никаких историй о том, где они жили раньше, какие другие страны были раньше.       Он чувствовал, что может сказать ей это. Изменение правительственных текстов, несоответствия, о которых ей не нужно было знать. — Я думаю, это правда, — сказала она, — Но кто-то должен знать. Это может быть где-то в старой книге. — Итак, ты думаешь, что я должен быть учёным вместо того, чтобы выходить за Стены? — Нет. Есть несколько способов чему-то научиться, и ты прав, у наших предков действительно есть своя история. Признаюсь, я не понимаю, почему поиск этого ответа был бы достаточно важен, чтобы отправиться туда и сразиться с титанами, но тот факт, что вы это делаете, означает, что это стоит сделать.       Мари повернулась к нему, и её глаза слегка расширились. Эрвин смущённо отвёл взгляд. — Мне очень жаль, — сказал он. — У меня, наверное, была странная улыбка на моём лице. Люди часто говорили это обо мне, когда я был ребёнком.       Он почувствовал, как её рука слегка надавила на его руку. — Твоя улыбка была прекрасна, — сказала она. — Я думаю, это показывает, насколько это важно для тебя.       Когда он оглянулся, выражение её лица было искренним, и он остро почувствовал её прикосновение к своему рукаву. — Знаешь… — сказал он, — Скоро фестиваль середины лета. Ты бы хотела пойти.

***

      Мари нашла Найла у загона, в тени под деревом. Солнце уже поднялось выше, хотя и ненамного, и Найл с трудом делал стойку на руках на заборе, глядя вниз по всей длине перил, а не наружу в обе сторону. Он медленно шёл, перебирая руками, по узкой дорожке, и хотя время от времени останавливался, ему удавалось сохранять равновесие.       Его лошади нигде не было видно, но мари видела пустое ведро с кормом и недоуздок, свисающий со столба, что в какой-то момент сказало ей, что, вероятно, кобыла была здесь.       Воздух был тих, если не считать звука руки, хватающейся за забор при каждом движении вперёд, и тихого сосредоточенного ворчания. Мари заколебалась, не желая его пугать, но затем Найл заметил её сам и одним плавным движением опустился вниз. — Доброе утро, — сказал он. Его голос звучал бодро, и он хлопнул ладонями по брюкам, чтобы стряхнуть грязь. — Извини, если бы я знал, что ты придёшь так рано, я бы ждал тебя в казарме.       Она забыла, что было ещё рано, так как остаток утра прошёл в спешке. Её полёт с Эрвином на его УПМ, приглашение на фестиваль, размытое пятно после того, как инструктор поднялся по лестнице, чтобы позвать его вниз, Эрвин извинился за то, что вынужден был оставить её, а затем она пришла сюда, чтобы увидеть Найла. Дело было не только в том, что она всё равно собиралась навестить его. — Всё в порядке, — сказала она. — Кажется, один из твоих друзей, Бретт, сказал мне, где тебя найти. Что ты там делал? — Это упражнение на равновесие. Мы часто оказываемся вверх ногами при маневрировании. Это помогает, — он взял ведро с кормом и поводок. — Сначала мне нужно убрать это, но потом мы можем пойти в казармы и найти Эрвина. Тебе нужно что-нибудь попить? На улице жарко. — Я уже выпила немного воды, спасибо, — сказала она. — И я уже встречалась с Эрвином, но… Я думаю, он сейчас немного занят. Один из инструкторов хотел с ним поговорить.       Она надеялась, что Эрвина не будут слишком сильно жевать. Пожилой мужчина ни словом не обмолвился об использовании маневрового устройства перед ней, он даже не казался таким строгим, но она с трудом могла представить, зачем ещё ему понадобилось отзывать Эрвина.       Мари приподняла одну сторону своего платья и повернулась так, чтобы Найл мог видеть, где порвался подол. — Я споткнулась, спускаясь с колокольни, и зацепилась платьем за гвоздь. Эрвин сказал, что ты мог бы помочь. У тебя есть иголка с ниткой? Я должна быть в состоянии быстро исправить ситуацию, которая продержится до тех пор, пока я не вернусь домой.       Найл нахмурился и пошёл дальше. — Позволь мне вымыть руки, и как только мы вернёмся в казармы, я посмотрю поближе.       Она моргнула. — Почему? — Потому что именно поэтому Эрвин послал тебя ко мне. Я тот, кто всегда чинит вещи для других кадетов, когда кто-то что-то рвёт, предполагая, что они не могут найти девушку, которая им нравится, чтобы это сделать. — Но почему ты? — она пошла в ногу с ним.       Найл не показался ей особенно домашним. Во всяком случае, он, казалось, был склонен демонстрировать, что это не так, вплоть до того, что ему нравилось заказывать виски вместо пива, как и остальным его друзьям. Когда Эрвин предложил отправиться на прогулку, это была прогулка по лесу Титанов. Найл взял их на охоту. Как будто он не хотел, чтобы его принимали за слабого. Он уже был худощавым, более жилистым, чем остальные его друзья, но Мари не сомневалась, что он такой же сильный, как и остальные. — Мой отец — портной, — сказал он. — Мне пришлось научиться семейному ремеслу на случай, если я стану тем, кто возглавит магазин, когда стану старше.       Он открыл кладовую и вошёл внутрь. Мари последовала за ним. В здании пахло старым деревом и опилками, и не было никакого света, кроме того, что проникало через дверь. — К счастью, мой брат, оказалось, есть хорошая голова для бизнеса, — сказал Найл, когда он брал недоуздок с вешалки. — Так что даже если он не может зашить, чтобы спасти свою жизнь, родители решили, что было бы хорошо, если бы он взял на себя магазин, и я делал что-то ещё, — он поставил вёдра с кормом рядом с другими. — Вот почему я здесь. — Ты тогда не хотел быть портным, — сказала она. — Нет, если бы я мог помочь, — Найл вывел её за дверь и закрыл её за ними. Они направились к казармам. — Дело не в том, что это плохая работа, но я просто не думаю, что был бы доволен, делая это. — Но ты не такой, как Эрвин, не так ли? У меня не сложилось такого впечатления. Ты не выйдешь за стены в поисках правды.       Найл повернулся к ней. — Он говорил с тобой об этом? Все его мысли о правительстве?       Мари колебалась, сбитая с толку. — Ничего о правительстве. Однако он сказал, что наша история не имеет смысла, и он может найти ответы снаружи. — Я понимаю. — Что Эрвин думает о правительстве?       Найл сделал паузу, и на мгновение она подумала, что он не ответит, но вместо этого он сказал: — У Эрвина много теорий. Они довольно сумасшедшие и, вероятно, ничего не значат, но некоторые люди могут понять их неправильно. — Как правительство? Если бы он так думал, зачем бы ему становиться солдатом? — Эрвин должен выйти за стены. В том-то и дело. Вы не можете, если не являетесь частью Развед-корпуса.       Они молча добрались до казарм, и она не увидела никаких признаков Эрвина. Она натянула шляпу на голову, пытаясь защититься от полуденного солнца, пока Найл заходил внутрь. Вскоре он вернулся с набором для шитья и повёл её в заднюю часть здания. -Здесь всё ещё есть немного тени, — сказал он, — и таким образом, нас не побеспокоит никто, проходящий через переднюю, — он подвёл её к ящику с припасами. — Ты можещь использовать это, чтобы сесть. Не волнуйся, я не собираюсь делать ничего глупого.       Она не была, хотя и не была уверена, что он имел в виду. — Эм, — она протянула руку, — Ты не собираешься передать мне комплимент?       Найл посмотрел на неё, на мгновение смутившись, а затем покачал головой. — Нет, я сделаю это. Я починю твоё платье. Тебе негде переодеться, и я никак не могу позволить тебе задрать твою юбку, чтобы заштопать подол здесь. — А как насчёт женских казарм?       Он вздохнул. — Я полагаю, ты могла бы, но…       Найл хотел сделать это для неё. она слышала нежелание в его голосе и видела, как он заёрзал, обдумывая альтернативу.       Мари села. — Хорошо, — сказала она. — Покажи мне, что ты можешь сделать.       Найл опустился на колени и осторожно взялся за подол, приподняв его достаточно высоко, чтобы увидеть в чём проблема. Первоначальная нить оторвалась на добрых пятнадцать сантиметров, и Мари могла видеть оборванные концы нити, которую её мать использовала, когда сшивала платье два года назад. Мари никогда не умела так ловко обращаться иголкой, хотя и полагала, что сможет сделать достаточно приличную заплатку. — Это будет не слишком сложно, — сказал Найл. — Часть ткани порвалась там, где она зацепилась, но я могу это скрыть. Самое главное — это у меня нет подходящей нити, но я могу сделать это.       Он открыл набор, в котором были маленькие катушки с нитками, в основном коричневыми и бежевыми, в тон униформе кадетов. Найл выбрал катушку такого же бледно-голубого, почти белого цвета, отмерил длину нити и обрезал её. Он продел нить в иглу. — Хорошо, стой спокойно, — сказал он. — Я не хочу случайно уколоть тебя.       Работа Найла была быстрой и, как ей показалось, профессионально выполненной. Ей не пришлось бы делать последующий ремонт. Он, вероятно, стал бы хорошим портным, если бы захотел. — Спасибо, — сказала она, когда он встал. — Нет проблем, — он уставился на неё, вернее, прямо над ней. — И если ты не воражаешь, я хотел бы сделать ещё одну вещь. Калла-лилия в твоей шляпе опрокидывается. Это неправильно зашито.       Она знала, что он был немного тяжеловат. мари добавила его сама, и у искусственного цветка не было длинного стебля или большой поддержки. Она сняла шляпу и решила, что лилия, вероятно, достаточно хороша, но если бы Найл мог её починить… — Всё твоё, — сказала она. — Хотя такими темпами ты меня испортишь.       Он закатил глаза, когда начал работать над цветком. — Не больше, чем кто-либо другой в казармах. По крайней мере, это не потому, что кто-то сделал что-то глупое и закончил дыркой в штанах.       Мари задумалась об Эрвине и задалась вопросом, исправил ли Найл и ошибки Эрвина.       Он вернул ей шляпу, и когда она посмотрела, то увидела, что Найл решил пришить цветок изнутри к самой шляпе, чтобы цветок висел слегка приподнятым. Он не был бы съёмным, но в этом никогда не было смысла добавлять его.       Она снова надела её на голову, и Найл протянул ей руку, чтобы она взяла его. мари невольно улыбнулась. Не то чтобы она была ранена и нуждалась в помощи, чтобы подняться на ноги, но, тем не менее, она приняла это. — Найл, — сказала она, — Эрвин спросил меня, не хочу ли я пойти с ним на фестиваль середины лета, и я спросила, можешь ли ты тоже пойти. Тебя это интересует?       Она не была уверена, что делать с выражением, которое появилось на его лице. Беспокойство. Надежда. Радость. Но он всё ещё держал её за руку и не отпускал. — Конечно, — сказал он.