***
Эрвин и Найл ждали её, когда Мари и её мать подошли к стенду, который установили её отец и Нэнси. Там уже были расставлены скамейки и столы для людей, любезно предоставленные спонсирующей торговой ассоциацией, и воздух был наполнен ароматом жареной еды. Её мать помахала двум кадетам, прежде чем к ней за прилавком присоединились отец и Мари. Они изо всех сил старались не умереть от смущения. Последнее, в чём она нуждалась, так это в том, чтобы её мать открыто поощряла их в дополнение к ней. Хотя они, казалось, не особо беспокоились. Оба улыбнулись и помахали в ответ. Двое из них были без формы и с короткими рукавами и-за погоды. Хотя солнце почти село, было всё ещё тепло, и со всеми кострами для приготовления пищи вокруг прилавков с едой, оно будет оставаться тёплым ещё некоторое время. — Вы хотите что-нибудь поесть? — спросила она. — Я уверена, что мои родители разрешат нам что-нибудь здесь, но мы можем пойти куда-нибудь ещё, если вы хотите. Поскольку нам приходилось готовить большую часть еды заранее, у нас не так много выбора, как мы обычно делаем. В основном пиво, хлеб и пироги. — Всё в порядке. Тебе не нужно чувствовать себя обязанной кормить нас, — сказал Эрвин. — Почему бы нам не прогуляться и не посмотреть, что здесь ещё есть? — Я тоже ещё не настолько голоден, — казал Найл. — Мы могли бы поиграть в какие-нибудь игры, если ты увидишь что-нибудь, что тебе понравится. Помимо лотков с едой, были игры, в которых, как все знали, люди с большей вероятностью проиграют, чем выиграют, но особенно опытный игрок мог бы надеть кольцо на горлышко банки из-под молока или бросить мяч в маленькое отверстие, вырезанное в деревянной доске, раскрашенной в виде титана. Мари пробовала несколько раз в детстве, и иногда ей везло, но обычно ей не везло. Теперь, когда она стала старше, призы значили не так много, в основном это были игрушки для детей, но всё же они могли быть забавными ради забавы. Найл и Эрвин, вероятно, могли бы бросать немного лучше, чем она. — Конечно, — сказала она. — Давайте прогуляемся. У Мари было немного собственных денег, которые родители дали ей в обмен на работу в баре. они всё ещё платили за её еду и одежду, заботясь о единственной дочери, живущей дома, так что ей не нужно было много собственных денег. То, что у неё было, было немного больше, если она хотела купить себе какое-нибудь угощение. Она использовала это на фестивале, хотя Эрвин и Найл совместно предложили заплатить за неё. Хотя они всё ещё были кадетами, у них были реальные деньги, получение от стипендии, которую они получали во время обучения. Если они не смывались, они считались зачисленными и, следовательно, нанятыми, но она не хотела, чтобы они выставляли себя там из-за неё, особенно Эрвин. Ему удалось избежать какого-либо сурового наказания за то, что он поднял её на колокольню со своим маневровым снаряжением, но тот факт, что он вообще получил его, казалось, не беспокоил его. Как она и подозревала, они вдвоём играли в игры лучше, чем она, и она была достаточно счастлива, чтобы съесть сладкий рулет с ягодами, пока Найл и Эрвин соревновались, кто сможет опрокинуть больше бутылок. У Найла была лучшая цель, но у Эрвина было больше силы в броске. Оба получили призы. — Это слишком мило для меня, — сказал Найл, протягивая Мари плюшевого осла. — Ты хочешь это? Он был около десяти сантиметров высотой, подходящего размера, чтобы сидеть на полке или тумбочке, и бедный ослик, казалось, был создан для того, чтобы сидеть за заду, угрюмо свесив голову, нуждаясь в объятиях. — Ты уверен? — спросила она. Найл кивнул. — Я не оставлю его себе. Она вытерла руки дочиста и взяла осла. — Я думаю, что это похоже на тебя, — сказал Эрвин, — одарив Найла усмешкой. Его друг нахмурился. — Не всем из нас может повезти и выиграть корзину с подарками. Приз Эрвина состоял из корзины, наполненной конфетами в форме птицы, и маленькой куклы с пастушьей тростью. Мари не думала, что она была должным образом оборудована, чтобы управлять своим стадом. — Ты же знаешь, что я не собираюсь есть всё это, — сказал Эрвин. — Половина этого исчезнет, как только мы вернёмся в казармы, — он повернулся к Мари. — Ты тоже можешь взять немного. — Может быть, позже? — сказала она. — Я думаю, — что у меня скоро закончатся руки, — и она не могла бы сунуть конфету под мышку, как осла, даже если бы пришлось. — Нам ещё многое предстоит увидеть, не так ли? — И фейерверк, — сказал Эрвин. — Не может быть, чтобы уже было так поздно, — хотя солнце уже зашло, она была уверена, что они не могли провести так много времени, исследуя и играя в карнавальные игры. — Это не так, — сказал Найл. — У нас есть время. — Мои родители, вероятно, позволят нам оставить наши вещи в задней части их стенда, чтобы нам не пришлось всё нести. Вы хотите очень быстро вернуться назад? — Звучит неплохо, — сказал Эрвин.***
Они сыграли ещё несколько игр, прежде чем они им надоели, и большую часть своих призов они оставили родителям Мари, за одним исключением. Эрвин выиграл Мари заколку для волос, и Найл ни на секунду не поверил, что его друг дарит ей подарки, если она ему не интересна. Это беспокоило его, наблюдая, как Эрвин закалывает ей волосы, пока она смеялась и спрашивала Найла, хорошо ли Эрвин справляется с этим. Но, возможно, Эрвин ей нравился не так сильно, как он думал, потому что она действительно пригласила его на фестиваль. Эрвин спросил её, но она спросила Найла. Живая группа заиграла мелодию, и Мари просияла, её лицо почти сияло в свете фонарей. — Мне нравится эта песня! — сказала она. — Я никогда раньше не выходила на танцевальную площадь! Кто-нибудь из вас танцует? Внезапно Найл пожалел, что не сделал этого. Он никогда не был склонен пытаться, но теперь, когда она спросила… — Я могу, — сказал Эрвин. И, конечно, он мог. Сверхуспевающий. Найл сказал: — Вы, ребята, идите вперёд. Мари взяла Эрвина за руку, потянув его в сторону площади, но она оглянулась через плечо на Найла и сказала: — Следующий с тобой, хорошо? Он открыл рот, чтобы объяснить, что не танцует, и, вероятно, смутил бы её, пытаясь, но прежде чем он смог подобрать слова, она снова повернулась, увлекая Эрвина за собой. Мари хотела добраться до площади до того, как песня закончится. Найл что-то проворчал себе под нос и последовал за ними, по крайней мере, до края танцевальной площадки. Большинство участников были молодыми парами, но было также несколько пожилых людей и детей. И вот Найл стоял среди зрителей, а не среди танцующих, как обычно. Эрвин и Мари поклонились друг другу, затем он взял её руку. Найл решил поискать что-нибудь ещё, на что можно было бы посмотреть, пока не закончится сет, и решил, что другие танцоры могут быть хорошей идеей, если он собирается быть достаточно идиотом, чтобы действительно попробовать. Не то чтобы он никогда раньше не видел, как кто-то танцует, так что у него было общее представление о том, что ему следует делать, но он не хотел импровизировать больше, чем необходимо. Затем его взгляд снова упал на Мари, дольше, чем он намеревался. Он хотел знать, как она танцует, чтобы сделать ей комплимент, но это привело к тому, что он снова посмотрел на Эрвина, и ему пришлось оторваться. Найл напомнил себе, что Мари всё ещё спрашивала его, даже после того, как спросила Эрвина. Он почти не заметил, когда песня закончилась, пока, наконец, не понял, что голоса вокруг него были намного громче из-за того, что ему не приходилось конкурировать с музыкой. Мари и Эрвин подошли, и она протянула руку. — Ты хочешь следующий? — спросила она. — Да, — сказал он, беря её за руку, — Но будь со мной помягче. Я не очень хорош. Не то, что Эрвин. — Всё в порядке, — сказала она. — Самое важное — это повеселиться. Найл глубоко вздохнул, когда она вывела его на площадь. Другие пары собрались вокруг них, ожидая начала музыки, а затем заиграла скрипка, и флейта заиграла живую мелодию. Он чувствовал себя невероятно глупо, но Мари улыбалась, и он решил, что ели она наслаждается собой, то не имеет большого значения, как он выглядит. Иногда он двигался на полсекунды позже, иногда спотыкался на повороте, который не совсем умел делать, но через короткое время он привык к ритму песни, и его военная подготовка дала ему хорошее чувство равновесия, так что, по крайней мере, ему не грозила опасность споткнуться и упасть. Они поклонились друг другу в конце песни, и Мари сказала: — Ты не так уж и плох. Я не знаю, о чём ты беспокоился. Найл смущённо отвёл взгляд и снова посмотрел в сторону. — Я тоже не знаю, был ли я хоть наполовину хорош, но спасибо. Я действительно ценю это. Он хотел бы потанцевать ещё раз, но она направилась обратно к Эрвину, и он пошёл к ней. — Я так хочу пить после всего этого, — сказала она. — Я бы не отказалась чего-нибудь выпить. — Я могу тебе кое-что принести, — сказал Найл. — Чего ты хочешь? — Хм… Ты помнишь киоск с сидром, мимо которого мы проходили? Это всего в паре рядом дальше. — Да. Я принесу тебе. — Ты можешь мне тоже принести? — спросил Эрвин. Найл посмотрел на него, задаваясь вопросом, есть ли у Эрвина альтернативная мотивация, и сказал: — Если ты на всех обманываешь. — Готово! Мари взглянула на них обоих и сказала: — Мне не нужно, чтобы кто-то из вас платил за меня. Я уже говорила вам об этом. — Это моё угощение, — сказал Эрвин, — И оно для всех нас. В конце концов, это наше последнее лето в качестве кадетов. Я хочу отпраздновать. Найл вздохнул. — Ну, если это всё… — он протянул руку и взял монеты, которые протянул ему Эрвин. — Я скоро вернусь. И ему придётся придумать, как придётся управляться с тремя кружками в двух руках. Может быть, ему удастся взять две ручки в одну руку, и если он будет осторожен, ничего не прольётся. Киоск с сидром было нетрудно найти, и он осторожно взял три кружки, держа их вместе на случай, если они поскользнуться. Это было не так уж плохо, хотя он чуть не выронил их при звуке первого громкого взрыва в воздухе. Над головой пурпурными, красными и золотыми цветами расцвели фейерверки. Найл поморщился и пошёл быстрее, стараясь не расплескать их напитки больше, чем необходимо. Эрвин был наедине с Мари, хотя они, вероятно, больше не танцевали. Группа не хотела бы конкурировать с грохотом фейерверков. Он протиснулся сквозь толпу людей, которые стояли, тараща глаза и глядя на пиротехнику, извиняясь перед теми, кого ему пришлось физически отодвинуть в сторону, пока, наконец, не вернулся туда, где оставил своих друзей. Эрвин и Мари всё ещё были там, держась за руки и глядя в небо, и Найл не хотел знать, кто к кому потянулся.