За Крылья Любви или Крылья Свободы

      Мари всё ещё не была уверена в себе, всё ещё не была уверена, что всё в порядке, но ей нравился Эрвин, и хотя он не сказал этого словами, она была уверена, что она нравится ему в ответ. Она помнила, как держала его за руку во время фейерверка, и это было тепло и успокаивающе; сильно. Ей пришлось отпустить его, когда появился Найл с сидром. Для него было непростым балансированием держать две кружки в одной руке, даже когда у неё свободны обе руки, чтобы взять их. Но больше всего ей запомнилось то, что она была с Эрвином.       Она не хотела думать о выражении лица Найла, желая надеяться, что он не заметил или ему было всё равно. Он всё ещё был её другом, даже если она не испытывала к нему тех же чувств, что и к Эрвину, и она не хотела терять эту дружбу, но её мать была права. Всё не могло оставаться так, как было. Если она собиралась рискнуть с кем-то из них, то хотела, чтобы это был Эрвин, и надеялась, что Найл поймёт.       Всё ещё оставался вопрос о том, что Эрвин покинет тренировочный лагерь после окончания школы, но, возможно, если их отношения стану серьёзными, у неё будет возможность остаться здесь, за стеной Роза, со своей семьёй. Даже если бы Эрвину пришлось уехать на время, чтобы выполнить свой долг члена Развед-корпуса, возможно, она смогла бы самостоятельно управлять домом. Она, вероятно, будет скучать по нему, пока его не будет, но она не будет одна, не со своей семьёй рядом.       По мере того как проходило лето, она проводила своё обычное время с кадетами в баре, но в конце недели она всё больше и больше развлекалась с Эрвином, обычно в Кадетском корпусе, потому что таким образом она полагала, что его друзьям не нужно будет развлекаться. А потом, ближе к концу сезона, она приняла его приглашение отправиться на прогулку в сады Каранеса.       Её мать беспокоила её по поводу прогулки, спрашивая, по крайней мере, имя молодого джентльмена, и Мари высунула язык и сказала ей: — Это мальчик с цветами. Ты уже встречалась с ним.       Не было вины в том, что её мать забыла его имя, и если бы она хотела быть такой назойливой, она могла бы просто спросить его сама, когда он придёт в бар. Хотя, к счастью, у её матери хватило такта не делать этого. Это было бы неловко. — Если ты серьёзно относишься к этому мальчику, тебе следует как-нибудь пригласить его на завтрак, — сказал её отец. — Это не сработает! — сказала Мари. — Он кадет. Он встаёт ни свет ни заря, и мы управляем баром, так обычно в это время мы спим. — Тогда в конце недели. — Я не настолько серьёзно отношусь к нему.       Пока, во всяком случае.       Мари громко вздохнула и нырнула за дверь. Она взглянула на своё отражение в окне и немного приподняла поля шляпы, чтобы лучше разглядеть своё лицо. Калла всё ещё держалась, недели спустя, точно так же, как её пришил Найл. Если уж на то пошло, на ней было то же самое платье, которое Найл починил.       Когда она подумала об этом, у неё был немного более красивое, но она приберегла его для свадеб и похорон, и если бы ей не повезло его надеть, это стоило бы слишком больших денег, чтобы барменшу было легко заменить. И это было явно слишком официально для работающей женщины, даже если она встречалась с мужчиной, который ей нравился. Может быть, если бы он был командиром Развед-корпуса, а она была его спутницей на вечеринке с важными людьми. Но тогда она, вероятно, была бы недостаточно одета по стандартам знати.       Мари посмеялась над собой и пошла дальше. Неужели Развед-корпус вообще ходил на вечеринки, подобные тем, что проходили в Митре? Столица была так далеко от стены Мария, что она не могла себе представить, что они отправились туда для чего-то меньшего, чем для официальной отчётности.       Она подумала о солдатах Гарнизона, которых она увидит в городе, и о более редких военных полицейских, и подумала, что их работа недостаточно гламурна для вечеринок. Может быть, их командорам иногда приходится уходить. Эрвин, вероятно, когда-нибудь станет командором. И Найл тоже. Они оба были достаточно опытны.       О, Мари поняла, что если бы они стали командорами, то больше не служили бы в одном подразделении, потому что они возглавляли бы свои собственные отряды. Хотя она предполагала, что они всё равно будут видеться. В отличие от Гарнизона и Военной полиции, которые размещали людей по всем Стенам, Развед-корпус находился в одном месте, и у неё сложилось впечатление, что их число никогда не было очень большим.       Казалось жалким, что если бы они так хорошо работали вместе, то, вероятно, не остались бы такими на поле боя.       Сады Каранеса были не так далеко, как тренировочный лагерь, и на самом деле находились внутри стены Роза, а не в выступе, называемом округом Каранес. Они были названы в честь последнего дворянина, который жил в поместье и решил превратить усадьбу в музей и открыть территорию для публики для оценки. Семья Каранес оплачивала расходы на содержание, и для безопасности было несколько охранников, но в остальном это было очень открытое место весной.       Летом цветов было меньше, и с погодой приходилось бороться, но людей всё равно было довольно много.       Эрвин ждал у ворот, одетый в простую белую рубашку и коричневые брюки. Как бы Мари ни нравилось видеть его в форме, было приятно видеть его и без неё. Солнце стояло высоко из-за раннего полудня, и он прикрыл глаза рукой, когда помахал ей. — Ты долго ждал? — спросила она. — Не совсем, — но то, как небрежно он это сказал, заставило её задуматься, правда ли это. Сегодня не было облаков, и его лицо слегка покраснело от жары. — Ты хотел бы зайти внутрь? — Конечно.       Он протянул руку, и когда она взяла её, его прикосновение было тёплым, слишком тёплым. — Это очень благородно с твоей стороны так стоять на солнце, — сказала она, — Но мы должны найти какое-нибудь место, чтобы осмотреться в тени. Я не хочу, чтобы ты умер здесь от солнечного удара.       Эрвин улыбнулся. — Со мной всё будет в порядке, — сказал он, хотя и не протестовал, когда она повела его в сад и под ближайшее дерево. Здесь жара была более терпимой, и они находились рядом с густой грядкой бархатцев. — Тебе следовало надеть шляпу, — сказала она.       Она взглянула на него, слегка приподняв свободную руку, но остановилась, не дотянувшись. Дома она бы положила руку на голову отца, чтобы посмотреть, сколько тепла впитали его волосы, стоя на солнце, но это, казалось, было немного связано с Эрвином. Она не думала, что они ещё так близки. — Со мной всё будет в порядке, — снова сказал он.       Мари посмотрела на него. — Теперь ты просто пытаешься проверить меня.       Он слегка сжал её руку и наклонился ближе, как будто хотел поделиться секретом. — Я был бы очень плохим солдатом, если бы позволил себе упасть в обморок на жаре. — Могу ли я сообщить о тебе, если ты это сделаешь? — она одарила его озорной усмешкой. — Ты можешь, потому что я этого не сделаю.       Хотя он больше оставался в тени до конца их пребывания в саду, она подозревала, что это было сделано для того, чтобы ублажить её, но также и то, что он понимал, что не может стоять весь день под палящим солнцем и ожидать, что выйдет из этого. В любом случае, она ценила передышку от летнего солнца всякий раз, когда могла её получить. Этот месяц был худшим, но через несколько недель должно начаться улучшение.       Мари подозревала, что Эрвин выбрал сады из уважения к ней, потому что, хотя она восхищалась тюльпанами и розами, он сам почти ничего не говорил, и, казалось, не имело значения, шли ли они вдоль живой изгороди или стояли рядом с клумбой. Он был явно достаточно заинтересован, чтобы обратить внимание на её слова, у него не было проблем тем, чтобы следить за разговором, и он задавал вопросы. Он задавал так много вопросов! Но он позволял ей выбирать, куда бы они ни пошли, и не давал никаких собственных комментариев, кроме как в ответ на её собственные. — Эрвин, — сказала она, — Тебе не нужно было приглашать меня в сады, если они тебя не интересуют. Я не хочу, чтобы тебе было скучно. — Я не такой, — легко сказал он. — Но ты, кажется, ничего не знаешь о цветах. — Это правда, но я учусь, — он улыбнулся. — От тебя. Если ты не возражаешь. Ты — настоящий источник информации.       Она попыталась сдержать смех, и он превратился в фырканье. — Информация? Забавный способ описать девушку. — Тогда всё в порядке. Ты очень хорошо осведомлена. — Так-то лучше, — она шагнула немного вперёд, потянула его за собой и сказала: Не хочешь присесть? Вон там у фонтана есть скамейка. Я бы хотела остаться и полюбоваться закатом, но, учитывая время года…       На самом деле закат сейчас был довольно поздним, и уже давно пора было ужинать. Её родители будут ждать её. Она подумала о том, чтобы пригласить Эрвина, это был бы не тот завтрак, который предложил её отец, но решила, что ещё слишком рано для какой-либо еды. Её мать забросила бы его слишком большим количеством вопросов. Если бы она оставила его для себя, Мари могла бы увидеть, как развивались их отношения, и если бы казалось, что они могут стать постоянными, тогда и только тогда она привела бы его домой. — Позже в этом году будет больше закатов, — сказал он.       Он удобно шёл рядом с ней, когда она подвела его к каменной скамье, которую имела в виду. Это было едва ли в тени широких ветвей дуба. Когда они сели, скамейка была тёплой, впитав достаточно тепла от солнечной земли под ней. — Эрвин, — сказала она, — Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты пригласил меня сюда сегодня. Всё было весело с тех пор, как я встретила тебя. — Со мной было то же самое. Не то чтобы мне не было весело раньше, — добавил он, — Но быть с тобой совсем другими кадетами, и мне нравится, что ты…       Он замолчал, оставив свои слова незаконченными, и Мари спросила: — Что я? — Я… хм… — он покачал головой. — Я просто… Мне нравится с тобой разговаривать. Мне нравится проводить время вместе. И ты здесь. Ты пришла. Я имею в виду, сегодня.       Мари надеялась, что Эрвин не заметит, как она нервничает из-за этого. Её пульс участился, и она боялась, что вот-вот вспотеет от волнения, держа его за руку. Она медленно выдохнула, пытаясь успокоиться, стараясь не слишком задумываться. — Конечно, я бы пришла, — сказала она.       Даже если он никогда не будет больше, чем другом, она всё равно наслаждалась бы его обществом. Пока у неё был свободный день, не было причин не проводить время с кем-то, кто был ей дорог. — Но то первый раз, когда мы выходим за пределы тренировочного лагеря, когда нас только двое.       Без Найла. В этом смысле это странно. — Тебя это беспокоит? — спросила она. — Немного, если честно, но всё же… Я счастлив, — Эрвин сглотнул и повернулся к ней. — Я думаю, что знаю ответ на этот вопрос, но… Ты с кем-нибудь встречаешься? А если нет, могу я… — Я ни с кем не встречаюсь, — сказала Мари и прислонилась к нему, положив голову ему на плечо. — И если ты спрашиваешь, можешь ли ты быть человеком, который это сделает, тогда да.       Он отпустил её руку и обнял её, притягивая ближе. — Мне бы этого хотелось.