***
Найл наконец заговорил с ним после ужина, когда уже стемнело и они возвращались в казармы, только вдвоём. — Ты знаешь, как сильно ты обидел Мари? — спросил Найл ровным голосом. — Я знаю, — сказал Эрвин, — Но она понимает. Так будет лучше для нас обоих. — Это не лучше. Эрвин глубоко вздохнул. — Она задала мне много хороших вопросов о том, каково было бы мне в Развед-корпусе, какова вероятность того, что я выживу, и я понял, что для кого-то в нём не очень хорошая идея жениться. Я не могу ухаживать за ней, а то, что она хочет, — это более серьёзные отношения, чем мне интересно. Слова прозвучали недовольно, аналитически и, возможно, не совсем правдиво, но он чувствовал, что Найл готовится к спору, и не хотел, чтобы тот думал, что есть возможность. — Браки всё ещё случаются, — сказал Найл. — Это не значит, что это запрещено. — Нет, но они не длятся долго. Это не потому, что пара не любит друг друга, а потому, что один из них умирает раньше времени. Найл встал перед ним и обернулся, остановив его на полпути. — Послушай меня, Эрвин. Мари очень заботится о тебе, и я оказался плечом, на котором она плакала, в то время как всё, что она могла делать, это говорить о том, как сильно она будет скучать по тебе, но это было лучшее, что было для тебя и твоей мечты. Чушь. В Разведывательном корпусе умирает много людей, я знаю это так же хорошо, как и вы, но есть люди постарше. Есть солдаты, достигшие среднего возраста, и, черт возьми, Эрвин, ты молодец. Ты можешь пережить всё, что там есть. — К тому времени у тебя обязательно будут ответы, и тогда ты сможешь перевестись из Корпуса. Стань инструктором. Мари не придется беспокоиться, и ты сможешь хорошо жить с ней, вырастить нескольких детей… Эрвин уставился на него. Хотя он слышал слова Найла, когда его друг разглагольствовал, они не воспринимались так сильно, как источник его ярости. Найл любил Мари. Теперь Эрвин мог это видеть, и причина, по которой он давил на Эрвина, заключалась не в том, что он думал, что Эрвин совершает ошибку, а в том, что Найл пытался защитить счастье Мари, даже если это означало пожертвовать своим собственным. Однако Эрвин был благодарен за одну вещь. Его друг знал, что лучше не отговаривать его выходить на улицу. Но для Найл попытаться решить то, что было невозможно решить… — Эй, — сказал он. Хотя его голос был тихим, того факта, что он вообще прервал, было достаточно, чтобы остановить Нала. — Что? — спросил его друг. — Что — нибудь из этого дошло? — Ты сказал Мари, как сильно ты заботишься о ней? — Мы говорим о тебе, а не обо мне. — Нет смысла говорить обо мне», — сказал Эрвин, покачав головой. — Мне просто неинтересно. Она замечательный человек и отличный друг, но это не значит, что я хочу чего-то большего. Он сказал это небрежно, сохраняя нейтральное выражение лица; прагматичное. Несмотря на то, что он знал, что Найл может ненавидеть его за это, было лучше, чтобы Найл думал, что его незаинтересованность была искренней, что Эрвин не думал о Мари как о чём-то большем, или он мог подумать, что есть надежда изменить свое мнение. Пустота, ужас, чувство вины — вот что чувствовал Эрвин, но, несмотря на это, он не мог выбрать другой путь. Возможно, если бы все было по-другому, если бы никогда не было никаких титанов, он мог бы остаться с Мари. С таким же успехом он мог бы пожелать луну. — Я и не знал, что она тебе нравится, — сказал Эрвин. Найл отвернулся. — Она мой друг. Она не смотрит на меня так, как на тебя, так что это не имеет значения. И даже если бы я захотел, я всё равно ничего не могу сказать, особенно когда она занята мыслями о тебе. Я не собираюсь быть парнем, который переезжает в тот момент, когда думает, что у него есть шанс, и я не тот, кого она надеется увидеть. Эрвин пропустил пару поездок на охоту в конце недели, но он знал, что Найл всегда ходил. Даже если шёл снег. Он всё равно пошел. Сначала он думал, что это потому, что Нил и Мари были друзьями, и, скорее всего, Мари видела это именно так, но теперь он знал обратное… Он подумал о том, чтобы побудить Найла рассказать ей, но понял, что в этом не больше смысла, чем в его собственном желании быть с Мари. Найл собирался поступить в Разведывательный корпус, так что у неё тоже не было с ним будущего.***
— Так ты порвала с ним? — спросила Рамона. Было позднее утро, два дня спустя после того, как Мари в последний раз видела Эрвина, а бар ещё не открылся. Она чувствовала себя совершенно вялой, пытаясь не повторять то, что могла бы сделать по-другому, потому что все имело ужасный смысл, и это чувство ясности было тем, что ей больше всего нравилось в Эрвине. У неё не могло быть и того, и другого, и хотя в глубине души она всегда знала, что её семья будет на первом месте, она надеялась, что всё получится. Рамона зашла после того, как её мать предложила Мари немного повеселиться, и её подруга вывела её на улицу в один из закоулков, чтобы немного позагорать, все еще оставаясь в уединении. — Наверное, лучше сказать, что он порвал со мной, — сказала Мари. — Но ты отпускаешь его. — Он говорит, что, вероятно, умрёт там, и он не хочет оставлять меня одну. Я имею в виду, если бы наши отношения стали серьёзными, если бы мы поженились в будущем… Он не хотел, чтобы она стала вдовой. — Значит, теперь он оставляет тебя в покое, — сказала Рамона. — Вернер говорит об этом? О смерти? Рамона покачала головой. — Он — свет и солнце. Все будет хорошо. — Это нереально, не так ли? — Я так не думаю, — её подруга опустила глаза. — Я иногда слышу об этом, как люди говорят, что Разведывательный корпус — пустая трата денег и солдатских жизней. Если Эрвин думает, что даже он умрёт, то, скорее всего, Вернер тоже умрет. Но… — Но? — Это то, что он хочет сделать, — сказала Рамона. — Аудача — штука непостоянная. Разве они не говорят, что лучше любить и потерять, чем вообще никогда не любить? Мари хотелось так думать, но она чувствовала, что уже проиграла, и не была уверена, что когда-либо должна была позволять себе чувствовать что-то большее, чем дружбу. — Так вы с Вернером серьезно? — спросила Мари. — Он еще не говорил с моими родителями, но мы говорили об этом. — И? — Я думаю, что поеду с ним в Шиганшину. Это был большой шаг. Она оставит всех за стеной Роза. Из всех своих подруг Мари не ожидала, что именно Рамона сделает это. Она была так взволнована во время их пьяной поездки за город, что Мари даже не была уверена, понравился ли ей Вернер. — Что, если он умрёт? — сказала Мари. — Тогда он это сделает, но я хочу попробовать. И Мари, — Рамона положила свою руку на её, — Не воспринимай это как неудачу между тобой и Эрвином. Возможно, он прав, и моя семья находится далеко не в таком положении, как ваша. У меня много братьев и сестер. Мои родители прекрасно обойдутся без меня, а мой брат уже помогает управлять магазином. Мне достаточно повезло, что я справилась. А Мари — нет. Она знала, что е5 подруга не это имела в виду, но эта мысль пришла непрошеной. — Что произойдет, если ты его потеряешь? — спросила Мари. — Разве ты не почувствуешь, что часть тебя ушла? Я уже знаю, и я не могу представить, что было бы, если бы он действительно умер. По крайней мере, сейчас я знаю, что с ним все в порядке. — Я не знаю, — сказала Рамона. — Я бы, наверное, вернулся домой, наверное. Это было бы больно, и я бы скучала по нему, но он отличается от других мальчиков, с которыми мы росли. Он заставляет меня смеяться, и мне удобно позволять ему говорить за нас обоих. Мне нравится, что он так старается произвести на меня впечатление. Я просто не думаю, что столкнусь с этим снова, тем более что мы уже знаем большинство мужчин нашего возраста в городе. Другого Эрвина больше не будет. Если бы это было так, он, вероятно, тоже бросил бы её. Это была мрачная мысль, и Мари знала это. — Я думаю, мне нужен кто-то, кто мог бы остаться, — сказала Мари. — Наверное, сын лавочника. С моим отцом таким, какой он есть, нам пришлось бы жить здесь. — Возможно, — сказала Рамона. — Был ли кто-нибудь, кто тебе нравился раньше? Мари пожала плечами. — Я была влюблена в Георга, но он на несколько лет старше нас и сейчас женат, так что… — она вздохнула. — Я полагаю, что нет смысла беспокоиться об этом. В конце концов что-то придёт. Мне просто нужно время. Но в любом случае она знала, что не может не думать об Эрвине. Его друзья, скорее всего, скоро придут в таверну, и если бы он был с ними, ей пришлось бы думать о нём как о ещё одном клиенте, а если бы его не было, пустоту, оставшуюся позади, было бы невозможно заполнить.