«Мир прекрасен в своей неизменной жестокости к своим творениям»
Ю’гоа — самый южный край Империи, исторически поделенной на пять частей, и имеющей четырех верховных лордов во главе с Императором, но фактически состоявшая из разрозненных земель высшего сословия, плативших дань короне. Так вот, Ю’гоа и близлежащие к нему деревушки отходили достаточно влиятельному на данный момент роду Дигрэ. Их семья обосновалась здесь около пятисот лет назад, когда на месте величественного, поражающего своим размахом портового города, была хоть и большая, но рыбацкая деревенька. Эти земли дарованы короной личному лекарю императорской семьи в благодарность за спасение жизни единственному наследнику. То время вспоминают с неохотой, период засух постиг тогда большую часть материка, людям приходилось выживать, как раз наступил период, когда запасы подошли к концу и наступал голод. Как никогда всем нужна была стабильность и вера в династию, как во что-то вечное и непоколебимое. Но дети, наследные правители, не доживали и до года, рождаясь слабыми и не способными войти достойно в этот Мир. Так что, новость о лекаре, что практически вырвал ребенка из объятий Вечного Господина, за считанные дни облетела всю империю и была у каждого на устах. Все: от мала до велика, от деревенских до благородных, считали своим долгом поделиться такой радостью с соседом. Этот Веам Дигрэ не просто подарил жизнь наследнику, он подарил такое нужное всем чудо. Так что практически заброшенные земли на окраине государства стали неплохой платой молодому и амбициозному человеку, благородному по крови, но чьи предки растеряли все, что когда-то имели. Никто и подумать тогда не мог, что амбиции его были столь велики, а разум расчетлив, что помогли ему из забытой всеми деревни создать для Империи еще один город, ставший оплотом в засушливые годы. А через тридцать лет превратить его в один из самых больших портов на Континенте. Именно он добился того, что с ним и его семьей вновь стали считаться. Пред ними падали на колени нищие, склонялись в поклоне рыцари и низшие лорды, а Верховные уважительно кивали в ответ, считая его род практически равным им подобным. Они обрели власть, влияние и приумножающиеся каждым последующем поколением богатства.Возродившиеся из пепла, восставшие из низов.
В дальнейшем, уже потомки Лорда Веама сделали празднование Красно-дня символом возрождения той силы, что есть в южанах, обозначающая, что несмотря на приближение сезона листьев и удаленное расположение от столицы у них всё будет процветать. Поэтому, сегодня улицы поражают воображение разнообразием пестрых красок, куда ни глянь, снуют улыбающиеся люди, одетые во все оттенки закатного солнца от ярко-желтого до алого. Бегают дети с расписанными краской из листьев Инермиса лицами и руками — это одна из традиций: замкнутость линий на теле обозначает вечное продолжение в детях, краска заготавливается заранее, с младенчества матерью, а потом и самим ребенком, для них это целое таинство, в ожидании которого они живут весь год. Рядом с веселящимися мирно шагают старики, тихо переговариваясь и наслаждаясь легким ветром, под конец дня успевшим поменять направление и теперь направлявшимся на юг, к бесконечно синему морю. Терпко пахло пряностями и карамелью. На главной площади устроили целое представление с факирами и столичным кукольным театром, там собрался практически весь город. Было шумно и весело. Приезжие шуты старались привлекать внимание к себе как могли, яркие одежды, выделяющиеся из общей массы, высокие ходули, жонглирование. Все взгляды были сосредоточены на них.***
— Никто до сих пор не знает, были они заодно с нападавшими или же это просто ужасное совпадение. Возможно ли, что Великие могли иначе сплести полотно судьбы и все произошло бы по другому? Гадать сейчас бесполезно. — Тихий голос был наполнен покорным смирением, — но неизменное остается неизменным. Спустя пару часов после захода солнца послышались первые, но далеко не последние крики за ту, во истину, самую длинную ночь во всей моей жизни. Тонкие пальцы аккуратно постукивали по белому фарфору из которого все ещё шел пар. — Это был мой самый любимый праздник. Ведь отец и мать на время забывали о работе и своих обязанностях, посвящая мне такие драгоценные часы своего внимания. Тогда люди образовали большой круг, стараясь увидеть представление собственными глазами, а не услышать пересказ тех, кто находится впереди или выше тебя самого. Мы были в первых рядах. Разве могло быть иначе? Я ведь дочь лорда Дигрэ, для меня было всегда только самое лучшее.***
Крики раздались неожиданно, такая приятная взгляду обстановка резко стала пугать количеством красного цвета и полыхающего огня, люди с дальних рядов бросились напрямик через площадь, спасаясь бегством. Все превратились в одну массу, смешались меж собой, как ингредиенты для приготовления мази смешиваются в ступе, при помощи человека, так и здесь причиной были люди, с намерением превратить все в пыль. Толкаясь, пуская в ход кулаки, лишь бы поскорее оказаться подальше от сюда, подальше от тех, кто напал со спины, горожане превратились в непонятное, омерзительное своим поведением обезумевшее стадо. Воинов, в одежде без опознавательного знака дома, к которому они принадлежат, было много. Их звериный рык, оскаленные в довольных улыбках клыки и окровавленное оружие в руках последнее, что видели вставшие у них на пути. Никто не выдвигал требований, не ставил условия, не преследовал определенных людей. Они просто пришли убивать, без разбора, без цели, лишь с диким азартом кромсали всех, им было все равно, старик ты или ребенок, богат ты или беден, воин или гражданский. Подобно заразе, темными быстрыми силуэтами распространялись все глубже в сошедшую сума от страха толпу. Один из факиров, по-видимому, еще в самом начале этой кровавой бойни, оборонил огонь на деревянный помост, сделанный специально для выступающего кукольного театра, теперь не один ужас застилал всем глаза: густой, словно мед, дым заполнял собой все свободное пространство, попадая вместе с раскаленным воздухом в легкие, делал каждый вздох невыносимым. По бесчисленным цветочным гирляндам огонь со скоростью звука перебирался с одного дома на другой. Жители никогда не скупились на украшения, привлекая приезжих, что стекались посмотреть на фестиваль. Это было поистине прекрасное своей смертоносностью буйство стихии. Первые этажи выстроенные из камня не спасали положение, дерева было больше. И где-то во всем этом калейдоскопе событий бежал ребенок. Растрепанная прическа с еле держащимися в ней цветами, пыльное платье, местами испачканное в крови, и испуганный, полный растерянности взгляд. Совершенно неподобающий образ для ребенка чистой крови, хоть никому вокруг не было дела до её происхождения, даже ей самой. Однако ничто и никто не заставит забыть на долгий срок, кем она является. А другим напомнит, что значит имя её дома — возрожден, не сломлен, велик. Всему есть свой срок. Но сейчас, передвигаясь по темным переулкам незнакомой части города, постоянно натыкаясь на тупики, страшась при следующем повороте столкнуться с кем-либо, она старалась выжить. Стоя там на площади, Хешсаи видела, как посреди беснующегося хаоса обычно милые люди превращались в кровавых чудовищ. Они были страшнее тех рыцарей без знамен, ведь они сразу пришли убивать, не притворствуя и не играя хороших. Увидев их, становилось понятно, что следует ожидать. А вот увидеть, как владелец лавки, у которого она ещё сегодня утром делала заказ на доставку шелковых лент, безжалостно толкнул женщину с ребенком на руках в огонь, тем самым освобождая себе дорогу, было жутко. Лик, освещенный огненной стихией, был очень красив в свои последние мгновения. До пробирающихся куда-то внутрь желудка мурашек. Это действие сделалось для неё столь страшным даже не от последовавшего за ним истошного воя, а от неправильности, совершенной нелепости всего происходящего.Как он вообще посмел так поступить с её матерью?
Тогда хотелось позвать стражу, приказать немедля выпороть провинившегося, а потом казнить на глазах у всей челяди, чтобы они, собравшись вместе, прижавшись друг к другу блея от страха наказания и радостного злорадства, от своего слепого послушания, видели, что бывает с теми, кто смеет хоть пальцем коснуться Леди, госпожу этого города. Но стражи не было, они все погибли самыми первыми. Был отец, крепко держащий за руку и проводивший безразличным взглядом падение своей жены и ребенка. Хешисаи бы даже поверила этим глазам, если бы крепко сжатые до этого момента губы, не превратились в практически неразличимую полосу. Он тоже был зол, также сильно, как и она зла на них всех. Им приходилось бежать сбиваясь с ног, что тоже казалось неправильным. Это её и отца должны бояться.Не наоборот.
Всё перепутали.
Всё совсем не так.
Но они бежали, пробирались через толпу, так же толкали вставших на пути и в буквальном смысле шли по головам. Пришлось испачкать туфельку в кровавом месиве, когда-то бывшем городским лекарем, она никогда не понимала, зачем ему такие большие перстни. Но теперь… Видимо это для того, чтобы сразу становилось понятно кто он такой, изумруд красиво переливался.Интересно, какой мастер создал столь прекрасную вещь.
Из-за мельтешения вокруг, было неясно, где именно они находятся. Отец уверенно, не размениваясь на глупое милосердие по отношению к другим, тянул за собой. И продолжил бы это делать. Только вот, скользкая от крови подошва и глупый ребенок, врезавшийся в нее от куда-то сбоку, смешали карты. Хеши споткнулась. Случайно вырвав ладошку из спасительной руки отца, ей пришлось окунуться в творившийся вокруг кошмар. Крики будто стали громче, вид горожан опаснее, а мечники за спиной гораздо реальнее. Кажется, только сейчас до ребенка, что лишь пару полных лун назад переступил порог десяти лет, стало в полной мере доходить понимание того, что все здесь реально. Это не игра, это не обычный день, когда её слово практически приравнивается к закону. Все взаправду. Это подтвердил вид отца, посмотревшего на неё со слезами в уголках глаз и уходившего прочь гораздо быстрей. «Всегда спасай себя» — шептал кто-то в её голове его строгим голосом. Всё верно, это было обязательное правило их дома, практически каждодневно повторяющаяся мантра ее родного отца на протяжении всей жизни. Точно, он ослабил хватку, отпустил ее руку ещё за мгновение до того, как она упала. Он хотя бы грустил. Теперь она предоставлена самой себе. Что теперь делать?Никто не принесёт ответ на блюдечке.
Тебе всегда нужно думать самой Хешисаи, запомни наконец.
— О-тец… — беззвучный шепот сорвался с губ на выдохе. Неужели теперь она одна здесь, на пиру Вечного Господина? Это совершенно не могло быть правдой. Так не бывает. Она любимая дочь своих родителей, их принцесса. — Прочь! — тучная зрелая женщина вышвырнула маленькую Леди из толпы. Та, ударившись о каменную стену дома, пошатнулась, наконец приходя в себя.Я помню.
Нужно взять все свои чувства под полный контроль, нашептывал разум. А взращенные с младенчества основные правила: всегда думать головой, держать разум холодным, не давая ничему мешать его работе, хорошо помогли в этом. Взгляд метнулся вверх, Хешисаи вглядывалась в людей впереди, тех, кто ближе к морю, выискивая такую же блондинистую, как и у неё голову. Она нашлась практически в самом конце улицы ведущей к причалу, и только собравшись броситься за ней следом, остановилась, ноги отказывались подчиняться приказам. Люди в той же форме, что и солдаты среди толпы, ждали их у причала.Капкану скоро предстоит закрыться.
Так значит, они специально вели всех туда. Ловушка захлопнулась пожирая тех, кто бежал вместе с этим стадом. Но не она. О, ей крайне повезло, что никто не обратил внимание на ребенка спрятавшегося за углом дома, оставив наблюдать за мотыльками, летевшими навстречу погибели. Мысленно вознося благодарность той женщине, из-за которой она вынужденно вынырнула из бесконтрольного потока людей, Хешисаи начала бежать в противоположную сторону, спасая себя. Аккуратно, незаметно, быстро. В то время, когда за спиной разворачивалась еще одна кровавая резня за сегодня, она надеялась лишь на то, что никто не повстречается на пути, ведущему в леса, и путь будет легким. Осталось лишь перейти городскую черту, там будет безопасно.***
Чем дальше оказывался центр города, тем темнее становилось. Здесь не было фонарей, чей свет освещал бы дорогу бредущему по этим улицам путнику. И было тихо. Никто не возвращался счастливый с празднества домой, на кухнях не переговаривались люди, обсуждая впечатления.Луна была красивой.
Мерро была практически на половине своего пути, осталось пережить ещё две третьих ночи, а потом она наденет свою шапку и перепрыгнет с суши в глубокую воду, чтобы следующей ночью появиться вновь, столь же прекрасной и недосягаемой. Но как только взойдет Терта, однажды разъединённая со своей вечной подругой, станет светлее, и паника, накатывающая тёмными волнами, поднимающимися с самых глубин, будет переноситься легче. Отступит, под натиском самых непоколебимых во всех мирах. Что-то внутри сжималось осознавая, что эти варвары шли, отбивая похоронный марш подошвой своих тяжелых сапог, по тем же улицам, по которым сейчас перебирают маленькие красные туфельки. Они не стесняясь выламывали двери каждого дома, вытаскивая от туда сопротивляющихся всеми силами людей. Тех, кто решил никуда не идти и провести вечер тихо и спокойно. Но теперь порубленные и сломленные, они лежали на холодной земле, окропляя её кровью, что вытекала из них медленно, капля за каплей, покидая тело, в котором ещё днём во всю плескалась жизнь. А воины уходили дальше, оставляя за своими спинами разрушенные мечты, разбитые надежды и запятнанное в их грехах, разрубленное их мечом полотно, с вышитыми пером и магнолией — символом никогда не сдающегося Юга. Однако, продолжая пробираться по темным лабиринтам окраин совершенно не чувствовалось одиночество. Души умерших, будто ещё не поняв, что произошло, всё бродили вместе с ней, защищая от случайного и возможно смертельного столкновения с кем-то оставшимся, что занимается сбором последнего напоминания о счастливых минутах прожитых в этих маленьких, но любимых всем сердцем домах. Возможно, некоторые из погибших сегодня последуют за своими вещами, и кому-то также как и ей «повезет» не чувствовать удушающего одиночества в совершенно пустых комнатах безжизненных домов. Такие мысли успокаивали и давали груди вздыматься свободней, пропуская во внутрь тошнотворный металлический запах, обещая, что они могли все же поплатиться за содеянное. Хотя бы таким образом. Эти места были плохо знакомы маленькой, трусливой девочке, и как же Хешисаи корила себя за столь глупую оплошность. Она ходила лишь главными улицами никогда не сворачивая в потайные закоулки, даже не поворачивала голову в сторону второй половины города, что была на вечно обречена оставаться в тени, хотя и знала о ней. Ведь, не могла проскользнуть даже мысль о том, что именно эти бесконечно длинные, узкие улочки однажды станут её спасением? Таким необходимым в неспокойное время укрытием, может не столь надежным, как подвалы её родного поместья. Но всё лучше, чем вариант идти по открытой со всех сторон, широкой дороге, где тебя могут увидеть задолго до того, как ты сам случайно набредешь взглядом на расплывчатый силуэт. Казалось, здесь под ногами, шевелясь и перекатываясь, мурчал, как сытый тигр, ночной мрак, ни разу за свое существование не видавший дневного света. Он клубился в углах, занимал собой все пространство тупиков, поглощая без остатка любого, кто подойдет слишком близко к стене. Первые мгновения пугающий, он смог принять ее, как свое дитя, и спустя время окутал с головы до ног, скрывая от посторонних глаз. А тех было не мало, постоянно слышались чьи-то шаги, шорох. Иногда до её ушей доносились разговоры, порой они были так близко, что можно было разобрать о чем велась речь. Можно ли назвать невероятной удачей то, что ей так и не пришлось столкнуться с кем бы то ни было, кроме молчаливых мертвецов? Однако, все ближе подбираясь к городскому каналу, становилось ясно, что слишком долго она позволила себе плутать, из раза в раз натыкаясь на тупики, видимо удача решила, что уже достаточно помогла. На стремительно расширяющихся дорогах все сильней становились видны малейшие очертания домов. В свои права уже входила Терта, гордо осматривающая предоставленные ей владения. То, чего она так жаждала час назад, теперь обличалось помехой. В то время, когда темнота позволяла передвигаться совершенно свободно, скрадывая любые неаккуратные движения, свет от второго ночного светила не позволял ступить и лишнего шага, сразу открывая ее местоположение всем желающим. Это стало проблемой, очень большим неучтенным фактором, а оставаться в этой части города с каждым мгновением становилось все опаснее. Кто знает, что именно решат делать те монстры в человеческом обличье со стремительно приближающимся рассветом? — Может они все же бесследно растворятся в солнечных лучах? Или сгорят? Да, пусть их заберет Великий огонь. Заберет, как плату за все загубленные сегодня жизни, за причиненную ей боль. А она так уж и быть развеет оставшийся прах по таким непривычно пустынным улочкам. Это её город, её семья, только её боль. Никто не смеет с ней так поступать. Она найдет способ отомстить. Если потребуется, дойдет до самого Императора, но сделает всё, чтобы быть услышанной. И чтобы воплотить это желание в жизнь, нужно попасть в лес, который виднеется за далекими крышами домов по другую сторону балочного моста. Предстоит сделать очень много шагов по открытой со всех четырех сторон местности, каждый из которых может в любой момент стать последним. И не рисковать явно не получиться, канал проходит через весь горд. Мосты — единственный способ перебраться на другую половину. Хорошо, что там вроде никого нет.А если пробежать? Так быстро, как никогда не бегала? Может получиться.
Все или ничего, верно?
Каждое из небесных светил обречено вечность наблюдать за играми смертных. Они висят высоко над землей и грустят вместе с ней, оплакивают каждую пролитую на неё каплю крови, сопереживают в тяжелые времена и переживают за каждую человеческую жизнь. Вот и сейчас, ветер вновь поменял свое направление скрадывая звуки тихих шагов, а Мерро и Терта закрылись уже видимыми облаками. Может практически незаметная, но помощь маленькому земному творению, что крадучись и постоянно оглядываясь по сторонам, выходило из тени. Пальцы на ногах поджимались от непривычного холода брусчатки, а нежные ступни пронизывало болью с каждым встреченным на пути камнем. Это могло бы стать красивой картиной. Напуганный до дрожи пальцев, но решительно настроенный бороться за свою жизнь ребенок с мраморно-белой, сияющей в отблесках воды кожей. Подол платья, развевающийся от быстрого бега, сбитое дыхание, раздававшееся на метры вокруг, выбившиеся из прически, растрепанные пряди путались и мешали. Они лезли в глаза, норовили попасть в рот, а зацепившиеся за тяжелые шпильки нещадно тянули, заставляя кривить губы. А новенькие, подаренные сегодня туфли, сиротливо выглядывали из-за стены, брошенные, обиженные, они проиграли неравный бой между удобством и скрытностью. Когда путь был пройден ровно на половину, до носа донесся запах дыма, вынуждая обеспокоенно обернуться назад. Огонь, оставленный за спиной еще на главной площади подбирался ближе, сам или с чьей-то помощью, но он надвигался пожирая все, что попадалось ему на пути. Его еще не было видно, но дым… Он уже поднимался ввысь в трех-четырех улицах отсюда. Значит ли это, что где-то совсем близко сейчас находятся нападавшие. Или всё ещё пытаются собрать как можно больше награбленного? По ту сторону жили достаточно обеспеченные люди. Это значит, что нужно ускоряться, а не стоять на месте посреди дороги. Но продолжить намеченный путь ей не дали фигуры, мрачно возвышающиеся над какой-то грудой вещей, принесенной, кажется, одним из них. Они стояли к ней спиной возле соседнего дома с тем, мимо которого ей придется пробежать, чтобы избежать в дальнейшем лишних передвижений, и были увлечены спором, по крайней мере с того расстояния, это выглядело именно так. Не первый раз за ночь вознеся молитвы Великим, Хешисаи, присев, начала медленно продвигаться вперед. Из-за перил её было крайне сложно разглядеть, так что плавно, шажок за шажком, она пересекла оставшуюся часть моста. Теперь осталась самая опасная и сложная в исполнении часть плана: пройти так, чтобы остаться незаметной, для тех людей, в доспехах из темного, будто поглощающего свет, металла, они выглядели очень тяжелыми и неудобными, но проверять на практике, таковы они или нет, не хотелось. Из её укрытия двое мужчин были достаточно хорошо видны, чтобы опознать в них силы, противоборствующие силам Империи. Это не простые наемники и уж тем более не обыкновенные разбойники, как могло показаться в самом начале.Что здесь забыла революционная армия?
Пожалуй, этот вопрос останется без ответа на ещё неопределенное количество времени. Думать об этом сейчас — неоправданное расточительство, и так находящихся на пределе ресурсов. Так что, лишний раз удостоверившись в том, что в её сторону по-прежнему никто не смотрит, она вылезла из своего укрытия. Теперь, короткими перебежками, постоянно следя за теми, кто представляет первостепенную опасность, девочка старалась как можно быстрее оказаться подальше, вновь уйти в спасительный мрак, где возможность быть увиденной и пойманной сводится к минимуму.…Дзынь…
Резкий звук оказался неожиданней удара колокола во время проведения обрядов. Он привлек внимание всех троих, в данный момент находившихся на этой маленькой площади. А довольно большая шпилька, инкрустированная ярко-красными рубинами спокойно лежала в нескольких шагах позади Хешисаи. Что такое ожидать опасность, и продолжать надеяться на лучшее, в сравнении с появлением прямой угрозы своему существованию? Это абсолютно ничего. Потому что ещё мгновение назад, ты был уверен, что будешь жить, что вот-вот сможешь отвести от себя беду, а теперь пытаешься успокоить судорожно мельтешащие мысли и заставить двигаться свои ноги, которые намертво вросли в камень. Но она первая пришла в себя, выиграв такие важные пару секунд. Поэтому, схватив то, что может послужить гарантом сытой жизни первое время, она рванула со всех ног в сторону, где свет сдает свои права, отступая под натиском вечной соперницы. — Чего встал, придурок?! Бегом за девчонкой! Чем больше трупов они найдут, тем лучше! Вам знакомо чувство, когда ты ждёшь неминуемой развязки? И она вот-вот должна случиться. Когда практически перестаешь моргать из-за желания не пропустить и минуты происходящего. Когда перед глазами все становится размытым, а потом настолько резким, что видишь каждую трещинку у себя под ногами. И слышать начинаешь гораздо четче, от чего лязг метала за спиной заставляет сворачиваться внутренности в тугой узел. А ты всё спешишь, торопишься, мчишься, хоть и видишь, как к тебе уже тянутся цепкие паучьи лапки, желающие затянуть тебя в собственную паутину. В такие моменты люди обычно начинают плакать, молить о пощаде и пытаются выторговать себе свою, зачастую никчемную жизнь. И Хешисаи бы торговалась, называла бы любые суммы, обещала бы горы золота, что за её жизнь был готов отдать отец. Она бы тоже плакала, размазывая горячие солёные капли по холодным щекам. Но кто решит продать чью-то жизнь, если она находится у него в руках, а он и так может взять всё, что его душе угодно? Скорее всего, в этот самый момент поместье Дигрэ разоряют так же, как и дома обычных жителей, что еще не успел постичь огонь. А отец скорее всего уже лежит в одинокой горе таких же, как и он сам, постепенно остывающих трупов. Вот пусть и сгниет там, как дворовая псина, ещё повезет, если в братской могиле. Она с превеликим удовольствием придет станцевать на его костях. У неё хотя бы есть шанс. У него тоже был. Не стоило так опрометчиво бросать её умирать.Око за око, да, папочка?
От количества поворотов, в попытке оторваться от преследователя, хотелось рвать на себе волосы. Она полностью потеряла даже малейшее представление о том, где находится в данный момент и куда направляется. Но волосы было жалко, а обстановка не позволяла забыть об опасности. Снова было темно, скорее всего Мерро уже готовилась зайти за горизонт, а значит наступило самое темное время суток — предрассветное. Еще три часа до восхода, а перебирать ногами становится сложнее с каждой секундой. Теснота проходов давила, она напрягала и так измотанное страхом сознание, издеваясь. Тут было много мусора, тряпичные мешки, деревянная стружка, иногда попадалось что-то твердое, похожее на разбитое стекло, но в этом районе… скорее всего это была посудная глина. Ступни не чувствуются уже последние минут двадцать, валяющиеся деревянные доски со вбитыми гвоздями, стали для них последней каплей. Временами, когда шаги переставали быть слышны, она могла остановиться и перевести дух. Но как же быстро её нагоняли вновь. Это превратилось в практически бесконечную игру кошки с мышкой. Дать оторваться, дать почувствовать вкус свободы, триумф победы, а потом отобрать. И так по кругу. Однако, эта игра должна была подойти к логическому завершению. Пройдет ли кот мимо тихо пищащей, спрятавшейся мышки или нагонит, впившись в нежное тельце клыками? Судорожные всхлипы никак не хотели останавливаться, тело, гонимое инстинктами, стремилось бежать, а разум настойчиво твердил оставаться на месте. Стремительно приближающегося человека, было неслышно за стуком собственного сердца, но оно остановилось в тот момент, когда, уже пробежав вход в её укрытие, он резко остановился и медленно вернулся назад. — Великий забери эту девчонку, заставила же ты меня побегать, — чуть запыхавшийся голос отразился от стен. — Что ж, надеюсь ты сдохнешь где-нибудь, как и эта. Зря только забрался так далеко. Скажу этому уродцу, что её кровь красиво растекалась по здешним засраным дорогам… хе, дальше он и слушать не станет. — Тихо насвистывая, кот в черных доспехах отходил все дальше, даже не подозревая, что еще чуть-чуть и мышка была бы в его пасти. А в забытый даже богами переулок, заглянула Терта. Там, за перевернутыми вверх дном ящиками и телом маленькой оборванки, в серебряном свете, дрожа, горько лила слезы одна из поломанных сегодня душ. Она оплакивала свою жизнь, до боли сжимая драгоценную шпильку, оставляя порезы на бледных ладонях и выла от осознания сколь случайным оказалось то, что она всё ещё жива. Счастье ли это? Или стоило начинать жалеть о том, что она не погибла тогда, на центральной площади, в числе первых, под ногами многих сотен людей? Приглушенный, журчащий смех заполнил ночную тишину.***
Разве можно жалеть о том, что ты жив?
Тебе дали шанс, разделив жизнь на до и после, воспользуйся им с умом дитя.
Был ли это тот самый абстрактный, но судьбоносный шанс, Хешисаи не поняла. Однако шевеление со стороны мертвеца стало неприятной неожиданностью, больше пугающей, нежели вызывающей радость от проявления признаков жизни той, что находится в её укрытии. Движения становились активнее, изувеченное тело стало издавать хрипящие стоны, звук которых нарастал с каждой пройденной секундой отражаясь от обветшалых стен. — Замолчи немедля! — быстро поднявшись с земли и подойдя к приходящей в себя девочке, она, наклонившись над ней, цепко схватила её острый подбородок пальцами. — Слышишь меня? Издашь ещё хоть писк, они придут и добьют нас обеих. Невыносимая боль в ступнях мешала нормально мыслить, молочный туман заполнял все пространство её сознания, вытесняя второстепенные задачи, ставя заботу о ранах на первое место, пока они находятся в условно безопасном месте. Было трудно стоять в постоянной качке, будто сейчас маленькая Леди находится на корабельной прогулке вместе с отцом, а не пытается утихомирить не пойми кого. — По-моги-те мне, — мутный взгляд блуждал по кукольному лицу напротив, не в состоянии уцепиться за какие-либо конкретных детали. Лежащая в обломках, в изорванной одежде она выглядела крайне жалкой. Еще не полностью придя в себя, искала поддержки в первом встречном, совершенно не понимая, кто перед ней и, что может потребовать в дальнейшем за помощь незнакомец.Никчемная.
Глупая.
По-лез-на-я.
Да, лежащий под её ногами ребёнок может стать полезным приобретением. Хотя бы на первое время. Дыры в одежде открывали вид на обширную светлую паутину пересекающихся шрамов, свидетельствовавшую о далеко не легкой жизни, что шла практически по всему телу. Множественные заплатки на выцветших от старости рубашке и то ли шаровары, то ли длинная юбка носившаяся неизвестным количеством людей до неё указывали на бедность возможной семьи или же полное её отсутствие, как таковой. Стоит ли говорить о том, что уговорить на сотрудничество такую проще, чем ребёнка живущего в достатке? — Помощь за помощь, — у дворовых это правило всегда действует, — Ну же, приходи в себя. Аккуратно присев, положила чужую голову на свои расправленные юбки и принялась похлопывать девчонку по щекам. Та была вся в ссадинах и синяках, даже на лице виднелась запекшаяся кровь, губы были искусаны и образовывали одну сплошную рану, причины появления которых скорее всего никто не узнает. Кто так над ней поиздевался было не известно, но благодаря этому она осталась жива, проведя достаточно много времени бес сознания. Благодаря тем мучителям, получила свой шанс. Несомненно за это ей пришлось отплатить достойную цену болью. Но жива же. А какими путями это было достигнуто неважно.«Всегда смотри на результат, методы никого не волнуют.»
Случайности так случайны, о Великие?
Какова вероятность наткнуться на живого представителя трущоб, да еще и ровесника? Ничтожно мала, не так ли? — Воды. Есть… вода? — медленно прояснявшееся сознание брало верх над телом, оборванка пыталась подняться самостоятельно, но единственное, что у неё вышло, это приподняться на пару сантиметров над землей и рухнуть обратно на чужие колени практически лишаясь чувств. — Так, спокойнее. Давай без резких движений. — придержав за плечи предпринявшую ещё одну попытку девчушку, Хешисаи попыталась оторвать от своих нижних юбок клочок ткани, чтобы перевязать редкие и небольшие, но глубокие раны своей возможной помощнице в побеге.Главное, чтобы она могла ходить. На первый взгляд её ноги ничуть не пострадали, в сравнении с остальным телом.
— Закрой глаза, если голова идет кругом, и слушай меня внимательно. Воды у нас нет, и не знаю, когда сможем её найти, — ткань все никак не поддавалась, с какой бы силой она ее не тянула, и как бы не старалась. — Возможно ты не поверишь мне сейчас, так как я не знаю, когда ты потеряла сознание, но как только придешь в себя и сможешь встать, убедишься во всем лично. Поэтому прошу не перебивай, буду краткой. — Опустив холодные и саднящие пальцы на виски, стала массировать их круговыми движениями, чтобы облегчить возможную боль и хоть немного расслабить, старающуюся взять себя в руки девчонку. — На город, во время фестиваля, было совершено нападение, многие мертвы… Они обрушились тогда на всех гигантской волной, — ком в горле мешал говорить, — я была там. Чудом удалось спастись, мои мать и брат погибли, отец… он должен был выжить. Я не видела ничего… ещё есть шанс найти его живым. Пусть задохнётся под зловонными трупами. — Это правда? — открытые глаза, смотрящие прямо в её собственные, полыхали неверием и столь же сильным негодованием. — Мне нет смысла врать тебе, — снимая голову со своих колен и вставая, протягивала ладонь на встречу. — Давай помогу. Легкая улыбка озарила, скованное на мгновенье болью, лицо. Поддержка, помощь, дружба. Три золотых правила по которым выстраиваются отношения. В это нелёгкое время стоит держаться вместе. А ладонь была тонкой и белой, так сильно контрастирующей с загорелой и жилистой, что крепко схватила её в ответ. Они были разными, как Тэрта и Соле, дневное светило, непохожими, как и Великие, олицетворяющие их: Оставленный, что укрывает заблудшие души, и Путеводный, указывающий направление воителям. — Моё имя Хешисаи, Хешисаи Дигрэ. — И обязательный реверанс, даже в этом пошатнувшемся вдруг мире, должно быть что-то привычное, обыденное, помогающее держать баланс на тонкой, трясущейся проволоке натянутой над бездной, соединяющей два берега: спокойствие и отчаяние. Но храбрый канатоходец продолжает держаться, шатаясь, стоит практически посредине, и спиной продвигается, так осторожно, напрямик к спокойствию. Правда, стоит чуть сильнее заставить леску качаться, как он делает много, очень много бесконечно больших шагов к отчаянию и все старания становятся напрасными, почти бесполезными. Приходится из раза в раз проходить одно и то же, возвращаясь в исходное положение, испытывать все то же самое. Это порой так…Надоедает.
— Так и знала, что ты из благородных, больно чистенькая. — Смешливо поджав губы, — Прям как куколка! Ха, а я таким похвастать не могу. Как видишь манерами сильно не блещу, — взлохматив волосы на затылке, обнаружила очередную ссадину. — Так что простите, Ваше Благородие, невежду. Вран Эва — немного согнувшись девчонка прислонилась к стене, — так меня зовут. Имена испокон веков представляли особую ценность среди людей. Некоторые скрывают его, прячась за чужими личинами, некоторые просто берегут, как зеницу ока, раскрывая его только избранным. Но что тот, что другой относятся к истинному имени с уважением. Это знак почета, доверия. Зная его, ты начинаешь узнавать человека, стоящего прямо перед тобой или где-либо в пределах видимости, как личность, а не как очередного безликого прохожего. Теперь взгляд будет невольно цепляться за знакомое лицо в заполненной зале, возможно, спустя многие годы вы больше не встретитесь, но увидевшись однажды, вы поймёте, что знаете этого человека. И он уже не серая масса, а странный объект, оседающий на языке вкусом затертых воспоминаний, щепоткой свербящего шестого чувства и секундного прищура глаз. Думаю это можно назвать неким обрядом, даже ритуалом, поэтому в высшем обществе предают столь большое значение приветствиям и знакомствам, а в низшем имена заменяют на прозвища и клички. Но согласитесь, люди такие существа, что вечно пытаются обойти вышитые белыми нитями устои. Такова их натура.Показывать истинного себя? Нет уж, увольте.
От того и повелось, с раннего детства учить неустанному контролю за поведением, эмоциями и чувствами, чтобы будучи взрослыми, те, маленькие дети, внутри каждого, могли с легкостью менять обличья, в любой не понятной ситуации оставаясь непоколебимыми. Никто не может себе позволить быть настоящим, иначе, тебе же подобные, загрызут маленькую глупую лань, решившую, что может идти против устоявшихся в веках порядков. Но из раза в раз находятся подобные смельчаки, выживают правда лишь те, у кого за спинами стоят хищники покрупнее, чем кучка гиен общества. Никто из присутствующих здесь не был, ни безумным смельчаком, ни человеком, имеющим грозных защитников в своей власти. Поэтому с этих нот и с первых лучей восходящего солнца начался спектакль, с заранее прописанными в нём ролями. Приветствуйте же: Прекрасная Принцесса и Разбойник с Золотого пути!