***
Немного нервно постукивая по рулю кончиками пальцев, я ждал шатена у хорошо знакомой мне парадной. Странно понимать, что это — дом Тоши, а я никогда там не был. Нет, не так. Это их с Ирой дом, и правильно, что я там не был. Через пять минут после моего смс из парадной вылетел знакомый силуэт в знакомом до боли худи и, видимо, новых прямых джинсах. Мой взгляд зацепился за буквы «АП» на толстовке, когда Тоша приземлялся в пассажирское сидение. — Привет, ромашки! — без промедлений накинулся он на меня с объятиями. — Переключи волну, амиго, нам нужны Звери, а не Земфира, — ухмыльнувшись, сказал я ему на ушко. — Зверями я прощаюсь. До скорой встречи, моя любовь к тебе навечно! — отодвинувшись от меня на свою часть сидения, заявил он. Я давно не видел его таким счастливым, буквально светящимся изнутри. — Рад видеть тебя таким, — заводя машину, невзначай кинул я. — Каким? — обернулся Тоша, теребя резинки на капюшоне худи. — Счастливым, — я поймал его взгляд и мягко улыбнулся. Он не торопился отвечать, метая взгляд, словно изучая мое лицо и мимику, и, наконец, остановившись на глазах, просто залип. Я, не удержавшись, вернул своё внимание к выезду из колодца, запечатлев в памяти его взгляд. Пронзительный, мягкий, но всё равно настойчивый, с ноткой интереса и какой-то...нежности? — Ты прав. Сейчас я могу сказать, что, определённо, счастлив. Но на концерте стану ещё счастливее, так что давай, заводи шарманку. А пока разомнемся, — резко переключившись на привычное мне состояние, Тоша выудил провод из бардачка и подключил свой телефон к колонкам, — Не заплачу, не грузи... — ...Не утонет в речке мячик. От Версаче эксклюзив больше ничего не значит, — подхватил я первый куплет «Дожди-Пистолеты», поймав себя на мысли, что готов вечность кататься с этим пареньком по городу, во все горло напевая атмосферные песни. — Тук-тук, здравствуй, это я! — он неожиданно вцепился в мое плечо, от чего я невольно дернулся. Насколько я помнил, он не был весьма тактильным, но когда пел, уходил в какую-то нирвану, начиная активно жестикулировать, а если стоял, то танцевать. Других таких танцоров я, если честно, ещё не видел, — Потерялся ключ в кармане. — Губы тают на губах, — почти шепотом пропел я, стыдясь этой строчки, — Не обманет, не обманет. — Любовь зарядила дожди-пистолеты! — если быть честным, я не ожидал, что он так полюбит группу «Звери». Как я понял, Тошин интерес к ней начался как раз после нашего знакомства, и мне было лестно, что эта группа была чем-то нашим, личным, сокровенным, понятным только нам двоим. Я берег эти ощущения где-то внутри себя, под сердцем. Всё, что я делил с этим пареньком, было мне дорого. Так как мы не успели приехать пораньше, сейчас нам оставалось довольствоваться местами у бара. Но Тоша смог даже из этого вынести пользу, поэтому уже стоял со стаканчиком, в котором был беспроигрышный вариант алкоголя — виски с колой. Я ограничился классикой, то бишь аперолем. Градус мгновенно дал в голову, и, судя по расслабленной улыбке шатена, не мне одному. Места вокруг было достаточно, но он все равно жался ко мне, своим плечом подпирая мое плечо. Из-за такого жеста мне приходилось стоять, закусив губу, потому что голова моментально заполнялась ненужными мыслями. Если я сейчас не признаюсь себе, что влюблён в него, то, скорее всего, не признаюсь никогда. Давай, Арс. Хотя бы себе не ври. — Да...— с губ сорвался усталый то ли стон, то ли вздох, отчего я моментально привлёк внимание Тоши. — М-м? — вопросительно промычал тот, что на языке (давно выученном мной) Шастуна означало «ты чего, всё в порядке?» — Порядок. Мысли вслух, — отмахнулся я. — Странные у тебя мысли. Просто «да»? — вглядываясь в моё встревоженное лицо, приподнял он бровь и чуть наклонил голову вбок. На языке Шастуна это означало «я пытаюсь словить каждую твою эмоцию, чтобы понять суть твоих переживаний и сопоставить с тем, что ты говоришь, потому что мне кажется, что ты немножечко мне пиздишь». — Не просто «да», я случайно. Забей, — пытался закончить я этот диалог или хотя бы перевести тему, но Тоша был непреклонен. Сейчас он молча положил руку на моё запястье и слегка сжал его дважды, что, опять же, на его языке означало «я всегда буду за тебя». Представляете, мы даже невербальное обозначение этой фразы придумали. — Озвучишь вопрос? — мягко спросил он, словно боясь, что меня это заденет. — Я...решил самому себе признаться, что...влюбился, — не знаю, зачем я сказал ему правду, но всё внутри сжималось при одной мысли о том, что я могу соврать Тоше. Нет. Себе — пускай. Другим — да пожалуйста. Но не ему. — Ты молодец. Как я говорил, хотя бы...— похлопал он меня по плечу, а я подхватил его фразу, которую выучил уже наизусть. —...себе не ври, помню, — грустно улыбнулся я, поймав его довольный взгляд. — Я могу поинтересоваться, в кого? Я её знаю? — в глазах мелькнула тревога. — Нет, — тут же мотнул я головой, пресекая оба вопроса на ходу. Ты не хочешь знать, поверь. — Х-хорошо, прости... — его извинение утонуло в восторженном крике толпы, потому что на сцене появился барабанщик. Я легонько толкнул его в плечо и показал на сцену. Тот активно закивал, натягивая фальшивую улыбку.***
Кровь застучала в висках, а руку, в которой был виски вперемешку с колой, адово хотелось сжать в кулак, чтоб всё вокруг было забрызгано чертовым алкоголем. Но мне только и оставалось, что натягивать неискреннюю улыбку и направлять пустой взгляд на барабанщика, который разогревал толпу. Влюблён. Конечно. Арс достоин этого. Достоин хорошей девушки, здоровых отношений, настоящей любви. И он, кажется, по правде прислушивался к моим советам. Так отчего же сейчас настолько паршиво, да так, что блевать тянет? Пиздец. В себе бы разобраться. Меня понесло по волнам судорожных мыслей, а плечо, которым я был прижат к Арсу, сейчас будто бы пульсировало, когда он немного отстранился от меня, поднимаясь на носочки и пытаясь разглядеть басиста. Любые его прикосновения оставались перманентом на коже. Я невольно потянулся к вороту толстовки, чтобы прикрыть тканью поставленный Ирой засос. Стало противно от осознания того, что он вообще есть где-то там, багрово-фиолетовый, прямо над ключицей. Я практически невесомо провёл пальцами по нашивке, повторяя линии букв. АП. Блять, такой дорогой и важный для меня АП. С хуев мне вообще надо тебя с кем-то делить? Можно было бы в голос рассмеяться от того, насколько это было сейчас иронично. Но первой песней Рома решил сделать именно «Дожди-пистолеты». Я тихо хмыкнул и залпом допил почти половину стакана, чтобы быть готовым раствориться в концерте. Арс подметил то, что мой стакан мгновенно стал пустым, поэтому молча забрал его из мои рук, слегка погладив кончиками пальцев костяшки, от чего я нервно сглотнул. Почему-то тело покрылось мурашками, и я замер истуканом, просто наблюдая за тем, как он протиснулся сквозь толпу к бару, чтобы вернуть стаканчики. Вернувшись, он по-дружески похлопал меня по спине и устремил своё внимание на сцену. Решив, что стоит, наконец, отпустить всё, я последовал его примеру. Между песнями Рома практически не общался с аудиторией, из-за чего я уже почти успел словить грустинку, но после очередного хита он прокашлялся и вернулся к микрофону. — Привет, Питер! Спасибо, что Вы сегодня здесь, — зал отозвался радостным галдежом, после чего он продолжил, — Вы же знаете, что я в словах не силён, я — человек дела. Поэтому донесу всю свою любовь до вас через песни. Приятного вечера. Фанаты довольно завизжали. Я подметил то, что большинство людей вокруг были примерно того же возраста, что и Арс. Кто-то даже старше. Наверно, это и неудивительно, ведь молодежь сейчас слушает совершенно другую музыку. Даже я не фанател от Зверей, пока не познакомился с Арсом. Сейчас же это была одна из моих любимых групп. Пока что ребята шли по песням из старых альбомов, поэтому я с улыбкой начал подпевать знакомые строчки из «Я с тобой». — Ты прекрасней всех и я с тобой! — до этой песни мы практически не контактировали с Арсом, но сейчас он будто бы зеркалил мои привычки — схватился за мою руку и пытался поймать мой взгляд, чтобы посвятить мне эти строчки. Наверно, со стороны я выглядел как полный идиот — довольная, но удивленная улыбка, горящий взгляд, замершее тело, боящееся в лишний раз дернуться, вдруг Арс отпустит меня и обратно отвернётся к сцене. Пиздец. Каждая последующая песня — испытание. Вот Рома начинает петь «Котёнок», и я вновь покрываюсь мурашками. Хочется сорвать голос от бури эмоций, которая появляется при словах «Доброе утро, здравствуй, котёнок». Я кричу, что есть мочи, попутно ловя хитрую улыбку Арса. Он приобнял меня и, прильнув к уху, чтобы я его услышал, вторил вокалисту. — Самая лучшая из всех-всех-всех, — не знаю, то ли алкоголь так его расслабил, то ли концерт, но такую тактильность по отношению ко мне он давно не проявлял. Меня начала бесить моя зажатость, поэтому, слегка сжав запястье Арса, мол, «я сейчас приду», отправился к бару за очередной порцией виски-колы. Бармен молча кивнул мне и протянул точно такой же стаканчик, какой я заказывал к началу концерта. Я салютовал ему и залпом выпил всё содержимое. Я вернул стаканчик бармену, крепко зажмурившись, а он в ответ лишь рассмеялся и воскликнул «красавчик». Ноги стали ватными, и я еле как протиснулся обратно к своему брюнету. Как раз заиграла давно знакомая и такая родная песня «Просто такая сильная любовь», и я не удержался от нежного порыва. — Просто такая сильная любовь, ты ещё не знаешь! — прижавшись со спины к уху Арса и приобняв его, начал я вторить Роме Зверю. Брюнет дернулся от неожиданности, но, поняв, что это я, расплылся в улыбке и положил поверх моей ладони свою, — Просто такая сильная любовь. — Мы большие школьные кадеты, — подхватил он на лету, слегка покачиваясь. Я наконец-то словил дзен, отпуская всё, что тревожило. Похуй. Я сейчас на концерте с дорогим мне человеком, и я абсолютно счастлив. — Выпускные кончатся минетом, — отпустив Арса, я пристроился справа от него, прыгая и крича знакомые строчки во все горло, — Мир огромный открывает двери. — Чистый, добрый, — с той же ослепительной улыбкой он продолжал подпевать, — Я ему не верю! Тело окончательно прониклось любимыми мотивами, своевольно прыгая и пританцовывая. Наверно, Арс был прав, когда говорил, что я был чересчур чувствительным по отношению к музыке. Она просто просачивалась сквозь меня, овладевая всем до малейшего атома. Я словно и был музыкой. Спустя пару зажигательных треков Рома решил, видно, сменить атмосферу в зале, поэтому резко переключился на трогательную и душевную песню «Говори». — Друзья, я прошу вас сейчас включить фонарики, а ещё попрошу...пожалуйста, не подпевайте. Либо же тихонечко, шёпотом, чтобы не создавать гула. Эта песня очень дорога для меня, и для неё требуется особая атмосфера. Все поняли? — в ответ зал отозвался громким «Да!», а после друг за другом начали виднеться фонарики. Это было что-то нереально волшебное. Я проникся гордостью и уважением к аудитории Зверей — не было никакого балагана, все люди вежливые и понимающие. Я тоже поднял вверх телефон с включённым фонариком. С первых аккордов по телу побежали мурашки, а я умиротворенно закрыл глаза и слегка закинул голову назад. — Я не видел, что было за окнами, я смотрел на твоё отражение, — я почувствовал, что Арс мягко взял меня за запястье и слегка сжал его дважды. Я поймал его взгляд. В этом океане голубых глаз было что-то непередаваемое. Бесконечная нежность, немая благодарность, желанная забота, безусловное принятие, тотальное понимание и...любовь. Просто такая сильная любовь. — На двоих сто морей и одно окно, говори, ну а лучшее пообещай, — я неосознанно придержал его кисть свободной рукой, а после переплел наши пальцы и крепко сжал его ладонь. В этот момент казалось, что вокруг нет совершенно никого, и голосом Ромы Зверя я обращался напрямую к Арсу. Я понимал, что не могу никому больше сказать такого, потому что...не хотел. Просто банально не хотел, не имел на это оснований, почвы, подоплёки. Именно сейчас я осознал, что дороже Арса у меня нет никого. Сколько бы я ни отмахивался от этих назойливых мыслей, факт оставался фактом — я был словно привязан к нему. И всегда тянулся к нему больше, чем ко всем остальным. Да, если честно, только к нему и тянулся, — Говори мне, что будет всё хорошо! Я готов, я привык к таким вещам. Он улыбнулся мне одними глазами и молча кивнул, будто бы давая обещание. Всё будет хорошо. Зал утонул в овациях, а Арс притянул меня к себе и заключил в крепкие объятия. Я рвано выдохнул ему в шею от неожиданности, после чего расслабился и сомкнул свои ладони на его талии. Мне все равно так его мало. Пиздец. Просто чертовски недостаточно. Всех этих улыбок, слов, объятий, встреч...Всего Арса мало. Я аккуратно отстранился от него. Не успел зал смолкнуть, как Рома запел другую, не менее чувственную песню. Если до этого софиты переливались сине-фиолетовыми тонами, то сейчас зал поглотил красный свет. Опять прикрыв глаза, я начал покачиваться в такт, ловя себя на мысли, что эта песня будто бы про нас с Арсом. Во мне поселились его бесы, а если взглянуть в глаза, в которых бушует огромный синий океан, можно и правда с ума сойти, забыться, утонуть, раствориться и больше никогда не выплыть. Обернувшись к брюнету, я заметил, что он ушёл куда-то в себя, закусив губу и сжав кулаки. Аккуратно коснувшись плеча, я привлек внимание Арса. Его взгляд казался мне затуманенным, а внутри будто бы шла борьба. — В моих мыслях, в моём теле поселились твои демоны, — развернув его к себе, я по привычке начал подпевать, пытаясь разглядеть на лице хоть какие-то эмоции, которые разъяснили бы мне его состояние, но брюнет словно отказывался смотреть на меня, — Они стонут, они воют: отпусти нас на свободу.Это сводит тебя с ума.
Не смотри в глаза.
Арс стиснул зубы, от чего начали виднеться желваки на его скулах, и я крепче сжал его плечи, откровенно начав переживать. Наконец, он поднял глаза, в которых горело адовое пламя. В следующую секунду он обхватил моё лицо ледяными руками и притянул к себе, впиваясь в губы.