Оказывается, любовь и боль смотрелись органично. По крайней мере, в его голубых глазах, которые слегка заблестели под светом уличного фонаря.
— К-конечно, Тош. Боже, я вообще не заставляю тебя...Прости. Пожалуйста, прости за это, я...— он явно запаниковал, и я снова мягко придержал его за руку, спускаясь к запястью и дважды сжимая его. Арс в мгновение замолчал и грустно улыбнулся, — Спасибо, Тош. — За что? — поднял я бровь, снова затягиваясь. В следующий раз надо брать сигареты с кнопкой. — За всё. А в особенности за то, что не оттолкнул. Я думал, ты так и сделаешь, — тихо усмехнулся он, видимо, прокручивая в голове другой исход событий. — Ты думал, что я тебя оттолкну, но все равно поцеловал? — поняв, что стоит придать диалогу менее драматичный оттенок, спросил я. — Поцеловал, — пожал он плечами, заметно переставая волноваться. — Да ты самый смелый человек, которого я когда-либо знал, — расплылся я в улыбке, ловя себя на мысли, что обстановка между нами перестала накаляться. — Я перестал волноваться, — будто прочитав мои мысли, сказал брюнет, от чего я залился смехом. — Арс, и не начинай больше волноваться, — я приобнял его, одновременно выкидывая докуренную до фильтра сигарету в урну, — Просто дай мне немного времени, я мозги на место поставлю, и ещё раз поговорим. А то вскружились после концерта. — Конечно, без проблем, — он кивнул и, заглянув в мои глаза, широко улыбнулся, — Поехали, довезу тебя домой. — Погнали. Чур, в машине дослушаем песню, которую пропустили, — улыбаясь, запрыгнул я на пассажирское сиденье и быстро подключил свой телефон к колонкам. Поймав умиротворенный взгляд Арса, я кивнул ему и врубил «До скорой встречи». Дорога была беззаботной и приятной, мы подпевали охрипшими голосами знакомые до боли строчки песни и покачивались в такт, будто бы наш личный концерт продолжался в машине. Но над нами все равно нависла напряженная атмосфера, потому что...нельзя.Н е л ь з я .
Это лучшее слово, которое могло описать моё состояние. Я не хотел принимать важные решения в порыве эмоций, поэтому изо всех сил старался делать вид, что всё хорошо, но на самом деле совесть уже начинала грызть меня изнутри. Я просто запутался в себе и не знал, с чего начать распутывать этот клубок чувств, эмоций, мыслей и ощущений. — До скорой встречи, приехали, — припарковавшись, сказал Арс, заставляя меня вернуться в реальность. — Моя любовь к тебе навечно, спасибо за вечер! — всё ещё натягивая на себя беззаботную улыбку, попрощался я. Быстро приобняв брюнета, я выскочил из машины, а у дверей парадной обернулся, чтобы помахать, но он уже уехал. Сердце кольнуло.***
Я чувствую, как медленно, но верно иду ко дну. Сейчас всё совсем не так, как я хотел бы, но интуиция упрямо шепчет мне на ушко: ты будешь. Будешь с ним. И от этого противно, потому что он занят. И он даже, возможно, счастлив. Но, черт подери, как это невыносимо. Тебе казалось, что не может быть всё так, как в книжках. Когда залипаешь в глаза до сбивчивого дыхания, когда любое касание обжигает, когда ласковое слово заставляет внутри что-то свернуться в тугой комок.Потому что нельзя?
Или потому что любишь вопреки?
А любишь ли вообще?
Или это играются с тобой незакрытые гештальты?
Как говорится: «не попробуешь—не попробуешь».
Но пробовать опасно. Ты боишься оттолкнуть, боишься не того конца, который уже зачем-то спланировал, боишься боли, которая может сменить сладкое послевкусие каждой встречи. Ты просто боишься. Потому что то, что выстроено между вами сейчас — это та самая тихая гавань, от которой ты расплываешься в улыбке, без шансов вернуть свой рассудок. Этот карточный домик, готовый рухнуть, если добавить немного действий. Ты просто боишься всё сломать. Но, сука, всё равно внутри бушует океан чувств и эмоций, которые бьют под дых.н е л ь з я .
Он счастлив без тебя.
Он не твоя игрушка.
Но мне не нравятся такие правила игры. Я хочу попробовать, а если что-то пойдёт не так, то отмотать время назад, вернув гавань, которая, оказывается, может оказаться лучше бушующего океана. Просто до мозгов не дойдёт, пока не утонешь по-настоящему. А страшно же пиздец как. Страшно попробовать, вдруг ещё хуже всё станет. И снова это «вдруг» и «если». Эти слова, всплывающие в голове, душат, заставляют желания становиться целями, потому что дышать-то хочется. Чем-то. Кем-то. Да о чём мы, конкретным человеком, а не просто теоретическим «кем-то». Но этот, сука, «кто-то» занят, и я приложил к этому руку, настоял, дал пинка. Опять же, делал правильно, как надо. А, собственно, кому надо? Мне? Разве что помочь ему ошибки избежать. Но сейчас я огребаю сполна, просто живя в этой боли, доводящей до какой-то мазохистской истомы. То, что происходит сейчас, мне нравится и не нравится одновременно. Я чувствую, что нужен. Важен. Даже любим. Даже больше, я купаюсь в этом внимании, когда мы вместе, я буквально захлебываюсь им. Но вижу, что я не особенный. Есть кто-то, кто официально должен быть нужнее и важнее. Тем более любимее. А я не хочу делить ни с кем своё почетное первое место в голове другого человека. Такой я, чертов эгоист и собственник. Я хочу быть единственным, а не одним из. Но, по закону подлости, я именно «один из», причём даже не в желаемой роли. Жизнь, иди нахуй с таким распределением ролей, ясно? Хотя нет, не иди. Обидишься, и станет всё ещё хуже. Спасибо, жизнь, что даёшь мне хоть какую-то возможность наслаждаться своим личным грехом, своим личным омутом и личным страшным сном. Хотя бы, пока это всё лишь в моей голове, я могу с уверенностью насладиться этим сполна. Потому что в голове всё по моему плану, и никто сюда не залезет. Придумываю, что хочу. А живу в шорах этих мечтаний, снова чувствуя ток по спине, когда мечты немного соприкасаются с реальностью. Выбивает из колеи, да так, что приходится сидеть одному, с рюмкой виски, и зализывать раны после очередного дня со странными взаимодействиями, неоднозначными взглядами и титаническим усилием не послать всё нахер в ту же секунду.Тебе есть, ради кого держать себя в узде, Арс.
И этот человек — именно тот, из-за которого ты сейчас медленно, но верно идёшь ко дну.
Твой Титаник приплыл, поздравляю.
Вот тебе билет в счастливую жизнь.
Хорошего плавания в личном океане.
***
После концерта я целый день ходил в прострации, пытаясь уловить хотя бы что-то, что могло помочь мне начать трезво оценивать сложившуюся ситуацию. И утром четверга, когда Ира уходила на работу, оставляя меня одного, пришло осознание. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что во мне ничего не отзывается после поцелуев Иры. Наоборот, мне стало до дрожи противно смотреть, как её ресницы дрожат, а глаза томно прикрываются, прежде чем она вопьётся по-хозяйски губами в мои губы. Как она мимолётно оставляет благодарный поцелуй на щеке, особенно когда я сделал ей любимый кофе с молоком и сахаром, прежде чем уйти на работу. Как она смело проходится языком по шее, прежде чем оставить пошлый засос, а потом виновато чмокнуть в багровый участок кожи, потому что опять его трудно будет прикрыть одеждой. Мне становилось тошно от своей девушки, и это был тот самый конец клубка, за который надо было потянуть, чтобы начать, наконец-то, распутывать клубок до победного. Я ведь не мог просто бросить её, на это должны быть веские причины...блять, концерт! Чем тебе не причина? Вот, всё изменилось, как ты и чувствовал. Пора погрузиться в омут к своим демонам, взглянуть им в глаза и поговорить по душам. Спросить, чего они хотят вообще, к кому их тянет, от кого воротит. Признайся себе, Тош, ты ведь не любишь Иру. Это была мимолетная влюблённость, обвешанная взрослыми обязанностями и изнуряющей бытовухой. Это был порыв, после которого не последовало ничего, что согревало бы тебя. Ничего искреннего. Никакой заботы, никакой нежности, никакой любви. Может, Ира просто хищница? Ей понравилась добыча, она захомутала её, а когда поняла, что добыча никуда не убежит, быстро потеряла к ней интерес. Когда добыча начнет что-то подозревать, хищница наигранно обнажит свои клыки, выдавая это за прилив нежности, а потом рыкнет, заставив добычу приползать на коленях и просить прощения, потупив испуганные глазки в пол. Ахуенная тактика, Ир, 10 баллов, я даже, блять, поверил. Шлёпая босыми ногами по паркету, я на автомате пошёл к кофейнику, чтоб налить себе американо. Не обращая внимания на количество кофе в нём, а точнее, его отсутствие, я достал стеклянную тару из кофемашины. Почувствовав, что кофейник практически пуст, меня поглотила волна такой животной злости, что я с размаху кинул его в стену, срываясь на крик. — Блять! — осколки разлетелись по кухне, а один из них попал мне в руку, потому что в порыве ярости я даже не удосужился закрыться от вдребезги разбитого стекла, — С-сука! Выдернув осколок, я осмотрел рану. Шрам останется, тут даже сомнений нет, больно глубоко стекло вонзилось на лету. Вот тебе и напоминание о том, как ты себя чувствуешь в отношениях с Ирой, Шаст. Вонзает тебе пару-тройку осколков в спину во время каждой ссоры по пустяку, а потом тебе ещё и извиняться за это надо, прикинь? Охуенно... Я наспех убрал разбитое стекло, и, обработав рану перекисью, замотал её бинтом. От нервов пиздецки захотелось курить, и я трясущимися руками достал из поясной сумки недавно купленную пачку сигарет. Ира запрещала курить в её квартире, и поначалу я хотел наплевать на это, но потом передумал. Не хочу опускаться до её уровня и игнорировать её просьбы, как она игнорирует мои. Хуй с ним, покурю на улице. Быстро натянув первую попавшуюся толстовку и спортивные штаны, я вышел из парадной, падая на скамейку. Пока я закуривал, глаз зацепился за цвет худи, и тут я понял, что напялил вещь Арса. А он курит? Если нет, ему, наверно, будет противно потом её носить. Ладно, постираю с бальзамом, у Иры вроде лавандовый был дома. Не хотелось ни о чем думать, потому что где-то внутри ещё тлел огонёк злости, поэтому я просто тихонько запел себе под нос. — Знаешь, моя душа рваная вся тебе, — в голове всплыл образ Арса, когда мы были на концерте. Расслабленная из-за алкоголя, искренняя улыбка, взъерошенные волосы, спадающие мягкими волнами на лицо, довольный прищур голубых глаз, танцующее, свободное от зажимов тело и, самое главное, энергетика. Такая сильная, яркая, но всё равно до боли родная и, несомненно, давно знакомая, — Пусть будешь лучше ты всегда пьян, е, но ближе ко мне. Докурив, я нехотя поднялся в квартиру. Устало обводя взглядом маленькую студию, из меня вырвался нервный смешок. Мне резко здесь стало всё чуждо. Рядом с Ирой мне не место. Нет, не так. Ире рядом со мной не место. Похуй, что это её квартира. Я могу вернуться домой в любой момент. Кстати, надо бы маме звякнуть, давно не общались. Мадрэ взяла трубку на удивление быстро. — Привет, Антош! Я как раз хотела тебе позвонить, сообщить одну новость. Наверно, хорошую, — от её ласкового и радостного голоса я невольно расплылся в улыбке, словно погрузился в детство, когда она убаюкивала меня перед сном. Даже полегче как-то стало морально. — Алоха, мадрэ. Внимательно слушаю, — я старался говорить как можно мягче, припоминая себе недавний приступ ярости и закусывая губу. — В общем, я переезжаю к своему молодому человеку. Вас надо бы как-нибудь познакомить, я уверена, он тебе понравится! А, так вот, о чем я...квартира остаётся тебе, Антош. Хочешь — сдавай, хочешь — живи, что хочешь делай с ней, — мама радостно щебетала в трубку, а я благодарил всех Богов за такой намёк, что пора съебывать из чужой квартиры, принадлежащей уже чужому человеку. — Мам, ты уверена? Этот твой...— я не знал имени бойфренда, поэтому запнулся, немного потеряв мысль, — Ну в общем! У вас все серьёзно? Ты достойна самого лучшего мужчины на свете, я тебя не отдам в плохие руки. Мама расхохоталась, а после продолжила свой рассказ о новом ухажере. — Антоша, я очень ценю твою заботу, но, поверь, Арсюша у меня самый лучший...— то, что говорила она дальше, я не слышал, потому что от одного имени меня будто током долбануло. —...Хорошо, мамуль. Я понял на счёт квартиры, — когда я понял, что на том конце провода одно молчание, я попытался подвести наш диалог к концу, —Думаю, сегодня туда и перееду. — А девушка? С ней хочешь переехать? У нас там такая кухня хорошая, она будет сча...— я не удержался и прервал ее на полуслове. — Ма, я расстался с ней, — немного забежал я вперёд, но суть была та же. — Что? Почему? — в голосе появились нотки сочувствия, от чего я начал вскипать заново. — Мадрэ, давай как-нибудь при личной встрече тебе всё расскажу. Я в норме, не переживай. Всё, что делается — к лучшему! — пресёк я все расспросы на корню. — В оригинале не так говорится, — цыкнула она в трубку. — А у меня вот так говорится, — поняв, что у меня больше нет сил натягивать маску человека, который в полном порядке, я начал прощаться, — Люблю тебя, мам, пока! — Пока-пока, сынок...Да, Арсюш, я с Антошей разго... — на том конце послышались гудки, и я устало кинул телефон на расправленную кровать. Теперь надо думать, как и когда расстаться. И что с ебаным кофейником делать... Я скатился по стене на пол, поджимая к себе колени и роняя на них ватную голову, которая не готова была сейчас что-либо решать.